– Конечно, Иван Иванович, понимаем, – ласково отвечал малолетний гений. – А почему лампочка горит?
– Ну я же вам уже рассказывал: электроны приходят в движение…
Гений (очень вежливо) перебивает его:
– Иван Иванович, про электроны и про раскаляющиеся молекулы вольфрама я уже все знаю. Вы, пожалуйста, объясните, почему лампочка горит.
После чего несчастный учитель вылетал из класса и возвращался с директрисой, а гений (снова очень вежливо) говорил:
– Да не хотел я ничего такого. Просто мне было интересно, почему лампочка горит.
Директриса, довольная, что ей так просто удалось разрешить конфликт (вот оно, истинное мастерство педагога), вздыхала с облегчением и говорила:
– Иван Иванович, ну объясните ребятам, отчего лампочка горит. И я послушаю, мне тоже интересно, я ведь филолог, а не физик.
И она усаживалась на первую парту, демонстрируя единство с народом. А несчастный Иван Иванович объяснял все вновь, и история повторялась, только на этот раз он терял лицо уже в присутствии директрисы.
Я не мог представить, что подобные вопросы позволялись в японской школе начала XX века, – это разрушало все мои представления об азиатской системе воспитания. Да и вообще, после просьбы показать, как Христос лечил наложением рук, вполне могла последовать просьба продемонстрировать, как он накормил пятью буханками хлеба тысячу человек. Хотя для изощренного ума современного западного человека здесь нет никакой сложности: или буханки были полутонные, или порции по полграмма.
Все эти явные несоответствия я решил списать на "экспортный вариант" системы. Понятно было, что в Соединенных Штатах (которые стали первой западной страной, куда попало Рэй-Ки) японцев после Перл-Харбор не очень жаловали. Поэтому если система была японской, то нужно было, по возможности, придать ей христианский колорит.
Кстати, подобная "подгонка" под параметры страны, куда поставлялся товар, не была чем-то необычным. Например, когда советские "Жигули" стали продавать на запад, их очень плохо покупали, несмотря на весьма скромную цену. Дело оказалось в том, что название "Жигули" ассоциировалось со словом "жиголо", означающем на испанском языке "наемный танцор", "альфонс", "мужчина, находящийся на содержании у дамы". Разумеется, никто не хотел ездить на машине с названием, которое переводилось примерно как "мужчина-проститутка". В итоге уже в 1975 году все экспортные ВАЗы были переименованы в "Lada". Кстати, с этим названием тоже просчитались: во Франции "Lada" стала синонимом слова "ladre", что означает "скупой, жадный".
Тут я решил приостановить логический анализ, потому что далее следовал рассказ о внутреннем голосе, который посоветовал тяжко больной Хавайо Такате отказаться от операции и отправиться искать исцеления в Японии, и о том, как после лечения в клинике Чуджиро Хайаши она чудесным образом выздоровела.
Вся эта "история системы" была примерно такой, как в синенькой книжечке, которую я несколько лет назад, еще в Крыму, внимательно прочитал. Тогда я почти сразу забыл ее содержание, а теперь неожиданно вспомнил.
В общем, получалась обычная сказка, в которую нужно либо верить, либо нет, а задавать вопросы и анализировать ее совершенно бессмысленно. Поэтому я решил сделать вид, что поверил, и расслабиться: сказка была красивая, вполне можно было и послушать.
К моей радости, сказка уже закончилась и началась практическая часть. Перед тем как приступить к "раздаче слонов" (извините, процедуре посвящения), Игорь сказал, что на круге Рэй-Ки (то есть на нашем сегодняшнем собрании) каждый должен вслух высказать просьбу о посвящении, "выдаче" ему первой ступени Рэй-Ки. Причем не как попало, а почти как в небезызвестной формуле: "Я такой-то и такой-то, находясь в здравом уме и твердой памяти…". Ну, может, и без "в здравом уме и твердой памяти", но все требовалось сделать очень формально: громко, четко и при свидетелях. Разумеется, я сделал все, как он просил, но смешно было сильно.
Когда я сам начал обучать людей, я понял, что все он делал правильно (он вообще учил правильно). Дело было в том, что на самом деле большинство людей не знают, чего они хотят, насколько сильно они этого хотят и хотят ли они этого вообще. Эту истину я открыл для себя много лет назад, когда пытался поменять квартиру. Звонило достаточно много людей, некоторые даже приходили смотреть квартиру и обговаривать условия. Когда же доходило до дела, выяснялось, что человек не знает, хочет ли он совершать обмен, а смотрит просто так, на всякий случай. Для некоторых, как мне показалось, это было еще и развлечением. Так сказать, общение с другими людьми.
Поэтому просьба об инициации, высказанная вслух, заставляла человека огласить свою готовность принять посвящение и нести за это ответственность.
Еще Игорь предупредил, что во время посвящения он будет дуть на нас (не страшно, лишь бы не плевал) и хлопать по ладоням (тоже не страшно, лишь бы не по морде).
– Пугаться не надо, – сказал он, – просто посвящение передается именно таким способом.
Потом он ушел в другую комнату, забрав с собой первого желающего. Точнее будет сказать, первую желающую. Кстати, кроме меня, ни одного существа мужского пола среди страждущих обрести первую ступень Рэй-Ки не было.
Я, как всегда, не торопился. Пусть дамы заходят, а мне спешить нечего: за все заплачено, всем хватит.
Дамы и заходили по одной. Выходили минут через десять с каким-то блаженно-расслабленным выражением лица, рассаживались (теперь уже безо всякой суеты) – и все молчали. Представить себе несколько одновременно и добровольно молчащих женщин, конечно, можно, но лично я при таком событии присутствовал впервые.
Дошла очередь и до меня. В центре комнаты, где происходил ритуал, стоял стул, на который Игорь молча указал мне. Так же молча я уселся на него. Чего болтать: человек честно и явно старательно делает свою работу. Вообще, этот парень мне нравился (не нравился бы – видел бы он меня тут!), но его манера совершенно не располагала к проявлениям излишней фамильярности. Вел он себя исключительно любезно, но в лишние разговоры не вовлекался. Я, впрочем, и не пробовал (сам такой), но дамы, которым он явно нравился, пытались. Без успеха, однако.
Оказавшись на стуле, я честно закрыл глаза. Разумеется, было любопытно (я вообще любопытное существо), что он там делает, но подглядывать совершенно не хотелось. Так что я расслабился и старался почувствовать то нечто, из-за которого все выходили из этой комнаты с таким счастливым видом.
Вначале ничего не происходило. Игорь ходил вокруг меня, махал руками (я чувствовал легкое дуновение воздуха), действительно хлопал меня по ладоням и даже зачем-то дул.
Наверное, даже хорошо, что я этого не видел. Думаю, зрелище было забавное: один дурак сидит на стуле, а второй на него дует. Прямо как в детском стишке Маршака:
"Где это
Видано?
Где это
Слыхано? -
Старый
Осел
Молодого
Везет!"
Разумеется, ничего такого особенного я не почувствовал, просто в какой-то момент на душе стало хорошо, очень хорошо. Сразу до меня дошло, отчего у всех леди, прошедших "процедуру" до меня, было такое выражение лица. Боюсь, у меня было примерно такое же. Говорить тоже не хотелось. Ничего особенного не случилось, просто снизошло некое блаженство, в котором хотелось пребывать как можно дольше.
Когда посвящение закончилось, я кое-как пробормотал заплетающимся языком "спасибо" и поплелся в другую комнату искать, где бы снова присесть. Мое появление в таком явственно "размазанном" состоянии было встречено понимающими взглядами.
Перед тем как плюхнуться на ближайшее свободное место, я успел заметить, что у тех, кто попал на "горячий стул" первыми, "приход" уже заканчивался. Они подсели поближе друг к другу и приступили к важнейшему женскому занятию – обмену впечатлениями. Пока, правда, тихо.
Но кое-что уже было слышно.
– Ой, девочки, какой кайф.
– Ах, какой Игорь молодец!
– А я так и не поняла, что он там руками размахивал.
– А ты что почувствовала?
– А ты, Володя, ты же у нас совсем новый?
Насчет кайфа я был сразу согласен, но это "А ты что почувствовала?" очень напоминало фрагмент из книги Генри Лайона Олди "Сеть для миродержцев", где описывается обмен мнениями маленьких царевича и брахмана по поводу медитации:
"Царевич сумел просидеть в медитации дольше маленького брахмана.
Друпада был очень горд собой.
– У тебя лотос из пупка вырастал? – деловито осведомился он у Дроны, вышагивая рядом походкой деревянной куклы – после долгого сидения ноги плохо слушались.
– Вырастал, – степенно, как взрослый, кивнул сын Жаворонка.
– А бог Вишну из него выходил?
– Выходил.
Царевич заметно погрустнел, но все же с тайной надеждой поинтересовался:
– И в раковину дудел?
– Дудел, – с обычной невозмутимостью подтвердил Дрона. – Два раза. Как он продудел, так я и вернулся".
Игорь, явно не новичок в таких делах, видимо, знал, в каком состоянии будет публика после посвящения и объявил перерыв. " Допустим, если сейчас он "запустил машину", то после перерыва должна последовать инструкция по эксплуатации", – подумал я.
Перерыв, однако, не затянулся, у Игоря явно давно было все отмерено, и он действительно приступил к изложению правил работы системы.
Сначала он рассказал нам о так называемом очистительном цикле, который может длиться до 21 дня. Суть этого явления заключалась в том, что при посвящении в человеке запускается очень мощный поток энергии (вот он и иероглиф "Ки"). Непривычное к такому большому количеству энергии тело начинает освобождаться от токсинов, что может выражаться в поносе, потемнении мочи и тому подобных явлениях, способствующих выводу всякой дряни из организма. Так что по этому поводу не следует беспокоиться, а лучше в течение этого периода делать самому себе ежедневные сеансы Рэй-Ки.
На этом месте его прервала одна из дам, которая после обмена мнениями с "коллегами по Рэй-Ки-цеху" решила, что она "чувствует энергию хуже, чем другие".
Тут выяснилось, что по этому поводу тоже не следует беспокоиться: иногда после посвящения ощущения полностью отсутствуют, появляются же они, только когда тело свыкнется со своим новым (более "энергетическим") состоянием. Бывает и наоборот: по мере привыкания уровень ощущений постепенно снижается. Примерно как с обувью: разносив новые башмаки, человек перестает их ощущать.
"Вообще ни о чем волноваться вам нет нужды, – говорил Игорь. – В Рэй-Ки нет учителя, учит сама энергия, сама система, так что в любом случае рано или поздно вас научат, вы только продолжайте практиковать".
Система начинала мне явно нравиться: чтобы ни случилось, беспокоиться не надо. Вообще, такую методику хорошо преподавать: что бы ученик ни спросил, нужно отвечать: "Беспокоиться не нужно. Так тоже может быть".
Еще выяснилась важная вещь: Рэй-Ки оказывает целостное воздействие на всю жизнь человека. Так что могут произойти изменения в работе, отношениях с людьми, понимании базовых принципов своей жизни. Все эти явления (исчезновение старых и возникновение новых возможностей, расставание с одними людьми и появление других, смену работы, друзей, знакомых) следует принимать спокойно и с благодарностью, как совершенно естественный процесс.
На этом первый день семинара закончился. Выйдя на улицу, я ахнул: конец ноября, а на улице светит солнце, как в конце апреля. До сих пор помню, как шел по улице в расстегнутом плаще (и все равно было жарко) с ощущением любви ко всему вокруг.
Пока я шел, мне в голову пришла неожиданная ассоциация: "Каморка папы Карло под лестницей, где даже очаг и тот нарисован на куске старого холста. Простодушный Буратино, рассказавший Карабасу про этот очаг. Старая черепаха Тортила, подарившая Буратино золотой ключик, который должен открыть какую-то дверцу, и это принесёт счастье. Буратино, подслушавший разговор Карабаса с Дуремаром и узнавший великую тайну: золотой ключик открывает дверцу, спрятанную за нарисованным очагом в каморке папы Карло. Изумительной красоты театр, оказавшийся за нарисованным очагом. Театр без режиссёра с плёткой-семихвосткой, театр, в котором марионетки становятся настоящими актёрами. Все куклы от Карабаса перебегают в театр Буратино, где весело играет музыка, а голодных артистов ждёт за кулисами горячая баранья похлёбка с чесноком".
Ну, в общем, понятно, о чем идет речь. Глупый Буратино – это я. Мудрая черепаха Тортила, подарившая Буратино золотой ключик, – это Игорь, сделавший мне посвящение (открывший дверь за нарисованным очагом). А волшебный театр, в котором весело играет музыка и оживают марионетки, где для всех всегда готова горячая баранья похлёбка с чесноком, – это пространство Рэй-Ки. Правда, "горячая баранья похлёбка с чесноком" скорее духовно-энергетическая, но, может, оно и к лучшему.
Разумеется, уверенности у меня не было, но мне почему-то казалось, что Сэнсэй явится сегодня ночью. А может, мне просто этого хотелось: уж очень любопытной была и ситуация, и персонаж.
Сон, как и раньше, ничем сон не напоминал (разве что я точно знал, что это сон). Было похоже, что на этот раз Сэнсэй принимал меня у себя дома. Я вежливо (как когда-то учили в Каратэ) поклонился и, понимая всю степень своего невежества (но удержаться не было сил), стал озираться по сторонам. О традиционной японской архитектуре я знал мало. Немного нам рассказывали в институте, кое-что я взял почитать у дяди, у которого был отдельный шкаф книг о строительстве, причем примерно половину его занимали книги об архитектуре. Все японское было мне интересно по вполне понятной причине: в те времена я очень много занимался Каратэ, и все японское было мне не чуждо.
Еще одним источником сведений о японском жилище был фильм "Копьеносец Гондза", сделанный как экранизация пьесы Тикамацу Мондзаэмона, по прозвищу "японский Шекспир".
Разумеется, и шекспировские страсти, и копьеносец Гонза там тоже были, но не они казались главными. Главными "героями" были японский дом, японский сад, японские обычаи. Даже предметы обихода были важными персонажами. Может, я и ошибаюсь (много лет прошло), но предметы для чайной церемонии показывали чуть ли не половину фильма. Первое, о чем я подумал, выйдя из кинотеатра: "Как же они любят свою страну и как стараются сохранить традиции".
Но "в связи с полным переездом из страны Каратэ в страну У-Шу" все это постепенно потеряло для меня интерес. А сейчас вдруг все неожиданно вернулось.
Увидев жилище Сэнсэя, я понял, почему традиционный японский дом в современной западной архитектуре считается воплощением идеальной связи природы и архитектуры. Все было очень просто: легкое каркасное строение всего из двух материалов – дерева и бумаги. Торцовые стены сделаны неподвижными, остальные состоят из раздвижных рам (кажется, они называются "сёдзи"), оклеенных полупрозрачной бумагой. Внутреннее пространство делится на несколько частей деревянными рамами с разрисованными картонными вставками. Рамы эти скорее похожи на передвижные ширмы, меняя положение которых (или вовсе убирая их), человек в одиночку может с легкостью изменить планировку жилища за несколько минут.
Если честно, то, с одной стороны, это казалось потрясающе стильным, а с другой – напоминало соломенное жилище самого ленивого из трех поросят. В общем, было понятно, что понятие "мой дом – моя крепость" к этому случаю применено быть не может. Ну, разве что в его первоначальном, "законодательном", смысле, в котором его использовал (еще в XVII в.!) английский юрист Эдуард Кок в своих комментариях к британскому законодательству. В этом смысле "My house is my castle" означает, что дом – это то место на земле, где можно и должно чувствовать себя в полной безопасности.
Так, похоже, и было. Все вокруг дышало тишиной и спокойствием. До меня вдруг дошло, что я ничего не слышу. Совсем ничего, даже тиканья часов. Казалось, что не только в доме, кроме хозяина, никого не было – не было никого и на большом расстоянии вокруг.
Хозяин сидел спокойно (даже дыхания слышно не было), так что я позволил себе продолжить осмотр.
Пол "поросячьего соломенного домика" тоже, разумеется, был выстлан соломой. Конечно, солома не была просто набросана на пол, как в хлеву. Она была сплетена в маты – татами. В свое время, когда меня учили раскладывать такие "коврики" перед занятиями, кто-то мне рассказал, что на японском языке слово "татами" означает "складывание" или "то, что складывается". Еще говорили, что согласно традиционным правилам располагать татами на полу следует так, чтобы не было мест, в которых сходятся углы трёх или четырёх татами, ибо неправильное расположение приносит в дом несчастье. Тут я был сразу и полностью согласен: именно так (внахлест) располагают кирпичи в стене – там тоже никогда не увидеть места стыка более чем двух кирпичей. Несоблюдение этого правила действительно ведет к несчастью – неправильно сложенная стена может рухнуть.
Татами были правильные: сплетенные из гладенькой травы ингуса, а внутри наверняка была рисовая солома. На такой подстилке даже нога стояла иначе, так что я сразу понял, что это не синтетическое дерьмо, на котором тренируются современные борцы. И тут до меня внезапно дошло, что я успел снять обувь.
Забавно, как же это было в меня вколочено, если, прозанимавшись уже лет двадцать в обуви, я все равно перед тем, как ступить на татами (да еще вроде бы во сне), ухитрился разуться.
Когда на меня нападает настоящий хохот, я часто не могу остановиться. Это наследственное – от мамы. Глядя на строгие ряды татами, я вдруг вспомнил, что в Японии площадь комнаты традиционно измеряется в татами. Но не только комнат – много чего еще. Например, площадь мошонки правильного барсука-оборотня Тануки должна быть строго равна 8 татами. Тут я начал считать. Считать сквозь такой хохот было непросто. Размеры татами 90×180 см. Таким образом, площадь татами – 1,62 м. Площадь мошонки Тануки получалась примерно метров тринадцать квадратных.
Сэнсэй сидел, как камень: может, он даже не слышал моего хохота, а может, решил дать иноземному варвару отсмеяться вволю. Мне стало неудобно, я решил заткнуться и продолжить осмотр, пока была возможность.
Мебели в доме практически не было, видимо, почти все хранилось в шкафах, а спальный матрац или низкий обеденный столик вносили в комнату при необходимости, а потом убирали. В общем, ничего постоянного: стены из бумаги, а ковры из соломы. Понятный символизм: в мире нет ничего постоянного и ни к чему не нужно привязываться.