С этими было все и хорошо и плохо. Хорошо было то, что ребята они были, в общем, неплохие, а плохо то, что они совершенно не понимали моих азиатских методов обучения и как им следует относиться ко мне, чтобы я начал их по-настоящему учить. Я для них был какой-то странный желтокожий человек, которого они попросили с ними позаниматься и который согласился на это. Заметьте, при этом я тогда учил их совершенно бесплатно, как учили меня. Но никакой благодарности они ко мне явно не испытывали.
Уже потом, когда у меня появилась настоящая группа, один из тогдашних учеников принес журнала Official Karatе, где было интервью с вьетнамским мастером, который перебрался в Париж. Самого мастера я не знал, он был намного старше меня, но про семью его слышал. Мне о ней рассказывал дед. Биография мастера в том виде, в котором она была описана в журнале, практически полностью совпадала с тем, что я слышал от деда.
Мастер родился в очень богатой семье. Отец его прекрасно разбирался в боевых искусствах, хотя настоящим мастером так и не стал. Его родители рано умерли и ему, как старшему сыну, пришлось "подхватить" семейный бизнес. В бизнесе он оказался очень удачлив и приумножил семейное состояние. Но, как он позже признался старшему сыну, всю жизнь в душе ему больше всего хотелось освоить великое, как он говорил, воинское искусство. Свою мечту он решил воплотить в своем старшем сыне, пригласив для него самого лучшего вьетнамского учителя, которого он смог нанять за деньги. Я отдельно говорю об этом, потому что традиционные мастера самые сокровенные тайны от-давали, а не продавали. Так что "самый лучший мастер, которого можно нанять за деньги" и просто "самый лучший мастер" это в традиционном воинском искусстве не всегда один и тот же человек.
А дальше произошла история, которую я бы считал чистой воды легендой, которыми мастера в наставительных целях пичкают своих учеников, если бы ее не рассказал дед, который никогда не обманывал меня. И хотя подобная сказка обязательно есть в каждой второй школе воинских искусств, эта история чистая правда.
Лет в восемнадцать, прогуливаясь в небольшом лесу, наш юноша встретил старика, который исполнял странный танец, напоминающий простейший формальный комплекс какого-то воинского искусства. Юношу удивило только, что старик выполняет столь простую технику, которую обычно преподают начинающим. Мало того, он двигался потрясающе медленно. Похоже было, что даже эти примитивные движения он не мог выполнить хоть сколько-то быстро. Однако делать юноше было нечего и он решил понаблюдать за этим спектаклем. Старик вел себя так, как будто кроме него никого вокруг нет. Казалось, он был полностью погружен в свое занятие и ничего вокруг себя не видел. Однако оказалось, что это совсем не так. Когда юноша начал кривляться, копируя и передразнивая его движения, старик, не останавливаясь, сообщил ему, что обезьяны обычно проводят время в компании себе подобных и что лучше ему не пытаться привлечь к себе внимание порядочных людей, которые к тому же как минимум раза в четыре старше его.
Юноше это не понравилось и он сказал старику, что тот вполне может нарваться, если не перестанет оскорблять достойных молодых людей, мастеров боевых искусств к тому же.
Тут старик так удивился, что даже выразил готовность прервать свою практику только для того, чтобы хоть краем глаза взглянуть на такое искусство, которому можно научиться в столь юном возрасте. Упрашивать юношу не пришлось и он тут же ударил старика.
А дальше все было, как в стандартной легенде: юноша мгновенно оказался лежащим на земле. Пока он приходил в себя, старик уже ушел. Эту странную историю юноша рассказал отцу. Тот был человеком дела. Сначала он вызвал учителя сына, поблагодарил за долгие годы работы, щедро рассчитался с ним и сказал, что обучение сына закончено. Затем выдрал сына без всякой пощады за непочтение к старшим и приказал отвести себя на место, где тот встретил старика. Им повезло – старик был там же и занимался тем же самым.
Извинения юноши он принял благосклонно, а потом отправился с его отцом в ближайшую чайную. О чем они говорили, юноша не знал, к беседе его не допустили. Знал он только, что беседа была долгой и сразу после нее отец ушел, сказав, что оставляет сына с его новым учителем, который оказался китайским мастером Тай-Цзи-Цюань, бежавшим из Китая.
Прошло пятнадцать лет, в течение которых никто юношу не видел. Где он был и как его учили, никто не знает, но, когда он вернулся, никто не мог сказать, что он не мастер.
На этом та часть статьи, в которой описывалась история, и так известная мне от деда, заканчивалась и следовало описание того, как наш герой начинал преподавание в Париже. Сам он так писал по этому поводу:
"Эмигрировав в Париж, я решил преподавать наши национальные боевые искусства. Делать это я предполагал бесплатно по двум причинам. Во-первых, денег, которые отец выделил, мне было достаточно для совершенно безбедного существования, во-вторых, учитель мне передал науку бесплатно и я решил поступить так же.
Популярность боевых искусств в те дни во Франции была огромной, имя у меня было достаточно громкое и на первое занятие пришло столько людей, что немалый зал, который я арендовал случайно (меньшего поблизости просто не было), не мог вместить всех желающих.
Когда я шел на следующее занятие, я думал о том, что нужно будет "выписать" из Вьетнама ассистентов, потому что я один никак не смогу обеспечить хоть сколько-нибудь качественного обучения такой толпы. А насчет нового, еще большего, зала я уже договорился.
Придя в зал, я обнаружил, что на занятия не пришел ни один человек! Я прождал целый час: никого! Хорошо было только одно: я не успел внести задаток за аренду большего зала.
И не то чтобы я так уж сильно желал обучать этих французских бездельников. Мне просто стало интересно: почему? Я умею сам, знаю методику преподавания, учу бесплатно. Наконец, я учу честно, как меня учили. И это не говоря о том, что я чемпион и у меня громкое имя, хорошо известное во Франции.
Для того чтобы удовлетворить свое любопытство, я решил прогуляться по другим школам боевых искусств. Это был полезный урок, после которого у меня стало столько учеников, что все-таки пришлось арендовать больший зал. Все оказалось несложно. Очень важно было не заставлять этих лентяев трудиться. Хорошо было также рассказывать много восточных историй, показывать красивую, а не эффективную технику. И, разумеется, устраивать экзамены и давать этим клоунам сертификаты и разноцветные пояса. И, наконец, самое главное: брать за все это большие деньги".
Это я понимал: учить бесплатно можно тех, кто способен это оценить, а тех, кто не способен, нужно выгонять или брать с них деньги. И брать дорого.
Но эта группа, которая так и не поняла, как им со мной нужно себя вести, все же сыграла свою роль. "На огонек" забрел молодой человек (Володя его звали) "из совсем другой жизни". Был у него, правда, один недостаток – слишком культурный, но зато был он не дурак и уже учился у азиата, который дал ему даже какой-то пояс. Коричневый, кажется. Притом парень был не трус и пояс носил совершенно заслуженно. Учили его спортивному карате, так что, когда он увидел, как работаю я, стало понятно: "все, пропал парень".
Этот парень хорошо понимал, что я ему ничего не должен, и очень старался. На каждое занятие он приносил какие-то подарки. Небольшие, конечно, откуда у студента деньги, но тем не менее… Кстати, он очень тонко чувствовал, что мне нужно. Например, после первого занятия он преподнес мне два блока болгарских сигарет "ВТ", которые тогда в Советском Союзе считались большим шиком. Для меня, заядлого курильщика, привыкшего за время войны к самым дорогим американским сигаретам и перешедшим после приезда в Союз (ввиду "малости стипендии") на всякую дрянь вроде "Примы", это был царский подарок. Я потом у него спросил, как он сразу догадался, и он ответил, что его папа курит и он понимает, что значат для курильщика сигареты.
Вскоре начальная группа начала распадаться. Занимались они с удовольствием, но им было постоянно лень, так что у них всегда находилась причина (очень уважительная), позволяющая пропустить занятие. Никогда не пропускал один Володя, хотя ехать ему было далеко, откуда-то из Подмосковья. Прогрессировал он очень быстро, правда, и база у него была прекрасная. Драться на занятиях спортивным карате его, конечно, не научили (да и не могли), но основу заложили правильную. Через несколько месяцев никто из группы не мог выстоять против него "в полном контакте" (а без контакта мои ученики никогда на работали) и пары минут.
Вскоре группа распалась, чему я немало поспособствовал, начав учить по-настоящему жестко. Не так, как учили меня (у меня не было трав, чтобы лечить последствия травм, так что приходилось сдерживаться), но так, как здесь никто тогда не учил. Выдержал один Володя. Я использовал простейший старинный способ (вообще таких способов я знал множество) проверки учеников. Я бил, очень сильно бил, а потом сочувствующим голосом спрашивал: "Больно?" Если ученик отвечал утвердительно, то с ним можно было не возиться – толку все равно не будет. Воину не бывает больно. А если бывает, то это не воин.
Садистом я не был, но Володю (хоть и нравился он мне) жалко совершенно не было. Иначе не научишь.
После того как старая группа распалась, мы с Володей решили набрать новую. Когда он спросил, сколько учеников должно быть в группе, я ответил: "Один". Он обалдело уставился на меня – ведь в прежней группе учеников было "сколько придет". Я объяснил, что ту группу никто учить по-настоящему и не собирался, так что ее размер не имел никакого значения. Большие группы тоже имеют смысл, но только не для обучения, а для показа. Мне все равно, какое количество людей на меня смотрят. Пусть смотрят. Но если я хочу научить человека, я должен исправлять каждое движение, каждую ошибку. Кроме того, я должен лично работать с ним в паре, чтобы он чувствовал, как на самом деле действует каждый прием, насколько сильную боль вызывает каждый удар. Чтобы понимать, что происходит с его противником, ученик должен ощутить эффект каждой техники на себе. А для этого всю технику должен показать ему я. Причем почти в полную силу. Так что тут не до массового обучения.
У Володи был друг, которого он хотел пристроить в группу. Еще был человек, который обеспечивал зал, и, наконец, человек, которого надо было взять, чтобы он не вставлял палки в колеса. Еще кому-то просто неудобно было отказать.
В общем, получалось пять человек. Подумав, я согласился: пять так пять. На первых порах возьму в качестве помощника-подмастерья еще одного вьетнамца. Так, ничего особенного, но для начала хватит, а там группа, несомненно, уменьшится. Если не уменьшится сама, я помогу. А когда останется пара человек, тогда я и помощника выгоню. Как раз к тому времени ребята будут работать лучше, чем он, и его услуги больше не понадобятся.
Все так и вышло. Первым ушел человек, которого взяли, чтобы он "не вставлял палки в колеса". Ему надоело быстро. Он сам уже много лет преподавал, и вновь примерять роль ученика ему не хотелось. Тем более становиться учеником человека, которому было все равно, кто, где и сколько лет занимался или даже сам преподавал. Меня интересовало только, что человек умеет.
Не увидев с моей стороны особого уважения к его положению в местном "карате-сообществе", сэнсэй тихо исчез – он просто перестал ходить на занятия. Однако память о себе он оставил, подарив мне фирменный японский черный пояс. В те времена подобная вещь была огромным дефицитом, таких поясов практически ни у кого не было.
Через несколько дней ко мне, смеясь, подошел Володя. Он вообще был смешливый, но такой хохот даже для него казался чрезмерным. Когда он смог говорить, между нами произошел следующий диалог:
– Наш сэнсэй требует, чтобы ты вернул ему его черный пояс.
– Но он же подарил мне его.
– Но все равно требует его назад.
– Подарок назад? Это у вас так принято?!
– Нет, у нас так не принято.
– Передай ему, что я, конечно, верну ему его пояс. Какие проблемы. Только пусть придет и возьмет сам.
Никто, конечно, за поясом не пришел. Думаю, что здесь не нашлось бы человека, который бы на это решился.
Так что "минус один", решил я. И дальше все решилось само собой. Из четырех человек серьезно занимались только двое. Другие двое тоже были прекрасные ребята, но, видимо, "по судьбе" складывалось так, что для серьезных занятий у них просто не было времени.
Искать причину для того, чтобы "уволить" помощника, не пришлось. Однажды зимой, выпив лишнего, я решил остаться в общежитии, а на занятия отправил его одного. Вообще-то ребята давно знали ему цену – я видел, как они вели себя, когда он начинал им что-то показывать. Они воспитанные были, вежливо улыбались и благодарили, но уже начинали переглядываться, когда помощник показывал не так, как это делал я. Мало того, я стал замечать, что они сдерживают удар, чтобы мой "ассистент" (тоже, помощничек) не пропустил его.
Уже потом до меня дошло, что помощник впервые пошел на тренировку один, без меня. И тут он решил развернуться. Он сделал сразу две непростительные ошибки, каждой из которых было достаточно, чтобы выгнать его. Во-первых, он без моего ведома начал демонстрировать технику длинной палки, хотя я твердо сказал ученикам еще на первом занятии: "никакого оружия, пока каждый из вас не овладеет техникой безоружного боя". Но это было еще кое-как. Может, это я и простил бы ему – все равно время оружия приближалось. Морду, конечно, набил бы, но без свидетелей и так, чтобы не осталось следов побоев.
Но то, что он сделал еще, вообще ни в какие ворота не лезло. Он явился на занятия со своей девицей. Видел я эту девку. Весила она как минимум вдвое больше, чем сам помощник, а одетая в шубу и замотанная в пуховой платок (зимой дело было) выглядела просто как шар. Если учесть, что она была почти на голову выше его, то можно себе представить, как выглядела эта парочка. Что он в ней нашел, я не знаю, но выделывался он перед ней, как только мог. Старался так, что даже решился притащить ее на занятие, хотя прекрасно знал, как я к этому отношусь. Старое правило: никаких баб на занятиях! А не бывает старых правил без глубокого смысла. Когда на занятиях появляется женщина, основное внимание переключается на нее и часто случаются травмы, которые бы не произошли, если бы внимание учеников было там, где ему положено быть. Да и какое это занятие, если ученики больше косятся на девку, чем смотрят на учителя?!
В общем, узнав об этом, я выгнал помощника без всяких дальнейших разговоров. Меня он боялся до дрожи в коленях, так что исчез, как его и не было.
Несколько позже я узнал, что мои ученики поступили с ним весьма гуманно: они нашли людей, готовых платить за занятия с "настоящим вьетнамцем". При этом мастер он или нет, они даже не спрашивали. В те времена считалось, что если вьетнамец, значит обязательно мастер.
С оставшимися двумя учениками я честно занимался несколько лет. Через два-три года (не помню точно) я даже выставил Володю на соревнование. Времена какие-то у них тогда были странные. С одной стороны, боевые искусства не были признаны официально. Так что все занятия проходили полуподпольно. Вроде нельзя, но если не наглеть и не наталкивать в спортзал сотню человек, с каждого из которых драть непомерные деньги, а вести себя скромно и аккуратно (небольшая группа, не запредельные цены, никого не брать с улицы, а только по рекомендации), то вроде как и можно. Разумеется, все, кому надо, знали, кто и где этим занимаются, но не трогали. Как я понимаю, до поры до времени. Мало того, это было в большой моде и дети многих высоких чинов (да и они сами иногда) ходили на такие занятия.
Так было и с этими соревнованиями. Два бойких и очень деятельных местных "мастера" (один из которых подарил мне черный пояс, который потом сам же хотел у меня отобрать) организовали ни больше ни меньше областные соревнования. Негласное разрешение они получили легко, так как тренировали детей большого начальства, а само это начальство, не платя за это обучение денег, расплачивалось покровительством. Устроить такое "шоу" в Москве было невозможно, так что пришлось выехать в какой-то небольшой городок поблизости. Ехать до него было примерно час на машине. У моих учеников машин не было – что взять с бедных студентов, так что меня как почетного гостя повезли организаторы "турнира". Когда я сказал, чтобы они прихватили и двух моих учеников, они не слишком обрадовались (еще бы, самим везти себе конкурентов), но отказать мне не решились.
Сначала я даже думал выступить сам. Мой ученик, Саша, заказал специально для меня у знакомой вышивальщицы кимоно, расшитое роскошными китайскими драконами. Когда я увидел его, я просто ахнул. Достать в Москве в те времена такую вещь мне казалось просто невозможным. Не было таких вещей здесь в принципе. Оказалось, что Саша купил книгу под названием "Китайский народный костюм", а его дядя, человек с большими деньгами и связями, нашел женщину, у которой была одна из первых машин для вышивания. Саша, который умел прекрасно рисовать, раскрасил черно-белые рисунки, так что вышивальщице оставалось только подобрать нитки соответствующего цвета. В результате вышитые шелковыми нитками драконы переливались всеми цветами радуги на спине, на груди и даже на левом рукаве. Куда там китайскому императору.
В общем, трудно было удержаться от того, чтобы "не выгулять" такое кимоно, поэтому я решил принять участие в этих соревнованиях. Когда я сообщил об этом Володе и Саше, они дружно расхохотались. Дав им отсмеяться, я спросил, в чем дело. И они, с трудом отдышавшись, сказали, что мне просто не с кем там будет иметь дело. Что я мог бы с тем же успехом сходить подраться в детский сад, а еще лучше – в ясли. Конечно, я им поверил, ни один из них не стал бы меня обманывать – не те у нас были отношения. Но и представить, что в таком огромном городе нет настоящих мастеров, мне было трудно. Поэтому я решил так. Володя будет драться в любом случае – ему уже пора почувствовать свою силу. А со мной это невозможно, как бы он ни старался, насколько бы ни стал сильнее за эти годы, его мастерство с моим никогда не сравнится. Не судьба – слишком поздно начал и слишком мало времени ему отведено на занятия со мной. Да и условия не те. Однако это не означало, что его мастерство никуда не годится. По здешним меркам он был очень даже ничего. И пришло время ему это почувствовать. Ходить по улицам и драться с хулиганами здесь было не принято, а как еще мог он понять свою истинную цену как бойца. Так что соревнования пришлись как раз вовремя. Так много желающих, как они выражались, "набить друг другу морды". И все в одном месте. Пусть мальчик развлечется.