- Только не отчаивайся! - утешал его Диван-биби, помогая вставать. - Завтра прилетит Ок-Тава, и у тебя обязательно получится! Ступеньки зазвучат стройно, в лад, и всё пойдёт на лад, потому что ощутишь радость каждой секунды жизни, как тогда, когда впервые увидел осьмикрылую ослицу в небе, среди грома и молний. Ок-Тава - это твоё состояние счастья! И она поможет тебе выздороветь, поддерживая веру, что ты победитель, что всё в твоих силах!
"Действительно, - сообразил Шухлик. - Ведь в ту огромную счастливую секунду я сам создал Ок-Таву!"
- Какой молодец! Умнейший в мире осёл! - развеселился Диван-биби, прыгая меж деревьев, как тушканчик Ука. - У каждого своя Ок-Тава! Это ангельский колокольчик в душе, который не позволяет ей дремать и смиряться с болезнями. По его звучанию тебя легко найдёт твоя счастливая судьба! Точь в точь как хозяйки отыскивают своих коз по звону колокольчиков, что вешают им на шею, чтобы не терялись.
У Дивана-биби среди травы на голове зазвенели тихонько лиловые цветы-колокольчики. Время от времени он взбегал по лестнице, извлекая новые дивные напевы: "Полёт шмеля", "Танец с саблями" и "Уч-Ку-дук - три колодца". Успевал ещё и рассказывать:
- Вот так каждое утро, дождавшись крылатой ослицы, ты будешь одолевать эти пять ступенек. Целых сорок дней, пока не привыкнешь быть здоровым, пока не превратишься в золотого ослика! Букет твоих радостей разгорится сильнее, ярче, и тело твоё наполнится тёплым животворным светом.
Диван-биби оттолкнулся от последней ступеньки и полез неизвестно как и куда - выше, и выше, и выше.
- Запомни, дорогой садовник, лестница-стремянка бесконечна. Стремится в небеса! Можно подняться и к самой Ок-Таве, чтобы всегда быть вместе. Передать ей привет?
Дайди уже едва виднелся в ночи. Чуть заметно колыхание его красного халата, будто призрачные всполохи небесного огня, и еле-еле слышен звон цветочков на голове.
- Выхожу один я на дорогу! - разнёсся вдруг над садом голос Дивана-биби. - Сквозь туман кремнистый путь блестит! Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит! В небесах торжественно и чудно! Спит земля в сиянье голубом…
Все, кто ещё не спал на этой земле, замерли, вслушиваясь. Так сказочно к месту пришлись слова! Кажется, можно было разобрать, о чём шепчутся звёзды, куда ведёт путь в тумане, что слышит пустыня и даже какие сны видит земля.
Шухлику немыслимо захотелось быть здоровым и долго-долго-долго жить в этом волшебном мире, путешествуя по нему с мамой-ослицей, внимая каждому звуку, запаху и движению.
Расправив халат, как крылья, дайди Диван-биби спустился из поднебесья и присел рядом.
- Поздравляю! - сказал он, отдышавшись. - Ты уже на первой ступеньке стремянки! Стремление быть здоровым - с него начинается путь, что блестит в тумане! Знаешь ли, слово "здоровый" происходит от слова "дерево". Здоровый - значит, подобный дереву по высоте, силе, стройности! Погляди на платан! Вот какая у тебя должна быть осанка! Будто всем своим существом ты тянешься ввысь, поднимая к солнцу лиственную крону.
Дайди встал и показал, как дерево устремляется вверх - для него нет преград! Вытянулся метра на три, словно молодая яблоня, и закачал ветками, зашелестел листвой.
- Представь, что и у тебя на голове корона, - улыбнулся он. - Тебе это легко, поскольку ушки на макушке, как царственный венец! Расправь плечи и вдохни полной грудью. Спина прямая, и позвоночник твой, будто бамбук.
Диван-биби, приняв вид добродушного бамбукового медведя из семейства енотовых, оглядел Шухлика с хвоста до ушей:
- С такой осанкой, улыбаясь всем телом, никому не уступишь. Осанка поднимает твоё настроение до небес! Вообрази: ты в сбруе и под седлом среди быстроногих арабских скакунов. Ты статен, как они! И тебе по силам их обогнать!
- В крайнем случае, я подсоблю, - возник откуда- то понурый Малай. - Что нам, ослам, арабские скакуны! О, не думай обо мне плохо, мой господин, я на многое способен! Дождь, правда, не удался, каюсь! Но обещаю исправиться! Только не загоняй обратно в горшочек!
И джинн рухнул перед Шухликом на колени.
- Очень я затосковал, мой повелитель, ожидая скандала из-за слепого дождя! Затаился и горькую думку думал о пропащей своей жизни. Но, вижу, никому нет дела до старика Малая! Дозволь сыграть что-нибудь для души на этой лестнице-ксилофоне!
Никто не возражал, и красный джинн, как спятивший кролик, запрыгал по ступенькам. Судя по всему, он долго уже сидел неподалёку в кустах, не решаясь подойти. И наконец не вытерпел - так хотелось поиграть на стремянке!
Из-под его копыт изливалась какая-то загадочная, непривычная слуху музыка. Хотелось назвать её океанической. От неё клонило в сон. Веки сами закрывались.
Диван-биби, наскитавшись, напрыгавшись и налетавшись за день, уютно посапывал под гранатовым деревом. А Шухлику жалко было засыпать и расставаться с короной на голове и с мыслями о том, как он обогнал арабских скакунов.
- Что это ты играешь? - спросил ослик сквозь Дрёму.
- Колыбельную древней Атлантиды, мой повелитель! - отвечал Малай, мелькая вверх-вниз по лестнице. - Её пели жрецы, чтобы атлантам хорошо спалось и все их желания исполнялись на следующее утро. Спокойной ночи, мой господин, и ворох добрых сновидений!
Командир полка - нос до потолка
Шухлик хотел бы увидеть во сне маму-ослицу.
Но сновидения были странные. Не то чтобы совсем кошмарные, хотя и не очень-то добрые. Словом, на первых порах Шухлик выслушал много горькой правды.
Всё началось с беседы со своим собственным позвоночником, который ослик по-дружески называл По.
Этот По оказался очень умным - сверху донизу наполненным становым мозгом, - разговорчивым, но большим нытиком.
"Нелёгкая у меня доля, - жаловался он. - То тяжеленные корзины с камнями, то гнилое дерево! Все шишки на меня валятся! Чудом пока держусь! Хорошо, когда я неслышно, как платан, позваниваю, радуясь жизни. Куда хуже, если скриплю и похрустываю, как лестничные ступеньки под твоими копытами!"
"Ну что ты, дорогой По! - отвечал во сне Шухлик. - Я так тебе обязан, так ценю! На тебе вся моя стать держится!"
"Хороша стать! - ворчал По. - С горбиком на спине! Какая-то старая кляча, а не молодой осёл!"
"Да, изрядный зануда, - подумал ослик. - Впрочем, придётся к нему прислушаться".
"Ещё бы! - воскликнул По. - Я и за твои глаза в ответе! Если мне плохо, у тебя зрение ухудшается! Не знаю, о чём и чем ты думаешь. Хоть бы постарался укрепить мышцы - ведь они поддерживают меня!
Прикажи им набраться сил! Иначе искривлюсь и зачахну, как дерево в саду Ворона. Будешь подслеповатым и перекошенным калекой - одно плечо выше, другое ниже. Ты этого хочешь?!"
Да кто же такого хочет? Шухлик размышлял, как бы побыстрее успокоить позвоночник, пообещав ему заботу и ласку, но тут донеслись новые голоса, вялые, еле слышные и недовольные.
При этом у ослика зашевелились уши и хвост, и он во сне начал перебирать ногами, будто бежал неведомо куда. Наверное, хотел скрыться от жалоб и укоров. Да не тут-то было! Голоса не отставали, напротив - сделались громче.
"Куда ты? - попискивали они. - Совсем о нас позабыл? Погляди, на кого мы похожи - дряблые и сонные, будто увядающее растение. А должны быть резвыми, прыткими, шустрыми, как мышки. Недаром же нас называют "мышцы"!"
"Отовсюду одни попрёки, - вздыхал ослик. - Вероятно, так бывает на родительском собрании в школе, где распекают нерадивого ученика. Конечно, все правы, кроме меня самого".
"Ты знаешь, как приятно ощущать нас под кожей, когда мы полны сил? - не умолкали мышцы. - Мы бегаем, играем, точно настоящие мышки, если нас заставлять каждый день трудиться. А без твоего участия разленимся и ожиреем! Почему бы тебе всерьёз не заняться нами? Или хочешь быть "жиртрестом", который кое-как ноги двигает?"
В общем, картина получалась печальная. Кривой, слепой и жирный рыжий осёл! Действительно, похоже на кошмар. Проснуться бы и не вспоминать этот сон!
Однако разговорилось вдруг всё тело Шухлика. Каждая клеточка его организма спешила вставить словечко. Ослик и не догадывался, что их столько - целая великая армия.
"Да ты весь-весь, от кончика носа до кисточки хвоста, сложен из нас, из живых клеток! Как час состоит из секунд, так и ты - из клеток! - жужжали они, будто пчёлы в улье. - Мы вроде крохотных комнаток или кладовых, где хранится множество добра. Например, твоё наследство - сведения и знания, передаваемые от родителей детям. Вот почему ты вспомнил испанскую сарабанду, которую танцевал твой дедушка Бур-рито".
"Спасибо! - отвечал удивлённый Шухлик. - Приятно познакомиться! Неужели я умудрился и каждой из вас чем-то не угодить?"
Клетки ахнули и запели разными голосами - нервными, костными, мышечными, - из которых, впрочем, вышел стройный хор. Интересно было слушать поющее во сне тело!
"Совсем не о том речь! Все мы - основа твоего существа, которое живёт, растёт, стареет и умирает! Но мы подчиняемся твоей душе, её радостям и печалям, то есть твоим чувствам. Если на душе у тебя плохо, мрачно, то в наших комнатках тоже - потёмки и до болезни рукой подать. А когда с тобой Ок-Тава, когда в твоей душе свет огромной секунды счастья, нам так хорошо, что любая хворь отступает".
"Это я замечал, - вздохнул Шухлик, вспомнив крылатую ослицу. - Чего же вы от меня хотите?"
"Наполни нас любовью к жизни, как пчёлы наполняют соты мёдом, и непременно станешь здоровым, как могучий платан! - воскликнули клетки. - Призови Ок-Таву и направь свою любовь, как поток чистого горного ручья, в то место, где болит. Например, к хвосту, укушенному змеёй. Этот поток промоет наши комнатки от яда и унесёт, как сор, недуги. Твоя душа командует нами, как генерал войском! Только прикажи, и мы ответим: "Слушаем и повинуемся!"
"Неужели всё так просто и ловко получится?" - думал Шухлик.
Вообще забавно ощущать себя генералом, которому подчиняется армия клеток. Очень важный чин и слишком ответственный. Надо бы привыкнуть к такому назначению!
А клетки, перебивая друг друга, твердили:
"Запомни, ты полководец, а все органы твоего тела - солдаты. Знай, что можешь приказывать им, и они подчинятся, исполнят твою волю! А уж мы, твои клетки, постараемся, поможем! Ты наш властелин! Всё в твоих силах! И всё будет так, как ты пожелаешь! Скажи, "да будет так!" И так будет!"
Они до того разволновались, раскричались, особенно нервные клетки, что у Шухлика по всему телу мурашки побежали, а потом стало очень щекотно в носу. Он чуть было не расчихался, но утерпел, потому что хотелось дальше послушать. Сон изменился к лучшему. Всё же приятно, когда тебя называют полководцем, генералом и даже властелином! И не какой-то джинн Малай, которого выручил из горшочка, а свои родные клетки.
"Помнишь, что говорил Диван-биби, - здоровье у тебя в голове! - продолжали они. - Твои мысли влияют на чувства. А твоя кровь, будто гонец, передаст эти добрые чувства нездоровому солдату, который, приняв их как приказ, как орден, обязательно пойдёт на поправку!"
"Как только проснусь, - решил Шухлик, - по всему телу разошлю гонцов с приказами и орденами! Пора уже навести порядок в армии!"
А клетки всё уговаривали ослика, настойчиво убеждали:
"Все силы своей души, всю любовь пошли больному солдату, и он обязательно откликнется - это мы обещаем! - начнёт выздоравливать. Поток чистого горного ручья унесёт печали и боли. Только верь в это!
Если ты поверил в своё исцеление, то эта вера передаётся и нам, клеткам. Значит, ты приблизился на ступеньку к выздоровлению, потому что мы, не ленясь, возьмёмся за дело - изживём немощи и недуги!"
"Да вы просто золотые клеточки! - улыбался и радовался во сне Шухлик. - С такой армией все болезни разгромлю!"
"Бесспорно! Нет сомнений! - поддакивали клетки. - Взгляни на свои болячки со стороны, вроде бы с командного пункта. Спокойно и твёрдо прикажи им как совершенно постороннему стаду сайгаков, убираться из твоего тела, из расположения твоих войск. гони их прочь!"
Шухлик уже представил себя в генеральском мундире, в штанах с широченными золотыми лампасами и огромной фуражке с кокардой. Он стоял на возвышенности, оглядывая поле боя, где выстроилась его армия - бесчисленные клетки, готовые для него на всё. Впрочем, они ни на секунду не умолкали в строю.
"Вспомни, как помог своему копыту, - доносилось то с одного фланга, то с другого. - Ты отвечаешь за каждого солдата, всё равно хвост это, глаза или позвоночник. Ты велишь ногам идти, хвосту - махать, а глазам - подмигивать. Точно также можешь повелеть выздоравливать! Прикажи, например, своим глазам видеть лучше, и они подчинятся!"
"Позвольте! - неожиданно вмешались глаза. - Вы тут кое о чём позабыли! Воля, вера, любовь и Ок-Тава - всё прекрасно! Но есть ещё пятая ступенька стремянки - действие! Без упражнений, простите, мы не восстановим зрение".
Шухлику очень не понравилось это замечание. Генералу ведь нельзя прекословить! Что за бунтовщики в собственном теле?
"Стало быть, простого приказа вам недостаточно?! - оскорбился он. - Не будете слушать своего командира?!"
"Командир полка - нос до потолка!" - раздался хвостливый голосок.
"Отставить разговорчики! - прикрикнул во сне Шухлик и поджал хвост, чтобы знал своё место. - Так как же - отказываетесь выполнять приказ?" - гневно обратился к глазам.
"Мы бы с радостью, - сказал правый. - Сами хотим хорошо видеть!"
Но подбитый левый глаз отвечал дерзко:
"Ты чего, командир? Где это видано, чтобы солдат без подготовки сразу прыгал с парашютом или стрелял из танка? Сначала приказывают научиться! А для обучения нужны специальные упражнения, которые мы с удовольствием выполним".
И правый поддержал брата:
"Конечно, командир, куда важнее ваш порыв души, вера в поеду, но в глазном деле пустяков не бывает! Придётся подняться на пятую ступеньку, иначе не доберёшься до верхушки дерева, до здоровья".
"Сорок дней занятий, - моргнул левый, - и мы обещаем запросто, без телескопа и подзорной трубы, разглядеть Ок-Таву в ночном небе!"
Шухлик уже понял, что глаза правы. Однако генералу как-то неловко признаваться перед солдатами в своих ошибках.
"А почему именно сорок дней?" - заупрямился ослик, будто позабыл, что говорил ему Диван-биби.
Все его клетки вновь застрекотали, как сороки, стараясь растолковать:
"О, это такая важная цифра! В старину всё считали сороками - первые сорок, другие сорок. Целых сорок недель, прежде чем родиться, человеческий ребёнок в животе у матери! А нам всего-то сорок дней надо, чтобы свыкнуться с тем, что мы здоровы! И ты будто заново родишься - в новой золотой сорочке, крепкий, как дерево!"
"К тому же за сорок дней научишься искусству побеждать и станешь умелым командиром. Твоё тело будет слушаться тебя, как отца родного", - осторожно шепнул хвост.
А левый глаз нарочно приоткрылся, намекая, что пора вставать и приниматься за дело. Пришлось и правый открывать.
- Упражнения - это празднество! - услышал Шухлик, уже проснувшись. - Потому что каждая секунда жизни праздник! Так что сорок дней это всего лишь около трёх с половиной миллионов праздничных секунд! Не теряй их попусту.
Солнечный ливень
Поднималось солнце. Зацветал сад Багишамал.
Под гранатовым деревом у музыкальной стремянки среди деревьев Шухлика стоял дайди Диван-би-би в каком-то немыслимом парадном наряде генералиссимуса. Красный мундир с золотым шитьём, эполетами и огромными пуговицами, размером с чайное блюдце. А на голове у него вместо колокольчиков воинственно сидел колючий кактус, из которого, как перьевой султанчик, выглядывал белоснежный цветок.
Не успел Шухлик прийти в себя после долгой ночной беседы со своим телом, как раздался шелест крыльев, и сошла с небес чудесная Ок-Тава. Приобняла ослика, и он почувствовал, как душа его, а затем и каждая разговорчивая клеточка переполняются радостью и счастьем огромной секунды жизни.
- Настройся на успех всеми струнами твоей души! - улыбнулась Ок-Тава. - Ведь если одна фальшивит, сыграть невозможно!
Диван-биби взмахнул рукой, и пуговицы на мундире зазвенели, как литавры:
- Вперёд, на стремянку! Хотя постой, не всё ещё сказано…
Он присел на ступеньку, покачивая кактусом с цветком.
- Не в самих упражнениях дело, а в настроении, с которым их выполняешь. Это очень важно! Упражнения - только нарядная форма на вешалке. Она будет впору и украсит тебя, если ты ощущаешь праздник в душе! Если в тебе есть дух Ок-Тавы, то упражнения обязательно помогут, пойдут на пользу. Ты приведёшь тело в порядок, и всё-всё в нём будет стройно, складно, как на параде перед полководцем. Понял или нет?
Тут же выпрыгнул из-за деревьев жизнерадостный Малай. За последние дни на свободе, ничем не стеснённый, малютка-ослик заметно подрос, достиг уже размеров барана.
- Как не понять?! - воскликнул он. - Упражнения сами по себе вроде пустого горшочка, где нет чистого духа, то есть джинна! Главное, чем заполнить этот горшок - компотом или кашей. Чего пожелаете, мой господин?
Видно было, что дух Малай истомился без приказов, не зная, чем угодить. Точно, как тело Шухлика.
- А можно я кое-чего пожелаю? - спросил Диван-биби. - Исполнишь?
- Вообще-то так не положено, засомневался Малай. - Надо узнать у моего властелина, позволит ли?
Шухлик махнул хвостом:
- Да конечно! Слушайся дайди и повинуйся, а я пока научусь командовать своим телом! С глазами надо разобраться! Не говоря уж о позвоночнике и мышцах.
Диван-биби нашептал что-то джинну - сначала в одно ухо, а затем и в другое. Судя по всему, не одно пожелание, а сразу несколько.
Склонив голову, Малай усердно и прилежно, будто отличник задание на дом, всё запоминал, чтобы не наделать глупостей, как со "слепым" дождём. Похоже, поручение пришлось ему по вкусу! Джинн подпрыгнул от избытка чувств, чмокнул дайди в щёку и так резво куда-то поскакал, что ни один арабский конь не угнался бы.
А Шухлик, обнявшись с Ок-Тавой, подошёл к стремянке. Он точно знал, что ступеньки не заскрипят и не затрещат, как накануне, а откликнутся мелодичными звуками.
Он уверенно ставил копыта, и лестница отозвалась, заиграв сарабанду!
И под эту музыку запели все его клеточки!
И по телу, как музыка, покатились тёплые волны любви, нежности и здоровья.
Вдох и выдох на каждой ступеньке! И Шухлик ощущал, как в него вливается свежесть сада, бодрость и уверенность в себе.
Он уже взошёл на пятую ступеньку, когда хлынул солнечный ливень.
Каждая капля, размером с пуговицу на мундире Дивана-биби, сияла, наполненная солнцем, и отражала цветущий сад, бирюзовое небо и самого ослика, который выглядел безупречно золотым.
Это был медленный, как танец сарабанда, ливень.
Сверкающие капли, точно огромные секунды счастья, тихо плыли в воздухе, будто на парашютах.
Крылья Ок-Тавы переливались под солнечным ливнем, и капли загорались красным, синим и зелёным цветом.