Вратарь прикован до удара к месту. Он напоминает промахнувшегося дуэлянта, стоящего под чужим заряженным пистолетом. Мука длится до свистка. Дальше все как в кино: мелькание рук, ног и тела вратаря, согнутая под острым углом фигура форварда, трассирующий мяч и наконец извержение трибун. По первой звуковой волне ясен исход поединка. Ликующий рев - гол. Овации - победил вратарь. Свист - мяч пробит мимо.
Одиннадцатиметровый удар вызывает жгучий интерес. Оно и понятно. Ведь пенальти - это сфинкс. Кому он улыбается - не торопитесь решать. Правда, лицом он повернут к форварду. Когда тот бьет, ему никто не мешает, никто не торопит - целься на выбор, перед тобой целых восемнадцать квадратных метров уязвимой площади ворот. А мячу нужно в четыреста раз меньше места, чтобы проскользнуть в сетку.
Но пусть не обольщается форвард: в воротах - чужой вратарь. Чуть-чуть самоуспокоенности или, наоборот, нервозности - и расплата неминуема. Мы знаем, что бывает, если нападающий пустит мяч в руки вратарю или мимо ворот.
А ведь забить пенальти-кик совсем не так просто.
Ударить ли сразу или потянуть время, поиграть на нервах вратаря? Подрезать мяч или, не мудрствуя лукаво, с прямого подъема сильно пробить в угол? Где избрать щель - вверху или внизу?
Мне возразят: теоретически доказано, что отразить удар средней силы в пятидесяти-семидесяти сантиметрах от штанги вратарь не успевает. Верно. Но когда перед пенальтистом такие кудесники, как Лев Яшин, Анзор Кавазашвили или богатырь Рамаз Урушадзе, то у исполнителя создается впечатление, что мяч можно забить только в самый угол. Подмывает ударить впритирку к штанге, и - на тебе! - промах.
Из-за таких казусов в 1965 году треть мячей, пробитых с пенальти, не попала в цель. А разве в 1964 году "Торпедо" не упустило в известной мере золотые медали из-за того, что удар Валентина Иванова в матче с киевским "Динамо" отразил Виктор Банников? В итоге - потеря драгоценного очка и ничья, уравнявшая положение "Торпедо" и еще одного лидера - тбилисского "Динамо". Переигровка между ними закончилась победой тбилисцев, ставших чемпионами. Думаю, что в злополучной неудаче чемпиона немалую роль сыграла очень высокая в тот сезон репутация украинского вратаря, заставившая торпедовца нервничать.
И вместе с тем в 1938 - 1939 годах Жмельков отразил все до одного пенальти в ворота "Спартака", а Георгий Глазков забил подряд двадцать девять одиннадцатиметровых.
Вот еще блестящий исполнитель одиннадцатиметрового удара - Сергей Сальников. Все при нем: мощный удар, техника, опыт, самообладание.
Ставит мяч на отметку. В воротах напротив Лев Яшин. Впиваются глазами друг в друга. Каждый тщится разгадать замысел другого. Вдруг Сергей направляется к судье и что-то говорит. В чем дело - непонятно ни нам, ни зрителям. Свисток, удар в угол, Яшин с блеском отбивает мяч. Вот тебе и формула: вратарь не может успеть!.. Теоретически - нет, а практически - да.
Но что это? Судья снова показывает на пятно, откуда только что бил Сальников. Перебить! Вратарь чуть раньше удара сорвался с места, отгадав маневр форварда. Но какой молодец судья, не дал себя перехитрить. Второй удар, мяч в том же углу, но на этот раз - в воротах...
Потом выясняется: Сергей тоже не промах, он знал повадки Яшина, играл с ним вместе в "Динамо" и просил судью последить, как бы вратарь до удара не принял старт.
А вот тот же Сальников бьет пенальти в игре с ЦСКА. В воротах Разинский, сильный игрок, но все же рангом ниже Яшина. Мяч попадает в верхнюю штангу, гола нет. Игра, правда, выиграна (2:0) и без этого пенальти, но уязвлено самолюбие пенальтиста. На разборе игры, через день, Сергей взрывается:
- Больше кики не бью!
- Почему?
- Не желаю, чтобы жена на трибунах в обморок падала!
Хохот. Но оратора понесло:
- Сам две ночи не спал. Забьешь, все считают - положено. Смажешь - проклинают. Кончено, не бью...
И не бил целый месяц. Шлифовать этот удар перестал. Держался до тех пор, пока судья не присудил в пользу "Спартака" такую награду снова.
Еще колоритная фигура - Станислав Леута. Опытнейший футбольный волк. Мастерство фундаментальное, выдержка железная.
Матч трех городов в Харькове. Играют Москва - Ленинград. Ничья не устраивает. За десять минут до конца при счете 1:2 сбивают москвича. Пенальти-кик в ворота Ленинграда. Штатный исполнитель в нашей сборной - Станислав.
И вдруг он идет ко мне и мямлит:
- Пусть другой кто-нибудь...
А Василий Смирнов рядом:
- Дайте я.
Обязанности капитана заставляют решать.
- Леута! Возьми себя в руки и бей!
Станислав бьет и - в боковую штангу. Матч проигран...
Мне и самому представлялась возможность узнать характер сфинкса.
Принципиальное сражение между "Пищевиком" и "Трехгоркой". 1:1, и меня укладывают в чужой штрафной. Думаю: к черту просьбы, забью сам. Взбудораженный, ставлю мяч, гляжу - и не нахожу места, куда бить. Ворота представляются заполненными могучей фигурой вратаря, его длиннейшими руками и ногами. Зияют, правда, дырочки по углам, но разве туда угодишь? Взяла меня оторопь. "Вспомнил тут Казбич своего Каракеза"... Хоть снова обращайся к Леуте. Да отступать поздно. Разбегаюсь и со всей силы бью гвоздем, стараясь не попасть во вратаря. Гол, но чисто случайный.
Первый и последний раз бил я штрафной. Понял - не моя это стихия. Видимо, к подобному выводу пришли позже такие мастера, как Петр Исаков, Григорий Федотов, Никита Симонян, Александр Пономарев. Здесь нужно особое призвание.
А вот как обернулось один раз дело с пенальти-киком у паладинов футбольных полей - ленинградцев, впоследствии первых заслуженных мастеров спорта Павла Васильевича Батырева и Михаила Павловича Бутусова.
Играли в конце двадцатых годов в Ленинграде сборные Москвы и хозяев поля. При счете 1:0 в пользу москвичей в их ворота назначается одиннадцатиметровый. Бить идет Батырев. Долго готовится и резаным ударом правой ногой бьет под левую руку вратарю. Вратарь отбивает мяч на угловой.
Проходит время. Борьба горячая. И вдруг второй пенальти-кик в ворота Москвы. Мяч на отметке. Батырев направляется туда, но на полдороге его перехватывает Бутусов:
- Погоди, опять ты перехитришь самого себя. Дай-ка я, и стопроцентно.
Павел с улыбкой:
- Пожалуйста!
Бутусов, лучший в те времена канонир, разбегается, бьет - и мяч сильно летит мимо ворот. В итоге победа Москвы... А ведь и опыта у обоих было достаточно и характеры стальные. Значит, не тут собака зарыта. Нужно немало пота пролить на тренировках, десятки раз подряд бить пенальти каждый день. Так работал над этим ударом Георгий Глазков.
Поэтому с почтением смотрите на тех, кто бьет одиннадцатиметровые. Устраивайте овации и вратарям: отразить пенальти - почти всегда подвиг. Без таланта в это единоборство лучше не вступать ни разящему, ни отражающему. И нет ничего зазорного или непонятного в том, что даже одаренные футболисты не всегда соглашаются на роль пенальтистов.
А у вратаря выбора нет: хочешь не хочешь, защищай ворота, заменить тебя некому. Поэтому и работает вратарь больше всех. Когда он уходит с тренировки, на нем пыли и пота как на шахтере.
Меньшая физическая нагрузка в игре оплачивается огромным трудом на тренировках. Там перед ним пять форвардов и пять мячей. На каждый удар, на каждый полет мяча он реагирует беспрерывными бросками и прыжками, затрачивая огромную энергию. Уже через пятнадцать минут вратарь мокрый как мышь. Короткая передышка, и все начинается снова.
Только нагрузка в боксе - самом тяжелом виде спорта - сходна с той, что достается на долю вратаря. Но это и вселяет в него уверенность. Смотрите, как отважно кидается он в ноги прорвавшемуся удальцу, замахнувшемуся для удара! Обратите внимание, как собранно, без страха, противостоит он сопернику во время пенальти!..
Конечно, распространенное мнение о том, что пенальти почти всегда заканчивается голом, в известной мере снимает с вратаря ответственность за исход. Ему заведомо прощен проигрыш в этой дуэли. Поэтому на душе у него легко: взял - молодец, не взял - не его вина. Этот психологический комфорт стоит многого.
Как-то разговорился я с Леонтьевым.
- Алексей Иванович, сколько одиннадцатиметровых взял ты в своей жизни?
Он мечтательно начинает считать по пальцам. Чувствую, вспоминает эти мячи как своих лучших друзей.
- По-моему, одиннадцать.
- Столько же, сколько Жмельков?
- Кажется, да, - улыбается Леонтьев. - Только тот подряд, а я в разное время.
- Какой самый знаменательный?
- Тот, где пришлось действовать дуплетом.
- ?!
- Это было в Тбилиси, в сорок седьмом году. Назначили пенальти. Свисток. Парирую хлесткий удар, по-моему, Панюкова. К мячу кидаются свои и чужие. Первым успевает кто-то из тбилисцев. Хлоп, но я в свалке намертво ловлю мяч на грудь.
- Второй удар - это удача и техника. А как ты разгадал Панюкова?
- У меня был метод. Я пристально смотрел в глаза бьющему и слегка улыбался. Насквозь, дескать, вижу твои замыслы. Если тот глаза опускал - значит, дрогнул, теперь ему не до точности.
- Часто тебе удавался такой гипноз?
- Не часто, но бывало.
- Ты перенял это у Жмелькова?
- Нет, у того был другой прием. Владислав слегка отступал к сетке и одновременно с ударом делал шаг вперед. И бьющего этим смущал, и прыжок получался не с места, а с ходу.
Дальше разговор пошел о том, почему ФИФА все больше отбирает права у вратарей. Запретили вначале двигаться до удара; потом не разрешили движения корпусом; теперь обязывают стоять неподвижно на линии в самом центре ворот, А у того, кто бьет, остаются прежние льготы. Не свидетельствует ли это о том, что вратари всего мира начали сводить на нет теоретическую стопроцентность пенальти? Может быть, определенную роль играет и то, что вратари всегда - самые сильные, рослые и складные ребята в команде.
Алексей Иванович польщен.
- Так-то оно так, - говорит он, - но, как все красивые дети, доставляем мы своей матушке ФИФА хлопоты.
И ведь верно. Позволь вратарям отражать много пенальти, рухнет на пути к грубости самая надежная преграда. И ФИФА постепенно лишает вратарей равноправия в схватке. Вот почему вратарь прикован к месту, как Прометей к скале.
Не то было пятьдесят лет назад. Во второй команде РГО (Русское гимнастическое общество), где я тогда подвизался, играл лихой вратарь Никольский. Он отражал пенальти так: свисток - наш вратарь стремительно мчит на форварда. Тот впопыхах бьет, и чаще всего в Никольского.
Не особенно боялись тогда наши защитники грубить: каждый второй пенальти Никольский отражал.
Работал он в уголовном розыске, приходил на стадион с оружием. Револьвер в раздевалке оставлять опасался и на глазах противников заботливо укладывал его в угол своих ворот. При теперешних капроновых сетках это была бы ненадежная кладовая, но тогда ворота были затянуты металлической кольчугой, она гулко звенела от каждого хорошего удара, и через нее не мог пробраться ни один пронырливый мальчишка. Ребятня тогда облепляла сетку, как мухи липучку.
Что же помогает вратарям отражать пенальти-кик даже сейчас, когда их заставили неподвижно стоять против бьющего?
- Скажи, Алексей Иванович, - докапывался я до корня в разговоре с Леонтьевым, - а ты не становился тогда фаталистом: чему, мол, быть, того не миновать? Или сидел в тебе бес сопротивления?
- Всегда рассчитывал только на свою спортивную злость. В душе не копался. Ну, вы же знаете, в воротах я всегда был зол, будто камышовый кот. Это здорово помогало...
По-другому свое душевное состояние описывал мне Всеволод Виноградов, в свое время отличный вратарь команды московского "Торпедо". Свои ворота казались ему необъятными. Поддерживало уверенность лишь убеждение, что тому, кто бьет, эти же ворота чудятся маленькой калиткой.
Владас Тучкус ("Спартак"), с которого можно было смело лепить Давида, на тренировках сам много бил пенальти. Он утверждал, что преследует две цели: первая - знать психологию бьющих и второе - самому хотелось стать пенальтистом. Каждому приятно забить гол. И Владасу иногда доверяли одиннадцатиметровые в играх. Его мечтой было в одном решающем матче вначале отразить пенальти-кик в свои ворота, а потом забить победный гол с одиннадцатиметрового в чужие. Порознь он этого добивался, но сделать дубль в одной игре ему не пришлось.
Интересно, что только вратари могут мечтать об этом. Ни одному полевому игроку не под силу всерьез рассчитывать отразить пенальти. Эта двойственная роль очень трудна. Вот какой любопытный эпизод произошел с вратарем-пенальтистом.
Играли в Вешняках под Москвой. Пенальти в чужие ворота отправился бить вратарь. Нанес удар, но голкипер противника отбил, и сразу мячом завладел его хавбек. Последовала передача вперед крайнему нападающему. За ним погнались защитники, а злополучный вратарь, смазавший пенальти, по прямой кинулся к своим штангам. Преследуемый форвард ударил по пустым воротам. Как сейчас помню, погода была мокрая, вратарь догнал мяч на самой линии ворот, но так устал, пробежав во весь дух почти сто метров, что прямо с мячом въехал по грязи в свой дом.
Так пенальти, назначенный в одну сторону, окончился голом в другую.
Да, сильно шагнуло вперед вратарское искусство. Глядя на теперешних вратарей, невольно приравниваешь их к выдающимся артистам цирка. В тридцатых годах знаменитый австрийский вратарь Хиден после конфликта с ФИФА выступал в цирке. Номер его был прост. На арене устанавливали футбольные ворота, и каждому предоставлялось право забить Хидену пенальти. Охотников набиралось столько, что, дай волю, весь вечер на арене только играли бы в футбол. Ходили слухи, что Хиден несколько сократил размеры ворот, но все равно номер пользовался неслыханным успехом. Хиден объездил с ним всю Европу, и счастливцев, забивших ему мяч, иногда за все представление не оказывалось.
На поле, конечно, не то, что в цирке. Что ни говори, здесь ответственность больше.
Когда я спросил вратаря олимпийской сборной Владимира Лисицына, что он прежде всего делает перед одиннадцатиметровым, он ответил:
- Готовлюсь без страха сразиться. Мне терять нечего. Да еще прошу оставить без советов...
Ох, уж эти советы! Вратарь не играет на подсказках. Ему нельзя кричать: "Выбегай!.. Отступай!.. Выбивай!.." Каждый его поступок исходит от него самого, направляется собственной интуицией и порывом.
Вы крикнули своему партнеру защитнику: "Нападай!" Он напал и промахнулся. Тогда вы сами или ваш другой партнер, третий пришли на помощь и исправили положение. Но если вратарь ошибся, никто и ничто ему не поможет.
Я видел тренеров, которые, устроившись сзади ворот, командовали своими вратарями. Видел я и печальные последствия такого вмешательства. Помню, как подсказка даже умного и опытного наставника привела к потере почетного приза.
Осенью 1938 года "Спартак" приехал на полуфинал кубка в Ленинград. Его противником была отличная тогда команда местного "Динамо". В этой встрече мог определиться город, который будет владеть кубком, потому что другой участник финальной встречи уже был известен - ленинградский "Электрик".
На 89-й минуте счет был 0:0. Динамовец Киселев выбил руками мяч, летевший в пустые ворота. Пенальти был бесспорным. И вот Георгий Глазков один на один с динамовским вратарем Лихвинцевым. Вдруг со скамейки сзади ворот слышится спокойный, чуть ироничный голос тренера:
- Держи под правую руку, он бьет только туда.
Эти слова ясно слышат и вратарь, и Георгий Глазков, и все игроки, выстроившиеся за пределами штрафной площадки.
Жорж и правда всегда бил под правую руку вратарю. Лихвинцев сам отлично знал это.
И вот я вижу, как ленинградский вратарь смещается с центра ворот и занимает место ближе к правой штанге. Перед Глазковым альтернатива: "набитым" ударом пустить мяч в узкую щель или впервые польститься на пять свободных метров слева, ударить к другой штанге?
В недоумении и вратарь: если бы тренер свой совет прошептал ему на ухо, он, естественно, принял бы его за чистую монету. Но тут было больше похоже на то, что опытнейший мэтр хочет сбить с толку Глазкова.
"Он будет исполнять по-новому", - решает вратарь. Удар... Он кидается влево, а Глазков непоколебимо, только чуть сильнее обычного, бьет, как всегда, вправо.
Матч окончился со счетом 1:0, а затем "Спартак" выиграл и финал кубка.
Лучше не ставить перед вратарем дополнительные трудности в критические минуты. Сами события перегружают его нервную систему до отказа. Не прикасайтесь к нему - он в игре под током высокого напряжения!
3
ЗАЩИТНИКИ
Защитники прошлых лет. Стамбульский инцидент. Капитан. Рождение "тройки". Пятидесятники. Современники. Наши подвижные бастионы в Англии.
Зрители давно не видят причин восторгаться защитниками. Нападают они почти всегда двое на одного, и любой способ отобрать мяч представляется болельщикам закономерным. Раньше защитник нередко боролся один против двух форвардов, и его успех трибуны каждый раз встречали одобрительным гулом. Много удовольствия доставляли зрителям и часто возникавшие на поле соревнования в беге между форвардами и беками.
Правда, культура паса стояла тогда ниже, и это помогало защитникам. Но все же как разрушители они стояли выше сегодняшних стоперов, действовали без промедлений и отступлений.
Я вспоминаю беков двадцатых годов в сборной Москвы - Сергея Сысоева, Михаила Рущинского, Вячеслава Андреева.
В команде Замоскворецкого клуба спорта Сысоев играл справа и всегда стремительно шел на противника, зная, что партнеры его подстрахуют. Он был постарше нас, считался эрудитом, и мы звали его Сергеем Васильевичем даже в самых жарких схватках на поле. Может быть, потому, что он был с нами респектабелен и обращался: "Александр, Михаил", а не то что: "Сашка, Мишка", как мы все друг друга величали.
Сысоев преподавал спортивные игры и носился с внедрением у нас баскетбола, тогда мало известного в нашей стране. Вместе с другими энтузиастами новой игры он переводил книжки о баскетболе, разыскивал подходящие площадки, ставил щиты с корзинками. Ходил Сысоев всегда озабоченный, и мы никогда не знали, явится он на игру или нет, но из чувства почтительности прощали ему пропуски.
Михаил Рущинский (СКЗ) обычно пласировался сзади партнеров. Не обладая высокой скоростью, он мастерски выбирал место и потрясающе бил с обеих ног. Ему ничего не стоило пустить мяч на 70 - 80 метров.
Работал он фельдшером на заводе Ильича, ходил всегда спокойно, ставил по-утиному, как все футболисты, большие ступни крепких, слегка кривых ног. Смуглый, южного типа, широкоплечий, с гордой львиной головой и белозубой улыбкой, он чаще молчал, но был жизнерадостен и хохотал от души, раскатисто и громко. Все сердца невольно тянулись к нему. Звали мы все его за глаза "Руща".
Третий колоритный защитник сборной - Вячеслав Андреев из Орехова-Зуева. Старший брат его еще до революции играл центрального хавбека в знаменитой команде "морозовцев".