Сам советский подход к хоккеистам и вообще спортсменам был все-таки безнравственным, чему примеров множество. А вот своих партия не "кидала". Не раз бывали случаи, когда кто-то "горел", но пожар тушили, а затем тихо пристраивали провинившегося в какое-то тепленькое местечко. Звезды спорта лишь в редких случаях попадали на комсомольскую работу, а в Госкомспорт направляли комсомольцев. Справедливости ради надо сказать, что среди них были способные люди – Сергей Павлович Павлов, Валентин Лукич Сыч, но руководил отечественным спортом и Марат Владимирович Граммов, человек, ничего в нем, к сожалению, не понимавший.
О хоккейных ветеранах, их будущем никто не думал. Позиция эта во все времена представлялась странной, не соответствующей реальному положению дел. Вроде бы превозносили мастеров, это – политика, а закончил играть – отработанный материал. Не помню, не знаю, кто ты такой. Получается, как бы сами себе руководители противоречили, но тогда их мнение обсуждалось лишь приватно.
Естественно, что все шло от "печки". Декларировалось, что в СССР нет безработных. Поэтому мастер спорта, как по мановению волшебной палочки, должен был превращаться в токаря, пекаря, аптекаря. Так, во всяком случае, считали руководители различного масштаба – партийные, спортивные. Но вот вопрос – мог ли хоккеист, пришедший на производство, получать жалованье такого размера, как в спорте, и быть счастлив? Как правило, нет.
В НХЛ за время выступлений хоккеисты всегда зарабатывали большие деньги, и практически никто не пустил их на ветер после завершения игровой карьеры. Человек просто переходит к другому роду деятельности – в спорте или иной сфере. Может при желании стать рантье и жить себе припеваючи на проценты с вкладов. И не думать, что его бросили на произвол судьбы. Конечно, скучно, но, как говорится, при деньгах можно найти себе занятие по душе.
Я, например, знаю, что известный шведский хоккеист Андерс Хедберг, немало сезонов проведший в НХЛ, занимался после игры в НХЛ различной работой в клубах лиги, в основном селекцией, то есть скаутской деятельностью. Нигде о нем не писали, ничего не говорили. Но он по-прежнему оставался узнаваемым в североамериканском хоккейном обществе, естественно, в Швеции. То же самое могу сказать о его соотечественнике Инге Хаммарстреме, также в свое время игравшем в НХЛ.
Настоящие болельщики, которых за океаном куда больше, чем у нас, не забывают даже скромных игроков из четвертых звеньев. Да что там объяснять, есть свои герои и в не столь мощных, как НХЛ, лигах США и Канады. Ну, а мега-звезды – это национальное достояние. В принципе. Такая же ситуация десятки лет наблюдается и в Европе. Только в Старом Свете хоккеем на "всю оставшуюся жизнь" до последнего десятилетия ХХ века никто не зарабатывал. Повесив коньки "на гвоздик", молодые люди, часто с высшим образованием, обращались к своей основной специальности или осваивали что-то новое. Разница между "ними" и "нами" заключалась в том, что в Европе был и остается высокий средний уровень оплаты труда. Проще сказать, того, что человек зарабатывал, хватало на достойную жизнь.
В СССР о многих хоккеистах, завершивших карьеру, переставали вспоминать через мгновение после того, как им вручили трудовые книжки с записью "уволен по собственному желанию". Счастливчиков, попавших в команды мастеров в качестве тренеров или на какие-то иные должности и оставшихся в обойме, можно было пересчитать по пальцам. И, что характерно, не все из них в этих командах надолго задержались.
Правда, ряд известных мастеров ближе к завершению карьеры партия и правительство, как сами начальнички считали, одаривали зарубежными контрактами. Преподносилось это, конечно, не с помпой, но как событие значительное, подчеркивавшее истинно отеческую заботу о хоккеистах.
Об игроках и тренерах испокон века ходят самые невообразимые слухи. Причем особенно популярная тема – доходы и безбедная жизнь спортсменов. Сейчас, конечно, все знают, как зарабатывают профессионалы. Но и прежде простые люди думали, что мастера шайбы и других спортивных игр – состоятельные люди, обласканные не только фортуной, но и, как было принято говорить, советскими, хозяйственными и партийными органами, в том числе и материально. Историй великое множество, однако все они были плодом воображения поклонников великих игр, придававших своими россказнями особое значение и таинственность многим спортсменам. Действительно, жили они лучше, чем среднестатистические граждане. Тем не менее никаких баснословных зарплат, премий и, тем более, состояний не было и в помине. В том числе и у тех, кто выступал за рубежом за сборную и клубы СССР или за европейские команды.
Молодые поклонники хоккея предполагают, что отъезды известных игроков на заработки в Европу и Северную Америку начались в конце восьмидесятых годов, ближе к распаду СССР. Что касается Старого Света, то говорить о каких-то баснословных гонорарах не приходится. В клубах той же Швеции могли платить тому или иному легионеру из СССР 50–60 тысяч долларов, из которых ему оставалась половина, не более. До распада Страны Советов это было еще ничего, но затем ездить играть в европейские клубы россияне перестали. Где-то со второй половины девяностых годов у нас увеличились суммы контрактов. И сейчас в Европе, может, всего два-три россиянина. А вот НХЛ манила во все времена. Там, как известно, солидные, как минимум, шестизначные долларовые контракты.
Однако играли наши хоккеисты в европейских клубах и раньше, в некоторых командах Старого Света работали и советские тренеры. Простые болельщики и тогда, и сейчас, наверное, могут сказать – "на заработки отправились". Но суммы нынешних профи и прежних, что называется, "небо и земля". Готовились к таким поездкам серьезно – хоккеисты приобретали черную икру, водку, расписные самовары. Все это продавали и на вырученные деньги покупали одежду для себя, жен и детишек и электронику на продажу. Чего греха таить – в СССР один видеомагнитофон стоил с полмашины, а то и больше. Вот на эти, так сказать, поступления и покупали игроки автомобили, мебель. Власти, безусловно, были в курсе событий, но резких движений никто не делал. А простые люди думали, что спортсменов балуют деньгами. Но никаких баснословных зарплат не было. Впрочем, послушаем, что говорят сами звезды.
"Хоккеисты любого уровня жили от зарплаты и до зарплаты, – вспоминал заслуженный тренер СССР Николай Карпов, с которым нам неоднократно приходилось выезжать за рубеж. – И главным источником более или менее весомых доходов были такие поездки. Руководители понимали, что это не дело, но закрывали на все глаза, главным было не попасть в какую-нибудь историю. Да и тех, кто прокалывался, шибко не наказывали".
Заслуженный тренер СССР Игорь Дмитриев, немало поработавший в национальной команде, отмечал, что не были избалованы даже хоккеисты сборной СССР – многократные чемпионы мира. Европы, Олимпийских игр. Собственно, это не было секретом. Безусловно, жили они лучше, чем мастера среднего уровня. За победы на чемпионатах мира и Европы Спорткомитет СССР выплачивал премии в размере 1500 рублей, это в шестидесятые и семидесятые годы были большие деньги. Но все равно государство хоккеистов обкрадывало.
Даже после распада СССР, когда на Олимпиаду-92 в Альбервилль отправилась сборная СНГ под началом Виктора Тихонова, каждому члену команды за победу в Олимпийском комитете страны пообещали выплатить по 6 тысяч долларов, вдвое больше, чем было объявлено представителям других видов спорта. Хоккеисты стали первыми, и с ними руководители делегации расплатились. А вот тренеры и весь обслуживающий персонал получили наполовину меньше. Позднее наставникам долг вернули, а врачи, массажисты, другие сотрудники сборной денег так и не дождались.
"Власти никогда не думали, как будет жить игрок после завершения карьеры, – вспоминает двукратный олимпийский чемпион, заслуженный мастер спорта Евгений Зимин, автор первого гола в ворота сборной НХЛ в легендарной серии 1972 года. – О нас больше тренеры заботились. И неприятности себе на этом наживали. Например, в 1972 году, когда мы выиграли Олимпиаду в Японии, нам выдали всего по 300 долларов.
И Аркадий Чернышев и Анатолий Тарасов знали о сумме премиальных заранее и не стали отказываться от двух коммерческих матчей, которые предложили сыграть японцы. Дело кончилось тем, что Тарасов с Чернышевым потом получили нагоняй от председателя Спорткомитета СССР Сергея Павлова".
Вскоре после этого случая легендарные тренеры покинули сборную. Наверное, не из-за нарушения. Но надо заметить, что подобные вещи в СССР карались по полной программе. Это ж не какие-то самостоятельные операции были, а запланированные мероприятия. Все деньги, кроме тех, что было разрешено выдавать, а это всего 30 процентов суточных (по 8-10 долларов в день), сдавались по приезде в Москву. Почему именно 30 процентов? Руководители у нас были смышленые, когда речь касалась валюты. Они знали, что хоккеистов за рубежом кормит, так сказать, принимающая сторона, значит, они сыты. Все суточные – это слишком жирно.
Ну а, как говорится, контролировали ситуацию определенные товарищи, представлявшие КГБ, которые, как правило, сопровождали за рубеж хоккейные делегации. Хоккеисты между собой всегда называли каждого из них одинаково – "Василий Васильевич". И при нем вели себя осторожно. Причина опасаться была серьезная. Однажды во время обеда один работник сборной, сидевший неподалеку от "Василия Васильевича", нахваливал молоко. Тот вида, конечно, не подал, но доложил кому положено, что, мол, член делегации продуктом капиталистических коров восхищается. И этот человек пару лет был, как говорили у нас, невыездным.
Получить валюту за выступления за рубежом, кроме так называемых суточных, практически было невозможно без специального разрешения. Так, на первом розыгрыше Кубка Канады в 1976 году перед началом турнира организаторы соревнований пригласили от каждой из сборных по три хоккеиста для участия в съемках фильма по технике хоккея. Советская команда делегировала на них Владислава Третьяка, Сергея Капустина и Виктора Шалимова. Сразу же после съемок хоккеистам выплатили гонорар – по 185 канадских долларов. Сумма, безусловно, мизерная. Но тренерам сборной СССР пришлось звонить в Москву и спрашивать у начальства, как поступить с этими деньгами – сдать в Канаде, привезти в Москву и передать в соответствующую организацию или оставить у игроков. "Мне в Спорткомитете СССР сначала сказали, что надо доложить наверх, – рассказал тренер Роберт Черенков. – И через день, еще раз позвонив в Москву, я получил указание разрешить хоккеистам взять гонорар". По тем временам это был случай, прямо скажем, уникальный.
На том же Кубке Канады перед матчем со сборной США, который имел решающее значение, руководители нашей команды связывались с Москвой и просили выплатить за победу в этом поединке по 500 долларов – сумму по тем временам огромную. Когда получили положительный ответ, сообщили хоккеистам. Для них это был колоссальный стимул, и они по всем статьям переиграли американцев.
Интересовались в разных странах в заповедные времена не только советскими хоккеистами, но и тренерами. В 1974 году владелец клуба "Йокерит" (Хельсинки), который в Финляндии пользуется примерно такой же популярностью, как у нас московский "Спартак", во время чемпионата мира, проходившего в Хельсинки, обратился к Борису Майорову с предложением возглавить его клуб.
"Безусловно, самостоятельно этот вопрос я решить не мог, – рассказывает Борис Александрович. – Обратился к известному советскому специалисту Андрею Старовойтову, который тогда был членом Совета международной федерации. Он сказал, что займется этим делом. Вскоре в наше посольство в Хельсинки пришел запрос от финнов. Все вопросы были решены. Однако буквально за два дня до отъезда мне сообщили, что я никуда не еду, поскольку в ЦК КПСС кто-то против. Все, как говорится, повисло на волоске, ибо спорить с партийными начальниками никто не мог. Однако там же в ЦК нашлись люди, объяснившие, что у нас с финнами прекрасные отношения и надо их развивать. Поэтому поездка кстати. И, кроме того, контракт уже подписан.
Итак, я осенью 1974 года поехал в Финляндию. Сейчас, когда с тех пор прошло много времени, могу сказать, что для меня лично это было не совсем приятное явление. Я формировался в обстановке профессионализма, хотя, когда мы уезжали на Олимпиады, у нас в олимпийских карточках в графе "профессия" одному писали "токарь", другому – "студент", ну а мне – "инженер", поскольку я уже закончил Московский авиационно-технологический институт. В Хельсинки же столкнулся с тем, что почти все мои игроки работали в разных местах. Исключение составлял Тимо Туронен, он входил в сборную Финляндии. Я спросил у хозяина – почему он не работает. А он ответил – ленивый. Тренировались раз в день после работы – по полтора часа. Для меня это было сложно, поскольку я не мог дать им того, что обычно получают профессиональные игроки. Кроме того, не раз возникали проблемы с составом на матчи в других городах. Бывало, подходит ко мне какой-то игрок и сообщает, что, наверное, не сможет из-за загруженности на работе выехать с командой. Я, конечно, остро реагировал. Поскольку игроки-то у меня в команде, что называется, считаные были. Максимум 18 человек, включая двух вратарей. В одних случаях проблему удавалось решить, в других – нет. Так и играли.
С одной стороны, конечно, было интересно поработать за границей. Но, к сожалению, финансовые условия были просто дикие. И получал я в первый сезон на руки всего 1500 марок, 20 процентов от общей суммы контракта. Остальные 6000 марок, это 80 процентов, шли, как говорится, в казну. Но это еще не все. Если моей жене с дочкой надо было по каким-то причинам уехать в Москву, то из моих полутора тысяч высчитывали 300 марок, а если уезжал я, то вообще 1200! Конечно, глупость полнейшая. Но таковы в СССР правила были. И практически ежемесячно, кроме партийных, профсоюзных взносов, подоходных налогов, приходилось делать пожертвования. В посольстве при выдаче зарплаты так и говорили – надо внести 20 или тридцать марок в Фонд бездомных детей или в Фонд борьбы с безработицей… Удовольствия я при этом не испытывал, поскольку хотя и не голодали, но жили скромно. Хлеб, между прочим, стоил полторы марки, нам нужно было в день, как минимум, два батончика, они небольшие были – три раза откусил, и все.
Так жили все, кто в то время выезжал за рубеж. Кроме того, в Москве мне выплачивали часть зарплаты в рублях, где-то 30–40 процентов, суммы незначительные. Но за два года накопились неплохие деньги. И с них я после возвращения заплатил партийные взносы. Лишь затем мне выдали партийный билет, который я перед выездом сдал в ЦК КПСС. Как платили игрокам, я не знал, там об этом никто не скажет.
Во второй раз я отправился в "Йокерит" накануне распада СССР – в ноябре 1990 года. Моим оформлением занимался уже "Совинтерспорт". Ситуация, безусловно, изменилась, но проценты все равно были грабительские, да еще в первый год пришлось Спорткомитету СССР кое-что отстегивать. Потом, когда Союз развалился, я платил "Совинтерспорту" уже как моему агенту. В общем, от финской зарплаты я имел 60 процентов, и это были нормальные деньги. Вот только, откровенно говоря, получать их всегда было неудобно. Выдавали зарплату в торгпредстве, а она у меня была раза в три выше, чем у посла. И кое-кто на меня косо посматривал. Но мне финны платили за решение серьезных задач на высоком профессиональном уровне. Сначала пришлось вытаскивать "Йокерит" из кризиса, он на момент моего появления не блистал, более того – мог и покинуть высший дивизион. К счастью, мне удалось найти взаимопонимание с хоккеистами, и команда смогла сохранить место в группе сильнейших команд. А в следующем сезоне мы выиграли чемпионат Финляндии".
В еще более сложной ситуации оказался заслуженный мастер спорта Виктор Цыплаков, который в 1972 году отправился по просьбе австрийцев в клуб "Клагенфурт", через который прошли многие наши соотечественники. В его контракте значилась ежемесячная зарплата в размере 1000 долларов США. Однако хоккеист получал на руки всего 200.
"До меня в Австрии, в любительском венском клубе, играли Юрий Морозов и Валерий Никитин, – рассказывает Виктор Васильевич. – И перед отъездом я у Юрия Ивановича поспрашивал про житье-бытье, получил соответствующие инструкции, что и в каких количествах с собой везти. Мы точно знали, что денег, которые будем получать в Австрии, не хватит. И мы с Юрием Глуховым, который стал тренером "Клагенфурта", прихватили с собой пару рюкзаков с продуктами.
Приняли нас доброжелательно, сообщили, где будем жить, что нам на двоих выделена машина.
Тут же в аэропорту сказали, что сразу нужно ехать на сборы, и предложили перевезти все вещи по месту жительства. Водитель автобуса взялся помочь, но рюкзак с консервами поднять не смог. Хозяева клуба поселили нас у бывшего хоккеиста "Клагенфурта" Ганса Кнабеля, человека взрослого, хозяйственного. У него в доме был прекрасный погреб, в котором хранились различные овощи, которые разрешали брать. До сих пор помню, как мы варили кастрюлю картошки, потом клали туда пару банок тушенки, все это солили, перчили, перемешивали, и – обед готов.
Хозяева относились к нам с пониманием, они знали о наших проблемах. А в клубе вообще в ужас пришли, когда просочилась информация, что львиную долю зарплаты у нас отбирают. Надо сказать, там, кроме нас, чистых профессионалов не было. Игроки работали в разных местах. Помню, один парень трудился на автозаправке, так он нам так и говорил – приезжайте, налью вам бесплатно бензин.
Вернувшись в Москву, я несколько лет не то что есть, видеть эту тушенку не мог. Кроме того, наверное, из-за боязни, что не вернемся, мне не разрешили взять с собой жену и детей. Поэтому, отыграв два сезона в Австрии, став двукратным чемпионом этой страны, я отказался продлять контракт".
Известный вратарь московского "Динамо" и сборной СССР Владимир Мышкин не предполагал, что ему придется ехать за границу – опытный неоднократный чемпион мира, олимпийский чемпион, офицер, вроде бы с ним должны были считаться. Но что делают деньги! Когда есть возможность заработать, ничего не делая, все становятся напористыми, целеустремленными, способными горы свернуть.
Президент ХК "Динамо" Александр Стеблин, не поставив в известность Мышкина, решил все вопросы, связанные с его отъездом в финский клуб "Лукко". Вызвал Владимира и просто сказал ему – поедешь играть в Финляндию. И тут же Мышкина рассчитали, уволили из армии и отправили в скромную команду, которую ему пришлось вытаскивать в высший дивизион в переходных матчах. По жилью проблем не было. Выделили машину, но поначалу зарплата была скромная. Тогда Мышкин связался со Стеблиным, попросил помочь, и тот сумел добиться прибавки.
Как рассказывал Владимир, это были небольшие деньги, на которые можно было нормально питаться, покупать что-то из одежды. И все. Вот позднее, когда он отправился в Швейцарию, условия были вполне достойные. Но Мышкин в нашем разговоре специально подчеркнул, что за рубежом просто так деньги не платят. За них нужно отрабатывать по полной программе. И ему приходилось заниматься с вратарями не только команды мастеров, а и всего клуба, от голкиперов молодежной команды до самых маленьких. Нагрузки были приличные, по пять часов в день.