Вплоть до распада СССР и даже чуть позже все, кому не лень, пытались заработать на хоккеистах. В начале 90-х годов появилось немало пронырливых молодых людей, решивших стать хоккейными агентами. Они крутились вокруг наиболее одаренных хоккеистов, предлагая им свои услуги. И поскольку уехавшие за океан раньше Серж Ханли и бывший саратовец Марк Гандлер, также проживавший в США, всех охватить не могли, неплохо устраивались и новоиспеченные россияне. В принципе это были, да и есть за редким исключением, симпатичные ребята, совсем не глупые, правильно воспользовавшиеся ситуацией.
Если даже навскидку подсчитать, сколько денег поступало в казну от чемпионатов мира, олимпиад, прочих турниров, от зарплат хоккеистов, различных премий, то получится внушительная сумма. Сами же игроки, тренеры имели, как принято говорить, "прожиточный минимум". Поэтому их без какого-то ни было риска можно назвать "советскими батраками", пахавшими на государство. Впрочем, сами хоккеисты и тренеры на сей счет шибко не переживали и не роптали на судьбу, ибо они были соответствующим образом воспитаны и прекрасно понимали, что "так положено".
Было время в СССР, когда как великое достижение преподносился ветеранский хоккей. Но одно дело, когда еще вполне здоровый благополучный человек хочет поиграть в свое удовольствие. И совсем другое дело, когда зрелый мастер пытается заработать на жизнь, выступая за ветеранов. Странно выглядело, что люди, потерявшие за карьеру здоровье, пережившие массу травм, которым по сути дела лечиться надо было, выходили на лед с желанием заработать на жизнь.
Ну что после этого можно сказать про СССР – королевство кривых зеркал. Ведь ветеранское движение преподносилось с помпой, с положительной стороны. Вот, мол, у нас и в пятьдесят играют! И в СМИ ветеранская тема раскручивалась в основном в мажорных тонах. Что же касается вещественных доказательств внимания, то есть финансовой поддержки, то об этом старались не вспоминать. Само государство в ветеранов денежки почти и не вкладывало, надо же было партийцев кормить, советскую власть, чиновников, примерно так же, как и сейчас.
Между тем достаточно было войти в раздевалку и посмотреть, как готовятся к матчам ветераны, и все становилось ясно – один подъем бинтует, другой коленный сустав, третий специальным составом плечо мажет. А после матчей? Мне не раз приходилось бывать в раздевалках ветеранов. Не раз обращался к многим и спрашивал – ну, как ты? И слышал в ответ что-то типа "еле дышу" или "внутри все трясется".
Мне довелось побывать с командой ветеранов "Русское золото" на международном турнире в Торонто. Предполагалось, что там соперниками россиян будут ветераны НХЛ. Но в турнире, названном Кубком мира, играли любители или хоккеисты, когда-то выступавшие в скромных профессиональных лигах. Из звезд видел одного лишь Бобби Хала, почетного гостя турнира, всегда улыбчивого, раскрасневшегося, от него всегда приятно попахивало туалетной водой и спиртным. Не секрет – этот хоккейный монстр, здравствующий и сегодня, трезвенником не был. Но, в отличие от десятков советских звезд, на дне жизни не оказался. Состоятельный человек, живет для себя, не тратя нервные клетки на решение бытовых проблем. Может быть, грубо сказано, но прокутить все заработанное никаких шансов у него не было. И вот что важно – все относились к нему с огромным уважением, как к звезде.
В Торонто соперники по уровню мастерства россиянам заметно уступали, большинство команд играло в примитивный хоккей. А вот здоровья у этих канадских крепышей было больше, да и моложе были по возрасту. И никто из организаторов на это особого внимания не обращал, хотя гостей предупредили, что есть ограничения в возрасте – то есть моложе, скажем, 40 лет хоккеиста заявить нельзя. Но за канадские команды выходили на лед совсем не сорокалетние здоровые розовощекие коблы, которые в средствах не стеснялись. Ну что мог сделать в этой ситуации, к примеру, Александр Мальцев с его застарелой травмой плеча, ведь любой силовой контакт мог для него закончиться печально. В полуфинале вратаря Александра Сидельникова сбили с ног. Ему повезло – ничего не сломали, но пару дней прихрамывал, берег травмированную ногу.
Конечно, замечательно, что владелец группы компаний "Русское золото" Александр Петрович Таранцев, человек неравнодушный, понимающий проблемы ветеранов, содержал команду. Я неоднократно встречался с ним и видел, что для него забота о хоккеистах не была какой-то нагрузкой, он помогал от чистого сердца. Но таких людей, как Таранцев, мало. И жаль, что никто не задумался о том, чтобы хоккеисты, отыгравшие, скажем, на высшем уровне десять сезонов, могли бы получать пенсии хотя бы за то, что на каждом из них государство заработало.
Правда, в Советском Союзе могли устроить бывшего игрока на должность детского тренера. Проблем здесь практически не было, ибо большинство хоккеистов имели высшее спортивное образование. У кого-то был только школьный аттестат, но звание "мастер спорта" приравнивалось к среднему спортивному образованию. С одной стороны, это было как-то и неплохо. Вроде игрок остался в профессии. Во всяком случае, переучиваться не надо. Если ты человек, не обремененный амбициями, то вполне можешь заниматься любимым делом. И выездов нет, и семья рядом. Но сложность заключалась вот в чем! Во-первых, таких мест было не так уж и много. До восьмидесятых годов в клубах в штатном расписании было максимум три тренерских ставки, могли, правда, оформить и на какую-то другую должность, но все равно работал человек как минимум с двумя командами. Во-вторых, детские тренеры в СССР получали совсем небольшие деньги, на которые было сложно содержать семью. Тех, кто приходил на работу в коллективы при крупных предприятиях, как я только что отметил, оформляли на какие-то производственные должности. Денег могло быть чуть больше. Но, конечно, не все хотели записи в трудовой книжке "слесарь 5-го разряда". Однако деваться было некуда.
Безусловно, условия для работы были разные. В СДЮШОР имелись достаточные средства на инвентарь, был свой искусственный лед. В "Динамо" и ЦСКА тренеры из бывших игроков получали еще и за "звездочки". Это было терпимо. А вот в обычных профсоюзных клубах тренерам жилось хуже. Кроме того, и возможности там были скромные.
Я хорошо помню многие клубы, которые из года в год выживали. И их тренеров смело можно назвать энтузиастами. Они работали, считайте, за идею. Стадионы, на которых базировались клубы, как правило, были простенькими – с небольшими раздевалками, минимальным штатом сотрудников, не везде были комбайны для заливки и чистки льда. Собственно, комбайны – это громко сказано – обычные переоборудованные машины "ГАЗ-59". В общем, ничего лишнего. Тренеры сами лед заливали, с помощью болельщиков в перерывах между периодами этот лед чистили. Вот такие клубы и коллективы физкультуры были немалой составляющей частью советского хоккея – самого лучшего в мире. Перспектив развития – никаких, и сами тренеры, разговаривая между собой о проблемах, подчеркивали – хуже бы не было. Чемпионатом столицы в городском спорткомитете занимался всего один специалист, в семидесятых, восьмидесятых – был известный судья Игорь Прусов, он же с кем-то из тренеров школ тренировал юношеские сборные Москвы, выступавшие на всесоюзных Спартакиадах.
Все остальные, включая председателя столичной федерации, руководителей комитетов, комиссий и так далее – были общественниками. Бывало, на заседаниях спортивно-технической комиссии ее председатель, преподаватель МАИ и бывший игрок "Локомотива" Леонид Астапов высказывал претензии по поводу комплекса проблем, но не было случая, чтобы спорткомитет что-то изменил к лучшему. Не потому, что его руководство негативно относилось к хоккею, – возможностей не было. Все средства находились в городских советах ДСО, и были они мизерными.
У того же Ивана Трегубова, старшего тренера ХК "Алмаз", у которого мне не раз довелось побывать в гостях – на тренировках, матчах первенства Москвы, все было по минимуму – и зарплата, и форма, и инвентарь. Причем вратарских доспехов было в обрез, и голкиперы после тренировок сдавали щитки, панцири, ловушки в кладовую, и их тут же забирали вратари других возрастных групп.
Приобретение инвентаря было делом на редкость ответственным. С тренера, который в этом деле ничего не решал, руководители клуба строго спрашивали, если чего-то не хватало. Вообще ситуация была парадоксальная. В отделе хоккея Московского спорткомитета существовала разнарядка на приобретение по безналичному расчету хоккейного верха, защитных доспехов, клюшек. Естественно, заранее все делилось между клубами. Но это "все" надо было достать, попасть в магазин, где был так называемый лимит на продажу. Знали, конечно, тренеры заветные места и носились по Москве с пластиковыми пакетами, в которых лежала бутылочка хорошего коньяку – в подарок директорам магазинов и другим ответственным торговым работникам, кто все это по закону выписывает и выдает. И покупалась бутылка на собственные деньги. Случалось, тренер, получая инвентарь, оставлял в магазине в знак благодарности пяток клюшек, коньки с ботинками, которые затем, естественно, уходили за наличные. Это была взятка, но кому до этого было дело. В клубе оставленный в магазине инвентарь со временем, как говорили, списывался.
В то время директора спортивных магазинов и их заместители считались важными уважаемыми персонами. Были среди них порядочные люди. Например, работал в магазине на Красной Пресне замом Борис Иванович Никитин, никогда тренерам не отказывавший. И, как говаривал герой Павла Луспекаева таможенник Верещагин, мзду с тренеров не бравший. Были и принципиальные тренеры, не желавшие директорам отстегивать. И у них всегда было больше нервотрепки с приобретением инвентаря. Говорили – нет лимита, и доказать ничего было нельзя. Человек уходил, как-то выбирался из ситуации. Ничего себе, любимая работа. А оставшиеся клюшки, коньки и так далее уходили "налево", например, в коллективы физкультуры, чьи инструктора, получив в месткомах материальную помощь, могли магазинных начальников подмазать.
В СДЮШОР при командах мастеров с формой меньше возились, как я уже отмечал, условия там были лучше. И школы во время перестройки выжили. Что же касается клубов, то они один за другим прекратили существование. Многие мальчишки потеряли возможность играть в хоккей. И талантливой молодежи стало заметно меньше, ибо именно в клубах в разные годы начинали играть многие знаменитые хоккеисты. В "Метеоре" на Кутузовском проспекте Владимир Крутов, на "Красном Октябре" в Тушине – Владимир Петров и Виктор Тюменев, в ФК "Серп и молот" – Александр Якушев и Александр Пашков, в "Торпедо" – Виктор Шилов, в "Крыльях Советов-1" – Игорь Дмитриев. И этот список легко пополнить. Позднее, после распада СССР, когда в Москве по инициативе правительства города, а точнее – Валерия Шанцева, вице-мэра столицы и президента городской хоккейной федерации, построили в префектурах полтора десятка катков с искусственным льдом, вновь появился второй эшелон московского хоккея.
Вернемся к проблеме завершения карьеры. Естественно, не все игроки хотели стать детскими тренерами, зная, что именно их ожидает впереди. Как правило, в клубах было по две-три тренерские ставки. Поэтому приходилось работать как минимум с двумя, а то и с тремя командами. Человек находился на льду минимум четыре часа в день. Кроме того, в советское время в большинстве клубов наставники молодежи были, так сказать, совместителями, зимой они занимались хоккеем, а летом работали с футбольными командами, которых в каждом коллективе было больше десяти. Работа, в общем, была довольно сложная, отнимавшая массу сил. Плюс – неприхотливые условия и скромная зарплата.
Один мой очень хороший знакомый, известный футболист Юрий Володин, игравший также в хоккейном клубе ВВС, так и сказал:
"Я хотел остаться в спорте, поговорил с домашними, мы прикинули, хватит ли на жизнь. И мне дали "добро". Я не тяготился тем, что работаю в обычном коллективе Ярославского отделения Московской железной дороги. Этот клубный хоккей, несмотря ни на что, был по-своему притягательным. Мы работали, растили мальчишек на естественном льду.
А в Канаде были тысячи катков с искусственным льдом, не говоря уже об изобилии инвентаря и всего прочего. Думаю, до ЦК КПСС доходила информация о спартанских условиях работы юношеских тренеров. Они там точно знали, в каких условиях мы трудимся, понимали – жалоб не будет. К тому же считали, если сборная выигрывает, то в хоккее все в порядке. Да им спортивное руководство так и докладывало.
Что хорошего? На каждом заседании СТК я мог общаться со многими приятными хоккейными людьми – Виктором Пряжниковым, Иваном Трегубовым, Виктором Цыплаковым, с пионерами хоккея – Борисом Леонидовичем Запрягаевым и Вениамином Михайловичем Быстровым. Каждый стадион, пусть самый захудалый, имел свои традиции, своих активных болельщиков, которые помогали, чем могли. Атмосфера на таких стадионах всегда была теплая, добрая. Человек приходил на работу как бы в свой родной дом. На матчах чемпионата Москвы не было случая, чтобы тренер команд, которые уже отыграли, ушел со стадиона. Он оставался, просто смотрел и переживал, помогал, если нужно. Я хочу сказать, что среди тренеров не было равнодушных людей. Это, безусловно, скрашивало многие негативные моменты".
Надо сказать, я ни на секунду не усомнился в искренности Юрия Васильевича. Сам прошел школу московского клубного футбола в качестве тренера. И знал, что таких самоотверженных людей, как Володин, было в Москве и других городах немало.
Но у кого-то из бывших хоккеистов просто склонности к детской тренерской профессии не было. Эти люди шли сложными путями, совершали ошибки. Пытались заниматься детским хоккеем, работали инструкторами физкультуры в производственных коллективах. Кому-то удавалось найти свое место, но таких были единицы, кто-то ломался, кто-то держался за счет характера, довольствовался тем, что есть, не теряя лица. Сломаться, кстати, было довольно просто. На любом предприятии были любители спорта, которые тянулись к инструкторам физкультуры, особенно если те были в свое время действующими хоккеистами или футболистами. Они составляли костяк команд, игравших в районных и отраслевых соревнованиях. Проводились они, как правило, в вечернее время. После матчей народ расслаблялся. Причем существовало на заводах, фабриках, автобазах правило – выделять для физкультурников деньги на питание. Кто-то писал заявление на материальную помощь, получал в месткоме тридцатку, которая тратилась на спиртное и закуску. Не секрет, что денег всегда не хватало, и потом спортсмены сами скидывались – и следовало продолжение.
Безусловно, завершение карьеры было сложным и для звезд. О них не всегда заботились. Это был процесс выборочный. Причем, как правило, не жаловали умных людей, с серьезной гражданской позицией. У нас ведь на всех уровнях не любили, когда задают вопросы. Проще было включить в обойму кого-то с именем, но без идей.
"После того как я из-за травмы не смог продолжать играть за "Спартак", – вспоминал заслуженный мастер спорта Евгений Майоров, – мне повезло. Я некоторое время работал в команде мастеров. Потом сезон был играющим тренером в Финляндии. Вроде бы все неплохо, но не было устойчивости. Думал, надо попробовать работать по специальности – инженером на режимном предприятии, но вскоре от этой затеи отказался. Некоторое время занимался с юношескими сборными страны, потом вернулся в школу "Спартака", был ее директором. Однако на этой работе чего-то все равно не хватало. Все-таки я не администратор. И только в начале 80-х годов, после беседы с Николаем Николаевичем Озеровым, попробовал себя в качестве комментатора. Было интересно, я увлекся, утвердился в мысли, что это мой путь. И пошел по нему".
Что ж, это, безусловно, пример положительного свойства. Однако Евгению Александровичу понадобилось после завершения карьеры более десяти лет, чтобы найти свое место в жизни. И на первых порах в роли журналиста ему приходилось не просто. У нас же всегда были, есть и будут люди, считающие, что вот этого человека "продвинули", что у него нет склонности к репортажу. Но Евгений Александрович стал великолепным комментатором, каких сейчас на ТВ почти нет. Он рано ушел из жизни, возможно и потому, что немало пережил. А лучший тележурналист сегодня, вне всякого сомнения, Борис Александрович Майоров, брат Евгения. Он, вообще, человек на редкость одаренный. Мне довелось слушать его первый репортаж с хоккейного матча "Динамо" (Москва) – "Молот" (Пермь). Он вел его, как профессионал высшей квалификации.
Как игрок Борис был неповторим, истинный лидер, боец, талант. Однажды мы разговорились с Всеволодом Михайловичем Бобровым. Он сказал: "Борис великим игроком был, со сложным характером, бывало, спорил со мной. Я не делал из этого трагедии, нет простых звезд. Но он всегда был мне близок, ибо один менталитет, одно отношение к делу, одна самоотдача".
Казалось бы, эталонный игрок, умница, образованный человек, умеющий принимать решения, его путь должен быть гладким. Действительно, Борис Александрович занимал после ухода с площадки немало важных постов – был старшим тренером "Спартака", финского клуба "Йокерит", начальником управления хоккея Спорткомитета СССР. Но и против него, национального героя, периодически без всяких причин проводили запрещенные приемы. Например, попросили с поста старшего тренера в момент, когда под его руководством спартаковцы дважды подряд выиграли Кубок СССР. Таким же образом поступил Марат Грамов, по приказу ЦК КПСС пришедший на пост рулевого советского спорта. Человек вообще в спорте ничего не смыслил и не стеснялся, как ему казалось верно, с каким-то выворотом произносить слово "волетбол". Полагаю, он в какой-то степени опасался Майорова, который с его характером мог его на людях поставить на место. В общем, не специалист хоккея ему был нужен, а человек, который бы рта не раскрывал. Кроме того, и "черные" полосы в жизни Бориса Майорова были, когда ему предлагали второстепенные должности.
Если обратиться к судьбе знаменитого нападающего ЦСКА Константина Локтева, то здесь история не просто загадочная, а невероятная, не укладывающаяся в рамки здравого смысла. Все знают, что играл он блестяще, и после завершения карьеры у него никаких проблем не было. Сразу назначили руководить в спортклубе Министерства обороны СССР армейским хоккеем, потом четыре сезона Локтев был помощником Анатолия Тарасова в команде мастеров и еще три – старшим тренером. Причем он дважды приводил армейцев к золотым чемпионским медалям. Как могло произойти, чтобы человек, семь сезонов отработавший с ЦСКА, опытный тренер, работавший помощником Бориса Павловича Кулагина еще и в сборной СССР, выигравшей в 1976 году золотые олимпийские медали, мог вообще остаться без хоккейной работы?