[ "Динамовцы"] вышли с Большого проспекта, а мы их ждали у "Юбилейного". От Большого проспекта до станции метро "Спортивная" меньше ста метров. И они выходят с проспекта, а около метро стоят обычные болельщики – и подростки, и пожилые люди, и женщины. Просто ждут кого-то, чтобы вместе идти на футбол. А у [ "динамовцев"] уже была привезена арматура, и они начинают все ломать, крушить, рвать на части. И под руку попадает пятнадцатилетний Виталий Петухов, который второй раз в жизни пришел на футбол и просто стоял, ждал друга – вообще не фанат. Ну и куда-то ему попали, что-то перебили…
Александр Шпрыгин ("Каманча"), "Динамо" (Москва):
А апофеозом стало, когда после нашей драки с "зенитчиками" в Питере [в 2000 году] были погибшие. Правда, не факт, что они погибли от наших ударов. Официально погиб один человек, Виталий Петухов, ему пятнадцать лет тогда было. Он после драки остался лежать, и там неизвестно, то ли питерская милиция это дело замяла, то ли он умер от астмы, но даже если и так, то понятно, что столкновение каким-то косвенным образом сыграло роль. Ходит упорно слух, что мы его убили, но – может, это немного кощунственно будет, но с точки зрения законодательства всегда проводится экспертиза, от чего именно наступила смерть. И в рамках того уголовного дела экспертиза установила, что смерть наступила от астмы. Другое дело, что приступ астмы мог начаться из-за того, что он поймал какой-то стресс от того, что там происходило, – избиения.
Валерий "Сабонис", "Зенит" (Санкт-Петербург):
Несколько дней милиция пыталась выдвигать разные версии – что он там от передозировки умер, хотя мальчик вообще не употреблял, был спортсменом. И то, что его машина сбила, хотя люди видели, как его прямо от метро несли куда-то ближе к проезжей части, чтобы "скорая" подъехала. Потом уже [милиции] пришлось признать, что человека убили. И потом [ "динамовцы"] прошли через толпу, перешли через проспект Добролюбова, и там уже началась толкотня-беготня. Но в итоге ОМОН всех победил.
Александр Шпрыгин ("Каманча"), "Динамо" (Москва):
Мы ни в коем случае оправдания не ищем – когда гибнут люди, это всегда трагично. Но это был апофеоз, и со временем фанаты пришли к тому, что появился культ чистых рук, "фэйр плэй". Сейчас, наоборот, считается, очень портит имидж фирмы, если она использует подручные средства или, не дай бог, ножи – а к началу двухтысячных ведь уже и до того дошло. Вовремя российский фанатизм остановился и в ту сторону не пошел.
Иван Катанаев, "Спартак" (Москва):
А еще – никто из движения уходить не собирался. Раньше часто как было – человек пришел в движение, два-три года отъездил, получил серьезно по голове и заканчивал ездить. Раньше в фанатизме видели какой-то протест – это было круто, брутально. А сам футбол – это многим было параллельно… Ну, не то чтобы параллельно, увлекались, конечно, но несерьезно к этому относились. Сейчас выезда стали более массовыми. Если раньше собирались на некоторые по десять или двадцать человек и выезд в сто или двести считался очень крутым, то сейчас две или три тысячи на выезде не вызывают сенсации. Люди хотели оставаться в движении, а раз так, то о каком применении "аргументов" может идти речь? Начали договариваться. Сегодня "аргументы" уже считаются очень плохим тоном. "Динамо" периодически отмечается жесткими довольно добиваниями – бутылками там, пепельницами. Но "Спартак", ЦСКА и "Зенит" – однозначно нет. Только руки и ноги, без подручных средств.
Футбольный хулиган, участник одной из группировок ЦСКА:
В России все топовые бригады, реальные хулиганы, "аргументов" не используют. Мы ж не хотим друг друга убивать и калечить. Раньше это было, потому что моду задала одна спартаковская группировка, а теперь эта группировка ушла в тень, пришли другие люди, которые поняли, что этого делать не стоит. Есть другие способы, кроме как бутылками, доказать, кто они и что они.
Иван Катанаев, "Спартак" (Москва):
Термин "фэйр плэй" довольно трудно объяснить – половина даже не поймет, что это такое. И поэтому возникло название "русский стиль" – буквально пару лет назад. Ведь этим мы практически отличаемся от всей Европы. Похожая ситуация только в Польше, и то там есть несколько клубов, которые принципиально используют "аргументы". И молодежи это гораздо проще объяснить и донести: мы все – русские люди, и калечить друг друга мы не должны. В Европе практически везде используют "дерьмо" в очень серьезных количествах, а самые организованные движения – в Италии, Сербии, Греции, – те вообще поголовно. Там на драки ходят в шлемах – чтобы их не поубивали.
К середине 2000-х в российском футбольном фанатизме, как и во всей стране, наступает стабильность. Драк на стадионах практически не происходит – мелкие стычки между нетрезвыми болельщиками не в счет. Разборки между враждующими хулиганскими группировками уходят подальше от камер видеонаблюдения и бдительных сотрудников милиции. "Стадионные войны" между фанатами и милицией или ОМОНом прекращаются: обе стороны наконец-то начали диалог и пошли на взаимные уступки. Отношения между фанатскими движениями разных команд тоже определены: все знают, кто с кем дружит и кто с кем враждует, и радикальной смены союзников, как это случалось в прошлые годы, теперь уже нет. При этом важной частью фанатизма остаются выезды на матчи в другие города.
Выездная активность
За три десятка лет существования российского фанатизма внешние атрибуты выезда поменялись. Теперь многие выезжают на матчи своей команды организованно, нанимая для этого автобусы. В организации выездов – особенно международных – участвуют туристические компании. Выезды стали гораздо более комфортабельными. Сейчас большинство фанатов уже не ездят на электричках – "собаках". А раньше это был чуть ли не основной способ передвижения.
"Шляпа", "Зенит" (Санкт-Петербург):
Еду я, допустим, на электричке [из Питера в Москву]. "Сквозняка" не было. Получалось пять поездов. Питер– Малая Вишера, Малая Вишера-Окуловка, Окуловка-Бологое, Бологое-Калинин, Калинин-Москва. В шесть-тридцать выезжаешь. Причем был один кусок – до Бологого, – там шел севастопольский поезд, и в нем можно было проехать за рубль в тамбуре. Контролеры там никогда не ходили, поэтому за рубль в тамбур всегда сажали. Два часа стоя. Приезжаешь в Бологое – там уже никакие электрички неходили, – отправляешься в тупик, ложишься спать. Утром – до Москвы, день в Москве, обратно едешь совершенно убитый. Раз возвращались с другом из Москвы – год восемьдесят третий или восемьдесят второй, – и я понял, что я еще могу протянуть, а он уже не может. Доехали на электричке только до Калинина, в Калинине залезли в поезд, к проводнице. Дали ей десять рублей. Она положила нам в купейном вагоне на полу матрас. И мы на нем вдвоем в обнимочку легли. Уставшие были настолько, что уже в Питере через нас с чемоданами шагали. Причем не пьяные были!
Игорь М., "Спартак" (Москва):
Я никогда не брал обратного билета. Разве только с длинного выезда – Душанбе или Ташкент. На все остальные я ездил без обратного билета, и по пути домой нас или запихивали в какие-нибудь бесплатные вагоны, или электричками отправляли, или мы просто вписывались в поезда – всегда удавалось уехать без билета. Я сначала был школьником, потом студентом, денег не было, и все считали это вполне нормальным.
Виктор "Батя", "Динамо" (Москва):
В те годы выезд подразумевал поездку на третьей полке, или в рундуке, или наверху есть ниша в купе – туда тоже залезали, чтобы бесплатно ехать. Тебя отлавливали. Есть знаменитое Бологое – между Питером и Москвой. Специально знали, что поедут фанаты, и искали, отлавливали. Милиционеры знали в лицо фанатов, а фанаты знали в лицо милиционеров. Был какой-то полковник – фамилию уже не помню, – он раз сказал нам: вот, ребята, проходящие поезда, и чтобы через пятнадцать минут вас здесь не было.
Валерий "Сабонис", "Зенит" (Санкт-Петербург):
[На первый выезд] я в восемьдесят шестом поехал – на "Спартак", в Москву. Приезжаем – там очередь в ЛФК ЦСКА. Он, по-моему, четыре тысячи двести вмещает, а только из Питера приехало человек четыреста. А еще и москвичи стоят в этой очереди. Из метро вышли – а там практически от выхода хвост стоит. Ну, мы нашли наших, которые уже без очереди куда-то влезли, еле-еле достали билеты, но все равно пришлось там часа три промерзнуть – был март месяц. Заходим – тишина, кругом милиция. В Москве тогда вообще ничего было нельзя. У нас хоть покричать, похлопать можно было на стадионе. Идет игра, и вообще гробовое молчание на трибуне. Минуте на десятой мы решили похлопать – в ритме "раз, два, три, "Зенитушка", дави". Нас десять человек примерно было – в одном ряду сидели. Похлопали. Сразу подходят [милиционеры], руки за спину, вытурили на улицу и больше не пустили. На первый выезд приехал – и такой облом! Дождались, пока все выходили. Ноль-ноль. Ну хоть ничего не пропустили. Но все равно обидно было жутко.
"Шляпа", "Зенит" (Санкт-Петербург):
Дальние выезды – электричками из Питера никуда больше нельзя было уехать. Попутками тогда не наездишься – трафик был не такой плотный автомобильный. Перевозки в основном шли железными дорогами. Чтобы кто-то, например, попробовал до Минска доехать попутками – такого я не слышал. А напрямую из Питера можно было доехать только поездом. Другое дело – как. Были люди, которые, не стесняясь, ездили в "гробах", прописывались как угодно – скажем, человек приходил [на вокзал] в одной майке, делая вид, что он в этом вагоне давно уже едет. Прятали свои вещи – как будто пописать вышел, покурить. Тогда еще и контролеры как-то по-другому относились к таким людям.
Сергей Андерсон, ЦСКА:
Мы никогда друг друга не гасили. Может быть, были стычки локальные – из-за бабы какой-нибудь. Но это не касалось фанатизма нисколько. Вера – она одна, ЦСКА един, ЦСКА велик. Нас больше ничего не интересовало. В этом плане, чтобы мы на выезде могли друг у друга что-то отнять, – такого не было. Могли приколоться, да. Мы, может быть, ходили на грани нарушения закона, но старались эту грань не переступать.
Еще с советских времен существует понятие "золотой сезон". Сделать "золотой сезон" – значит посетить все матчи своей команды в чемпионате и Кубке. Хотя после того как география высшего дивизиона сократилась (сегодня в российской премьер-лиге из 16 команд 7 представляют Москву или Московскую область), а выезды за границу стали более доступными, отношение к "золотому сезону" тоже постепенно начало меняться.
Иван Катанаев, "Спартак" (Москва):
"Золотой" выезд – довольно спорный вопрос. Потому что у "Спартака" – я не знаю, как у других команд, – есть старые фанаты, которые за этим следят, подсчитывают людей на выезде, и они рассматривают только игры в чемпионате и Кубке России. Связано это с тем, что в советские времена выезжать за границу никто не мог. Поэтому считали только чемпионат СССР и Кубок СССР, и так и в России пошло. Но по моему личному мнению, "золотой сезон" – это посещение всех официальных матчей команды. То есть если команда играет в Кубке УЕФА или Лиге чемпионов, сейчас границы открыты – пожалуйста, езди. В союзные времена были выезда – Душанбе, Киев, Вильнюс, все что угодно, весь СССР нужно было объехать. А сейчас у нас [в чемпионате] девять выездов, и на кубок России один, максимум – два выезда, и все. У нас в этом году тридцать три человека сделали "золотой сезон" – многовато. Почетность этого падает.
Среди недружественных выездов для московских фанатов в 1980-е годы и в начале 1990-х были Прибалтика, Киев и Днепропетровск.
Игорь М., "Спартак" (Москва):
У меня был выезд в июле девяносто первого, двойник, Киев-Днепропетровск, и мы с тремя ребятами остались в Киеве, а через несколько дней нам нужно было ехать в Днепр. Приехали на вокзал – а он кишмя кишит хохлами. Половина едет на матч киевского "Динамо" в Москву, а вторая половина – в Днепропетровск, нас вычислять. И мы ехали в одном поезде: мы четверо – и полный поезд хохлов. Там они упились, их милиция снимала.
И до сих пор экстремальными остаются выезды на Кавказ. Долгое время в российской премьер-лиге играла команда из Владикавказа "Алания", и выезды в этот город многим запомнятся на всю жизнь.
Александр Шпрыгин ("Каманча"), "Динамо" (Москва):
Они в принципе гостеприимные, осетины. Если их команда, "Алания", выиграет, то они тебя еще напоят и проводят. Но когда она проигрывает, они воспринимают это чуть ли не как личное оскорбление и становятся очень недружелюбными. Те выезда всегда считались опасными. Там же не только люди из Владикавказа, но приезжали еще из деревень, а у тех чуть что – сразу за ножи. Естественно, никто не хочет ехать на выезд, чтобы он для него оказался последним или чтобы инвалидом вернуться.
И от выезда [во Владикавказ в 1998 году] остался неприятный осадок. По городу особенно не погуляешь, перед игрой надо идти озираясь. Нас было там всего человек семь, нас посадили на центральную трибуну, и мы подверглись жутким оскорблениям. Единственное, что было хорошо, – там сидели два милиционера, и их все слушались, боялись нам что-то сделать. Но были очень кривые взгляды. Когда "Динамо" забивало гол и мы вскакивали, летели чуть ли не бутылки в нас. Хорошо, что встал один их старейшина и сказал им что-то, – и тогда все прекратилось. А потом президент "Динамо", Толстых Николай Александрович, за что мы ему до сих пор благодарны, нас взял сначала в автобус с командой – мы сели сзади, футболисты – спереди. Сказали – зашторьте окна, наклонитесь. Сзади автобус автоматчиков ехал, впереди – машина с мигалками. И потом в самолет с ними – причем военный, без окон.
А уже когда в 2003 году мы сами себе наняли чартерный самолет, нас встречало МВД Осетии, автобус, сопровождение, гостевая трибуна. Мы ехали с мигалками, все оборачивались. Там много народу приехало поездами. И у меня в душе был праздник, я чувствовал, что вернулся победителем. Я стоял на трибуне, все скандировали, была полная трибуна.
Сегодняшний выезд – гораздо более предсказуемый, чем, например, десять лет назад. Заранее известно, где могут возникнуть "траблы", а где их почти наверняка не будет.
Футбольный хулиган, участник одной из группировок ЦСКА:
Хулиганы сейчас редко ездят на выезда. Там нет для них ничего интересного. Какие-то летние, интересные, хорошие выезда – да, они посещают как "релакс". Драк там обычно не происходит, кроме, скажем, Петербурга – вот туда хулиганы обычно поедут и будут участвовать во всяких событиях затрибунных.
Но при любых раскладах выезд – независимо от его "экстремальности" – источник приключений, приколов; событие, о котором потом фанаты любят вспомнить. Ниже приведены несколько историй о выездах, рассказанных фанатами.
Андрей Малосолов, ЦСКА:
Девяносто девятый год. Поездка в Мольде, в Норвегию на матч "Мольде"-ЦСКА. Мы летели в Осло – я и еще восемь человек, заказали еще в Москве из Осло до Мольде "минивэн" и общим решением назначили водителем меня. Соответственно я не пил в самолете. Когда вместе выпиваешь с людьми, все кажется ровно и нормально. А тут была какая-то чудовищная вакханалия, все эти напились. Мне было стыдно за всех. Я думаю – никогда больше в жизни не полечу трезвым. Такой был глум, гогот, обливание норвежцев виски и тут же спаивание их. Прилетели в Норвегию, я сел за руль микроавтобуса – водил его первый раз в жизни. Причем поехал по правилам, шестьдесят километров в час, потому что там большие штрафы. Но кто-то сзади проревел, что мы слишком тихо едем, меня выдернули из-за руля, и сел самый пьяный и самый буйный. Мы понеслись на огромной скорости, не имея карты, ничего, и приехали прямо к своему отелю. Просто ехали, ехали – и вот он! И когда мы приехали, я на ватных, трясущихся ногах пошел с другими в ближайший паб запивать горе пивом, а вот этот наш буйный человек повез машину ставить в подземный паркинг. И не учел маленькую деталь – ограничение по высоте было два десять, что ли, метра, а у нас было два сорок. И на скорости шестьдесят километров в час он в этот паркинг въехал. Там сидел привратник – у него аж шляпа подскочила, когда влетела эта "дура", снесла половину крыши, посыпалась штукатурка. Отутюженная крыша потом была поводом для насмешек, глума, но обошлась нам в итоге в три тысячи долларов.
Иван Катанаев, "Спартак" (Москва):
Первый мой выезд – в Самару – был просто туда и обратно, без каких-то эксцессов. А второй – в Тольятти, играли тогда на Кубок. Приехали, сходили на футбол, потом милиция всех собрала и увезла на вокзал. У меня был билет туда и обратно, а старшие товарищи уговорили меня его сдать и поехать вместе со всеми электричками в Ярославль – "Спартак" играл следующую игру в Ярославле. Матч на Кубок был в среду, и у нас было три дня, чтобы добраться до Ярославля. Все прелести передвижения на электричках испытал.
Приехали в одну деревню – просто реальная деревня. Мы там оказались в девять часов утра, а следующая электричка до Нижнего Новгорода шла в девять вечера. То есть в этой деревне надо было торчать двенадцать часов, а до Нижнего – двести километров. Ну, мы подумали – что такое двести километров? Пойдемте на трассу и по два-три человека автостопом доедем часов за пять. Пошли на трассу, мы с другом поймали машину, проехали километров пятьдесят, потом водитель сворачивал. Вышли и пошли дальше по трассе ловить машину. В итоге так шли мы тридцать шесть километров до следующего села – никто не останавливался. Потом нам объяснили местные жители, что здесь из Тольятти гоняли машины, и как раз на этом участке их часто грабили. Останавливали, выбрасывали водителя из салона и забирали новую машину. И просто тупо никто не останавливался. Мы шли весь день – без денег, без всего – стоптали просто ноги в кровь. Пришли в следующее село, от которого сто десять – сто двадцать километров до Нижнего, чуть ли не бегом бежали на вокзал и прибежали как раз в тот момент, когда электричка из того села, откуда мы стартанули, отъезжала. Мы в нее сели и думаем: нормально прогулялись, тридцать шесть километров прошли пешком, а могли бы просто посидеть и дождаться этой электрички.
А на матч мы так и не успели. Приехали в Москву только в воскресенье – мои родители были в дикой панике: я должен был приехать в четверг и всего один раз позвонил им, что в четверг приехать не получится, и буду я неизвестно когда.
"Шляпа", "Зенит" (Санкт-Петербург):