* * *
Грант Уиллхаус стал последним, кто вступил в "клуб переростков" – так в шутку называла компанию близких мне друзей Бэкки, моя жена. Впервые наши пути с Грантом пересеклись в столярной, в общественном центре. Я делал там доску для шахмат с клетками белыми и голубыми – в стиле "Шеффилд Уэнсдей". Такую доску можно было продать в Хиллсборо, так как подобной атрибутики не было. Грант купил у меня эту доску, поскольку был большим фанатом "Шэффилда".
Рэнс и Риджи, мои друзья по бару "Олд-Блю-Болл", были оставшимися двумя членами "клуба переростков". Все они были из Шеффилда, и все мы познакомились, когда я еще был никем. Они приходили на все матчи, на которые только могли. Люди, с которыми я играл на любом уровне, всегда прекрасно ладили с этой компанией, когда мы зависали у меня.
Когда мне сняли браслет, я смог наконец проводить время с "переростками" и другими моими друзьями. Снова став свободным, я поехал со "Стоксбриджем" в традиционный, знаменующий окончание сезона тур в Блэкпул. Там у меня опять была стычка с полицией, но на этот раз все обернулось забавно. Было утро субботы, мы только приехали и пошли в бар. По дороге я купил страшную маску. Я надел ее, и первыми двумя людьми, которых я решил напугать, были копы. Я выпрыгнул на них из-за двери магазина. К счастью, у них было чувство юмора, но я не думаю, что Гэри был доволен моей выходкой.
Но вот прошло некоторое время, и у меня снова появились проблемы с законом – в баре Малин-Бриджа. До сих пор не могу сказать, что привело к этому событию и кто в этом виноват, потому что случилось оно, как говорится, на ровном месте. В общем, ад может успокоиться: мне повезло, что я тогда не потерял глаз.
Вечеринка была в самом разгаре. Там были деревянные доски, прикрывающие сукно стола для снукера, чтобы ткань не стиралась. К сожалению, на моем лице такой вот защиты не было. Около минуты я болтал с Дэнни Херстом, моим товарищем с фабрики и по команде паба "Анвил". И от него я узнал – и тут же понял, – что меня ударили. Я рванул в туалет и посмотрел в зеркало на свое лицо, покрытое кровью. Когда я вышел, это было похоже на сцену из фильмов про Дикий Запад – люди разбегались от меня.
Жена Дэнни и их няня были с нами, и даже няня пришла в ужас от моего вида. Куда ни посмотри – везде дрались, я никогда такого не видел в Малине. Меня снова выволокли из клуба и посадили в полицейскую машину. Но на этот раз я ничего не сделал, так что спокойно сидел и ждал, пока полицейский начнет говорить.
– Ну, как ты, нормально? Что там случилось? – спрашивал он.
– Нет, не нормально, я расстроен, – отвечал я. – Мне безразлично, что происходило там. Я знаю, что произойдет дальше: ваш сержант пойдет в тот паб, осмотрится, вернется, и меня снова осудят за драку.
– Не-е-е, не осудят, все будет хорошо, – сказал коп. – Я же вижу, что тебе врезали.
Когда сержант вернулся, он вызвал из машины того полицейского, чтобы поговорить с ним. После разговора коп подошел ко мне и уверил, что все будет хорошо.
Я сказал, что мне нужно в больницу, чтобы там взглянули на мое лицо. Вот так: я снова сидел на заднем сиденье полицейской машины, правда, на этот раз – без наручников. Мы поехали, потом остановились, они высадили меня на обочине, посветили фонариком в лицо и решили, что везти меня нужно в полицейский участок для оказания первой помощи, а уж потом – в больницу.
Когда мы доехали до участка, сержант окинул взглядом мою физиономию и спросил у копов, почему они как можно скорее не отвезли меня туда, где оказывают медицинскую помощь. Меня снова посадили в машину и повезли в больницу, где я, конечно, должен был оказаться первым делом. Медсестра взглянула на мой глаз и сказала, что мне очень сильно повезло, так как стекло прошло мимо него. В конце концов область вокруг глаза мне залепили лейкопластырем.
Потом меня снова повезли в полицейский участок в Эклсфилд, недалеко от Колли-Парка, где играла в футбол команда "Анвила". Наконец полицейские решили, что не будут предъявлять мне никаких обвинений, и отпустили домой.
* * *
Сейчас-то, анализируя тот период моей жизни, вижу, что я потерял путь, не знал, чем себя занять. Тогда же я чувствовал, что все хорошо: зарабатываю, играю в любимый футбол, занимаюсь другими видами спорта. Да и, наконец, я тогда просто смеялся. Смеялся, не заботясь о том, что будет. Сейчас же замечаю, что был необузданным, мне не хватало цели в жизни.
Все упиралось в желание стать профессиональным футболистом. Но ведь осуществление такого желания занимает уйму времени, да к тому же у меня не было четкого плана. Ничто не могло заполнить во мне ту бездну, которая образовалась после решения "Уэнсдей" исключить меня. Я был потерян, я догадывался об этом, но не осознавал полностью.
На этом этапе я пытался пойти в армию. Думал не только о военной службе, но и о том, что смогу там заниматься спортом. Я знал, что Гай Уиттингем, игрок "Уэнсдей", сначала тоже был военным.
Так вот, пошел я в призывной участок в Шеффилде и начал заполнять форму. И тут увидел вопрос про судимости. Очевидно, что нужно было говорить правду, все равно бы это проверили. Поэтому обвел "Да" в кружочек. Я честно рассказал, что случилось, но мне все равно отказали в призыве. Сейчас было бы нелепо представлять себя на передовой, но, возможно, армия научила бы меня дисциплине.
Когда был помоложе, особенно в период после исключения из "Уэнсдей", когда мои мечты были растоптаны, я попадал в драки, да и учеба была не для меня. Думаю, что тогда я просто не понимал, куда иду, кто я такой.
Даже посещение матчей "Уэнсдей" не проходило без происшествий. Я начал ходить на некоторые игры, когда не играл по субботам, даже несмотря на то что меня выгнали. "Уэнсдей" оставался моим клубом. Если ехать на выездные игры на поезде, то полиция будет сопровождать тебя до паба или до стадиона. С такими обстоятельствами было меньше шансов попасть в передряги.
Также было оговорено специальное место, где после матча тебя встречала полиция и провожала до станции. На станции Дерби, после игры с "Прайд Парком", у нас были проблемы с полицией, которая останавливала людей, садящихся в поезд. Я не выглядел агрессивно, но коп меня остановил и сказал, что я не сяду в поезд.
"Нет, сяду", – отвечал я. Мы еще некоторое время спорили, пока я не решил пройти мимо него. Тогда он зарядил мне дубинкой по голове – у меня до сих пор остался шрам на лбу.
На этом этапе я пытался пойти в армию. Думал не только о военной службе, но и том, что смогу там заниматься спортом.
В тот день я подумал: ведь это не я ищу беды на свою голову, а наоборот. Я не был болтливым, но в спорах всегда стоял на своем. Меня никак не причислишь к людям, кто сдается. Однако это не значит, что я не могу справиться с собой. Это – образ мышления. Что же самое худшее могло случиться? Да получишь в глаз, так что искры полетят!
Или, иначе говоря: Chat shit, get banged.
4
"Ты будешь играть за Англию"
Я всегда играл со своими друзьями, и вдруг вокруг меня оказываются люди, которых я не знаю
"Это твой год, Джейми. Нам нужно, чтобы ты был в Лиге. Ты получишь все, что пожелаешь. Там все – для тебя. Если ты будешь выступать так, как выступил против "Моссли", то можешь в игре делать буквально все, что хочешь. Можешь пойти дальше и играть за Англию. Ты так хорош!.."
Еще до окончания речи Джона Морриса я начал смеяться. Мы были в гостиной нашего дома в Малин-Бридже. Моя мама, которая стояла в дверях и слушала, развернулась и пошла на кухню, качая головой. Это было лето 2011 года. Я играл тогда за ФК "Галифакс", выступавший в дивизионе Национальной лиги Север, то есть на два уровня ниже Футбольной лиги, и продолжал работать на фабрике. А стоявший передо мной футбольный агент говорит, что однажды я буду играть за национальную сборную. "Ну, ты же несерьезно", – ответил я.
Но он имел в виду именно это. Все сказанное он повторил слово в слово. Он просто увидел мой дубль и две голевые передачи в предсезонной товарищеской игре против "Моссли" на стадионе "Сил Парк". Был жаркий июльский день, покрытие было сухим, а трава на газоне высокой. Тем не менее я неистово играл в тот день, не сбиваясь с темпа, который я набрал в прошлом сезоне. Хотя я играл в лигах ниже той, где выступал "Галифакс", для Джона это было неважным. "Мне нравится твое стремление и агрессия. Ты можешь играть на пределе своих возможностей".
Джон работал в компании "Кей Спортс", которая присматривала за Тео Уолкоттом и за несколькими другими звездами Премьер-лиги, Чемпионшипа и низших профессиональных лиг. В списках этого агентства не числились футболисты из нелиговых клубов, что и неудивительно, как и то, что Джону не рекомендуется связываться с любым ему понравившимся. Не надо много денег, чтобы быть в шестом эшелоне английского футбола, и очень немногие игроки способны подняться с этого уровня к вершине.
Я узнал, что Джон услышал обо мне от Фила Сеньора. Фил был голкипером в "Галифакс Тауне" и учился в академии Хаддерсфилда, когда Джон был там тренером – задолго до того, как стал агентом. "Ты должен прийти и посмотреть на этого парня. Он сумасшедший, но он в одиночку привел нас к победе в лиге", – сказал Фил Джону.
Джон несколько раз приходил на игры "Галифакса", но со мной не знакомился. Он стал доставать меня по мобильнику, на что потребовалось некоторое время, поскольку я всегда сомневаюсь, стоит ли принимать звонки от незнакомых номеров. В итоге мы назначили встречу. Для своих 30 лет он был довольно поношен, хотя в моем доме выглядел вполне презентабельно. Я открыл ему дверь, будучи одетым как обычно, в шортах, и размышляя, почему этот человек вообще тратит на меня время. Руководители с работы Джона наверняка думали так же.
Он работал в "Кей Спортс" недавно, но уже совершил несколько сделок в Греции, смог осуществить трансфер Шарля Итанжа, неудачливого вратаря Ливерпуля. Сейчас же он хотел подписать кого-то нового. Джон говорил уверенно и увлеченно. Я растерялся и даже не знал что думать. У игроков нашей нелиговой Лиги Севера, понятно, не было агентов.
В конце концов, я не смог вникнуть в его слова, когда подписывал с ним соглашение, особенно когда он объяснял финансовую часть. Обычно агенты получали процент от зарплаты своих клиентов, чтобы представлять их интересы, но Джон сказал, что не возьмет с меня ни пенни, пока я не попаду в Лигу. Так что это было взаимовыгодное соглашение. Я даже не думал, что когда-нибудь буду стоить денег. И надеяться не мог, что стану профессиональным футболистом в 24 года.
Джон, однако, был более оптимистичным. Он притащил несколько глянцевых брошюр с Уолкоттом на обложке. Потом ко мне пришел советник по финансам. Он рассказывал мне о страховке на случай завершения карьеры и о банковских операциях. Еще ко мне пришла секретарша по имени Сара. Она в два счета доставала мне билеты на концерты. Более практичным в моем случае было то, что она отвечала на мои звонки в 11 вечера и записывала меня и моих друзей в список приглашенных гостей, когда мы не могли попасть в ночной клуб в Шеффилде. Было ощущение, что со мной обходились как с игроком Премьер-лиги, хотя я зарабатывал 350 фунтов в неделю, водил дешевенький "Сааб" и готовился к первой игре в сезоне против "Корби Тауна".
Если говорить о Джоне, то текущее положение дел не могло продолжаться долго. Он сказал мне, что у него есть контакты в профессиональном футболе, и обещал, что найдет людей, которые приедут и посмотрят, как я играю.
До этого момента я не сталкивался с подобным. Последние два сезона в "Стоксбридже" я встречал десятки скаутов. То же самое было и после того, как я подписал контракт с "Галифаксом" в 2010 году. Однако убедить тренеров и скаутов купить меня было большой проблемой.
Менеджеры ФК "Кру Александра" изучали меня, и в январе 2009 года я пробно поиграл там неделю. "Кру" был клубом Первой лиги, когда я там "стажировался". Я даже тренировался на искусственном покрытии, которое было неидеальным. Думаю, на нем не получается показать свои возможности так, как на естественном покрытии. От обычного газона оно сильно отличается. Я не мог разогнаться на полную скорость на искусственном покрытии – а ведь скорость была основным моим преимуществом в игре.
Гэри Морроу, тренер "Стоксбриджа", пришел посмотреть, как я играл на тренировке "Кру", и сказал, что я был неплох. Меня использовали на разных позициях, а не только нападающим, так было часто и в "Стоксбридже". Тем не менее тренер "Кру" не был уверен во мне. Гудьон Тордарсон, бывший тренер сборной Исландии, подошел ко мне после матча и сказал, что хочет игрока с большим опытом. "В этом году он точно не сможет помочь нам", – гласила местная газета, приписывая цитату Нилу Бейкеру, ассистенту тренера. Меня устраивал такой итог, потому что мне не терпелось вернуться в "Стоксбридж".
Тогда я понял, что это пробное подписание командой "Кру" меня никак не интересовало. Я всегда играл со своими друзьями, и вдруг вокруг меня оказываются люди, которых я не знаю. Мне было некомфортно так играть. Мне пришлось пропустить неделю работы на фабрике, чтобы поиграть там. А потом мне пришло в голову, что из этой поездки я не извлек никакой пользы. Там были еще два молодых парня, стажировавшихся со мной. Как-то я спросил: "Что мы будем на ужин?" Они сказали, что пойдут в супермаркет и приготовят пасту. Я не очень ее любил, поэтому пошел в "Макдоналдс" за углом. Нет смысла испытывать что-то не свое.
Позже в этом сезоне я так же пробно играл за "Ротерем Юнайтед", который выступал в Лиге-2. Тренером этой команды был Марк Робинс, бывший нападающий "Манчестер Юнайтед". Управленцы "Ротерема" созвонились с администрацией "Стоксбриджа" и сказали, что хотели бы подписать меня на короткий срок до конца сезона. Они предложили 2000 фунтов. В "Стоксбридже" были недовольны этим предложением, но сочли необходимым оповестить меня. "Ни в коем случае", – таков был мой ответ на предложение "Ротерема". Я не хотел бросать работу ради игры за "Ротерем", чтобы через пару месяцев, в конце сезона, услышать: "Спасибо, но нет".
Также игры "Стоксбриджа" приходили смотреть скауты "Шеффилд Юнайтед". Один из них имел абонемент на все матчи, так что видел меня в деле. Он заинтересовался мной и повторно приходил на игры, но так и не смог убедить руководство клуба предложить мне контракт. Возможно, это было вызвано тем, что за последний сезон я получил четыре красные карточки. Скаут "Шеффилд Юнайтед" терял свое время напрасно.
Впрочем, все это не имело значения, даже если бы он думал, что я – следующий Месси или Криштиану Роналду. На самом деле шансов быть подписанным "Шеффилдом" у меня не было. Мне было бы без разницы, сколько они платили бы мне, без разницы, в какой лиге с ними играть, каковы были бы мои возможности. Я просто никогда не стал бы играть за "Шеффилд Юнайтед". Я был фанатом "Уэнсдей" и всегда им оставался. Эта привязанность была у меня в крови, бело-голубой.
Да и много других клубов грызлись за меня, но я не мог понять, насколько истинным был их интерес ко мне. И, если быть честным, я никогда не хотел узнавать это. Мне, между прочим, говорили, что Аллен Бетел, председатель "Стоксбриджа", после того как я покинул клуб, сказал примерно так: "У него (у меня), мол, не было амбиций, пока он играл в "Стоксбридже", он просто играл – в удовольствие, провел в клубе прекрасные годы и был счастлив". Думаю, он был прав. Амбиции были у меня, когда я играл за "Уэнсдей", но они испарились после моего исключения. Невозможно представлять себя следующим Дэвидом Херстом, будучи рабочим на фабрике, которому уже далеко за двадцать.
Эти семь лет в "Стоксбридже" принесли мне множество хороших впечатлений, поэтому мне и в голову не приходило уехать. Я играл в "Стоксбридже" не за деньги, там мне платили 120 фунтов в месяц. Я играл там, потому что любил футбол и людей, окружавших меня. Я хотел тренироваться и играть с ними, потому что у нас был командный дух. У всех нас были чертовски хорошие взаимоотношения.
В 2009 году мы выиграли матч на переход повыше – в Юнибонд Премьер-дивизион, что уже лишь на три ступеньки ниже Футбольной лиги. Мы первый раз в истории клуба играли на таком уровне. Я был одним из четырех игроков, кто забил больше 20 мячей, наряду с Марком Уордом, Энди Рингом и Карлом Фотергиллом. Уорд был профессиональным игроком "Шеффилд Юнайтед" и являлся лучшим в клубе. Он был мойщиком стекол. Бретт Ловелл, наш капитан, работал с ним некоторое время. Карл же был пожарным. Ринги, которого из-за его рыжих волос называли Ральф Мальф из ситкома "Счастливые дни", сыграл более 300 матчей за "Стоксбридж".
Личным достижением для меня было то, что в этом сезоне мы удовлетворили амбиции в игре на "Хиллсборо". На этот раз там не было никакой охраны, которая бы сопровождала меня после ухода с поля, после победы 3:0 над "Бродсуорт Велфайр" в финале Кубка лиги "Шеффилд&Халламшир". Фотографии того, как мы праздновали, висят в конференц-зале Брейкин-Мур. На одной из них я стою с оголенным торсом, среди товарищей, с широкой улыбкой и держу в руке бутылку шампанского, а флаг "Стоксбриджа" висит у меня на плечах. Фото прямо-таки лучится счастьем.
Чтобы выиграть матч за переход в лигу выше, нам нужно было победить "Белпер" в игре дома и сыграть вничью на их стадионе. Бретт был убежден, что я напьюсь накануне матча, поэтому заставил меня остаться ночевать у него дома.
Возможно, Бретт боялся этого из-за одного инцидента в прошлом. Накануне Нового года я танцевал на столе в Мален-Бридже и, шатаясь, шел до дома пару часов. На следующий день мы играли на выезде против "Гула". Я даже не могу сказать, что слишком переусердствовал в тот вечер. Это была одна из тех ночей, когда ты планируешь тихонько посидеть один, и вдруг, каким-то образом, все обращается в безумство. Когда я вышел из дома в ту ночь, я просто хотел встретить новый, 2009 год пьяненьким.
Я проснулся и почувствовал себя совсем отвратно. Выглянул в окно, там все замерзло, и я подумал, что игру могут перенести из-за погоды. Разумеется, в тот день были отменены многие спортивные мероприятия. Но – парадокс! – нашу игру не отменили, так что поездка в Гул, Восточный Йоркшир, была неизбежна. Мне нужно было собраться.