Джонти встает и вытаскивает из кармана звонящий телефон. Он уверен, что ставил телефон Джинти на вибровызов. Но в руке у него все же оказывается ее трубка, она отличается от коричневого телефона Джонти тем, что вставлена в розовый чехол а-ля граф Розбери. Джонти с трудом сглатывает слюну, телефон продолжает звонить.
- Возьми свою чертову трубку! Может быть, это она, из телефонной будки или еще откуда! - сверкает глазами Морис.
И, медленно отходя к окну, Джонти отвечает. Он прижимает телефон к уху.
- Это ты, Джинти? Это Энджи! Куда ты пропала, Джинти? Это ты? - Джонти молча сбрасывает звонок.
- Кто это был? - интересуется Морис, пролистывая список телефонных номеров в собственном мобильнике.
- Ошиблись номером, - отвечает Джонти, - ну или не ошиблись, точняк, ну ты знаешь, опять эти, которые все пытаются продать тебе страховку.
- Вот мать их, достали уже, - ворчит Морис и продолжает возиться со своим телефоном, но уже более рассеянно. Он поднимает глаза на любовника своей дочери. - У меня нет денег, Джонти. Да ты и сам это знаешь, и Джинти знает. Я бы помог вам, если б мог, но я и сам едва свожу концы с концами. Видел все эти красные счета? Только от одного откупишься, другой уже тут как тут. - Морис качает головой.
Джонти тоже качает головой, потому что считает, что Морис прав.
- Ты прав, Морис, точняк, на самом деле, ты прав!
- Женщины. - Морис закатывает глаза и на несколько коротких секунд из-за этих очков и того, как падает свет, он так сильно напоминает Джонти свою мертвую дочь, что Джонти невольно охает. - Я не говорю, что с Джинти легко. - Морис совсем не замечает безысходность на лице Джонти. - Она росла сложной девчушкой. - Его лицо кривится в печальной улыбке. - Знаешь, я удивлен, что вы так долго были вместе. Я думал, она рассорится с тобой так же, как и со всеми, кто был прежде. Разумеется, Джонти, среди тех парней тоже были хорошие, и предостаточно! - Морис останавливает свой многослойный взгляд на Джонти. - Надеюсь, тебя не обижает то, что я говорю, Джонти? Но ты ведь знал, что к чему! Сам это сказал! Я про ссору! Про того парня! В "Пабе без названия"!
Но Джонти не хочет ничего этого слышать, нет, не хочет.
- Нет, Морис, конечно, ты имеешь право высказать свое мнение, точняк, точняк, высказать свое мнение, точняк… - рассеянно произносит он и снова садится на диван возле Мориса.
- Так что, у нее другой парень? Я не имею в виду какого-то там бродягу с пакетиком кокаина в кармане! Ты что-то недоговариваешь, верно? - Двоящиеся стеклянные глаза Мориса гипнотизируют Джонти. - Она наверняка сейчас живет у кого-то еще! Опять водит кого-нибудь за нос! Так ведь?
Мозг Джонти вскипает, но наружу выходит только мрачное бормотание:
- "Паб без названия"… это плохое место. Точняк, плохое.
- Заметь, Джонти, это не я сказал! Прежде чем ввести запрет на курение у себя в пабе, этот Джейк рассказывал всем направо и налево, что он скорее сядет в тюрьму, чем согласится на это. Вступил в КУКиШ, все такое! Его фотографию даже показали в новостях! А потом, как только они вводят запрет, он вышвыривает меня за то, что я затянулся! Говорит: "Это мой хлеб". - Лицо Мориса вспыхивает ненавистью. - Этот ублюдок вогнал нож в спину шотландских курильщиков!
- Вогнал…
- Ага, я иногда туда захожу и ничего не говорю на этот счет. Просто сажусь в углу и смотрю, молча его осуждаю, Джонти. Осуждаю его от лица всех потребителей табака в Шотландии. Проклятый лицемер!
- Осуждаешь…
- Но вот ты никогда не осуждаешь мою малышку Джинти, и мне это нравится. Да, ты ей предан, и мне нравится это в тебе, Джонти, - повторяет Морис и, кажется, уже хочет встать с дивана, но вместо этого подсаживается поближе к Джонти и кладет ему на плечо руку. - Не знаю, что она там о себе рассказывала за закрытыми дверьми и все такое прочее, но, думаю, что ее прошлое - это ее личное дело.
- Личное дело, - тихо вздыхает Джонти, поглаживая подбородок и глядя в пустоту.
- Да, много их было до тебя. - Брови Мориса выползают из-за оправы и поднимаются на лоб.
Джонти чувствует, что должен как-то отреагировать, но не знает как. Он думает о Джинти, сначала такой розовой, потом синей, потом золотой.
Морис резко сжимает его плечо. Из-за артрита рука Мориса выглядит, да и вцепляется в плоть, словно когти хищной птицы.
- И все они были куда более сообразительными, чем ты. - Морис бросает быстрый взгляд на пол и качает головой. - Это я виноват. Я говорил ей: "Найди парня с мозгами". Но парни с мозгами быстро все про нее понимали… - Он смотрит на Джонти и вдруг начинает заливаться слезами. - Где моя маленькая принцесса, Джонти? Где моя малышка Джинти?
Теперь очередь Джонти приобнимать Мориса за плечи:
- Ну, ну… Морис… не расстраивайся… ага… не надо…
Морис обвивает Джонти за тонкую талию сзади и говорит:
- Мне так одиноко, Джонти… Вероники нет… а теперь нет еще и малышки Джинти… понимаешь, о чем я?
- Ага…
- Тебе тоже будет одиноко, Джонти. Тебе будет ее не хватать и все такое, - тихо стонет Морис, но его глаза сосредоточены, он ждет реакции.
Джонти замерз, он сбит с толку и никак не реагирует на то, что палец Мориса опускается ему в треники и начинает его поглаживать.
- Ага… - Джонти смотрит на Мориса в профиль и видит его ноздри, все в маленьких красных паучьих лапках. Он чувствует, что должно произойти что-то плохое, но считает, что заслужил это.
- Остались только мы с тобой, да, приятель!
- Да… только мы…
А затем Морис разворачивается и целует Джонти в губы. Джонти не отвечает, но и не сопротивляется. Его сжатый рот напоминает ящик для писем. Морис отодвигается назад, но с лукавым и решительным видом начинает развязывать шнурок на трениках Джонти. Это не кажется Джонти таким же ужасающе преступным, как то, что Морис проделал только что.
- Давай, Джонти, дружище, катись оно все к черту, давай-ка я тебе помогу снять… давай, приятель…
Интересно, думает Джонти, снимет ли Морис свою канареечно-желтую куртку. И действительно, он снимает ее, встает и ведет Джонти в спальню. Теперь они оба раздеты, Джонти старается не смотреть на член Мориса, они забираются под одеяло, и Джонти чувствует запах Джинти. Это не та Джинти, о которой он привык думать, а та, которая лежала здесь в самом конце. Даже несмотря на открытые окна, запах разложения так и не выветрился, белье пропиталось им. Джонти подташнивает, и он думает о том, что ему стоило сходить в прачечную. Однако Морис, кажется, ничего не замечает. На его лице незаметно поселилась улыбка Чеширского кота, и на одно страшное и в то же время прекрасное мгновение в выражении лица Мориса Джонти отчетливо видится лицо его дочери, которую Джонти так любил.
Джонти может думать только о том, что он заслужил то, что должно произойти, что бы это ни было, потому что дочь Мориса умерла и в этом виноват только Джонти. Что еще я могу для него сделать, если не дать ему меня попользовать?
Он слышит грубый плевок и чувствует, как между ягодиц течет влага. Дальше следует прикосновение, более нежное, чем он ожидал, и чувство проникновения, Джонти решает, что это палец входит в его анус. Он нервно хихикает.
- Ха-ха-ха… Морис…
Затем на его плечо словно опускаются тиски, далее грубый толчок и более резкое проникновение: жалящая, неутихающая, жгучая боль.
- Постарайся расслабиться, - вкрадчиво произносит ему на ухо Морис, - так будет меньше натирать…
Джонти хочет сказать Морису, что в прикроватной тумбочке есть гель, потому что иногда Джинти начинало натирать там, внизу, и тогда она предпочитала воспользоваться им. Но Морис хрипит и снова толкает, и Джонти приходится сжать зубы от невыносимой боли, которую, как ему кажется, он заслужил.
- Ай… Морис… ай… - кряхтит Джонти.
Морис выдает череду указаний и подбадриваний, но Джонти пропускает их мимо ушей. Несмотря на упрямство, с которым Морис продолжает создавать анальные трещины, Джонти думает не об отце, а о дочери и той странной цепочке событий, которая привела его сюда. Затем Морис издает злобный, похожий на скрежет звук, что-то вроде победного возгласа:
- Помни про Аламо! - И неожиданно все заканчивается. Почти в то же мгновение он вылезает из кровати и начинает быстро одеваться.
Джонти тоже встает и идет в гостиную, на ходу собирая разбросанные вещи и одеваясь. У него болит и чешется задница, а геморроидальные шишки так раздражены, как бывает, только когда он ходит в туалет горохом. Правда, как объяснил ему доктор Спирс, когда выписывал геморроидальную мазь, колются не сами какашки, а вздувшиеся геморроидальные шишки. Джонти встает у окна, смотрит через дорогу на "Паб без названия" и ждет, когда Морис уйдет.
Но кажется, Морис не спешит покидать квартиру.
- Не пойми меня неправильно, Джонти, - говорит он, выходя в гостиную и застегивая молнию на брюках, в то время как Джонти смотрит на проезжающий мимо автобус. - Я ведь не в тюрьме этому научился. Это все стройка, Джонти, большие строительные площадки, - с болью в голосе выдавливает он. - Да уж, тогда еще были женщины и все такое, иногда даже целые толпы женщин. Но в случае крайней необходимости - да, Джонти. Приходится учиться таким вещам, просто на крайний случай!
Кажется, Морис впервые терзается угрызениями совести, Джонти же не издает ни звука, он смотрит вдаль, его взгляд прикован к деревянным ставням в окне многоэтажки напротив. Матерый зэк и ветеран строек чувствует душевный позыв оставить канареечно-желтую флисовую куртку, которой Джонти так восхищался.
- Оставь-ка ее себе, Джонти, сынок, я раздобуду себе еще одну, - мрачно кивает Морис, полагая, что сможет разглядеть в глазах Джонти искорку в ответ на этот подарок. - Я знаю одного парня в Инглистоне. У него такая же, только с логотипом "Детройт тайгерс".
Джонти с беспокойством провожает Мориса взглядом, боясь, что тот передумает и вернется, чтобы забрать свою куртку. Как только захлопывается входная дверь, Джонти выпускает воздух из легких, только сейчас осознав, что стоял, задержав дыхание. Он прислушивается к мелодичному насвистыванию "Кэмптаунских скачек" и удаляющемуся стуку ботинок на лестнице. Но затем Джонти начинает плакать из-за Джинти и, срывая с себя одежду, идет в душ. Он хочет все с себя смыть, но нет горячей воды, и, кажется, душ сломан, так что он просто вытирает задницу. Затем ставит чайник, наливает горячую воду в таз и садится в него.
Джонти и Джинти… теперь ты можешь быть первой, Джинти; Джинти и Джонти, Джинти и Джонти, Джинти и Джонти, Джинти и Джонти…
Он сидит так какое-то время, пока вода не становится чуть теплой и у него не съеживаются яички. Он дрожит и решает вылезти и пойти на улицу, радуясь, что ему хватит денег на "Макдональдс".
36. Транспортная экономика
Чертов город кишит мохнатками. Они шатаются повсюду пьяные в дрова, садятся в мой чертов кэб и выходят из него, едут на свои офисные вечеринки или обратно. А я сижу, охуеваю и ничего не могу со всем этим поделать. Езжу и даже не обращаю внимания, включен счетчик или нет. В следующий раз, когда я ни свет ни заря повезу какого-нибудь придурка на мост, сброшусь, сука, вместе с ним. Потому что я, сука, не могу жить без ебли.
Я все еще не пришел в себя после того, что сказал мне этот придурок в больнице, доктор Стюарт Моир, когда получил результаты исследований.
- Мистер Лоусон, боюсь, у меня для вас не слишком хорошие новости. Сердце у вас в плохом состоянии, и, к сожалению, никакое хирургическое вмешательство здесь не поможет. Это значит, что вам придется всю жизнь принимать таблетки.
- Что?… Но я уже гораздо лучше себя чувствую, - соврал я.
- Что ж, это хорошо. Но, к сожалению, ваше сердце - хрупкий аппарат, оно не выдержит серьезной нагрузки. Если вы посмотрите на эту…
И этот говнюк доктор Стюарт Моир начинает показывать мне какую-то диаграмму, рассказывать про трубки, желудочки и приток крови, а я ему говорю:
- Значит, никакой ебли? Вообще никакой ебли?
- Лучше уже не станет, мистер Лоусон. Сейчас вы в прямом смысле слова боретесь за свою жизнь.
- Пиздец… то есть я могу откинуться в любой момент?
- Если не будете принимать таблетки, избегать стресса и тяжелой физической нагрузки… и сексуального возбуждения.
- Вы хотите сказать, что я не смогу потрахаться, черт возьми? Никогда?! Ни разу в жизни?!
Этот придурок сидит с таким лицом, как будто я рассказываю ему о том, как менять масло в кэбе.
- Я понимаю, что это повлечет за собой серьезные психологические изменения…
- Нет. Нихуя вы не понимаете…
- …поэтому я направлю вас к доктору Микелю Кристенсену, он превосходный психотерапевт, - просто берет и перебивает меня этот хам, - и я настоятельно рекомендую вам записаться к нему на прием. - Он протягивает мне визитку.
- К мозгоправу? Как это мне, блядь, поможет? Мне нужен доктор, который занимается сердцем!
Доктор Стюарт Моир, этот кретин, снимает очки, начинает протирать их тряпочкой и смотрит на меня такой с красными следами на клюве:
- Как это ни прискорбно, но теперь это лишь вопрос поддержания текущего состояния, а не его улучшения.
Я выхожу из кабинета, затем выхожу из здания, иду на парковку и сажусь в машину. Еду куда глаза глядят, игнорирую сообщения Большой Лиз на компьютере и даже не рискую выглядывать в окна, потому что по улицам слоняются сплошные мохнатки…
До меня пытается дозвониться Суицидница Сэл. Она уже завалила меня сообщениями и не собирается останавливаться, поэтому я поднимаю трубку.
- Терри, где ты был? Почему ты меня избегаешь?
Все, что мне приходит в голову, - это:
- Слушай, тут Ронни спрашивает твой телефон.
- Что?! Даже не вздумай давать этому чокнутому подонку мой номер! Меня тошнит от всего, что с ним связано!
- Возможно, тебе было бы полезно с ним встретиться, - говорю я, сворачивая в переулок на Тисл-стрит. - Он говорит, что прочитал одну из твоих пьес и она ему понравилась. Упоминал спонсорство. Он там часто этим занимается, у себя в Америке.
Короткая пауза, а потом:
- Ты, наверное, шутишь, мать твою!
- Не-а.
На том конце опять тишина. Я уже думал, что она повесила трубку, но тут она говорит:
- Ну, от одного разговора вреда не будет, верно?
- Железно, - и я диктую ей номер Ронни, - набери его. Это может того стоить. Увидимся позже, - говорю я и вешаю трубку. Ну, одной проблемой меньше.
Я завожу двигатель, хочу успеть прокатить нескольких пассажиров, прежде чем ехать за Ронни. Меньше всего на свете мне хочется играть в гольф с каким-то сраным америкашкой, но чего только ни сделаешь, чтобы не думать о проклятом сердце и сексе. Я проезжаю мимо двух сочных таких пташек, сигнализирующих руками, они уже наполовину готовы, две потаскушки с офисной вечеринки. Пошли они нахуй. Вижу какого-то мужика у мостов, он машет мне рукой.
- Как дела, приятель? Куда едем?
- В палату советов, - с аристократическим акцентом гудит этот придурок.
Ну я ему покажу, говнюку. Я сворачиваю на Роял-Майл по направлению к дворцу.
- Почему мы едем в эту сторону?
- Трамваи… одностороннее движение… объезд… муниципалы… - говорю я, а сам слежу за физиономией этого придурка в зеркале. - Сам-то чем занимаешься, приятель?
- Вообще-то, я как раз работаю в правительстве Эдинбурга. В Министерстве экономического развития!
Что ж, на этот раз я облажался. Но лучшая защита - это нападение.
- Серьезно? Ну, пора бы вам уже разобраться с этими трамваями. Бьют по моему кошельку! Засудить бы вас за издержки. Но от джамбо другого не стоит и ожидать; Лит вы засрали, а вот Горджи, я смотрю, не тронули, да? Интересно, да? Хотя, стоит заметить, засрать эту дыру сильнее, чем есть, трудно, приятель.
- Я занимаюсь транспортной экономикой и не вижу…
- Ты, наверное, только официальные правительственные документы изучал, приятель. Маленький тебе совет: никогда не изучай официальную документацию. Там сплошной пиздеж. Поговори лучше с парнями на улице, взять хотя бы нас, водил. Я здесь, сука, каждый день сражаюсь не на жизнь, а на смерть с этими ублюдками из диспетчерской, - говорю я ему, пока мы едем по Квинс-Парк в сторону Саутсайда, - вся моя жизнь - бесконечная война с системой, битва за свет в конце тоннеля. Это, сука, махач с мэрией длиной в тридцать пять лет, приятель. Вот когда у тебя в резюме появится такая строчка, тогда можешь приходить сюда и пиздеть. А до тех пор, компадре, последнее слово остается за Джусом Тэ, ну или выгружайся и пиздуй дальше на своих двоих, выбор за тобой…
Парень молчит.
Снова звонит телефон, на этот раз это Больной.
- Терри, перейду сразу к делу. Ты мне нужен в Лондоне на следующей неделе, снимаем "Ёбаря-три".
- Я думал, ты отдал эту роль Кертису.
- Все поменялось. Я переписал для тебя роль старшего брата Ёбаря. В обычной жизни он интеллектуал в очках, но когда возбужден - раскаленный перфоратор. Типа Халк-Беннер.
- А что случилось с Кертисом?
Повисает пауза, и я слышу, как Больной выдыхает воздух из легких.
- Он прыгнул на корабль, идущий в долину Сан-Фернандо, и подписал контракт с крупным порнопродюсером. Маленький вероломный говнюк. Да, я знаю, что он не должен упускать такую возможность, но он поставил меня в затруднительное положение.
- Я не могу сниматься.
- Что? Почему?
- Просто не могу. У меня кое-что случилось. Потом расскажу.
- Ясно, - быстро выдает он. - Не звони мне больше, и от меня тоже звонка можешь не ждать. Всего наилучшего, дружище, - шипит он, словно змея, и вешает трубку.
Я заезжаю во двор мэрии и паркуюсь на мощенной брусчаткой площади. Тупица, что сидит на заднем сиденье, выходит и расплачивается.
- Это был очень окольный путь. Ваши чаевые у вас на счетчике, - говорит этот умник.
Да я ему одолжение сделал, говнюк. Некоторым придуркам нельзя делать одолжения, они, сука, вообще не врубаются. Но тут ко мне сразу же садится другой парень. Цветной типа.
- В Национальную библиотеку, - говорит он на чистом английском. Прямо как тот чувак в "Сдается комната". - Это далеко?
Не хочется говорить парню, что это прямо за углом, поэтому я решаю прокатить его по мостам, потом до Чемберс-стрит и свернуть на мост Георга VI.