И как бы смешно это ни казалось, но я действительно хочу. Прежде всего потому, что хоть мысленно я и была за тридевять земель от Кельвина, все равно не хочу всю ночь думать о том, что сегодня последним на мне был этот придурок. Прикол, конечно, но, сколько в постели не лежи, удовольствия ты никогда не получишь. Так можно и веру в себя потерять, потому что, даже думая о других вещах, иногда заканчиваешь смену и понимаешь, что теперь вот хочется нормально поебаться. Потому что на работе ты нормально не поебешься, а вот нужную волну иногда словить можно.
И вот я смотрю на этого Терри, на эту буйную кудрявую копну волос. У него в глазах тот же блеск, что и у всех ебырей.
- Я слышала, что ты парень не промах. Хорошо укомплектован по части шишки.
- Гарантия качества, - отвечает он, сворачивает с Горджи-роуд и останавливает машину в переулке.
8. Беготня
Ношусь как чокнутый, волнуюсь за малышку Джинти, дважды вниз по лестнице, да, точняк, дважды. Не знаю, где она. Пытаюсь дозвониться до нее по мобильнику, по мобильнику, точняк.
Мобильник.
Меня ужасно пугает мысль о том, что она может оказаться в этом урагане, в этой Мошонке. И вообще мне не нравится, что сюда занесло какой-то ураган, пусть знает свое место, тропики там или еще где, точняк! Уходите отсюда, ураганы, туда, откуда пришли! Не нужны вы нам здесь, в Шотландии! Помню, как Хэнк сказал, что, когда они были во Флориде, в Орландо, там был страшный такой ураган, точняк. Даже деревья делали мостик. Я сказал: "Делали мостик, Хэнк?" И Хэнк такой: "Ага, Джонти, выгибались назад по полной".
Но это были какие-то пальмы, а не настоящие деревья. Настоящие шотландские деревья такого не потерпят, какой бы там ни был ураган. Точняк, с настоящими деревьями такое не пройдет!
Поэтому я включаю "Улицу Коронации", там эта симпатичная девушка, немного похожая на малышку Джинти, и начинаю повторять про себя: вернись домой, Джинти, вернись домой или возьми трубку и скажи, что ты в безопасности, точняк, точняк, точняк…
9. Прибежище в "Пабе без названия"
Я сижу на заднем сиденье все того же кэба, и между ног у меня приятная дрожь, хорошо сочетающаяся с вибрацией мотора под сиденьем. Мы катим по Дейли-роуд, снаружи порядочно поливает и налетают резкие порывы ветра.
- Можешь просто выпустить меня вот здесь, - говорю я этому Терри.
- Ветер сильный, вообще-то, - отвечает он.
Господи, даже малыш Джонти, который мог бы работать машиной для ебли, никогда не отделывал меня так, как это животное! Но Терри я ничего не говорю, у него и так самолюбие раздуто дальше некуда, уж очень он важничает.
Я оборачиваюсь на него:
- Тебе-то что, сынок?
Кажется, Терри немного уязвлен.
- Просто, судя по всему, ты идешь в "Паб без названия". - Он указывает на пивную напротив.
Я вижу, как снаружи курит Дик Макгрегор.
- Ну да, иду.
- У меня есть маленькая посылка, которую нужно передать.
- Кому?
- Ты их не знаешь.
- Готова поспорить, что это один из братьев Баркси! Эван!
Терри закатывает глаза, словно я его раскусила и говорит:
- В том числе.
- Есть первый?
- Ага…
- Я хочу дорожку.
- Не здесь. - Терри смотрит через стекло на пустынные улицы, где не видно даже машин. - Это мой хлеб… ну, не только это, конечно.
Он заезжает в немощеный переулок напротив паба.
- Вот уж чего-чего, а укромных местечек ты знаешь предостаточно, сынок, - говорю я, потому что по нему видно: еблей и наркотой он занимается по-крупному.
Он улыбается и выходит из кэба, и, пока он подходит к задней дверце, ветер взметает вверх его шевелюру.
- Твою мать, ну и ветер! - говорит он. - Держи… - Протягивает мне пакетик. - Это тебе.
Я смотрю на него так, будто я нихера не рада, потому что радоваться здесь, вообще-то, нечему.
- Я хоть и вписалась с тобой, но не по долгу службы, сынок!
- Да ладно, - говорит Терри, - расслабься, Джинти. Я знаю, что не по долгу. Это подарок. Снежного тебе Рождества. И еще, - он наклоняется поближе, - подумай о том, что я сказал, ну, насчет порнушки, если тебе такое по душе. Хорошие бабки.
- Думаешь, я справлюсь?
- Легко. Нужно будет только избавиться от этого брюшка. - Он тыкает меня пальцем в живот, но делает это довольно ласково. - Мне оно нравится, я считаю, что это сексуально, но для видео тебе придется на месяцок отказаться от углеводов и записаться в новый спортзал в "Комми". В два счета будешь в форме, а потом мотор, камера… - Он подмигивает. - Держи. - Он оглядывается по сторонам. Затем кладет немного кокоса из пакета на кредитку и кивает мне - хуйни, мол. А меня два раза просить не нужно!
Йеессс.
Терри насыпает себе.
- У меня опять начинается невъебенный стояк… могу прямо сейчас тебя еще разок обработать… - Его рука ложится на мое бедро.
- Так, все, остынь, сынок, - резко останавливаю я его.
Конечно, я могла бы снова потрахаться, еще как, черт возьми, но в любую минуту может объявиться малыш Джонти. А кроме того, таких парней, как Терри, нужно держать в узде. Будешь давать им по первой просьбе, и они станут тобой пользоваться. Плавали, знаем, даже фотки на память остались.
- Давай ебаться! - смеется он.
- Придержи лошадей. Иди уже внутрь, - указываю я в направлении пивной.
Терри улыбается, потому что в глубине души он четкий мужик и понимает, когда ему говорят, - не то что некоторые. Вот ублюдки этот Виктор и Кельвин. Но в переулке поднялся такой ветер, что нам едва удается открыть дверцу машины. Наконец у нас получается, мы с трудом выбираемся наружу и буквально тащим друг друга в пивную!
Какое же, блядь, счастье оказаться под крышей! Внутри битком. Терри обычно не заходит в "Паб без названия" - по крайней мере, я никогда его здесь не видела, но, кажется, он узнал нескольких завсегдатаев. Я надеюсь, что он останется хотя бы до тех пор, пока не придет малыш Джонти, а потом думаю: не, может, и не стоит.
Терри замечает Эвана Барксдейла, у которого телосложение любителя пива, в то время как у его брата-близнеца, Крейга, конституция скорее психа на водочном заводе. Они исчезают в нужнике, по-видимому, чтобы занюхать по дорожке и провернуть сделку. Я разговариваю с Джейком, хозяином паба, затем достаю телефон, вижу кучу пропущенных вызовов от Джонти и пытаюсь до него дозвониться.
- Нужно сказать Джонти, чтобы поторопился, пока нас не накрыло Мошонкой! Не хочу, чтобы он застрял дома, - говорю я Джейку, но сигнала нет.
- Ох уж эта Мошонка! - говорит Джейк.
Вскоре из нужника возвращаются Терри и Эван Баркси.
- Все, вынужден вас оставить, - говорит Терри. - Долг зовет.
- Оставайся, Тез, упрямый ты, сука, хибби, этой ночью ты работать не будешь!
- К хуям, паршивый ураганишка меня не остановит. Деньги не спят, чувак, - смеется Терри. - Все, сраные джамбо-педовки, увидимся, когда от вас будет пахнуть получше, - говорит он и рулит к выходу.
Вокруг бильярдного стола стоят Крейг Баркси, Тони Грэм, Опасный Стюарт и Дик Макгрегор, и все они наблюдают за тем, как Терри уходит.
- Хитрожопый засранец, - говорит Эван Баркси и поворачивается ко мне. - Откуда ты знаешь этого хибби, бомжару сраного?
Так он, оказывается, чертов хибби! Я бы дважды подумала, прежде чем ему давать, если бы знала! Но Эвана это нихера не касается.
- Он встречался с одной моей подружкой, - говорю я.
- Да, это он умеет, - говорит Баркси, и его губы сжимаются, а глаза превращаются в щелочки. - А вы разве не вместе сейчас были, а?
Я смотрю прямо в его маленькие глазки:
- Тебе-то какое дело?
Эван Баркси колеблется, он понижает голос и пытается придать ему непринужденный тон:
- Малыш Джонти не слишком бы обрадовался.
- Я делаю что хочу.
- Вот как? Докажи!
- Как?
- Пойдем занюхаем по дорожке. - Он кивает в сторону толчка.
- Ладно.
И вот мы идем в женский нужник, в нем две кабинки. Мы заходим в одну из них, и Эван Баркси начинает раскатывать огромную дорожку. Каждый занюхивает по половине. У меня из глаз льются слезы и колотится сердце.
- Ты в порядке? - спрашивает он.
- Да…
- Многие здесь думают, - он слегка улыбается, показывая вонючие желтые зубы, - что малыш Джонти пытается прыгнуть выше головы.
- Ага… ты тоже так думаешь? - говорю я. Черт возьми, мне очень хреново, с меня льется пот, и сердце колотит без остановки.
- Да чисто вспомнилось.
Это невыносимо! Нельзя нюхать столько кокса, можно откинуться прямо здесь. Но я его обожаю.
- Сердце… о-о-ох…
- Давай я посмотрю, - говорит Эван и кладет руку мне на грудь.
Мне нравится это ощущение, нравится тупая улыбочка, которая появляется у него на лице, пока он пялится на мои сиськи. Поэтому я не сопротивляюсь, когда он расстегивает две верхние пуговицы на моей блузке и запускает туда ладонь.
- Клевые, кстати, сиськи, - говорит он. А потом: - Давай их сюда уже!
- Сначала раскатай еще одну дорожку, - говорю я, хоть и обливаюсь потом, а сердце все еще грохочет, как драм-машина. Пиздец, как я прусь от ебаного кокоса!
Он раскатывает, мы снова занюхиваем, и тогда нас обоих вмазывает как следует. Эванс расстегивает на мне блузку, и она спадает у меня с плеч.
- Пиздарики… - произносит он и расстегивает лифчик. Он стоит совсем близко, держит меня за обе груди руками и трется об меня. - Трахнул тебя Лоусон, да?
- Ага… - говорю я и вхожу во вкус, - трахнул меня своим большим членом… так что, черт возьми, соберешься ты уже, наконец?…
- Да… - Эван тянется к своей ширинке.
И тут где-то вдалеке раздается стук в дверь.
- Джинти! Ты там? Эй! Что ты там делаешь? Джинти? Я знаю, что ты там! Точняк! Эй!
Это малыш Джонти. У нас обоих глаза лезут на лоб, Баркси закрывает мне рот рукой, а сам прикладывает палец к губам.
- Я знаю, что ты там; Джейк и Сандра, которые работают за стойкой, сказали мне, ага, так они мне и сказали, ага, ага… что ты там, Джинти…
- Джонти, я просто зашла немного взбодриться… - говорю я ему. Мне даже не приходит в голову надеть блузку, размазало меня невъебенно.
- Джинти! Выходи! Давай выходи! Не трогай эту гадость, пожалуйста, не надо, Джинти… - И его голос срывается.
- Я выйду через минутку, не беспокойся, Джонти! - Я смотрю на Эвана, и теперь уже мы оба закрываем себе рты руками, пытаясь не засмеяться во весь голос!
У малыша Джонти такой высокий голос, словно кто-то отрезал ему его бедные яички!
- Я вижу еще одну пару ног! Под дверью! Точняк, точняк вижу, ага. Я знаю, что это ты, Баркси! Что ты делаешь? Что ты там делаешь?
- ДЖОНТИ, СЪЕБИ НАХУЙ! - орет Эван.
Я трясу головой и начинаю смеяться.
- Что ты делаешь?… Что вы там делаете? Выходи! ДЖИНТИ!
- Мы просто припудриваем носики, Джонти, - говорю я. - Я знаю, что ты не любишь, когда я этим занимаюсь, так что иди в бар и закажи мне бакарди с колой, я приду через минуту… - говорю я и начинаю застегивать блузку.
- Нет! Выходи! ДЖИНТИ! ПОЖАЛУЙСТА! Пожалуйста, выходи, Джинти, дорогая, ну пожалуйста, ну, ну, ну…
Лицо Эвана Баркси снова перекашивается.
- ДЖОНТИ, Я ТЕБЯ, СУКА, ПРЕДУПРЕЖДАЮ! ЗАТКНИСЬ!
- ЭЙ, - кричу я, потому Джонти начинает действовать мне на нервы тем, что ставит нас в такое положение, - ИДИ ДОМОЙ ИЛИ ИДИ УЖЕ В ЧЕРТОВ БАР! БАКАРДИ С КОЛОЙ, МАТЬ ТВОЮ, ДАВАЙ!
Затем раздается удар, еще один, и дверь влетает внутрь кабинки! Он сломал замок! Я хватаюсь за сиськи, пытаюсь прикрыться.
- ДЖОНТИ!
- ТЫ… - Он смотрит на меня, потом на Баркси, потом снова на меня. - Джинти, идем домой! ИДЕМ СО МНОЙ ДОМОЙ СЕЙЧАС ЖЕ!
Эван Баркси делает шаг вперед и выталкивает Джонти.
- Съеби, Джонти, я тебе говорю!
- Это неправильно, - говорит Джонти, смотрит на меня, потом на сигнальный огонь. Он трясет головой и причитает: - Нет, нет, нет… - а затем разворачивается и выбегает из сортира.
Я надеваю блузку и выбегаю за ним следом. Эван Баркси хватает меня за запястье и говорит:
- Оставь ты этого сосунка сраного. - Он пытается меня поцеловать, но я его отталкиваю:
- Отъебись.
Я выхожу в бар, но вокруг толпа, и я вижу только, как Джейк открывает дверь и Джонти выходит на улицу. Я пробираюсь к выходу, и тогда Джейк говорит:
- ЕСЛИ КТО-ТО ХОЧЕТ ВЫЙТИ, ПУСТЬ ВЫХОДИТ СЕЙЧАС! ПОТОМУ ЧТО Я ЗАПИРАЮ ДВЕРЬ, ПОКА ВСЕ НЕ УЛЯЖЕТСЯ!
- КРАСАВА, МАТЬ ТВОЮ! - кричит кто-то.
Начинают скандировать:
- МОШОНКА, МОШОНКА, МОШОНКА, МОШОНКА! МО-ШОН-КА, МО-ШОН-КА…
Я не знаю, что делать, но затем оборачиваюсь, вижу Эвана Баркси, который размахивает большим пакетом первого и вопит: "Вечеринка!" - и понимаю, что в ближайшее время я никуда отсюда не уйду.
10. Что у Мошонки в мешке
А вот это уже тревожный, сука, звонок! Льет как из ведра, завывает ветер, а девчушка идет себе по Куинсферри-роуд, а вокруг ваще ни души. И направляется она в сторону моста Форт-Роуд! В такое-то время и в такую дерьмовую погоду! Но - пассажир есть пассажир, и, кроме того, топятся чаще пацаны: мохнатки, которые пытаются покончить с собой таким способом, встречаются редко. Да, проходил я этот, сука, курс, где нас учили определять тех, кто собрался сделать себе харакири. Рассказывали, что нужно говорить, чтобы их остановить. Типа как консультирование в рехабе. Но меня, вообще-то, не особо колышет, хочет придурок спрыгнуть, пусть себе прыгает на здоровье. В пизду это джорджбернардовское государство с его заботой о каждом; некоторые уже все для себя решили, и, наверное, у них были на то веские, сука, причины. Переубеждать их - занятие не для первого встречного. В любом случае это не про меня! Спрыгнуть со скалы, чтобы на следующий день тебе позвонила какая-нибудь пташка, мол, все-таки решила тебе дать? Ну уж нахуй. Жизнь слишком хороша, для меня, по крайней мере. И заметьте, я могу понять чуваков, которым не дают, и поэтому они решают прыгнуть: пропади оно все пропадом!
Но пташка - это другое дело. Никто в здравом уме не станет смотреть, как симпатичная мохнатка пропадает зазря. У пташки щелка должна быть горячей, чтобы крутить шпили-вили, а не лежать холодной в морге, хотя есть мерзопакостники, которые оценят и такое. Я виню во всем этот чертов интернет, маленькие дети смотрят жесткое порево, хотя сами еще и не вздрочнули ни разу как следует. Эта херня любому придурку мозги набекрень вывернет. Святая правда! Я хочу сказать, что я, конечно, тоже иногда такое снимаю, но только с совершеннолетними, дающими свое согласие, никаких сомнительных историй.
В общем, я останавливаюсь, и телка садится в кэб. Из-за дождя ее черные волосы прилипли к голове, а длинный черный плащ насквозь промок, глаза у нее совсем затуманенные.
- Ты в порядке, куколка? Немного ветрено для вечерней прогулки, тебе не кажется? О Мошонке не слыхала?
Но эта круглолицая пташка просто сидит себе и смотрит куда-то в пространство своими темными, карими кажется, глазами. Свет горит, но в доме, сука, пусто.
- Мост, - произносит она то ли с аристократическим шотландским, то ли с английским акцентом.
- А что там на мосту?
Она вдруг смотрит на меня вся такая надутая. Как будто меня это не касается.
- Не смотри на меня так, - говорю я, - что за лосиная морда? Ты спрыгнешь с моста, а полиция придет ко мне! Поэтому мне и приходится задавать вопросы!
Она смотрит прямо на меня широко раскрытыми глазами, как пташки в фильмах вроде "Крика", а может, и не "Крика", потому что губы у нее сжаты так плотно, словно я ее раскусил.
- Но решать тебе, - пожимаю я плечами. - Твое дело. Просто предупреди меня, если ты собираешься это сделать, чтобы я мог рассказать копам какую-нибудь историю, например, что ты ехала к сестре в Инверкейтинг, потом сказала, что плохо себя чувствуешь и тебе нужно выйти, чтобы проблеваться, а через секунду уже кувыркнулась вниз через перила, что-нибудь в этом духе. Я же должен прикрыть свою задницу.
Она обхватывает голову руками и что-то неразборчиво бормочет, потом вздрагивает и говорит:
- Я могу и здесь выйти.
- Нет уж, довезу тебя до моста, - качаю я головой. - По мне, так: раз ты на это решилась, то все равно спрыгнешь. А на улице серьезная, черт возьми, заварушка. Хоть доедешь с комфортом. - (Она даже глазом не моргает.) - Одно тебе скажу, - проясняю я, значит, картину, - ты не выйдешь из этого кэба, пока не заплатишь за поездку.
- Я и не… У меня есть деньги… - Она открывает свою сумочку.
- Сколько?
- Семьдесят фунтов и немного мелочи…
- Не подумай, что я тебя развожу, - говорю я, глядя в зеркало, - но ты могла бы просто отдать все, что есть… раз уж ты решилась. Это же перевод бабла иначе получается, верно, с полными-то карманами прыгать. Я тебя не развожу, не подумай.
Пташка, кажется, разозлилась и в первый раз смотрит прямо на меня, потом как будто пожимает плечами и откидывается на сиденье.
- Если бы у меня было хотя бы малейшее сомнение в том, что сейчас самый подходящий момент, чтобы оставить этот сраный мир, ты смог бы меня переубедить. - И она снова наклоняется вперед и показывает мне содержимое своей сумочки.
Я останавливаюсь на красный свет, поворачиваюсь, протягиваю руку в окошко, беру наличку и запихиваю ее в карман. Слава яйцам, на дороге никого нет.
- Не хочу показаться любопытным и не собираюсь тебя переубеждать, серьезно, но я должен спросить: почему такая симпатичная молодая пташка решилась на такое?
- Ты не поймешь, - качает она головой. - Никто не понимает.
- Ну так объясни мне, - говорю. На курсах нас учили, что таких нужно пытаться разговорить. - Как тебя зовут? Я, кстати, Терри. Все зовут меня Джусом Терри, потому что раньше я работал на фургончике с соками. Еще иногда меня зовут Голым Терри… но не буду утомлять тебя подробностями.
- Меня зовут Сара-Энн Ламонт, - отвечает она как робот, - сокращенно Сэл. С-Э-Л. Сара. Энн. Ламонт.
- Ты местная, Сэл?
- Да, я из Портобелло. Но много лет прожила в Лондоне.
- Ламонт, значит, да?
- Ага…
Спасибо, что не Лоусон, слава яйцам. Когда твой отец - мудила, который словно сумасшедший, которому доверили расписать стены дурки, взял и разбрызгал свою сперму по всему городу, нужно быть начеку.
- Чем ты здесь занимаешься, в смысле, кем работаешь?
Она еще раз с горечью пожимает плечами, а затем убирает с глаз мокрые локоны.
- Я пишу пьесы. Но кажется, никому на свете это не нужно.
- А парня или кого-нибудь, кто будет за тебя волноваться, у тебя здесь нет?