5
По временной автодороге, вьющейся вдоль железнодорожного полотна, мчались два "газика" и ЗИЛ. Встречный грузовик поспешно свернул - начальство! У края лавины они остановились. Вылезли инженеры.
Начальник строительства, не выйдя из машины, отдавал распоряжения. К нему со всех концов бежали люди. Кирилл Кириллович Калинушкин - тучный мужчина в белом кителе и в путейской фуражке со сломанным козырьком. В ухе - шнурок от слухового аппарата, в нагрудном кармане - батарейка. Поглядывая по сторонам, он мастерил из газетного листа бумажного гуся. За спиной у него маячил Спиридонов, главный инженер, сухощавый и скучный, с завязанным горлом.
- Паровоз бы вытолкнуть! В снегу по самые колосники!.. - кричал подбежавший машинист.
- Возьмите бульдозер. Скажите - я приказал, - отдавал распоряжение Калинушкин. - Верховая мех-колонна, говорит Калинушкин… - склонялся он над ящиком рации, установленным на сиденье между ним и шофером. - На каком пикете у вас граница лавины?..
- Движение прервано, пожалуй, на месяц, - вздыхал за его спиной Спиридонов.
- Ну, это ваша интер-тре-пация… Солдат надо вызвать…
- А вот и следователь приехал, - вздыхал Спиридонов. - Запахло жареным…
- А это суеверие, - с неожиданным юмором возразил Калинушкин.
Из подъехавшей машины действительно вылез чернявый и длинный как кочерга Селивон, следователь местной прокуратуры.
- Жертвы есть? - так он поставил вопрос ребром, подойдя к Калинушкину.
- Помилуй бог, это ж свободный участок.
- Материальный ущерб?
Калинушкин слегка подергал за хвост своего бумажного гуся.
- Цыплят по очереди считают. А вообще-то лето погибло, самый сезон.
- Кто несет ответственность?
Калинушкин наклонил голову.
- Не слышу…
- Кто должен был предусмотреть?
- Автор проекта, но…
- Точнее, инженер Летягин?
Калинушкин ответил не сразу.
- Я вижу, следователь ведет допрос по всей форме. "На месте происшествия".
- Разговор предварительный. Но моя обязанность…
Калинушкин подозвал одного из рабочих.
- Вы из местных? Случались раньше лавины?
- Такого и старики не упомнят, - ответил рабочий.
- Вот вам ответ, - сказал Калинушкин следователю и пояснил: - Никто не мог предвидеть.
В эту минуту в стекло машины перед носом Калинушкина влепился снежок.
- Галочка? - крикнул Калинушкин, не веря глазам.
Галя подошла к машине.
- Я тоже гляжу, а это сам Кирилл Кириллович, дядя Рика!
- На практику? Хорошо!
Калинушкин заметно повеселел.
- Вам-то хорошо, а мне чемодан руки оттянул. Вот вам письмо от папы.
- Видишь, как нам хорошо… - рассеянно говорил Калинушкин, пробегая глазами письмо старого товарища. - Красиво?..
- Ужасно! - восторженно согласилась Галя, не понимая иронии. - Яблони в цвету и снег…
- Садись, нечего тут… - Он пропустил ее в машину и похлопал бумажным гусем. - "Гуси-гуси, га-га-га…" Помнишь, у вас на даче?
- "Пить хотите? Да-да-да…" - подхватила Галя.
- Может быть, продолжим? - сухо напомнил о себе Селивон.
- К вашим услугам.
Но в ту минуту новое событие отвлекло внимание обоих от разговора. Послышались голоса:
- Поберегись! Камни летят!
- Эй, очумел, что ли?
- Жизнь, видать, не дорога.
- А нынче ему что так, что этак.
- Человек смерти ищет.
6
Некрасиво выглядели обрывы Джурского ущелья там, где сошла лавина. Исполинские сосны расколоты в щепу. Лиственные деревья - березы, бук, рябины - изогнулись, точно сабли. На косогорах дочерна сорван грунт.
Но склоны еще жили лавиной: с обрыва летели, скакали камни.
Беспомощно ужасаясь, люди видели, как под грозным камнепадом с фатальным спокойствием ехал всадник. Он придерживал коня, чтобы оглядеться получше, выбрать безопасный путь. Храпела лошадиная морда, и пена летела с удил.
- Ну, Чубчик, Чубчик…
Похлопывая коня по шее, всадник понукал его двигаться дальше под свистящими осколками, как под навесом.
- Вот вам и автор проекта. Летягин, - сказал Калинушкин, и трудно было понять, чего больше в тоне: восхищения или усмешки? - Легок на помине…
- Что значит "ле-гок на по-ми-не"? - спросил Галю любознательный Дорджа и вынул блокнот из кармана, чтобы записать непонятное выражение.
Ведя в поводу Чубчика, Иван Егорыч Летягин шел в снеговой траншее. Искал кого-то в толпе рабочих. Крупный, седой, загорелый человек в сером кителе с зеленым кантом (в форме, давно вышедшей из употребления), в сапогах со смятыми в гармошку голенищами, он грыз на ходу яблоко.
- Эй, Огуренков, вот ты где! Собирай своих молодцов, сходим на Чалый Камень. - Летягин бросил в снег яблоко: кисловато…
Молодой лесоруб сонными глазами поглядел на блистающую под солнцем снеговую вершину Джурского хребта и тихонько присвистнул.
- Чего там не видали… Ветер да лед. Да камушки летят.
- Меня поведешь, - сказал Летягин. - Никогда там не бывал. Расставим рейки по гребню, выкопаем шурфы, нанесем на план контур лавины.
- Не пройдем мы с тобой, Иван Егорыч, там воздух редкий, - улыбнулся Огуренков.
Рабочие тоже посмеялись.
- Годы не те, Иван Егорыч!
- Туда и молодой не всякий взойдет.
- И для здоровья вредно.
Летягин взглянул на говорившего.
- Жить вообще вредно.
Разговор шел почти рядом с машиной Калинушкина, но Летягин не торопился кивнуть ему головой.
- Мы-то пойдем, - сказал Огуренков, - а ты и Афоню вербуй, он ходок легкий, по любому опасному полю пройдет.
Маленький мужичок освобождал улей от снега. У него огневая бородка, каверзные глазки - странная помесь мичуринца-опытника с попом-расстригой, из тех, что бродят по таежным тропам, ищут лучшего от хорошего. На длинных космах касторовая просаленная шляпа.
- Пойдешь с нами, Афоня? - спросил Летягин.
Афоня не принял шутливого тона, отвернулся.
- Житья от вас нету, дьяволов… Люди говорят: взыщут с тебя за недосмотр.
Наступило неловкое молчание.
- Мало ли, что бабы болтают, - сказал Летягин.
- Не болтают, а сказывают, - язвительно поправил Афоня.
- Сказывают? Ну, тогда, стало быть, взыщут.
Летягин собирался потянуть Чубчика за повод, когда Калинушкин вылез из машины - для разминки, что ли.
- А я предложил бы вам вертолет, так будет проще. - И он показал на висевший в небе вертолет.
- Спасибо, это потом. Сперва надо ногами пощупать.
- Потом, это смотря по погоде, - возразил Калинушкин. - А вообще что ж мимо ходите? Может, соберемся у меня, обсудим? "Что делать", ну и, конечно, "кто виноват"… Чья тут недоработка. Или, может, спишем на небесную канцелярию?
- Всегда в таких случаях виноват автор проекта. Так что виноват я, - сухо признал Летягин. - Хотите, чтоб подтвердил под стенограмму?
Калинушкин опешил:
- Нет, хочу поблагодарить: вы говорите громко. Всем хорошо слышно… Кстати, знакомьтесь - представитель прокурорского надзора товарищ Селивон.
- Пройду на Чалый Камень. Оттуда лавина - там и разберемся.
- Туда незачем. Лучше ко мне в кабинет.
- Главное, чтоб не повторилось. Надо думать, как преградить путь лавинам. Как спасти участок.
- Надо думать, как спасти… вас, - вполголоса заметил Калинушкин.
- Толстый вы стали, дядя Рика, - вдруг улыбнулся Летягин.
- Не слышу…
- Слышите, - нисколько не повышая голоса, отозвался Летягин.
Калинушкин поправил шнурок в ухе.
- Я вам добра желаю.
- Вам бы надо скромнее держаться, - наставительно заметил Селивон. - Придется дать объяснения. У хорошего инженера не каждый день такое бывает: обвал.
- Без разрешения начальства! - созорничала Галя.
- Вот видите - умница! - засмеялся Калинушкин. - Знакомьтесь: Галочка Устинович, единственная дочка главного…
Но Летягин не дослушал и молча потянул за собой Чубчика в знак окончания беседы.
Селивон поглядел вслед лошадиному крупу.
- Дошлый мужик, - заметил он. - На кривой кобыле не объедешь.
- Не слышу…
- Спился он тут, что ли?
- Нет, устарел, - быстро и небрежно аттестовал Калинушкин. - Человек на излете. А лавина просто так: аминь в конце молитвы.
- Просто так ничего не бывает, - сказал Селивон. - Он, кажется, находился однажды под следствием?
- Не с того конца ищете, молодой человек, - помолчав, сказал Калинушкин.
7
Арба в воловьей упряжи. Горная тропа. Ощущение соседства с небом.
Дорджа и Галя тряслись на чемоданах. Начальник партии Бимбиреков, озорной толстяк с распахнутой волосатой грудью, восседал на передке арбы, тыкал палкой в воловьи бока.
На базу изыскателей практиканты ехали без дороги, в обход аварийного участка. Их с собой взял инженер Бимбиреков. Дордже сразу не понравилось, как он поглядывал на Галочку.
Галя продрогла. Волны тумана, сырость. Галя решительно открыла чемодан и достала заграничный свитер. С мужским интересом, ничуть не таясь, Бимбиреков наблюдал, как она с головой и руками нырнула в свитер. Наглядевшись, инженер сказал, похоже, как утром шофер Володя:
- Вот у нас кручи какие. Не боишься?
- Скуки боюсь, - ответила Галя, вынырнув из горлышка свитера.
- Понятно. Ну, тут теперь не заскучаешь, начнут искать виноватого. Небо с овчинку покажется.
Дорджа достал блокнот и карандаш.
- Что такое: с ов-чин-ку?
- Чудак ты, потом объясню, - сказала Галя и погладила его по жестким волосам.
Волы остановились по своей надобности. Бимбиреков, желая смутить девчонку, показал на них.
- Вот ведь и пива как будто не пили…
- Думаете, умно?
- Каждый по-своему глуп, по-своему умен. - Бимбиреков почесал грудь. - Цоб-цобе! - прикрикнул на волов. - Тут у нас воздух прозрачный - глупость, она и заметней. - И, поглядев на Дорджу, спросил: - Что, зарубежник?
- Мой товарищ по курсу, его зовут Дорджа, - сказала Галя.
- Язык изучает? Ду ю спик инглиш?
- Я хочу говорить по-русски, - коротко ответил Дорджа.
- Похвально… А ты знаешь, что такое "под монастырь подвести"? Ивана Егорыча непременно попробуют подвести под монастырь.
И он со злобой хлестнул по воловьим бокам.
Самое трудное для Дорджи было вникать в русские поговорки. "Подвести под монастырь" - он этого не понял, но записал в свой блокнот.
Колеса арбы тяжело поворачивались на камнях. Лежа на спине, Галя тряслась при каждом повороте колеса.
- Далеко еще? - спросила она инженера.
- Часа два. Не успеем до темноты.
Соскочив на землю, Галя пошла рядом с арбой.
- Ну-ка, а не устанешь? - расплылся улыбкой Бимбиреков. - А ты, я гляжу, бедовая!
- Не тыкай - не лошадь, - неожиданно огрызнулась Галя и, помолчав, спросила: - Вы всегда такой? Наверно, от женского общества отвыкли.
- Женщин у нас маловато, не держим.
- Почему?
- Практически… Курица - не птица…
- Сами вы не птица!
Бимбиреков захохотал. Арба накренилась над пропастью.
- Есть у нас Лариса Петровна, но она больше в избушке пребывает, там ее муженек. И еще есть Прасковья Саввишна. Мы ее зовем "Леди Гамильтон"… Алкоголенькая. Ее Калинушкин прогнал из поселка, она к нам приблудилась…
8
А потом наконец приехали.
Изыскательская партия обитала в лесу, в одиноком доме лесника. Крутой и неудобный по рельефу двор с сеновалом, палатками и очагом под навесом. Устинович, усталая и продрогшая, ничего не видела, только вечереющий воздух казался ей неправдоподобно прозрачным не то после грозы, не то от высоты местности, от близости снеговых вершин.
Наконец-то распахнулись долгожданные ворота.
Ни вывески никакой, никакого оживления на дворе. Дряхлый дом ушел окнами в землю. Тишина… Встреча могла быть и более оживленной.
Из дверки в чердаке сарая, где угадывался сеновал, выглянул какой-то малый в ковбойке. Из комнат дома в подслеповатые окна смотрели мужские лица со сплющенными носами. И был еще один наблюдатель - медвежонок. Он звонко потряхивал цепью - нельзя его не заметить! Мокрый, почти дымящийся, в бурых ососках шерсти, он глядел на Галю смеющимися глазами: куда, дескать, тебя занесло!
Галя выскочила, стесняясь своего дорожного вида - на ней были кофточка, черные шаровары, подвернутые до колен, и заграничный свитер. И некуда спрятать грязные руки. Высокая, длинноногая, устремленная вверх, стояла она сконфуженно на крохотном, прижатом к обрыву дворе. Ее личико, неопределенно круглое, с расплывчатым носиком, еще как бы по-детски смазанное, совсем безбровое и только с сияющими из-под длинных ресниц глазами, несколько секунд было беззащитно открыто для всеобщего обозрения. Смотрите, я приехала!.. Потом Устинович опомнилась, отчего сразу подурнела. Вытаскивать вещи ей помогал Дорджа. Бимбиреков деловито пошел за конюшню. И все было буднично на этом вековечном дворике, наверно в тысячу первый раз омытом грозой.
Мужчина с маленькими усиками, в дождевике и разношенных сапогах, с бухгалтерскими счетами в руках, показался на крыльце и ввел прибывших в дом.
- Студенты приехали, - сказал он.
Несколько лиц повернулись с улыбкой. Кто-то отсалютовал линейкой. Никто не встал. В двух комнатках с низкими потолками, освещенных мигающим светом лампы, тесно заставленных деревенской мебелью и фикусами, люди работали, сидя на алюминиевых стульях за алюминиевыми столами. Это и был коллектив изыскательской партии - конечная цель долгого путешествия.
- Наш монгольский товарищ, его зовут Дорджа, - представила Галя попутчика.
Ей хотелось немножко приподнять значение своего приезда.
- А моя фамилия Устинович… Мы не думали вас застать в конторе. Там такая лавина, а вы работаете. - Она тряхнула головой, но волосы были влажные и не тряхнулись.
- Работаем, от работы кони дохнут… - пробормотал человек со счетами, заталкивая студентов в угол за печкой. - Строители жмут, чертежи им выдаем под лопату…
Он усадил их перед собой, вполголоса назвался Василием Васильевичем, заместителем начальника партии, и вкратце ввел в обстановку. Он рассказал, что вчера они кончили вариант и даже выпили по этому случаю, а утром Летягин, главный инженер проекта, по радио распорядился прогнать еще один вариант, уже четвертый по счету.
- Вот мы и уселись, а завтра на трассу… Гнать будем с одной попытки… А вообще-то дела плохи, потому что рабочие ушли на расчистку обвала, в лагере одни инженеры и техники. К тому же нет трактора, чтобы трубы отвезти для бурения геологам, а Калинушкин - зверь и жлоб…
Увлекшись, он рассказал, что нынешний год у изыскателей самый трудный за все двенадцать лет: они переделали трассу с паровой тяги на электрическую - все размещение раздельных пунктов новое, три станции и пять разъездов вообще исчезли из проекта.
- Ведь скорости разные, к тому же электровоз не боится крутых подъемов… Все делаем по-новому, а строители сидят на плечах, у них техника простаивает. В главке считается, что трасса давно уже разбита в натуре. Но ведь под паровую тягу, а не электрическую! Это, конечно, бывает. Финансовая программа летит. Калинушкин рвет и мечет. И сегодня эта лавина… Впрочем, вам-то главное сейчас - подзаправиться, - спохватился Василий Васильевич. - Да и не спать же на улице… Лариса!
Он передал студентов с рук на руки геологу Ларисе Петровне, которая тотчас повела их через крутой двор под навес столовой.
- Вы того Устиновича? - спросила между прочим Лариса Петровна.
Столовая была уже по-ночному пуста и чиста. И было в ней что-то от домашней кухни. Пахло древесным дымом и сдобой. Горки тарелок сверкали на полках, а на железном листе какая-то старуха, наверно Леди Гамильтон, раскатывала тесто в белой муке.
- Что будешь заказывать? - спросила Галочка Дорджу.
- Что хо-чешь…
Лариса Петровна простодушно рассмеялась, он улыбнулся своей белозубой улыбкой.
- Заказывайте, что осталось от ужина, и пейте крепкий чай, как говорится, пахнущий веником, - пошутила Лариса Петровна.
Гале стало стыдно своего вопроса, и она вежливо осведомилась:
- Вы знали папу?
- Нет. Мой муж в институте слушал у него курс проектирования.
- Ваш муж с вами?
- И да и нет. Он сейчас в избушке.
- В избушке? Бимбиреков говорил, но я не поняла.
Лариса Петровна рассмеялась.
- Так называется стоянка на Джурском перевале. Там действительно избушка и больше ничего. Даже на карте обозначено: "Избушка". На триста километров на восток - ничего. Мой муж геолог.
Румяная, с пышной, хорошо промытой кроной светлых волос, с оттопыренными карманами на груди и сзади на штанах, с золотыми часиками на тонком запястье, она производила какое-то смешанное впечатление "своего в доску парня" и изящной горожанки. Галя успела оценить ее маленькие ножки и особую манеру курить, как должны курить мужние жены, а не геологи на краю света.
- А у вас рижская сумка… - похвалила Галя. - В Москве такую трудно достать…
Лариса Петровна рассмеялась.
- Я уже заметила, что здесь девушки, как в Москве, повязываются клетчатыми платками, под подбородок, - продолжала Галя, нисколько не раздумывая, уместен ли такой разговор для начала знакомства.
Чутье никогда ее не обманывало, она уже знала, что говорить, чтобы понравиться такой, как Лариса Петровна.
- Папа мой - заядлый изыскатель, он еще позавидует, что я сюда попала, - говорила Галочка, уминая пирог со зверским аппетитом. - Он собирается приехать к концу моей практики. Да, кстати, кто такой Олешников?
Лариса Петровна, которая так простодушно смеялась по любому поводу, скользнула взглядом по девушке и без улыбки, нехотя проговорила:
- Долго рассказывать…
Видно, вопрос был задан некстати.
- Откуда вы слышали о нем? - спросила Лариса Петровна.
- Шофер что-то сказал.
- Ах, Володя… Ну, погодите, однажды вам расскажут. У костра, ладно?.. Вот познакомитесь с нашей Прасковьей Саввишной.
- Ладно, познакомлюсь.
Чай, пахнущий веником, Галя не стала пить, уступила свой стакан Дордже. Зато ей понравился недурной клюквенный кисель, она его повторила. "Жить можно", - подумала она.
- Здесь вам будет неплохо, - как бы угадывая ее мысли, говорила Лариса Петровна. - За конюшней чистенькая уборная. Пчел не боитесь?..
Чем дальше, тем она становилась болтливее. Ей хотелось поскорее акклиматизировать москвичку. Это слово - акклиматизировать - она дважды повторила: "Вот акклиматизируетесь… Я тоже поначалу не могла акклиматизироваться…" На рассвете она собиралась в Избушку.
Сейчас, на третьем году работы в этих местах, ей нравилась и база с ее удобствами и дальняя Избушка.
- Пойдемте в баню?
- Ой, что вы! Я что-то спать захотела.
- Пошли бы. Сегодня воскресенье, баню хорошо протопили.
Она так уважительно говорила о бане, что Галине нетрудно было сообразить, что значит горячая вода и мочалка после таежного маршрута.
- Все у вас есть… - похвалила Галина.
- Даже качели… - Лариса Петровна показала в глубину двора, где, несмотря на поздний час, хозяйская девочка, пряча босые ноги от разыгравшегося щенка, качалась на веревках под деревом.