Докки начала понимать, как несладко приходится сейчас Палевскому.
- Сегодня я только хотел написать вам записку, что заеду днем, как меня призвали к вдовствующей императрице, и я понятия не имел, когда смогу освободиться. Накануне вечером насилу вырвался из дома, поскольку туда съехалось несметное количество визитеров, чтобы переговорить со мной о войне и политике, выхлопотать для себя или родственников назначения, места или чины и так далее.
- А что с мирными переговорами? - спросила она. - Неужели они возможны после стольких жертв с нашей стороны?
- Некоторые, и среди них граф Румянцев, считают, что мы должны заключить мир с Бонапарте, - сказал Палевский. - Они уверены, что потеря Москвы привела к необратимым последствиям. Армия, мол, разваливается, мужики на грани бунта, общество недовольно тем, как ведется война, и всем грозит разорение, голод и тому подобное.
- Разве армия в столь плохом положении? - удивилась Докки. - Я слышала, что войска отступили организованно и что идет пополнение резервами.
Она припомнила, что нечто такое ей говорил сегодня Вольдемар, впрочем, она его не слушала, более поглощенная собственными мыслями.
- Положение не самое лучшее, - признал Палевский. - Много дезертиров - недавно только за один день выловили около четырех тысяч беглых солдат. Войска очень недовольны сдачей Москвы.
"И Швайген в письме упоминал о таких настроениях своих сослуживцев, выступающих против подписания мира", - подумала Докки, но благоразумно не стала ссылаться на барона, а вместо этого спросила:
- А вы? Вы тоже считаете, что нам нужны мирные переговоры?
- Ни в коем случае! Бонапарте сейчас в ловушке - он зашел слишком далеко и не сможет удержать захваченные территории. В Москве уже голод, окрестности разорены, и французам скоро негде будет брать провиант. Потом наступят холода, им будет еще тяжелее… Это не вояж по Европе, и Бонапарте скоро в этом убедится, если уже не убедился. Не случайно он ищет пути для переговоров с нами.
- От него уже поступали предложения?
- И не одно. Император ему не ответил и даже заявил, что или он, или Наполеон, вместе они царствовать не могут, - Палевский встал и заходил по комнате. Вид у него и вправду был усталый. - Сегодня после приема у Марии Федоровны я встретил государя, и он поинтересовался моим мнением насчет мирных переговоров.
- И что вы сказали ему?
- Что мирные переговоры приведут только к ухудшению настроений в стране. Французы не смогут удержаться в разоренной Москве, силы их значительно ослаблены маршем в глубь России и проведенными боями. Потери их значительны, и от грозного противника, каким они были в начале войны, осталось одно название.
Палевский остановился и посмотрел на нее.
- Только с вами я отдыхаю душой и только с вами хочу проводить время, - сказал он. - Но дела и обязательства все время меня куда-то требуют. Через несколько дней мне придется сопровождать родителей за город на дачу князя Бесковского, - это был известный екатерининский вельможа в отставке. - Видит бог, я вовсе не хочу туда ехать, но он старинный друг нашей семьи, пожилой человек, который хочет видеть меня, и невозможно отказать в этом ни ему, ни отцу с матерью.
Докки, расцветшая от его слов, несколько сникла. Она не хотела расставаться с Палевским и на час, но у него была своя жизнь, в которой ей было отведено лишь определенное место.
- Но этот вечер мы проведем вместе, - он притянул ее в свои объятия. - Надеюсь, вы никуда не собираетесь?
- Нет, - она прижалась к нему. - А завтра будет прием у меня.
- На который я непременно приду, - он потерся щекой об ее щеку. - Хотя лучше, если бы его не было, и мы могли провести и завтрашний вечер только вдвоем.
Глава XII
- Как сегодня многолюдно, - сказала Ольга, увидев гостей, собравшихся у Докки. Пришли не только завсегдатаи вечеров путешественников (за исключением тех, кто был на войне), но и Палевские в полном составе, и Сербины, и княгиня Думская чуть не с десятком своих знакомых.
- Узнали, что будет генерал Палевский, - ответила Докки, посмотрев на графа, окруженного знакомыми. - Он весьма популярен.
Палевский - необычайно красивый и представительный в парадном мундире - поймал ее взгляд и улыбнулся уголками рта. Докки смущенно отвела глаза - смотреть на него и знать, что он ее тайный любовник, было необычайно приятно и волнующе. Казалось невероятным, что именно ей дозволено обнимать, целовать и наслаждаться пылкими ласками этого сейчас неприступного и сдержанного человека. Несколько месяцев назад в Вильне она не смела и мечтать о таком, хотя и тогда желала прикоснуться к нему, изведать теплоту его объятий и нежность поцелуя.
"А теперь я желаю его куда сильнее, - думала она, пытаясь занимать своих гостей и остро ощущая его присутствие, - поскольку узнала наслаждение его страстью. И чем больше я провожу с ним времени, тем сильнее жажду его…"
Она говорила с гостями, но глаза ее нет-нет да искали Палевского, а мысли все время возвращались к проведенному накануне с ним вечеру, тихому, полному удовольствия от общения друг с другом. Они вместе поужинали, разговаривая обо всем на свете, потом долго гуляли по садику особняка, держась за руки, и невинные эти прикосновения доставляли им немалое наслаждение. Но, конечно, этого было недостаточно, чтобы удовлетворить разгорающуюся в них страсть. Их тела все чаще сливались в объятиях, губы все настойчивее искали губы другого, желание все сильнее - до сумасшествия - охватывало их, и потом невозможно было вспомнить, как они сумели добраться до спальни.
- …разве можно там хорошо поесть?! - раздался рядом чей-то настойчивый голос.
Докки встрепенулась, наткнувшись на требовательный взгляд господина Гладина.
- Простите, где? - она смешалась, понимая, что за своими думами совершенно упустила нить беседы.
- В Пруссии, конечно! - воскликнул Рейнец. - Разве можно там насытиться русскому человеку, ежели пруссаки не в состоянии испечь ни нормальный хлеб, ни подать к столу хорошее мясо? Помню, в одной корчме мне на обед принесли молочный суп с несъедобным и каким-то мокрым салатом да яичницу. Пруссаки толка в еде не ведают-с, скажу я вам.
- Зато французы в ней отлично разбираются, - заметил Жорж-Сибиряк. - Супы у них прекрасны, соусы - великолепны, десерт - превосходен, а вино - лучшее в мире.
- Мой французский повар на волне любви к России и ненависти к Бонапарте отказывается готовить французскую пищу, - хохотнула княгиня Думская. - Можете себе представить: заказала я давеча soupe a l’oignon - он мне щей наварил. Каково?!
- Один мой дальний родственник - во времена мира - решил поехать в Европу - попутешествовать, - к кружку присоединилась графиня Логачева, привлеченная аппетитной темой. - А надо сказать, большую часть жизни он провел в провинции и в языках был не силен, в том числе во французском. Потом жаловался, что во Франции все обманщики. Спрашивают его: не хочет ли он отведать свежие пети-пуа, мол, только доставили. Он заказывает, приносят ему горошек, а он в обиде: я кушанье с таким красивым названием ожидал, а они обыкновенный горох на блюде подают…
Все рассмеялись. Сербина-старшая обратилась к Палевскому.
- Граф Поль, а как кормят в Англии? Пудингами и этими… ростбифами? - она подтолкнула к Палевскому свою робкую дочь в очередном белом платьице. - Надин мечтала услышать ваш рассказ об этой стране. Ее весьма интересует география, не так ли, моя дорогая?
Надин потупилась, а взоры всех обратились к Палевскому.
- Пудинги, ростбифы, черепаший суп, - кивнул он с едва заметной улыбкой. - Надобно сказать, мясо, ветчины у них хороши, но пудинги я есть избегал - не пришлись мне они по вкусу.
- Соглашусь с вами, - заметил один из гостей. - Пудинги отвратительны, но супы и ветчины вполне съедобны.
- А что в английской кухне вы бы отметили особо? - поинтересовалась Логачева.
- Чистоту, - усмехнулся Палевский.
- Прекрасно сказано! - хихикнула Думская. Судя по смешку, пробежавшему среди публики, шутку генерала оценили почти все. Лишь графиня Сербина озабоченно нахмурилась.
- На стенах, полах, столах в кухне, которую я наблюдал, - ни пятнышка, - продолжал Палевский. - Плиты, кастрюли и сковороды вычищены так, будто ими ни разу не пользовались. Все бело, светло, просторно - увидеть это было весьма поучительно.
- Иной раз стоит посмотреть чью кухню, чтобы навеки лишиться аппетита, - согласилась Думская.
- Поэтому мы стараемся туда не заглядывать, - рассмеялась графиня Логачева.
- Но зачем вы пошли смотреть кухню? - спросила Сербина-старшая. - Вам, в вашем положении, вовсе не следовало опускаться до осмотра хозяйственных помещений.
- Я никогда не пренебрегаю возможностью увидеть что-то новое и извлечь из этого пользу, мадам, - с поклоном сказал Палевский.
- А как вы восприняли обычай англичан после обеда разделяться на мужскую и женскую компании? - поинтересовался Жорж-Сибиряк. - Надо признать, меня этот обычай весьма удивляет. Англичан никак нельзя назвать варварами, но некоторые их традиции кажутся таковыми.
- В том есть свои преимущества. Ежели вы не стремитесь оказаться в обществе дам, что обычно вызвано желанием увидеть определенное лицо, к коему питаете склонность, - Палевский бросил быстрый взгляд на Докки, отчего ее сердце забилось сильнее, - комфортно провести время в мужской компании, не стесненной присутствием прекрасного пола, за рюмкой хорошего вина и свободными разговорами.
- Или английским джентльменам надобно разгорячить вином свою холодную кровь, прежде чем приступать к общению с дамами, - добавила Думская, озорно поводя глазами. - К счастью, русские мужчины не нуждаются в подобных средствах, чтобы суметь выказать свой темперамент, хотя порой злоупотребляют гораздо более крепкими напитками, чем какой-нибудь портвейн или мадера за английским столом.
- А английские женщины? - спросила Логачева. - Говорят, влажный климат острова в немалой степени способствует белизне их кожи.
- Да, да, - оживилась Думская. - Ну-ка, признавайтесь, Поль, каковы там женщины.
- Как выразился один поэт: англичанок нельзя назвать розами - для этого они слишком бледны, но лилии, по его словам, - вот весьма подходящее слово, - с усмешкой сказал Палевский. - Одеваются они просто, имеют довольно изящные фигуры и приятные лица, в основном белокуры, хотя встречаются и темноволосые. Весьма образованны: даже служанки на постоялых дворах со знанием дела могут порассуждать о поэзии, о романах, ими прочитанных.
- Вы хотите сказать, служанки там обучены грамоте? - удивилась Сербина. - Куда только смотрят их хозяева?! Учить чтению крепостных последнее дело, скажу я вам. Вместо того чтоб трудиться, они начнут читать, наберутся из книг вздорных идей.
Нина Палевская обменялась взглядами с княгиней Думской и осторожно заметила:
- Элен, в Англии нет крепостных, там все свободны.
- Господи, да как же такое возможно?! - искренне поразилась Сербина. - Государство развалится, коли каждый объявит себя свободным и начнет делать, что ему вздумается. Кто ж будет работать? Вы, верно, шутите, дорогая.
- Англия не разваливается уже несколько сотен лет, - сказал Палевский. - Напротив, только крепнет и богатеет. Свободный труд, соразмерно затраченным силам оплачиваемый, служит только на благо процветания страны. Англия и прочие европейские государства тому являются ярким примером.
- Вот странно, - покачала головой Сербина. - По-вашему, выходит, что каждому лакею да служанке надобно жалованье платить? Так и разориться недолго. А на что живут местные помещики? Сами пашут? Воля ваша, вы шутите!
Гости насмешливо переглядывались, пока Палевский терпеливо объяснял своей малопросвещенной родственнице, что всякий работник в Англии получает вознаграждение за труд, земли сдаются в аренду фермерам, благодаря чему аристократия получает весьма приличный доход, а также растолковывал прочие нюансы заморской жизни, столь отличной от привычного российского уклада.
- Не думала, что еще встречаются настолько невежественные дамы, - шепнула Ольга Докки. - Она пребывает в явном шоке от услышанного, многое из которого стало для нее настоящим откровением.
- Видимо, графиня ожидала, что будет обычный светский вечер, - тихо ответила ей Докки. - Могу представить ее разочарование, когда оказалось, что здесь обсуждаются не сплетни, а жизненный уклад дальних и неинтересных ей стран.
- Бабушка говорила, Сербина увязалась за Палевскими, узнав, что на приеме будет граф Поль, - сказала Ольга. - Она все пытается пристроить за него свою дочь и буквально преследует генерала.
Докки покосилась на молчаливую Надин.
- В Вильне Сербина утверждала, что графиня Палевская поддерживает брак своего сына с ее дочерью и чуть не все уже сговорено.
- Нина Александровна хочет, чтобы он женился, - Ольга оглянулась на графиню Палевскую, беседующую с Думской. - Но я пока ничего не слышала о предполагаемой невесте. Конечно, Поль считается выгодным женихом - титул, чин, средства, положение в обществе. Каждая мать мечтает о подобном муже для своей дочери.
Ольга отошла к бабушке, а Докки посмотрела на Палевского. Почувствовав ее взгляд, он повернул голову и улыбнулся ей.
"Как я смогу без него жить? - в панике подумала она. - Без его взглядов, улыбок, прикосновений?.. Как буду засыпать и пробуждаться не в его объятиях? Как смогу перебороть в себе любовь и бесконечную тягу к нему?.. Я стала заложницей собственного сердца и своих чувств, пленницей его страсти и нежности…"
Она вспомнила их первую встречу на виленской площади, когда ее поразили его изумительные глаза, сверкающие и холодные, как бриллианты, и то странное щемящее смятение - сладостное и тревожное одновременно, взволновавшее воображение и душу. Мысленно она перенеслась к прошедшим временам - тем радостям и печалям, что ей довелось пережить за эти месяцы, полные надежд и отчаяния, бесконечной тоски по нему и… любви.
- У вас чудесный дом… - Докки вздрогнула и повернулась. К ней подошла сестра Палевского - Наталья Марьина.
- Небольшой, но очень уютный и изысканный, - княгиня окинула одобрительным взглядом библиотеку, заставленную вдоль стен книжными шкафами светлого дерева. Между ними по одной стороне стены - будто на картинах, обрамленных рамами высоких окон, - виднелись по-осеннему золотисто-багряные кусты и деревья ухоженного сада.
- Наш особняк в Москве большой, совершенно бестолковой планировки, - сообщила она. - Впрочем, подозреваю, что дома уже нет - говорят, после пожаров ничего не уцелело.
Докки удивилась беспечности, прозвучавшей в голосе Марьиной. Сама бы она крайне удручилась, случись что с ее домами - здесь или в Ненастном. И не столько из-за материальных потерь (хотя и это нельзя было сбрасывать со счетов), сколько из-за глубокой привязанности к родным стенам и привычно-домашней обстановке.
- Будем надеяться… - начала Докки, но сестра Палевского только фыркнула.
- Я-то как раз надеюсь, что он сгорел, - доверительно поделилась она, весело поблескивая глазами. - Мужу дом достался по наследству - довольно обветшалое здание, темное и несуразное. Я все уговаривала Марьина продать его и купить другой особняк. Мы даже подыскали подходящий, но у нас перекупили его прямо под носом, а потом настало лето, мы уехали в имение, а там и война началась. Так что для нас все как раз сложилось удачно. Конечно, мы потеряли в деньгах, но Поль поможет - он всегда нам помогает, потому как мы с мужем совершенно не умеем вести дела и обращаться со средствами.
"Неужели и Палевскому приходится содержать своих нерадивых родственников?" - Докки была обескуражена, но тут выяснилось, что под помощью подразумеваются дельные советы по управлению хозяйством и выгодное вложение денег.
- Как Поль во всем разбирается - ума не приложу, но даже наш поверенный прислушивается к его рекомендациям, - говорила Марьина, и в ее словах слышалось восхищение братом, как и горячая к нему привязанность. - Муж смеется, что выгодно женился, поскольку приобрел шурина, с которым как за каменной стеной: решит все проблемы и все сделает. У них между собой сложились прекрасные отношения. Мне остается только надеяться, что будущая жена брата также станет моей доброй подругой.
Докки покосилась на Надин, по возрасту годившейся княгине скорее в дочери, нежели в подруги, и ее захлестнула такая волна привычно-безнадежного отчаяния, что она чуть не задохнулась. Марьина тем временем упомянула о своих детях - их было у нее трое, старшему исполнилось как раз пятнадцать лет, и о муже - он сейчас формировал ополченские отряды в Тверской губернии.
- Поль вечно на службе, я занята семьей, но едва узнала, что брат ранен, оставила детей родственникам мужа и помчалась к Полю вместе с родителями. Зато теперь, хотя и был тревожный повод для нашей встречи, можно насладиться семейной идиллией, - улыбнулась княгиня.
У нее была славная улыбка, как и у графини Нины.
- Младший брат, к сожалению, не смог вырваться со службы - иначе все были бы в сборе, как в старые добрые времена.
- Генералу повезло, что у него такие любящие родственники, - сказала Докки. - Как и то, что вы смогли отыскать его в этой неразберихе после сдачи Москвы.
- О, мы нашли его чудом, - Наталья с любовью посмотрела на брата, что-то рассказывающего внимательным слушателям. - Сперва мы поехали в Москву - искать его в госпиталях. По дороге узнали, что там французы, и лишь часть раненых успели вывезти из города - кого отправили в Рязань, кого - в Тверь, в другие города, некоторых вообще не успели или не смогли вывезти… Словом, мы с мамой были в панике.
Докки сочувственно кивнула, вполне понимая их состояние.
- Тут кстати пришлась известность Поля. Отец смог быстро выяснить, что генерал Палевский в Твери, и мы отправились туда, но в госпиталях его не нашли. Оказалось, адъютант Поля - Матвеев, очень преданный ему офицер, увез брата к себе в деревню под Вышним Волочком, - Марьина покачала головой. - С одной стороны, мы были рады этому обстоятельству - вы не представляете, какой ужас творится в госпиталях, с другой - нам опять нужно было его искать. Когда мы наконец обнаружили Поля, он уже оправился от горячки благодаря хорошему уходу, который Матвеев за ним организовал. Брат был ужасно худ и слаб, страдал от болей, но, едва увидев нас, заявил, что мы должны отвезти его в Петербург.
- Верно, он хотел показаться врачам? - предположила Докки, не в силах поверить, что он так хотел увидеть ее.
- Какое там! Поль их страшно не любит и старается не попадать лишний раз в их руки. Мы так и не поняли, чего он рвался в Петербург - заставил нас выехать на следующий же день и погонял кучеров всю дорогу, хотя от тряски раны его мучили еще сильнее. По приезде рухнул в постель и, можете представить, не встал даже по приезде государя, - Наталья с усмешкой всплеснула руками. - Его величество, впрочем, с пониманием отнесся к своему раненому герою, настоял, чтобы Поль лежал, и прислал ему затем своего лейб-медика. Но на следующий день брат уже поднялся. Надобно сказать, первые дни в Петербурге он держался не столько благодаря силе организма, сколько характера, но теперь, похоже, окреп.