Истинная любовь и счастье редко бывают взаимны. Но в конце концов всякой девушке хотя бы раз в ее жизни судьба дарует счастливый случай. Граф Орлов открылся ей первым: он питал к Татьяне те же пламенные чувства, которые только-только проснулись в пылком женском сердце, истосковавшемся по нежности и любви. Молодые объяснились, признались друг другу в любви, и взаимному счастью не было конца.
Первое сомнение пришло к ней, когда Всеволод изъявил желание жениться немедля. Чувства его были столь пламенны, что он, казалось, готов был везти свою возлюбленную к первому же попу в ближайшую церковь, встреченную на тракте, дабы вместе с нею предстать под образами пред очи Господни.
- К чему такая спешка, - смущенно улыбаясь, говорила она графу. - Право, Всеволод, для нашей судьбы нет никаких преград. Ничто не стоит между нами. Стоит ли предаваться… каким-то авантюрам, коль скоро речь идет о нашей будущности, о нашем счастье?
- На все согласен, милая Таник, - заверял ее граф, поминутно прикладывая руку к сердцу. - Но в таком случае не откажите, молю вас, в моей нижайшей просьбе?
- Какой именно? - лукаво покосилась на него девушка. - Вы столь стремительны и неотразимы, граф, что вам, признаюсь, очень нелегко перечить.
- И не надо! - просиял граф. - Ни в коем случае, моя дорогая! Я мечтаю сейчас лишь об одном - что мы отправимся в Петербург и сыграем свадьбу там.
- В столице? - даже покраснела Татьяна, не в силах скрыть радостного ликования в душе. Отныне ее жизнь складывалась точно в сказке, так как она прежде боялась даже мечтать. Блестящий гвардеец, обходительный граф, пылкий и мечтательный жених - о чем еще может мечтать провинциальная барышня строгих правил и серьезных запросов?
И она совершила то, во что еще несколько дней назад ни за что бы не поверила! Дала согласие, и влюбленная пара стала готовиться к отъезду.
Сборы были недолгими. Полковые товарищи Всеволода, четыре бравых офицера приехали по первому зову и вызвались быть почетною свитой невесты.
- У прекрасной молодой госпожи тоже должна быть дружина, - весело смеясь, заверил ее поручик Соболев, черноглазый балагур и весельчак, с первого дня знакомства вызвавшийся быть Татьяниным ангелом-хранителем. - Вот и мы станем вашими верными витязями, графиня.
- Между прочим, не графиня покуда, - шутливо погрозила она поручику. - Это еще бабушка надвое сказала, как говорит наша ключница Марья Кузьминишна.
Но и по жгучим черным очам Соболева, и по стуку собственного сердца Татьяна понимала: до титула ей остается совсем немного. И оттого сердце начинало стучать еще сильнее, волнующе и отчего-то - тревожно.
Отправились в путь весело, с шутками, в двух возках. Впрочем, товарищи Орлова норовили ехать верхами, задорно косясь на молодых. Что до графа, то первый день он не сводил глаз с невесты, не забывая при этом отдавать лаконичные и четкие указания своим людям относительно маршрута.
Лишь один из спутников Орлова за весь путь не проронил и десятка слов. Его звали Оленин, и он единственный выправкою походил на гражданского. Да и в седле, кажется, держался не очень твердо. Хотя всячески старался никоим образом не обнаружить своей неловкости в верховом искусстве на фоне искусных наездников, которыми, без сомнения, были все остальные спутники, включая и самого графа.
Но миновали Лиговку, Покровское, затем еще несколько имений и сел, где можно было остановиться на ночлег. А граф все подгонял головные сани без устали, несмотря на то, что основательно стемнело. Татьяну всерьез обеспокоило, когда по правую руку осталось и Тюленево, имение двоюродной тетки Володеньки Оболенского, друга детства Оленьки, и, если только глаза Татьяне не изменяли, ее нареченного жениха.
- Где ж мы заночуем, граф? - озадаченно посетовала она, когда Соболев в очередной раз покинул свой возок, дабы проведать ее.
- Не печальтесь, душа моя, - ласково сказал он. - Впереди, в получасе езды замок графов Потоцких. Там и остановимся на ночлег.
- Да ведь графа давно на свете нет, - опасливо прошептала девушка. - И говорят об имении его все больше нехорошее. Будто бы там гнездится чуть ли не нечистая сила…
- Глупости это, моя дорогая, - заверил ее Орлов, самодовольно подбоченившись. - Нынче там постоялый двор, и коням можно дать отдых.
Татьяна промолчала, и всю дорогу до замка не сомкнула глаз, зябко кутаясь в шубу и пытаясь гнать с души тревожные мысли. Ей все больше начинало казаться, что их поездка с Орловым в Петербург - чересчур поспешное решение. И вот теперь ей даже не с кем посоветоваться в трудную минуту. Ни одной родной души рядом.
И она твердо решила утром решительно объясниться с Орловым.
6. ОЛЕНИН С ОЛЬГОЮ ОТПРАВЛЯЮТСЯ В ПОГОНЮ, А НА СЦЕНЕ МЕЖДУ ТЕМ ПОЯВЛЯЕТСЯ НОВОЕ ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЛИЦО
Однако утром случилась целая цепь событий, которые заставили Татьяну увериться, что провидение все же не намерено оставлять ее даже в легкомыслии и беспечности любовной лихорадки. Устроив невесту на ночлег в маленькой и ощутимо сырой светелке, однако, по счастью, с крепкими запорами и даже щеколдою, и пожелав ей напоследок покоя и крепкого сна, Орлов удалился. По всему видать, офицеры вознамерились хорошенько отметить предстоящую женитьбу своего товарища, благо всю ночь граф сотоварищи прокутили в маленьком шинке, что располагался в замковом дворе и служил своего рода харчевней и трактиром в одном лице. Во всяком случае, поутру никто из гвардейцев не показывался на свет; видимо, отсыпались после крепких возлияний ночного кутежа.
Все, кроме одного. Накануне, поздним вечером, когда Татьяна уже отпустила замковую служанку и укладывалась ко сну, в ее дверь негромко постучали. То был молчаливый спутник Орлова, дворянин Оленин.
- Чему обязана столь поздним визитом? - робко спросила она за дверью.
- Дозволите ли поговорить с вами, сударыня? - учтиво, хотя и заметно волнуясь, ответил молодой человек.
- Уже поздно, сударь, я сплю, - резонно возразила девушка. - От этих нынешних молодых людей всего можно ожидать! Не позвать ли графа, - в смятении размышляла она.
Некоторое время за дверью молчали. После чего Оленин сказал:
- Бога ради, простите, Татьяна Дмитриевна. Никоим образом не хотел потревожить ваш покой. Но я рано утром срочно уезжаю, и мы, верно, уж не свидимся. Поскольку путь мой будет пролегать мимо вашего имения, мог бы передать от вас весточку либо письмо.
- Кому письмо? - не поняла Татьяна.
- Кому пожелаете, - глухо откликнулись за дверью. - Почту за честь служить вам, сударыня.
После чего по обе стороны двери воцарилась тишина. Первым молчание нарушил Оленин.
- Так как же, сударыня? - осведомился он. - Будут ли какие указания?
- Будут, - помедлив еще с минуту, ответила девушка. - Уж коли вы и впрямь желаете оказать мне любезность…
- Почту за величайшую честь, сударыня… - с жаром заговорил за дверью молодой человек, так что Татьяне пришлось его решительно перебить.
- Вот и прелестно. Будьте же здесь спустя четверть часа и ни минутою раньше. Я напишу письмо.
- Непременно буду, - заверил ее Оленин. Шаги на лестнице обозначили его поспешный уход. А Татьяна, несколько мгновений поразмышляв, схватила лист бумаги и письменный прибор.
Решение уже пришло к ней. Она вызовет сюда Ольгу, милого друга, дав ей знать о своих беспокойствах, но так, чтобы никто другой, даже прочтя ее письмо, ничего не заподозрил. Для этого у нее имелось верное средство.
Когда через четверть часа, минута в минуту, на лестнице послышались осторожные шаги, за дверью Татьяниной комнаты на полу уже белел конверт. Он нарочно был заклеен с небрежностью, так что любому нескромному любопытствующему не составило бы труда его вскрыть и прочесть послание девушки.
Оленин кашлянул, давая знать о своем приходе.
- Это вы? - на всякий случай спросила она, дабы удостовериться наверняка.
- Я, сударыня, - ответил молодой человек. - С вашего позволения, я взял конверт.
- Свезите письмо в Осиново, оно в десяти верстах от моего имения, - велела Татьяна, стоя под дверью и крепко ухватясь за толстый брус щеколды - для уверенности.
- Кому прикажете передать? - с готовностью проговорили по ту сторону двери.
- Тамошней помещице, молодой госпоже Ольге Петровне Ланской, - наказала она. - И чем скорее, тем лучше.
- Выеду еще затемно, - пообещал Оленин. - Не извольте беспокоиться, Татьяна Дмитриевна, доставлю письмо госпоже Ланской в собственные руки.
- Вот и славно, - прошептала Татьяна. Но ей показалось, что Оленин ее услышал.
Неожиданно она почувствовала, что этот молчаливый, задумчивый человек, не проронивший за всю дорогу ни слова, а теперь вдруг предложил свои услуги, стоит совсем рядом с нею, отделенный лишь дощатой дверью. И он единственный из всех, включая и Всеволода, кому сейчас можно довериться. Это понимание, это доверие пришло сейчас к ней внезапно, будто откуда-то извне. Точно ангел-хранитель, пролетая над нею под сводами маленькой светелки, нагнул голову и шепнул что-то успокоительное, придававшее уверенности и в себе, и в этом странном человеке.
- Изволите ли велеть чего еще? - тихо спросили за дверью.
- Храни вас Господь, - неожиданно для самой себя прошептала девушка. И осенила запертую дверь своей комнаты, показавшейся ей сейчас не то темницею, не то единственным надежным убежищем во всем замке, защитою невесть от чего, размашистым крестным знамением.
Ответом ей были быстрые, но весьма тихие шаги спускавшегося по лестнице человека.
Тогда Татьяна с размаху бросилась на постель, укрылась одеялами, но еще долго не могла сомкнуть глаз. Отчего-то хотелось плакать, и на душе было странно - одновременно и тревожно, и светло.
Она проснулась ни свет ни заря, когда в замке еще спали. И лишь прислуга этого некогда грозного и величественного замка, ныне превратившегося в заурядный постоялый двор, понемногу выбиралась из своих клетушек. Разводили огонь, ставили котлы, где-то скрипел колодезный ворот, а у ворот кто-то негромко, но настойчиво требовал овса для лошадей.
- Вот вкратце и все, - развел руками Оленин, в то время как Ольга не сводила с него глаз в течение всего рассказа молодого человека. - Остальное вы уже знаете.
Пров в огромном бараньем тулупе, с заиндевелою бородой, потряхивая вожжами, молча подгонял своих и без того резвых лошадей - черного и каурого. Это только в старинных романах в России ездили на тройках. Дороги, в особенности после военной ухабицы, позволяли проехать разве что паре в упряжке, а разминуться зачастую становилось и вовсе трудной задачей, особенно если никто не желал съезжать на обочину, в сугроб. Ольга смотрела в его спину, слушала Оленина, и в душе ее росли решительность и упрямство.
- Куда же вы собирались направиться по дороге из замка?
- Никуда, - бесхитростно пожал плечами Оленин. - Просто мне показалось, что госпожа Ларионова тоже обеспокоена своим…
Он замялся.
- Своим поспешным решением? Ну, договаривайте же - это вы хотели сейчас сказать? - нажала на него Ольга.
- Ну, в общем, да, - смущенно признался Оленин. - И я решил первым делом предложить ей свои услуги. А потом… Потом следовать за нею и непременно отыскать возможность, дабы открыть ей глаза на мошенничество графа, - решительно прибавил он.
- Евгений Михайлович!
Ланская заглянула ему в глаза, смотрела пристально и строго.
- Помнится, вы говорили о своей огромной симпатии к моей подруге…
- Это так, - с достоинством поклонился Оленин. Однако возок в то же мгновение так тряхнуло на ухабе, что он едва не потерял меховой шапки и вынужден был ухватиться за голову.
- Признайтесь, дело тут не обошлось без сердечной склонности, а?
Некоторое время они смотрели друг на друга, после чего Оленин медленно наклонил голову.
- Увы, и это истинная правда, сударыня.
Ольга торжествующе рассмеялась.
- Чего ж печалиться, сударь мой Оленин? Любовь - прекрасное чувство, и дарует радость и воодушевление, а не скорбь и кислую мину! Выше нос, Евгений Михайлович. Вы мне нравитесь, а это, уверяю вас, уже немало.
Ольга заговорщицки поманила его и жарко зашептала молодому человеку прямо в лицо.
- Нагоним мошенника, откроем милому дружочку Таник глаза на мерзостную хитрость графа и разоблачим злодейство, покуда еще можно все исправить? Уверяю вас: то, что моя подруга решилась на эту свадьбу с Орловым, говорит лишь о том, что ее решение было… эээ… слегка поспешным и необдуманным. Но и только! В конце концов, ведь каждый может стать жертвою обмана, правда? Ведь все можно исправить, верно, господин Оленин?
Евгений долго глядел на нее, словно не понимая ни единого слова девушки. А затем сокрушенно покачал головой.
- Не все, Ольга Петровна. Увы, не все.
И, видя недоумение в глазах своей спутницы, медленно произнес, точнее, процедил сквозь зубы:
- Деньги. Все проклятые деньги…
Ольга в изумлении уставилась на него, и в это время Пров обернулся и, грозно сдвинув мохнатые брови, пробасил:
- Никак, Тюленево показалось, барыня. Не прикажете завернуть?
Умный кучер хоть и прикидывался всю дорогу, что не слышит ни слова из барского разговора, тем не менее главные вехи беседы примечал. И не зря обратил внимание своей молодой барыни на село, которое уже виднелось за косогором. Там стояла огромная усадьба Марьи Степановны Чижовой, двоюродной тетки Владимира Оболенского, официально считавшегося женихом его барыни.
- Пожалуй, - кивнула Ольга. - Ежели Володька первым делом к тетке заехал, - а сие вполне возможно, знаю я его, теткиного угодника! - стало быть, мы его тут и перехватим. И тогда - берегись, Орлов!
Пров завернул возок, и сани со вкусным скрипом перевалили на снежную дорогу, ведущую к усадьбе Чижовой.
Оленин, не имевший понятия, кто таков жених его спутницы Володя, промолчал. Ольга же, напротив, приступила к молодому человеку с новыми расспросами. Она никак не могла взять на ум, как это деньги могут быть помехою любви!
Однако Ольгу ожидало разочарование. Оболенский в Тюленеве покуда не объявился. И девушка поспешила к Евгению, ожидавшему ее в санях - нужно было продолжать их погоню.
Татьяна быстро оделась потеплее, набросила на плечи шубу и вышла на двор. Она любила такие декабрьские утра - морозные, ядреные, когда чистый воздух, кажется, можно пить как холодную и чистую воду из студеного лесного ключа. Снег под ногами скрипел так вкусно, что она на миг забыла обо всем на свете. Просто стояла и смотрела, как юркие синички перелетают от одной оконной решетки к другой, привлеченные запахами кухни; а внизу, под стрехой на них мрачно поглядывал несчастный нахохлившийся воробей.
Ему бы крошек, подумала девушка, и вдруг вскрикнула от неожиданности. Чья-то сухая, холодная ладонь закрыла ей глаза.
- Граф, полноте!.. - вскрикнула она, вырвалась из чужих объятий, обернулась и…
Она еле подавила готовое вырваться у нее изумленное восклицание. Вот уж кого она никак не ожидала увидеть.
- Владимир! Откуда вы?
Пред нею стоял Володя Оболенский, нареченный Оленьки Ланской. У них и фамилии тоже были схожи и созвучны, что не раз становилось предметом всяческих нескромных шуточек еще с детства.
- Татьяна, полноте! - шутливо передразнил ее Оболенский. - С каких это пор вы смотрите на меня, точно на чудище морское? Известно откуда - из Германии! Неужто Ольга вам не говорила, что я нынче возвращаюсь из Геттингена?
- Ах, Володя…
Неожиданно к ее горлу подкатил комок. Татьяна лишь медленно качала головою как сомнамбула, не в силах вымолвить ни слова.
- Да что с вами?
Владимир все еще улыбался, но глаза его разом посерьезнели - точно морозным инеем плеснуло в зрачки, погасило их радостный блеск.
- И как вы тут оказались, Татьяна? Я-то понятно - направляюсь к тете, рискуя жизнью погибнуть в ее объятиях да во цвете лет. Ну а затем, понятно, к Оленьке. А вы что делаете у Потоцких? В этом…
Кажется, Оболенский хотел сказать - вертепе?
Он огляделся, царапая двор, стены и окна внимательным, все подмечающим взором. И с интересом - вновь на Татьяну.
- Я, Володенька, в Петербург еду, - вздохнула девушка. - С женихом.
- С женихо-о-ом? - удивленно протянул Оболенский, даже присвистнул как мальчишка. - Вот оно как.
Татьяна лишь развела руками, силясь улыбнуться. Однако улыбка получалась какая-то виноватая, и девушка, увы, ничего не могла с собою поделать.
- Вот что, - после некоторого размышления молвил Владимир. - Нам необходимо поговорить. Вы мне все расскажете, и я первым поздравлю вас со счастливой переменой в вашей судьбе, милая Таня. Хотя, сдается мне, вы что-то от меня скрываете.
Он подал ей руку, и двое друзей детства не спеша зашагали из замка. Впереди чуть темнели прозрачные сосновые рощи, а слева стыла подо льдом извилистая река с обрывистым берегом, поросшим вербою и чахлою ветлой. Туда и направили свои стопы двое друзей. Татьяна рассказывала, а Оболенский внимательно слушал, не перебивая. Годы учебы в Геттингене научили его этому важнейшему из людских искусств - умению выслушать собеседника и сделать правильные и полезные выводы из разговора. Тем более что история с нападением разбойников и счастливым спасением Татьяны Ларионовой на глухой лесной дороге Оболенскому не понравилась уже с самых первых слов.
Где-то в замке с треском распахнулось окно, и хриплый, заспанный голос заорал на весь двор:
- Гришка-а-а! Воды и квасу! Да живо, каналья этакий!
Это просыпались спутники Орлова. Что до самого графа, то он уже пять минут безуспешно стучался в двери комнаты своей невесты. И, лишь дернув на себя массивную резную ручку, убедился, что дверь открыта, а комната пуста.
7. ДВЕ ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ ПАРЫ
- Боюсь, милая Таня, но вы, кажется, пали жертвою хитрого и изобретательного мошенника. Если не сказать больше, - выслушав девушку, после минутного размышления изрек Оболенский. - И первое, что заставляет усомниться во всей этой истории с вашим чудесным спасением из лап разбойников - маски.
- Маски? - подняла на него удивленные глаза Татьяна.
- Именно, - подтвердил Владимир. - Ну, посудите сами: откуда в нашей глубинке взяться столь романтическим злодеям? Кистенем в висок, дубиною по затылку, нож под ребро - это я понимаю, Россия… А маски, романтические спасители и скороспелые женитьбы - это уж простите, Таня, из области чувствительных и сентиментальных романов. Нет, уж поверьте моему слову, тут чем-то другим отдает. Гораздо более серьезным.
- Чем же?
Татьяна не сводила с Оболенского глаз. Теперь в них поселились тревога и безотчетный страх.
- Не бойтесь, милый друг, - успокоил ее Оболенский. - Вы вот что - представьте меня своему жениху, ладно?
- Обязательно!
Она провела рукою по волосам, смахивая с ресницы непрошеную слезинку.
- Да вот он и сам.
Молодой человек обернулся.
Из замка навстречу им неспешным шагом ехали трое конных. Впереди на вороном жеребце, нервно играющем под седоком, покачивался высокий и статный офицер.