* * *
Аглая Дмитриевна пила чай с домашней выпечкой и, раскладывая карты, гадала на племянника.
- Так, что на сердце у него? - Женщина сняла карту. - Казенный дом… Хм… Не тюрьма ли? По горячности своей не натворил ли чего? Под сердцем таит… - Она вытащила карту из-под червонного короля, то есть Сергея Львовича, - даму, причем трефовую. А дама треф, как известно, женщина роковая. Ох, матерь Божья! Чего он там делает только в этом Митрофаново?!
Аглая Дмитриевна как женщина пожилая, а ей уже минуло шестьдесят пять лет, верила в карты и предсказания судьбы. И сейчас она весьма обеспокоилась. В сердцах она бросила даму треф на стол и перемешала разложенные сложным образом карты.
Вошел лакей:
- Барыня, к вам Полина Васильевна Вересова пожаловала. Велите пригласить.
Аглая Дмитриевна ощутила некоторый холодок в груди: уж не вышло бы чего, но, пересилив себя, велела:
- Зови, коли пожаловала. Чай, не выгонишь благородную даму.
Полина буквально влетела в гостиную, словно разъяренная фурия.
- Доброго здоровья, Аглая Дмитриевна! - выпалила она, задыхаясь от волнения и от обиды.
- И вам, Полина Васильевна. Присаживайтесь, отведайте со мной чайку.
Полина замешкалась, но все же села за стол.
- Настасья! Налей чаю гостье, - распорядилась Аглая Дмитриевна.
Полина для приличия пригубила из чашки. Аглая Дмитриевна заметила, что руки у той трясутся - волнуется.
Неожиданно Полина расплакалась.
- Что мне делать, Аглая Дмитриевна? - спросила она, всхлипывая и вытирая глаза батистовым платочком.
- Беда какая у тебя приключилась? - поинтересовалась хозяйка, не подавая виду, что догадывается о цели ее визита.
- Ой, беда! Сергей Львович… он… - Полина так и не смогла вымолвить, что племянник гостеприимной хозяйки от нее попросту сбежал, бросив в лесу, в охотничьем домике, и снова разразилась рыданиями.
- Попейте чайку, Полина Васильевна, полегчает…
"Разъяренная фурия" взглянула на хозяйку.
- Где он? Я хочу с ним поговорить!
- Это невозможно.
- Отчего же? Имею я право знать: на каком основании мужчина так бесчестно поступил со мной?
- Конечно, конечно… - примирительно согласилась Аглая Дмитриевна, понимая, что настоящие слезы еще впереди, и настроилась на самое худшее, проклиная свою затею со сватовством. Жила она доселе и горя не знала: теперь расхлебывай!
Она подошла к горке, в которой хранилась посуда, приоткрыла стеклянную дверцу и вынула лист бумаги, свернутый пополам.
- Вот, Полина Васильевна, для вас послание оставил мой племянник. Прочтите.
Полина дрожащей рукой развернула лист и прочла:
"Полина!
Умоляю Вас, простите меня. Я вынужден скоропостижно уехать в полк, появились неотложные дела. Как только смогу, напишу вам письмо.
Прощайте, Сергей".
- Что это? - удивилась Полина. - И это вы называете письмом? Это же просто отписка! Она ничего не объясняет, а, напротив, еще более запутывает! Почему ему срочно понадобилось в полк? Это ложь!!!
- Я не читала письма, - призналась Аглая Дмитриевна.
- Тогда прошу вас, прочтите. - Полина решительно протянула письмо.
Аглая Дмитриевна смутилась.
- Но оно предназначено для вас… Я не могу вдаваться в пикантные подробности ваших отношений и потом…
- Читайте, - решительно перебила Полина хозяйку, - уверяю вас, эта отписка лишена всяческих подробностей.
Аглая Дмитриевна прочла письмо и ощутила себя виноватой перед Полиной.
- Я, право, не знаю, что и сказать…
- Лучше скажите мне правду, Аглая Дмитриевна, куда отправился Сергей? У него есть женщина? Она молода и красива?
5
Полина вышла из поезда Москва - Владимир, огляделась и, завидев кучера, решительно направилась к коляске.
- Любезный, далеко ли до Митрофаново? - поинтересовалась она.
- Да, что вы, барыня, - рукой подать! Что-то зачастили гости в Митрофаново, вот и вчерась я господина военного подвозил. Заплатил он мне хорошо, до имения долетели, как на крыльях.
- Если долетишь так же, не обижу. Да и скажи мне, любезный, где здесь можно остановиться на несколько дней?
Кучер откашлялся, он был явно удивлен.
- Так вы, простите за излишнее любопытство, не в Митрофаново остановитесь?
- Нет. Я хотела бы остановиться поближе к имению, дабы ездить туда в гости время от времени.
- Можно на постоялом дворе снять комнату. Но…
- Что?
- Вы, по всему видно, сударыня, привыкли к приличным апартаментам, а там, извиняюсь, - клопы.
- Фу! - Полина вздрогнула от отвращения. - И что же мне делать?
- Могу посоветовать расположиться у моей сестры. Она вдова, дети выросли и уехали в город на заработки, а дом у нее большой и добротный.
- А клопы?
- Что вы, барыня! Моя сестра - женщина весьма аккуратная.
- Что ж, тогда поезжай прямо к ней. Да, а от ее дома до Митрофаново далеко?
- Да верста, не более. У сестры есть дрожки, старые правда, но ехать можно. А вы лошадьми править умеете?
- Конечно, я часто по своим землям перемещаюсь в коляске, запряженной отменным рысаком, причем без кучера, - пояснила Полина. - Трогай!
* * *
После бурной встречи старых друзей, сытного ужина Сергей Львович наконец почувствовал неописуемое блаженство.
Его армейский друг, Александр Серафимович Соболев, и его очаровательная супруга Анна Петровна всячески хлопотали около гостя, стараясь доставить ему удовольствие.
Александр Серафимович был женат уже три года и времени даром не терял: усадьбу оглашали детские крики. Младшему сыну не исполнилось еще и года, старшей девочке - минуло два.
В первый же день своего пребывания в Митрофаново Сергей Львович наряду со спокойствием и блаженством ощутил некую тоску по семейному очагу, понимая, что тетушка в принципе права. И даже простил Аглаю Дмитриевну за упорство устроить его судьбу. Невольно нахлынули воспоминания о Полине: у майора потянуло внизу живота. Он невольно вспомнил, как женщина стонала от удовольствия, отдаваясь ему с безумной страстью…
- Сергей Львович, а не выкурить ли нам по сигаре?! - предложил хозяин.
- С удовольствием.
Мужчины уединились в кабинете, некогда принадлежавшем отцу Анны Петровны. Просторное помещение со множеством книжных шкафов, кожаным диваном огромных размеров, двумя такими же креслами напротив камина и дивным дубовым столом, за которым, видимо, покойный барин предавался бумажным делам, располагало к комфортному отдыху.
- Да, ваш покойный тесть умел обустроиться, - заметил гость.
- Петр Алексеевич был человеком умнейшим и редким хозяйственником. Дела в имении при его жизни шли отменно, правда, чего греха таить, и сейчас идут недурно.
Мужчины закурили, сизый дым, распространяющийся от сигар, постепенно окутал кабинет. Сергей Львович с удовольствием выпустил струйку дыма изо рта и с любопытством начал рассматривать многочисленные портреты, украшавшие стены.
Его внимание привлек портрет женщины: красавица, облаченная в роскошное платье по моде былых лет, уж очень напомнила ему Аглаю Дмитриевну. Неожиданно Сергей вспомнил, как при упоминании имения Митрофаново, тетушка заметила, что знавала некоего господина с подобной фамилией. Может быть, самого покойного хозяина?
- Александр Серафимович, голубчик, а что за красавица изображена на портрете? - поинтересовался майор.
- О! Это давняя история. В молодости тесть страстно любил эту красавицу, вот даже заказал написать ее портрет. Но она, увы, не отвечала ему взаимностью. Как же ее звали? Кажется, Аглая…
Сергей встрепенулся и воскликнул:
- Так это же моя тетушка, Аглая Дмитриевна!
Хозяин округлил глаза.
- Неужели? Вы серьезно, дорогой мой?
- Совершенно серьезно! Странно мне только одно: как жена господина Митрофанова, матушка вашей супруги, мирилась с этим портретом?
- Хм… Точно не знаю. Анна говорила, что до женитьбы отца и появления ее на свет портрет висел в его спальне. Вы представляете себе?! Какая любовь!!!
* * *
На следующий день, пробудившись примерно в восемь часов утра, старинные друзья облачились в высокие краги и охотничьи костюмы, прихватили ружья и направились в лес пострелять тетеревов и фазанов.
Сентябрьское утро встретило их прохладой. Легкий туман, словно вуаль, окутывал поля, постепенно исчезая около желто-красного леса. Четыре охотничьих сеттера, виляя хвостами, бежали впереди охотников, предвкушая кровавое развлечение.
Сергей Львович вдохнул полной грудью: воздух, благоухавший ароматом сухих трав и свежестью, приятно защекотал в носу. Он чихнул.
- Будьте здоровы! - пожелал Александр Серафимович. - Идемте через этот лесок, - он махнул рукой вперед, - выйдем прямо к огромной поляне.
- И что там? - поинтересовался майор.
- Там тетеревов вот уже который год собирается до десяти штук, а то и более! Постреляем на славу!
Мужчины направились прямо в указанном направлении и, пройдя через лес, неожиданно услышали выстрелы. Оба, как люди, имеющие отношение к военной службе, насторожились.
- Разбойники? - предположил Сергей Львович.
- Вряд ли. Последнего разбойника здесь выловили двадцать лет назад. Думаю, это мои соседи. Идемте быстрее!!!
Когда охотники вышли из леса, их взору открылась следующая картина: на меже, разделяющей земли помещиков, стоял мужчина и метко отстреливал из отличного английского ружья тетеревов, что копошились на поляне, без сомнения принадлежавшей Александру Серафимовичу и его супруге.
Хозяин возмутился, он передернул затвор ружья и дал предупредительный выстрел. Расхититель чужих угодий оглянулся. Сергей Львович обомлел, разглядев с приличного расстояния рыжие бакенбарды.
- Так вот, значит, что! - возмутился Александр Серафимович. - Опять за старое!!! Ну, держись, my friend!
Из последней фразы майор понял, что у друга личные счеты с обнаглевшим распоясавшимся англичанином.
- Изловим его и проучим как следует! - предложил он.
Четыре сеттера, почуяв свежую кровь тетеревов, рванули вперед. Мужчины последовали их примеру.
Наглый англичанин лишь усмехнулся, обнажив ровные белые лошадиные зубы.
- У, мерзкая рожа! - заметил майор и, передернув затвор ружья, открыл по обидчику огонь, аккуратно укладывая выстрелы около его ног.
Англичанин не на шутку испугался и закричал по-английски:
- This arbitrariness. I will complain carafe. She will send you to Siberia .
- Ну, про Сибирь я уже слышал! - заметил майор и прицелился: высокую охотничью шапку англичанина разнесло в клочья.
Александр Серафимович не отставал от армейского друга, выстрелами отрезав путь неприятеля к отступлению.
В это время сеттеры, предоставленные сами себе, с вожделением раздирали убитого тетерева, наслаждаясь еще теплой кровью добычи.
- Ну что, так твою перетак! - ругался Александр Серафимович. - Попался, наконец! Третий год в моих угодьях охотишься. Что, у графини Милошенковой тетерева перевелись?
- I can not understand you! - упорствовал англичанин.
- Сейчас поймешь! - Сергей Львович ударил англичанина прикладом в живот. Тот, задыхаясь, присел.
- Что вы делаете? Это преступление… - выдавил он на вполне приличном русском языке.
- Так вот! И по-нашему заговорил! Ах ты мерзавец! Думаешь, если служишь у госпожи Милошенковой, то можешь разбойничать? Теперь держись: скручу и отправлю к уряднику. Пусть твоя хозяйка с ним объясняется.
Англичанин испугался, его снобизм и спесь сразу исчезли.
- О! Не надо к уряднику! - взмолился он.
- Вон как запел! Только хозяйка его - не госпожа Милошенкова, - заметил майор.
- А откуда вы знаете? - удивился Александр Серафимович.
- Сталкивался я с этим мерзавцем не далее чем вчера в поезде. И вел он себя крайне неучтиво. Что ж, думаю, после такого из ряда вон выходящего случая ее сиятельство графиня Ремизова откажет вам от дома и должности гувернера своего сына.
- О! Помилуйте! Это все Анфиса… Хочу, говорит, жаркого из птицы…
- Та самая Анфиса, из поезда? - уточнил майор, англичанин закивал. - Мы готовы отпустить вас, но с одним условием.
- Каким?
- Вы должны пообещать Александру Серафимовичу, что никогда более не будете охотиться в его угодьях. Это - раз!
- Я обещаю! Клянусь честью, больше не буду! - воскликнул англичанин.
- А передо мной вы должны извиниться! Это - два! - решительно потребовал майор. - Или ваш английский гонор не позволяет? Что ж тогда - к уряднику…
- Да, да, к уряднику, - подтвердил Александр Серафимович.
Англичанин сделал над собой колоссальное усилие и произнес:
- Приношу вам, сударь, свои извинения. Мне очень жаль, что я действовал в поезде необдуманно…
- Вот и прекрасно! А теперь убирайтесь! - приказал Александр Серафимович.
6
Невольно мистер Треверс предавался воспоминаниям: сердце щемило от тоски по родной Англии! Перед глазами стоял замок лорда Бассета, где он имел честь служить старшим лакеем. Но скромное жалованье, причем выплачиваемое скаредным Бассетом с постоянной задержкой, подтолкнули его к тому, что он пересек всю цивилизованную Европу и отправился на поиски удачи в дикую медвежью Россию: по его сведениям, гувернерам там платили отличные деньги.
Спустя месяц он оказался в Санкт-Петербурге. И как всякий здравомыслящий человек, а только англичанин может быть таковым, а отнюдь, не легкомысленный француз или, скажем, темпераментный итальянец, Треверс прямиком отправился в английское консульство и попросил помощи в поиске приличного места. Его встретили достаточно любезно, ведь как-никак - соотечественник, хоть и сумасшедший: это надо же покинуть замок лорда Бассета и направиться к диким русским, дабы искать счастья и удачи! Уму непостижимо!!!
В консульстве мистеру Треверсу посоветовали обратиться в агентство по найму и даже предоставили переводчика, так как бывший лакей по-русски знал только одну фразу: russian baba, что означает русская барышня. На этом его лингвистические познания заканчивались.
Так он устроился в дом ее сиятельства графини Ремизовой, почти год, как вдовы, - весьма влиятельной дамы, имевшей связи даже при дворе его императорского величества.
Должность гувернера казалась Треверсу детской игрой по сравнению с его прежними обязанностями. Но в первый же день пребывания в доме графини англичанин понял: как он жестоко ошибался.
Юный граф Ремизов, а в то время ему исполнилось тринадцать лет, оказался просто тираном. До появления Треверса как гувернера юнец довел до исступления троих его предшественников, разумеется, французов по происхождению.
Узнав о таком весьма прискорбном обстоятельстве, Треверс решил, что англичанин никогда не пасует перед трудностями. Уж если он десять лет прослужил у лорда Бассета, а характер у того был прескверный, то уж русского барчука он как-нибудь вытерпит.
В соответствии с английскими традициями мистер Треверс величал своего прежнего хозяина не иначе как: "ваша светлость". Так же, впрочем, он звал и молодого повесу, сына лорда Бассета, даже когда тот не мог встать с постели после очередного кутежа.
Он всегда приходил в спальню молодого наследника огромного поместья и говорил:
- Доброе утро, ваша светлость. Как спали, ваша светлость? Что желаете на завтрак, ваша светлость? - и так далее в таком же духе.
И даже тогда, когда старший Бассет хотел лишить наследства своего единственного сына в пользу племянника, даже тогда мистер Треверс сохранял невозмутимое спокойствие.
Таким образом, используя свой богатый жизненный опыт, он, к радости графини, Ремизовой и на посрамление французов-гувернеров, быстро нашел общий язык с избалованным юным графом.
Для начала мистер Треверс начал обращаться к своему подопечному "ваше сиятельство". Они стали следующими после "русской барышни" словами, которые он выучил на языке своей новой хозяйки. Остальной прислуге невольно пришлось обращаться к вредному барчуку точно так же. Затем такое обращение вошло в традицию.
И вдруг в лесу при встрече с соседским помещиком гордость англичанина была уязвлена. Да еще как!!! Каким-то господином, даже не имеющим титула!
Утром мистер Треверс надел коричневую охотничью куртку, кепи, так как шапка пострадала от пули майора и потерялась в лесу, и направился в сторону Митрофаново, чтобы отомстить. Правда, в чем именно отмщение будет заключаться, он еще не решил.
* * *
Полина, обосновавшись в доме местной мещанки, села в разбитые дрожки и направилась в Митрофаново. Четкого плана действий она не имела. Ей казалось, что Серж покинул ее из-за некой молодой красавицы, проживавшей в усадьбе. По дороге она решила, что для начала надобно потихоньку пробраться и посмотреть, что это вообще за красавица и как будет вести себя Серж.
Подъехав на относительно близкое расстояние к усадьбе, Полина остановила дрожки в небольшом лесочке на окраине дороги, привязала лошадь к дереву и пешком отправилась шпионить за Сержем.
В то же самое время мистер Треверс, злосчастный англичанин, он же - наглый браконьер, пересек межу, разделяющую земли соседей, и также направился к усадьбе.
Итак, Полина и мистер Треверс приближались к усадьбе Александра Серафимовича с разных сторон.