- Тем, кто идет со мною, нужно отправляться в путь без промедления. Барон вот-вот пустится в погоню.
Жена Эдгара побледнела. Ей было нелегко решиться на такой шаг: она знала, как жестоко караются по закону беглые крепостные. Однако она тут же распрямила натруженные плечи и собрала все свое мужество.
Эдгар медленно обвел взглядом толпу односельчан. Он несколько раз кивнул, встречая их молчаливую поддержку, а затем обратился к Галену:
- Мы все пойдем за тобой.
Гален испытал несказанное облегчение: ведь любой, кто надумал бы остаться, подверг бы опасности и себя, и всех остальных. По знаку Галена Карл вспрыгнул на козлы повозки, к задку которой был привязан боевой конь, и стегнул вола. Крестьяне в мрачном молчании потянулись следом. Чтобы придать им уверенности, Гален пообещал:
- Я отвлеку барона, чтобы вас подольше не хватились, а когда он поймет, что его провели, будет уже поздно.
На лицах крестьян появились робкие улыбки, но Карл бросил на друга предостерегающий взгляд. Гален кивнул, негласно прося его не тревожиться, однако Карла это не успокоило.
Люди вереницей продвигались вперед; замешкался один Рэндольф. Он с благодарностью тронул за рукав своего спасителя и только после этого присоединился к остальным.
Гален выждал, пока крестьяне исчезли в чаще, и кивком призвал Уолтера на подмогу: надо было распрямить примятые кусты и направить преследователей по ложному следу. Управившись с этой задачей, оба вскочили на коней и поскакали туда, куда звал их долг.
Неотрывно глядя на коптящий фитиль, Амисия не могла унять бурю в душе. Мысль о том, какую участь готовил ей Темный Лорд, была омерзительна, как зловоние сальной свечи. Под маской равнодушия, которую она не снимала с того самого момента, когда отчим объявил о своем решении, горело яростное негодование, заставившее Амисию забыть обо всем остальном - даже о том, что с нее не спускала глаз мерзкая надсмотрщица. Мэг неотлучно находилась в девичьей каморке без окон; можно было подумать, что ей не причиняет ни малейшего неудобства ни холодная каменная стена, ни охапка жестких тростниковых стеблей, брошенная на пол.
Поскольку сюда не проникал дневной свет, Амисия потеряла счет времени. Она не смогла бы ответить, сколько часов понадобилось ей для того, чтобы принять решение: если ее собираются обвенчать с первым попавшимся стариком, то она скорее по доброй воле сойдет в преисподнюю, чем позволит отчиму решать, кому она отдаст свою невинность. Дерзкая решимость хотя бы таким способом досадить Гилфрею растопила холодный ужас, который почти полностью сковал ее рассудок.
Только теперь она заметила, что от свечи вот-вот останется лишь расплывшаяся лужица сала. Спиной чувствуя на себе сверлящий взгляд, она сосредоточила все свои мысли на том, как бы сделать первый шаг к цели - избавиться от старухи. Без этого нечего было и думать выбраться из замка и перебраться на берег. Как же быть?
Тут, словно в ответ на ее немые молитвы, отворилась тяжелая дверь и в каморку в нерешительности заглянула Келда. Она мучилась раскаянием и не знала, как встретит ее подруга, которую она предала. Действительно, Келда дала Фаррольду обещание содействовать поимке лесного злодея; но рассказав матери, что Амисия связана с разбойником, она надеялась уберечь подругу от беды.
Амисия чуть не подпрыгнула от радости. Не иначе как Келду подняли с постели среди ночи, потому что каморка была пуста, когда Мэг втолкнула туда Амисию. Сомнений не оставалось: Келда принесла клятву Фаррольду в порыве нежных чувств, но теперь она пришла на выручку.
Видя неподдельную радость подруги, Келда поняла: Амисия еще не знает, что в замке стало известно о ее похождениях, и уж тем более не подозревает, кто выдал эту тайну. Она собиралась повиниться, но присутствие Мэг спутало все ее планы. Робко улыбаясь, Келда вошла в каморку и присела на сундук. Голубые и карие глаза встретились.
Лихорадочно подыскивая самые невинные слова, Келда не нашла ничего лучше, как заметить:
- Свечка-то совсем догорела.
- Верно, - быстро отозвалась Амисия, уловив скрытую многозначительность этих слов. Однако фитиль и впрямь уже еле тлел.
Келда резво вскочила:
- Сейчас принесу другую. - Она была рада услужить подруге, чтобы хоть отчасти искупить свою вину.
После долгих часов мрачного раздумья Амисия вдруг почувствовала сильный голод. Понимая, что ей понадобятся силы, она сказала:
- Захвати чего-нибудь съестного. Этой ночи не видно конца, а у меня уже давно маковой росинки во рту не было.
Келда вытаращила глаза:
- Какая ночь? Сейчас день на исходе. Выходит, ты уже сутки без еды?
- Получается, что так, - пожала плечами Амисия. Ее взгляд затуманился от воспоминания о последней трапезе, которую она разделила со своим избранником.
Келда вспыхнула от негодования: как могло получиться, что никто не позаботился принести сюда еды? Да и сама она хороша. Оправданием ей служило лишь то, что в замке царила страшная сумятица. Барон на всех нагнал ужаса. Он поклялся заживо спустить шкуру с разбойника, который связал его, будто кабана, и бросил в лесу. Мыслимо ли лорду пережить такой позор? Всякий раз, когда он разражался бранью и угрозами в адрес Волчьей Головы и его пособников, Орва теряла рассудок. Ее стряпню, которую обитатели замка по доброте душевной и по привычке называли едой, невозможно было взять в рот.
Между тем Амисия в задумчивости наморщила лоб. Если день на исходе, значит, у нее совсем мало времени. Тут ее осенило. Когда подруга готова была скрыться за дверью, Амисия окликнула:
- Келда, меня не так мучит голод, как жажда. - Она поднялась и, не таясь, продолжала. - Не принесешь ли ты мне целебной сладкой настойки, которую готовит твоя матушка? У меня першит в горле.
Голубые глаза расширились от изумления; молчание опасно затянулось.
- Конечно, принесу, - неуверенно пообещала она, но тут же воспряла духом. - Как же я сама не подумала? Тебе сейчас необходимо промочить горло. Матушка бережет этот драгоценный напиток, но для тебя она ничего не пожалеет.
Келда убежденно кивнула в ответ на лукавую улыбку Амисии. Они прекрасно поняли друг друга. Из-за добровольного затворничества леди Сибиллы Анна давно взяла в свои руки управление хозяйством замка. Пришлось ей научиться и обращению с целебными травами. Она знала рецепт настойки, которая в смеси со сладким вином вызывала недолгий, но беспробудный сон. Этим зельем пользовали тех, кого мучила боль; теперь оно могло сослужить иную службу. Желая доказать свою верность, Келда заторопилась выполнять порученное дело.
Когда дверь закрылась, Амисия снова опустилась на циновку. Она подтянула к себе колени и опустила на них подбородок; рассыпавшиеся волосы заслонили ее лицо от ненавистной Мэг. Казалось, прошла целая вечность прежде, чем появилась запыхавшаяся Келда, а вместе с ней - мальчик-слуга с подносом снеди в руках.
- Считай, тебе повезло. Вот уже почти двое суток все домочадцы давятся какой-то бурдой. Но стоило мне попросить Орву собрать для тебя, оголодавшей бедняжки, запоздалый обед, как она бросила все дела и своими руками приготовила вот это. - Келда кивком указала на яства. - Мы еле донесли сюда поднос - боялись, что угощение на ходу расхватают те, у кого подвело животы.
Мальчик, опустивший тяжелый поднос на сундук, глядел на него с таким вожделением, что Амисия не усомнилась в словах Келды.
- Ну и мастерица наша Орва: ты только посмотри на эту соленую рыбу. А вот салат с портулаком, розмарином и прочей зеленью, пшеничные лепешки и кувшин молока.
Оживленно жестикулируя над подносом, Келда прятала одну руку за спиной. Только когда Амисия зажгла принесенную свечу и огонек пламени осветил ее безнадежно грустное лицо, Келда поняла, что переиграла, и устыдилась своей неуместной шутки.
- Завершат эту трапезу свежие ягоды и сыр, а под конец - как я и обещала - ты отведаешь сладкой настойки, которую прислала тебе моя матушка!
Только теперь она подняла над головой фляжку, которую прятала за спиной. Амисия скривилась, но тут же ответила благодарной улыбкой.
- А теперь мне надо бежать, не то опоздаю к ужину - невесть что будет на столе! - и получу нагоняй. - С этими словами Келда исчезла.
Амисия уселась в ногах кровати, поближе к сундуку, на котором стоял поднос с угощением.
- Мэг, - начала она, стараясь изобразить непринужденность, - мне кусок в горло не пойдет, если ты не разделишь со мной трапезу: ведь ты так же голодна, как и я. Садись поближе.
Услышав любезное приглашение из уст той, которая прежде проявляла лишь враждебность, Мэг заподозрила неладное. Но голод оказался сильнее осторожности; она подобралась к дальнему концу сундука и уселась напротив пленницы. Амисия, как всегда, ела изящно и неторопливо, а старуха жадно хватала с подноса еду и набивала рот, словно боясь, как бы у нее не отняли последний кусок. Амисии стоило больших трудов скрывать свое отвращение при виде грязных, скрюченных пальцев, похожих на клешни, потеков слюны на остром подбородке и засаленных лохмотьев.
Наполнив глиняную кружку парным молоком, Амисия вежливо протянула ее старухе. Мэг отшатнулась, словно в кружке был яд. Амисия сдержала усмешку: лучшего и желать не приходилось.
- Не хочешь молока - отведай целебной настойки, которую готовит леди Анна. - Амисия небрежно указала одной рукой на фляжку, а другой поднесла ко рту румяную корочку.
Настороженно щурясь, Мэг изучала свою подопечную. Та, казалось, никак не могла наесться досыта. Что и говорить, глоточек-другой настойки сейчас бы не помешал. Не было в замке бражника, который смог бы перепить Мэг и при этом не рухнуть без памяти. Да и когда еще подвернется возможность попробовать, что пьют благородные господа. Она воровато схватила флягу, наполнила большую кружку до половины и выпила в один присест.
Амисия не поверила своим глазам. Опрокинув в себя кружку, старуха в мгновение ока наполнила ее снова.
Неподдельное изумление девушки придало старухе куражу. Эта Амисия - дуреха да и только: не понимает вкуса наливки, которая сама в горло льется. Но ее-то, старую Мэг, не проведешь: ей подавай добрый эль, он сразу в голову ударяет, а от настойки даже в животе не потеплело. Она еще раз потянулась за флягой - не пропадать же добру.
Не успела Амисия выпить кружку молока, как Мэг опорожнила целую флягу. Ее веки, едва различимые среди морщин, слипались сами собой. Очень скоро старуху сморил сон; она повалилась на спину. Амисия не ожидала от нее такой страсти к возлияниям. Что ж, пусть теперь поплатится за свой порок. Торопливо вскочив, Амисия выглянула в коридор. Через узкую амбразуру в конце прохода она увидела, что небо темнеет и затягивается тучами.
С трудом обуздав свое нетерпение, она вернулась на убогое ложе и начала обдумывать план действий. За побег придется расплачиваться, но как быть, чтобы наказание не обрушилось на головы других? Сама она не страшилась ярости Темного Лорда и не собиралась позволять ему распоряжаться тем достоянием, которым наделила ее природа. Этот дар она хотела принести мужчине, который пообещал ей зажечь ночной костер - ярче солнца и сладостнее лунного света.
Когда тяжелое дыхание Мэг сменилось ровным храпом, Амисия встала, сняла с крючка темный плащ, осторожно приоткрыла дверь и посмотрела сначала в одну сторону, потом в другую. Убедившись, что поблизости никого нет, она на цыпочках вышла в коридор и задвинула тяжелый засов, да так тихо, что железная щеколда даже не звякнула. Ни одна ступенька не скрипнула у нее под ногами.
Амисия прошмыгнула мимо кухни, где сновала прислуга, и выбралась из замка незамеченной. Каменистая коса, соединяющая крепость с берегом, оставалась под водой до рассветного прилива - к этому часу следовало уже быть наготове, чтобы пуститься в обратный путь. Похоже, у нее не осталось выбора: нужно было нырнуть в кромешную тьму подземного хода, обогнуть замок по узкой кромке суши и спуститься к мосткам по висячей лестнице.
Сумрачный вечер переходил в ночь. Месяц то скрывался за пеленой туч, то отбрасывал дразнящие блики на неспокойное море. У Амисии затряслись поджилки: лестница уходила в темноту. Ты же храбрая, убеждала она себя. Но ее бесстрашие на поверку оказалось всего лишь маской, какую надевают бродячие лицедеи, дабы спрятать истинные чувства - так можно одурачить зрителей, но не себя. А когда зрителей нет, притворяться в стократ труднее. Нашла время трусить, выговаривала себе Амисия. Ну, решайся - наградой тебе будут объятия Галена! Стараясь не думать об опасности, она начала спуск и наконец ступила на твердую кромку. Отвязав знакомую лодку, которую всегда брал Рэндольф, она шагнула через борт. Лодка качнулась, и у Амисии сердце ушло в пятки. Тем не менее она решительно взялась за весла.
Грести оказалось неимоверно тяжело, хотя приливное течение подгоняло суденышко вперед. Когда, наконец, днище заскребло по песку, Амисия, недолго думая, выскочила прямо в воду. Насколько хватило сил, она втащила лодку на берег и бросилась к лесу, не замечая, что дорожная пыль, оседающая на ногах, тут же превращается в липкую грязь.
Добравшись до ручья, где можно было не опасаться посторонних глаз, Амисия опустилась на мшистый берег, сняла мягкие сафьяновые сапожки, которые снова забыла сменить на грубые башмаки, и прополоскала их в чистой воде. Ноги уже саднило, и она опустила ступни в спасительный холодный поток. Ей хотелось предстать перед Галеном свежей и бодрой, поэтому она без ложной скромности сбросила плащ и расстегнула простую пряжку на глухом вороте домотканого платья.
Укрывшись с наступлением сумерек среди кустов в двух шагах от ручья, Гален набрался терпения и приготовился подстерегать преследователей хоть до рассвета. Его чуткий слух уловил какое-то движение в лесной чаще. Каково же было его изумление, когда он, с величайшей осторожностью выглянув из своего укрытия, увидел девушку, появившуюся у воды. Он жаждал узнать, что ей здесь понадобилось на ночь глядя, и в то же время порывался задать ей, наконец, основательную взбучку, чтобы она и думать забыла разгуливать по лесу в темноте. Его останавливало только одно: любое прикосновение к ней могло привести к роковым последствиям.
Между тем Амисия, разгоряченная от гребли и бега по лесу, прополоскала запылившийся подол в ключевой воде и принялась обтирать лицо и шею. Однако это не принесло ей желанного облегчения.
Она ослабила шнуровку и высвободила руки из рукавов. Лиф ее платья сполз до талии, открыв тело порывам ночного ветра и влажной прохладе полотна.
У Галена глаза полезли на лоб. Он боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего присутствия. Сгорая со стыда за собственное безволие, он приказывал себе хотя бы отвести взгляд в сторону - и ничего не мог с собой поделать.
Амисия опять опустила подол в воду и, не отжимая, подняла его к лицу. Она откинула голову, и густые каштановые волосы заструились по спине. Сквозь опущенные ресницы ей был виден серп полумесяца, выглянувшего из-за таинственной завесы туч.
Боже праведный! Гален неслышно охнул, когда по точеной девичьей шее побежали сверкающие в лунном свете капли воды, которые исчезали в темной ложбинке меж двух округлых холмов. У него пересохло в горле. Он не мог оторваться от этого упоительного зрелища: гибкое тело, выгнутое навстречу луне, словно предназначалось в жертву древним лесным богам. Откуда-то из глубин его души вырвался восхищенный вздох.
Амисия подскочила от неожиданности. Кое-как прикрыв грудь скомканным лифом, она хотела броситься прочь, но поскользнулась на замшелом камне и со всего размаху шлепнулась навзничь.
- Ох, милая моя, - бросился к ней Гален. - Больно ушиблась? - Он подхватил девушку на руки, усадил к себе на колено и принялся потирать ту часть ее тела, на которую пришелся основной удар.
Узнав Галена, Амисия немного успокоилась и уткнулась лицом ему в шею. Наслаждаясь его близостью, которой она так жаждала, она закрыла глаза и отдалась зову сердца. Ощущая, как он весь вспыхнул от ее прикосновения, Амисия не устояла перед искушением: она приоткрыла губы и коснулась языком его тугой кожи.
По жилам Галена пробежал огонь. Рука, гладившая шелковистые волосы, потянула за пряди на девичьем затылке, и его губы властно, но бережно накрыли ее манящий рот. Когда она робко ответила на этот поцелуй, Гален открыл ей всю глубину своего разбуженного чувства.
Амисии хотелось теснее прильнуть к его широкой груди, чтобы продолжить эту сладостную, обжигающую игру. Только теперь Гален со всей ясностью осознал, что между ними происходит нечто слишком сокровенное - и запретное. Не в силах открыть глаза, он попытался было протестовать, но никто не смог бы разобрать его слов. Ее полные обнаженные груди, оставляли пылающий отпечаток на его теле; он понимал, что никогда не избавится от этого ощущения. Еще никогда он так страстно не желал сорвать с себя тунику, которая оказалась единственной преградой между ним и мягким девичьим телом. Он попробовал отстраниться и сам не заметил, как его рука сжала округлую тугую грудь. Как он ни боролся с собой, остановиться было уже невозможно. Он мерно сжимал и гладил желанную плоть, будто его сознание раздвоилось, направляя эти движения и одновременно взывая к здравому смыслу.
- Разве можно расхаживать ночью по лесу? Ты в своем уме?
Его голос прозвучал почти грубо, но одурманенный страстью рассудок подсказал, что неискушенная юная душа в полной мере не осознает подстерегающих ее опасностей. Впрочем, такая яростная вспышка объяснялась другим: Гален понимал, что теряет самообладание. О чем только думала эта дева, когда плутала в ночных дебрях, да еще оголялась на глазах у мужчины, вводя его в непреодолимое искушение!
Однако Амисию не задели эти упреки. От нетерпеливых ласк Галена она погрузилась в бездну блаженства и закрыла глаза. Ее охватил какой-то неведомый голод, но она сознавала, что Гален властен его утолить. В ответ она лишь прошептала:
- Ты обещал, что мы зажжем костер - ярче солнца и сладостнее лунного света. - С трудом разомкнув веки, Амисия заглянула ему в глаза; ее пальцы легко пробежали по его губам. - Ты дал мне клятву. - Ее умоляющий шепот пронзил сердце Галена. - Я знаю, ты - человек чести; не отступайся от своего обещания.
Потрясенный такими словами, Гален отшатнулся. Видно, эта девушка в простоте душевной не понимала, в какую пучину увлекает их ее настойчивость. Но один взмах темных ресниц окончательно сковал его волю. Он увидел подернутые поволокой глаза, потом его взгляд упал на сочные, полураскрытые губы, просящие поцелуя, скользнул по изящной шее и неотвратимо устремился туда, где белели два идеальных полушария с коралловыми вершинами.
- Гален.
Его имя вырвалось у нее, словно вздох отчаяния. Под неотрывным взглядом зеленых глаз Амисия изогнулась ему навстречу. С прерывистым стоном Гален собрал в кулак всю свою выдержку и сжал стройную талию Амисии с благородным, но бесполезным намерением отстранить ее от себя.