Последние горничные и лакеи царапали стульями до каменному полу, покидая теплую кухню. Наконец вышли все за исключением одного человека, который сидел на противоположном конце стола. Этот человек, И почти такой же высокий, как Джеймс, но тощий как жердь, казалось, разглядывал хлеб. Потом он взял свою тарелку и прошел вдоль всего стола, чтобы сесть рядом с Джеймсом. Он отрезал себе от пахучей буханки ломоть хлеба и намазал толстым слоем масла.
- У вас есть все, что нужно? - неразборчиво выговорил он, начиная жевать, когда он глотал, его кадык сильно дергался. Вчера он был представлен Джеймсу просто как Петтибоун.
Джеймс подозревал, что в доме несколько "монахов", но это была его первая встреча с одним из них.
Текст записки, подсунутой ему под дверь прошедшей ночью, был незатейлив и касался существа дела. От Джеймса требовали отчетов. Доставлять их Дюрану в Париж, предполагалось через агента, заблаговременно внедренного в штат слуг, и связных за пределами дома. А все новости, которые нужно было знать Джеймсу, предполагалось передавать в обратном Порядке.
Джеймс отщипнул кусочек от корки хлеба и стал медленно жевать.
- Да, - ответил он, проглотив хлеб. - А что маркиза?
Грохот горшков на длинных столах, заполнявших кухню, дал знать о начале подготовки к обеду. Джеймс знал, что у него мало времени: задержись он, его отсутствие будет замечено не только Клариссой.
- Все в порядке - пока. Разумеется, все может измениться в зависимости от того, сколько времени уйдет на портрет, - ответил лакей на безукоризненном английском. - Если девушка застрянет в Англии, вряд ли будет необходимо долго оставлять в живых ее мать.
- Дюран понимает, что будет поставлено на карту, если с леди Изабеллой что-то случится. - Джеймс продолжал жевать, не желая показывать, как встревожен. - В конце концов, речь идет о портрете. Чтобы его закончить, нужно время.
Его собеседник чуть нахмурился и отряхнул куртку.
- Мне про это знать не обязательно. Ей нужно поторопиться, или быть беде. Скажите ей. - Он уперся ладонями в стол и встал, отодвинув стул. Затем вынул из нагрудного кармана что-то похожее на письмо. - От ее матери, - объяснил он, бросил на стол помятую в дороге бумагу и пошел к выходу.
Джеймс спрятал ее прежде, чем подошедшая служанка принялась вытирать со стола.
С того самого момента, когда Джеймс увидел Клариссу в мастерской Сен-Мишеля, он знал, что все решает время. Успешное завершение его миссии и возвращение денег, предназначавшихся для "Монахов", было столь же важным, как вызволение Клариссы и ее матери. Он был уверен, что его руководитель Кармайкл согласится с этим.
Но как может Джеймс обеспечить одновременно безопасность двух женщин, находящихся в разные странах?
Служанка, собиравшая посуду, едва не уронила тарелку ему на колени. Она недовольно пробормотала что-то, неуклюже пытаясь обойти его. Джеймс понял: она ждет, чтобы он ушел, - и встал, дружески улыбаясь ей. Она неприязненно взглянула на него, не желая отвечать на его дружелюбие, но передумала и, прежде чем повернуться к нему спиной и продолжить работу, тоже по-приятельски улыбнулась.
Джеймс вышел из кухни и повернул к лестнице для слуг. Его мысли были заняты Клариссой и ролями, которые они играли. Получая это задание от "коринфян", он знал, что выполнить его будет трудно.
А теперь? Не имело смысла говорить Клариссе, что ее мать в гораздо большей опасности, чем она считает. Знание этого нанесет вред ее работе и ее сердцу. За последние пять лет мать и дочь, судя по всему, очень сблизились.
Он поднимался по лестнице, сокрушенно качая головой. Он знал, что Кларисса хочет как можно скорее вернуться в Париж, но ее талант художника не позволит ей торопиться. Джеймс никогда не видел, чтобы она сдавалась, не добившись всего, на что способна, Джеймсу оставалось надеяться, что мастерство Клариссы позволит ей создать портрет, которым она будет довольна, несмотря на тяжесть обстоятельств.
А сам он был одним из этих обстоятельств.
Петтибоун смотрел вслед английскому ублюдку, направлявшемуся к лестнице. Дюран, его отец и работодатель, уверял, поручая задание Марлоу, что этому перебежчику, а не самому Петтибоуну, стоит дать шанс отличиться. В конце концов, лживый англичанин сбил с толку "коринфян", заставив поверить в свою гибель, обратного пути для него не было. Пришло время проверить Марлоу. Он снова склонился перед решением отца, хотя что-то внутри его противилось этому.
Петтибоун считал, что это дело следовало поручить французу, а не англичанину. Разве он не сумел отделаться от сильного акцента? Разве не учился вести себя как британский шут, пока это не стало его второй натурой? И это не давало ему покоя, мешало дышать. Он делал все, о чем просил его отец, и даже больше. Его возмущало, что отец совершенно не ценил его способности. А тот факт, что агент был англичанином? Петтибоун, направляясь к лестнице, снова переживал горечь удара. Он достаточно долго страдал оттого, что ему поручали всякую мелочь, словно он какой-нибудь раб, обреченный прислуживать, тогда как гораздо менее способные агенты получают серьезные задания.
- Если хотите все успевать, вам надо бы поворачиваться живее, - злорадно раздалось сзади.
Петтибоун обернулся и увидел Дафну, горничную мисс Беннетт с теплым яблочный пирожком в руках. Он улыбнулся женщине. Не потому, что ему хотелось, Боже упаси. К его досаде, она несколько недель допекала его. Она отщипнула маленький кусочек от пирожка и бросила в рот.
- Я поджидал вас, - ответит он стараясь быть обаятельным. Он смотрел, как эта ленивая корова жует жвачку, и ему пришло в голову, что она может оказаться полезной.
У женщины заблестели глаза, она быстро проглотила то, что было во рту, и вытерла руки о передник.
- В самом деле?
В Кенвуд-Хаусе было несколько агентов "Монахов", но Петтибоун подумал, что Дафна может оказаться именно тем человеком, который требуется для осуществления его плана.
- В самом деле. Пойдемте со мной. - Он протянул ей руку.
Она оглянулась, подыскивая, куда бы положить пирожок, и в конце концов сунула его в свой карман, а потом взялась за его рукав.
Петтибоун вздохнул, представив себе отвратительные пятна, которые она оставила на его безупречном рукаве.
Это будет нелегко, не обойдется без неприятностей, но он обязан рази навсегда доказать своему отцу, что он заслужил право занять достойное место внутри организации - пусть даже ценой потери денег Беннетта.
Кларисса почти закончила второй набросок, когда появился Джеймс. Он вежливо постучался, как и подобает прилежному слуге, и подождал ответа.
- Entrez, - жестко произнесла Кларисса, игнорируя изумленный взгляд Джеймса.
Он плотно прикрыл дверь, подошел к ней, его взгляд упал на два наброска к портрету Айрис.
- Первый вам чем-то не понравился? - спросил Джеймс.
Она скомкала порванную бумагу.
- О, набросок был вполне приемлем. Проблема в модели.
- Ну, - начал Джеймс, забирая у нее испорченные листки и раскладывая их на столе, - девочка как девочка. Что она сделала, откуда проблемы?
Кларисса отвернулась, направилась к окну, потом резко остановилась, развернулась и пошла назад. Ее указательный палец был обвиняюще нацелен ему в грудь.
- Я скажу вам, что она делает, - начала она, тыча в него пальцем для пущей убедительности. - Эта девочка относится к портрету не серьезнее, чем к чаепитию с местным викарием. Она подвергает сомнению мой талант художника.
- Ну, в ее защиту надо сказать, что единственной причиной, по которой вы здесь оказались… подождите, дайте мне поправиться. Единственной причиной, по которой Сен-Мишель оказался здесь, была мимолетность предпочтений и антипатий светского общества. Общество внушило Айрис, что ее должен написать Сен-Мишель, поэтому ее отец, несмотря на трудности, добился его приезда. Самое нелепое из всего этого заключается в том, что за портретом, по всей видимости, стоит что-то другое. Едва ли в этом вина девушки.
Кларисса задумалась над его словами, понимая, что он прав.
- Все это прекрасно, - заявила Кларисса, снова тыча ему в грудь. - Но при чем здесь мой талант художника? Никто не заказывает работу самому востребованному художнику, только чтобы проверить…
- Не надо в меня тыкать, - попросил Джеймс, загибая ей пальцы и усаживая ее рядом с собой. - Что именно она сказала или сделала, что оскорбило вас?
- Она поправила набросок! - вырвалось у Клариссы. - Вот здесь.
Джеймс так плотно пригладил волосы, словно собирался снять скальп.
- Говоря "поправила", вы имеете в виду нечто сходное с ситуацией, когда я высказал предположение, что в вашем наброске Серпентайна маловато перспективы?
Кларисса помнила тот случай, как если бы он произошел только вчера. Она повела себя отвратительно, ее уязвимость во всем, что касалось работы и растущей любви к Джеймсу, переросла в сильнейшую вспышку гнева.
Она терпеть не могла, когда ей указывали на ошибки. Более того, она терпеть не могла, когда он замечал их раньше, чем она сама. Джеймс поспешил сказать, что его слова не имели целью обидеть Клариссу. А потом вдруг откинул ей голову назад и поцеловал так крепко и страстно, что объятие привело к дальнейшему развитию событий, имевших место там же в мастерской.
От воспоминаний соски у Клариссы стало покалывать, между ног стало жарко и влажно, и, к ее неудовольствию, ей это было неприятно.
- Кларисса? - не отступал он, вырывая ее из смутных воспоминаний.
- Нет! - Она сложила руки на своей перебинтованной груди. - Ни в малейшей степени. Нет, она притронулась к рисунку - смазала линию, если быть точной.
- Тогда, очевидно, дело во взаимопонимании? - спросил Джеймс, явно не слишком обеспокоенный.
Недовольная его нежеланием признать принадлежащие ей права, но начиная видеть нелепость ситуации, Кларисса снова ткнула пальцем в грудь.
- Именно.
Джеймс снова поймал ее руку и на этот раз прижал к своей груди:
- Я попрошу девушку вести себя примерно. Это поможет?
Кларисса чувствовала под своими пальцами биение его сердца.
- Вы сделаете это для меня? - спросила она, внезапно смутившись.
- Это моя работа, - просто сказал он и, прежде чем отпустить, сжал ее руку. - Есть еще что-нибудь?
Кларисса быстро отвернулась к столу, чтобы он не успел заметить по ее лицу, что она несколько разочарована. Конечно, это была его работа - она для него лишь средство достижения цели, не больше. Она чуть было не поддалась теплу его близости и… Что еще? Чуть было не поцеловала его. Клариссе хотелось этого еще на судне, когда они сидели, тесно прижавшись друг к другу. Следует ли ей сказать Джеймсу, что, когда малышка открыто заявила о своем интересе к нему, она повела себя совсем уж глупо.
О Боже! Ведь в этом-то все дело. Кларисса чуть не заплакала.
- Да. Мисс Беннетт намерена соблазнить вас, Джеймс взъерошил свои волосы, чуть не лишив себя нескольких прядей.
- Она всего лишь ребенок и не может соблазнить меня без моего желания.
- Надеюсь, что так. - Кларисса сумела улыбнуться и вновь вернулась к созерцанию эскиза.
- Кларисса, насчет прошлой ночи, - начал Джеймс, переключая внимание на себя. - Надеюсь, вы понимаете, почему я раздел вас.
Если честно, Кларисса, проснувшись, помнила о прошедшем вечере очень немногое. Смутно помнилось лицо Джеймса, ощущение его пальцев, когда он раздевал ее, и это все. Кларисса неотрывно смотрела на эскиз, она вдруг отчетливо ощутила его губы, прижимающиеся к ее губам, но не могла бы сказать, было ли это воспоминанием или игрой ее воображения.
- Джеймс, брюки утром все еще были на мне, Может быть, вы ошибаетесь относительно того, что происходило? - пожала она плечами, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.
- Нужно было обязательно разбинтовать грудь, Кларисса. Что же до сапог, я не мог позволить вам спать…
- Джеймс, это шутка. Я уже сделала те же самые выводы, уверяю вас. Я не подозреваю вас в чем-то непристойном.
Он явно почувствовал облегчение и понимающе кивнул, что обострило любопытство Клариссы.
- Хотя меня не оставляют сомнения, - продолжила она, глядя на то место, где линия рисунка была смазана, - не сделала ли я или не сказала что-нибудь неподобающее?
Джеймс сложил на груди руки и сел на край стола.
- Откуда такие мысли?
- У меня было плохое настроение.
- В самом деле? - осведомился Джеймс, глядя в окно на зеленые просторы кенвудского парка.
- Вы прекрасно знаете, что это так. Иначе почему бы я выпила столько бренди? - оборонялась Кларисса, ногтем процарапывая рисунок. - Я была сердита на мистера Беннетта за его безрассудное желание любой ценой угодить дочери. И за маму, оказавшуюся в опасности.
- Так что, вы ничего не помните, что было вечером? - спросил Джеймс ровным тоном, с беспокойством глядя на изуродованный рисунок.
- Ничего.
Он спрыгнул со стола и пошел к двери.
- Кларисса, вы не сделали и не сказали ничего, что могло бы изменить исход нашего целенаправленного пребывания здесь. Сказанное под влиянием винных паров было не чем иным, как заблуждением наших переутомленных мозгов.
Кларисса с облегчением вздохнула, хотя что-то в его словах насторожило ее.
- И еще - надеюсь, это немного успокоит вас, - добавил Джеймс, оборачиваясь к ней и вынимая из кармана письмо.
Она сразу же узнала почерк матери, и с души как будто упал камень.
- Спасибо. - Она не скрывала радости.
Джеймс кивнул и собрался выйти.
- Джеймс, насчет следующего раза… - Она замолчала, ожидая, когда он посмотрит на нее.
Он остановился у самой двери и обернулся:
- Да?
- Смело снимайте с меня брюки. Я обещаю не ставить вам это в вину.
Он ничего не сказал, только улыбнулся, шагнул в холл и беззвучно закрыл за собой тяжелую дверь.
Глава 7
Полночь давно миновала. Джеймс лежал, закинув руки за голову, и вслушивался в окружающую тишину.
"Смело снимайте с меня брюки".
Он повернулся на правый бок и, уронив голову на прохладную ткань, стукнул Кулаком по подушке. Эти слова весь день преследовали его. Кларисса произнесла их как бы в шутку, но для Джеймса… ну, это было больше, чем шуткой.
Он обманул ее ожидания в их первую ночь в Кенвуде, потому что хотел ее. Хотел больше, чем всегда за последнее время. Если бы он был настойчив, они снова стали бы любовниками, не как Сен-Мишель и Люсьен, но как Кларисса и Джеймс.
Джеймс снова стукнул по подушке и сложил руки на голой груди, ощущение мягких дорогих простынь действовало на него угнетающе. Ему не следовало бы удивляться возвращению его чувств к Клариссе. В конце концов, если бы она поверила ему, поняла, что он должен был честно высказать свое мнение о предполагаемой неверности ее отца, они скорее всего были бы вместе, были бы мужем и женой.
Он смотрел на свечу, горевшую на ночном столике, смотрел, как колеблется язычок пламени, бросая тени на стены. Кармайкл поручил это задание ему, потому что Джеймс был свободен от обязательств, которые могли бы затруднить его выполнение. Его родители умерли, старший брат женился и процветал, предоставив Джеймса самому себе.
Он отбросил одеяло и взглянул на свою возбужденную мужественность.
- Бедняга, ты расстроен.
Звук открывающейся двери заставил Джеймса всмотреться в темноту, сгущавшуюся за свечой. В слабом свете, падавшем из холла, вырисовалась неподвижная фигура. Затем она шагнула в комнату, осторожно закрыв за собой дверь.
Джеймс сел и натянул на себя одеяло, прикрыв наготу ниже пояса.
- В такой поздний час я не утруждаю себя тонким обхождением. Кто вы и почему вы здесь?
Фигура медленно подошла ближе, и стало очевидно, что это женщина. При мысли, что это может быть Кларисса, кровь быстрее побежала у него по жилам, но когда гостья подошла ближе к горевшей у кровати свечи, Джеймс понял, что ошибался.
- Мисс Беннетт? - неуверенно произнес Джеймс.
Бровь девушки привычно поднялась вверх, она подошла и села рядом с Джеймсом.
- Да, хотя я предпочла бы, чтобы вы называли меня Айрис. - Она взялась за концы кремовой ленты, завязанной у нее на талии, и атлас легко поддался, когда она их дернула. - Что же касается того, почему…
Ее пеньюар раскрылся, обнажив сначала одну, а потом и другую грудь идеальной формы, едва прикрытую прозрачной ночной рубашкой. Она уперлась ладонями в бока и откинулась назад, отчего халат раскрылся полностью.
- Мадемуазель…
- Пожалуйста, мистер Ругье, - замурлыкала она, и в ее голосе было то, о чем Джеймс предпочел бы не думать.
- Айрис, - начал он, взяв подушку и бросив ее между собой и девушкой, - вы этого не хотите.
Айрис кивнула.
- О, но я хочу.
- D’accord. Тогда я не хочу этого, - ответил он, теряя терпение. - Ваши родители проделали долгий путь в Англию, чтобы найти вам подходящего мужа. Будь я проклят, если лишу вас такого шанса.
Айрис забралась на кровать, взяла подушку и швырнула ее за плечо, после чего, раздвинув колени, взобралась на Джеймса.
Он снял ее с себя и соскользнул с кровати, упав на одно колено, но тут же поднялся.
- Вы совершенно уверены, что не хотите этого? - спросила Айрис, не отрывая взгляда от его восставшей мужественности.
Он схватил свой халат, брошенный на спинку массивного кожаного кресла, торопливо надел его, непослушными от ярости руками завязал пояс, а потом сказал:
- Уходите, s’ilvous plait.
Джеймс оказался в двусмысленной ситуации. Ни к чему не обязывающая связь с Айрис могла оказаться и полезной в достижении его цели, и в равной степени повредить ему, в зависимости от ряда обстоятельств.
Казалось бы, ему следовало радоваться возможности иметь пылкую любовницу. Но его потревоженный… зверь был прав: чувства к Клариссе несомненны.
Джеймс взялся за полы пеньюара, ночной гостьи, грубо запахнул их и завязал пояс, после этого он поднял Айрис с кровати и силой препроводил к двери.
- Я могу сильно осложнить вашу жизнь, Люсьен, - предупредила она, соблазнительно надувая губки. Она поводила рукой по его груди, откинула отворот его халата и пальцами провела вокруг его левого соска.
- То есть? - спросил он, хватая ее за запястье, чтобы остановить.
Она прильнула к нему, встала на цыпочки - их глаза оказались почти на одном уровне.
- Дадите мне уйти - и узнаете.
Он ощущал ее прижатые к нему груди, тершиеся об него бедра. О Боже, он готов был взять ее прямо здесь и сейчас, просто чтобы доказать, что он это может.
Но все изменилось. Теперь было важно не то, что он может, а то, что он хочет делать. Ему было мало того, что он может. Он не хотел ее.
Он приоткрыл дверь так, чтобы она могла пройти.
- Доброй ночи, мисс Беннетт.
Она заколебалась, на ее лице появилось выражение недоверия, которое быстро сменилось гневом.
- Доброй ночи, мистер Ругье. Спите крепко.