* * *
Сон был дивен. Арина, облаченная в синее шелковое платье, отделанное серебряной вышивкой, с длинными широкими рукавами, перехваченное на талии тонким ремешком, усыпанным драгоценными камнями, сидела в седле лошади. Она видела перед собой ее гриву, поглаживая ее рукой, ощущала кожей ладоней конский волос. Около леса виднелось колыхающееся море гладких тел и виляющих хвостов – это стая гончих собак вели двое псарей. В руках у каждого было по несколько десятков поводков.
Арина видела, что вокруг царила глубокая осень: поля почернели, с деревьев облетали листья, ветер сметал их в огненные кучи. Она чувствовала его дуновение, прозрачная ткань, прикрепленная к ее высокому головному убору, вздымалась под его порывами.
В то же время Арина видела: на поляне Броселиадского леса все цвело. Цветущие душистые деревья одновременно плодоносили, с веток свисали тяжелые апельсины, груши и персики. Через поляну пробегал журчащий ручеек. На берегу, в траве пестрели незабудки и фиалки. В цветущих ветках фруктовых деревьев распевали птицы. Они не улетели при виде охотников, собравшись в стайку около единорога. Волшебное животное застыло, словно высеченное из слоновой кости.
– Мы не можем убить его, – сказал охотник. Его азарт бесследно улетучился.
Но распорядитель охоты думал иначе: он затрубил в рог и дал сигнал поднять животное.
Арина негодовала:
– Зачем вы хотите убить его?
– Что с вами баронесса? – удивились придворные дамы из ее свиты. – Разве не вы желали вечной молодости, которую может дать лишь рог волшебного животного?
– Я… – растерялась Арина-баронесса. – В таком случае я передумала. Распорядитель, остановите охоту, и с удивлением посмотрел на свою госпожу:
– Увы, мадам, это уже невозможно. Мужей обуял азарт и страсть к охоте, они не успокоятся, пока не убьют животное.
– Но это несправедливо! – возмутилась Арина, ударила лошадь хлыстом и ринулась прямо на единорога.
Он не убежал, и даже не сдвинулся с места. Присутствующие гости, охотники и псари застыли в изумлении. Арина ловко спешилась и встала рядом с животным.
– Я умру вместе с ним!
Из пестрой толпы придворных отделился барон, облаченный в кожаные одежды:
– Баронесса, опомнитесь! Вы с ума сошли! Вы испортили нам всю охоту! – возмущался он.
Арина не слушала мрачного человека, она обняла единорога за шею и заглянула ему в глаза.
Неожиданно, тот заговорил человеческим голосом:
– Терпение и любовь, моя спасительница, терпение и любовь…
* * *
Иннокентий Петрович не ложился спать, дожидаясь сына, но тот все не возвращался. Уже светало, когда Еленский-старший накапал в чашку с водой сердечных капель и выпил лекарство.
"Ничего, наверное, загулялся со своей красавицей, или у нее остался… Василий взрослый человек и имеет право не ночевать дома. Да, но каким бы взрослым он ни был – я отчим и волнуюсь на него".
Не появился Василий и на следующий день, Иннокентий Петрович не выдержал и направился в ближайший полицейский участок.
Его вежливо выслушали и заявили, что, мол, сын ваш взрослый и в том, что он полутора суток не появляется дома нет ничего страшного. Ищите его у женщины… Еленский решил последовать совету полицейского и, взяв извозчика по дороге, направился в кондитерскую Выжиги на Стромынке.
* * *
В больницу, что на Сокольнической слободе поступил молодой мужчина, по всему видно интеллигент, с разбитой головой. Нашел его молочник, рано утром по обыкновению проезжавший здесь, по набережной, на своей телеге. Он тотчас направил свою тощую лошаденку в ближайший полицейский участок, где сообщил, что на набережной лежит молодой приличный человек весь в крови.
Полицейский, что дежурил с вечера, распорядился немедля закладывать лошадей и выезжать на место происшествия.
Поначалу молодой человек показался полицейским мертвым, но один из них умело нащупал пульс и предложил доставить пострадавшего в ближайшую больницу.
Документов и кошелька при пострадавшем не нашли, а посему сделали вывод – ограбление. Голове досталось прилично, но как сказал доктор, могло быть и хуже, удар пришелся вскользь, видимо, преступник был небольшого роста. Молодого человека отправили в интенсивную хирургию, полицейские же составили надлежащие документы и, приехав в участок, благополучно забыли о случившимся.
* * *
Арина весь следующий день пребывала в эйфории. Варвара, горничная, заподозрив хозяйку в амурах, да к тому же не дождавшись ее прошлым вечером, и благополучно заснув, спросила:
– Барыня, чай вы такая сегодня веселая? Неужто случилось чего?
– Ох, Варя, случилось, – улыбнулась Арина и села за счета.
Варвара смекнула: вот оно – то самое, о чем надо сообщить Дарье Дмитриевне. Может, рублем наградит?
– Хозяйка, вы позволите мне отлучиться на часок, милого повидать?..
– На часок? – удивилась Арина. – Не маловато?
Варя засмеялась:
– В самый раз.
– Что ж ступай.
* * *
В кондитерскую вошел пожилой человек и, подойдя к Глафире, хлопотавшей у прилавка, и вежливо спросил:
– Голубушка, могу ли я видеть хозяйку, Арину. Простите, не знаю как ее по отчеству.
Глафира вскинула брови от удивления:
– Как доложить о вас, сударь?
– Скажите, что я – отец Василия.
Расторопная Глафира сразу же поняла: что-то случилось и, бросив все дела, стремглав поднялась на второй этаж, в покои Арины Даниловны.
– Барыня! Скорее, батюшка, рисовальщика, пришли-с! – выпалила она.
– Как батюшка? – обомлела Арина, в голове пронеслось: "Неужели он против наших встреч?" – Зови его сюда.
Иннокентий Петрович, держась за сердце, поднялся в гостиную Арины. Та стояла рядом с обеденным столом, опершись на него правой рукой, дабы не упасть от волнения.
Пожилой мужчина, совершенно не похожий на Василия, появился перед ней и тут же представился:
– Иннокентий Петрович Еленский, бывший учитель словесности, отчим Василия.
Арина слегка поклонилась:
– Арина Даниловна Выжига, хозяйка кондитерской.
Еленский смерил взглядом девушку, отметив про себя, что она действительно хороша и сын изображал ее на рисунках в точности такой, какая она есть в жизни.
– Меня привело к вам, сударыня, весьма щекотливое дело… – начал родитель издалека.
– Да вы присядьте, Иннокентий Петрович, – предложила хозяйка и указала гостью на стул.
– Покорнейше благодарю вас, – Еленский сел. – Дело в том, сударыня, что Василий пропал…
Гость не выдержал и извлек из кармана носовой платок.
– Как пропал? Объясните, прошу вас! – недоумевала Арина.
– Он не пришел домой ни вчера вечером, ни сегодня утром.
Арина покачнулась и чуть не упала – спас стол, на который она осела. Еленский испугался:
– Помогите! Помогите!
Вбежала Варвара:
– Господи, барыня, чего это с вами? Может, доктора? – горничная усадила Арину на диван и сбегала за нюхательной солью.
Она ловко сунула флакон под нос хозяйке, та поморщилась:
– Варя, умоляю, убери эту гадость… Иди, все впорядке, просто голова закружилась.
Горничная ушла, но тут же удобно устроилась под дверью в коридоре, откуда прекрасно все слышала.
– Ах, Арина Даниловна, простите старика, я вовсе не хотел вас пугать. Вы меня поймите, я ходил в полицию, но мне заявили, что сын – взрослый человек и может не ночевать дома. Вот я и осмелился… У Василия вся комната увешана вашими портретами…
– Да, да, я понимаю. Вчера я ждала Василия… Теперь все ясно, я думала, что он на службе задерживается, мало ли что… Дело в том, что он проводил меня позавчера до дома, извозчик ждал его около кондитерской, я точно помню, и должен был довезти до Оленьего вала.
– В том-то и дело, что не довез… Или довез, да не туда – кто ж знает… – Еленский разрыдался.
– Варя! Неси нюхательную соль! – приказала Арина.
В комнату влетела горничная, держа в руках флакон.
– Не надо… Благодарю вас, я вижу, что вы ничего не знаете о Василии…
Еленский ушел, Арина пребывала в шоковом состоянии. Варвара же, не дожидаясь разрешения хозяйки, быстро собралась, вышла из дома и направилась к Дарье Дмитриевне, дабы сообщить свежие новости из первых рук.
Глава 9
Не успела она выйти за калитку, как к ней подошел франтоватый молодой человек, взял ее под руку и поинтересовался:
– Варвара, горничная Арины Даниловны?
Варя внимательно посмотрела на него: ага, вчера весь вечер отирался в кондитерской, явно дожидаясь кого-то, но этот кто-то не пришел.
– Что вам угодно, сударь? Я – порядочная девушка!
– Голубушка, да я в этом-то и не сомневаюсь, – сказал незнакомец и словно фокусник потряс перед носом горничной ассигнацией достоинством в десять рублей.
Практичная Варвара схватила бумажку и сунула за лиф платья:
– Спрашивайте.
– Люблю сговорчивых, – съерничал незнакомец и подхватил горничную под руку. – В доме Арины Дмитриевны что-то творится, я нюхом чую. Расскажешь, все как на духу, получишь в точности такую же бумажку.
Незнакомец извлек из солидного портмоне ассигнацию.
Варя сглотнула и непроизвольно потянулась за купюрой, молодой человек перехватил ее загребущую руку:
– Э, нет, голубушка: сначала расскажи.
– А вы, что из полиции, или ихний филер? Коли так, то лучше мне от вас не надо ничего… – Варя запустила руку за лиф.
– Успокойся, я – журналист, а не полицейский. И к Арине Даниловне имею личный интерес, – незнакомец многозначительно подмигнул горничной.
– Тогда, ладно… А не обманываете бедную девушку?
Незнакомец, утомленный подозрительностью горничной, достал небольшую коричневую книжицу:
– Вот читай: здесь написано, что я – Петр Пахомов, сотрудник газеты "Московский листок".
Варвара с умным видом взглянула на книжицу, читать она все равно не умела:
– Положим, что так… Ну, словом, был у барыни ухожер, он пропал. Давеча отец его приходил, беспокоился очень, у хозяйки, стало быть, искал – может, ночевать оставался. Да, кстати собрат ваш по ремеслу.
– Журналист? – удивился Петр.
– Да вроде того. Не особо я разбираюсь: картинки рисует в газете. Вот и барыне всю книжку изрисовал, я сама видела.
– Рисовальщик… – догадался Пахомов. – Так это же…
"Вот не думал, что скромник Василий так близко подберется к этой мещанке!"
– Хочешь заработать пятьдесят рублей? – тут же спросил журналист.
– Кто ж не хочет! А что я должна делать, ежели что украсть, то…
– Ну что ты все… Открой мне дверь в дом Арины Даниловны. Она когда спать ложится?
– Часов в десять: читает все про сказочных животных, а потом и ложится.
– Значит, так, – Петр достал обещанную десятку и вручил горничной, – я буду стоять и ждать, ровно в десять откроешь мне дверь, я же дам тебе денег.
– Хорошо, только деньги сразу, – отрезала Варя. – А вы барыню не обидите? Побожитесь!
– Вот откроешь и получишь деньги. А на барыне твоей я намерен жениться. Соображаешь? Будешь у меня доверенной прислугой!
* * *
Арина тихо плакала, сидя на диване. В гостиную вошла Глафира.
– Барыня, чего стряслось-то? – поинтересовалась она. – Мужчина тот, пожилой, вышел от вас сам не свой.
– Ох, Глаша, Вася пропал…
Глафира сначала не поняла: что за Вася такой? События развивались слишком бурно и она была не в курсе.
– Какой?
– Брюнет, который "цыган"… – пояснила Арина.
– Господи, барыня, да когда ж вы поспели-то? – Глафира осеклась, понимая, что спрашивает слишком много.
– Позавчера… – Арина всхлипнула. – Помнишь, я гулять ушла? Вот мы встретились на Егерском пруду, гуляли до вечера, потом ужинали в трактире. Он меня до дома довез, а потом…
Барыня разрыдалась в голос.
– А потом? – дожимала Глаша.
– Он меня поцеловал.
– И все? – разочаровалась Глаша.
Арина высморкалась и закивала.
– Нечего плакать, найдем вашего рисовальщика. Надо подумать…
– Глаша, иди в зал к посетителям, наверное, уж народу полно…
– Иду, барыня…
* * *
Варвара, доморощенный филер, быстрым шагом добралась до дома свахи, благо, что не далеко, в ближайшем переулке. Она дернула за шнурок на двери, зазвонил колокольчик.
Дарья Дмитриевна, открыла сама, вся всклокоченная, видать только с постели.
– А, Варя, прошу, заходи. Расскажешь чего?
– Ох, Дарья Дмитриевна, да еще сколько. Пока вы тут спите… – начала тараторить горничная, сваха ее перебила.
– Во-первых, не сплю, а отдыхаю, больно ноги опухли от постоянной суеты. Во-вторых, а ты мне тогда на что? Ежели я везде сама поспевать должна?
– Вот я толкую, Дарья Дмитриевна. Особа-то наша, видать, овдовела и, замуж не выходя.
– Ты, Варя, чего плетешь-то? – сваха округлила глаза.
– Побожусь, что подслушала разговор барыни: пропал ее кавалер-то, совсем пропал – два дня к отцу не является. С того самого момента как домой ее из трактира привез, так и сгинул бедолага.
– Так, может, он гулящий…Хотя нет, совсем не похож… – сваха крепко задумалась и закрались в ее душу подозрения. – Ты, Варя, вот возьми двугривенный, сладостей себе купи. И не забывай меня навещать.
Сваха порылась в маленькой сумочке и достала монетку, Варя взяла ее и поклонилась: "А журналисты нынче пощедрее будут. Удивила, тоже мне, подачкой своей! Люди по десять рубликов дают и не беднеют".
Сваха тотчас же прибрала волосы, причепонилась как всегда: красные бусы, цветастая шаль и направилась в скобяную лавку Мордасова. Пока она шла, обдумывала план действий. То, что молодой купец причастен к пропаже рисовальщика, у нее сомнений не было, именно она рассказала ему про трактир. Стало быть, Афанасий выследил соперника и … А там лишь можно догадываться, как он его ударил и чем.
За раздумьями сваха дошла до лавки, дверь было открыта. Она набралась смелости и с наглым, пуще прежнего, видом вошла в помещение. За прилавком стоял приказчик, покупателей не было.
– Что изволите-с? – задал обычный вопрос.
– Хозяина твоего! – отрезала сваха.
Из складского помещения, заслышав знакомый голос, появился Афанасий:
– А, Дарья Дмитриевна, весьма кстати пожаловали! Прошу.
Сваха, вальяжно, вперевалочку, прошла на склад и разместилась на знакомом уже табурете.
– Отчего же я к стати пришлась, душа моя? – поинтересовалась хитрая баба.
– Да говорят, кавалер Арины Даниловны пропал. Может, другую молодуху приглядел…
– Оно, конечно, не исключено. Но, а вдруг его убили, по голове тяжелым предметом заехали?.. – предположила сваха.
Молодой купец как-то нервно дернулся и часто заморгал. Дарья Дмитриевна поняла: она попала не в бровь, а в глаз. Повисло тяжелое молчание. Афанасий взял себя в руки и продолжил:
– Раз нет соперника, значит, сватов надо засылать.
– Прямо-таки и сватов?! – рассмеялась сваха. – Больно на руку ты скор, Афанасий Николаевич.
Тот не понял, что именно имела в виду сваха:
– Чем быстрее, тем лучше – покуда Арина опомниться не успела.
– Ох, и странное вы, мужицкое племя! Смотрю на вас скоро пятьдесят годов, и не перестаю удивляться. У девицы несчастье, а вы – сватов засылай. Надобно выждать какое-то время.
– И сколько? – поинтересовался снедаемый любовным и более финансовым нетерпением купец.
– Да как расплатишься со мною, так и зашлем… – сказала сваха невинным тоном, как бы невзначай.
– С чего бы я с вами расплатиться должен? Был договор: после свадьбы двести рублей. Али поменялось чего?
– Вот-вот, батюшка, поменялось. Я хочу тысячу рублей серебром и немедля, – заявила сваха и вызывающе уставилась на обескураженного купца.
Тот аж присел:
– С какой стати? Что за блажь такая?
– А с той, душа моя, что только вам я говорила про трактир "У Егорыча". Отсюда, вывод: пропал рисовальщик по вашей вине.
Лицо Афанасия перекосилось от гнева:
– Ах, ты, курва! Убью!
Он ринулся на сваху, схватил ее за плечи и начал трясти со всей силы: у нее чуть голова не отвалилась. Но не на ту напал: Дарья Дмитриевна оттолкнула купца, женщина она была не хилая и не робкого десятка. Афанасий отлетел на один из стеллажей, на котором хранились коробки с товаром, и сильно ударился спиной.
– Так-то, душа моя, остынь. А не захотите платить – сообщу полицейским о своих догадках, и пойдете вы, Афанасий Николаевич, по Владимирскому тракту в Сибирь, как убийца.
Купец сник, понимая, что хитрая баба взяла его на крючок и не отпустит, покуда не помрет.
Глава 10
Арина наплакалась вволю и, обессилев, упала на кровать. Перед глазами стоял Василий, красивый, в коричневом костюме, в котором она видела его последний раз, и улыбался. Арина вспоминала все до мелочей, в тот день, на Егерском пруду, затем на прогулке и вечером "У Егорыча".
Василий рисовал в книге, подражая средневековым гравюрам, изображенным на страницах. У него получалась ловко и непринужденно: карандаш быстро двигался по бумаге, и на ней появлялись: то единорог, то дракон, то человек-лев. Арина была восхищена, никогда еще за ее недолгую жизнь ей не было так интересно общаться с молодым человеком и… так приято. Девушка любовалась своим спутником: и красив, и умен, и обходителен.
Он рассказывал Арине, что отец его был военным, служил на юге России, там и женился. От своей матери, казачки по происхождению, Василий и унаследовал темные волосы и карие глаза. Арина призналась, что они с Глафирой прозвали его "цыганом". Василий долго смеялся, но не обиделся.
Затем Арина узнала, как Василий переехал в Москву, здесь умер его отец, и мать вышла второй раз замуж за Иннокентия Петровича Еленского. Два года назад, примерно в то время, когда скончался Данила Выжига, умерла и мать Василия. С тех пор он жил с отчимом, который любил его как родного сына.
Василий рассказывал, что окончил Московскую художественную школу, и мечтал всегда написать портрет какой-нибудь московской красавицы и прославиться. Но жизнь распорядилась по-другому, пенсии отчима на жизнь практически не хватало, и Василий устроился в "Судебные ведомости". Жалованье ему положили сначала небольшое: двадцать пять рублей в месяц, затем, видя старания и способности молодого рисовальщика, повысили до тридцати. Словом, достаток семьи Еленских был скромным. Иногда Василий подрабатывал частными уроками: преподавал барышням графику и рисунок, но ученицы попадались бестолковые и нетерпеливые, обучение им быстро надоедало.
Арине было любопытно, она с интересом слушала рассказы Василия и, наконец, не выдержав, спросила: рисовал ли он обнаженных женщин. Он рассмеялся, сказав, что в художественной школе рисунок обнаженной натурщицы входит в обязательную программу. Девушка представила огромный зал, залитый солнцем, посреди которого стоит раздетая девица-натурщица, выставив ногу вперед, ее полные груди предоставлены всем на обозрение. Да, что груди! и все остальное тоже! Вокруг нее множество художников и все рисуют, рисуют…