* * *
В спальне догорала свеча. За раскрашенным морозом окном начиналась метель. Свет от уличных фонарей настойчиво проникал в комнату и оставлял размытые силуэты на потолке. Лиза отложила книгу, задула свечу и забралась под одеяло. То, что она узнала, необходимо было обдумать. Новость о странной смерти Катрин смутила Лизу, - она перестала понимать, что происходит на самом деле.
И она снова думала о Мите. Лиза понимала, что смерть Екатерины Львовны напрямую связана с Паниным. Он первым обнаружил бездыханное тело, он наследовал огромное состояние, и после всего ему вздумалось утверждать, что супруга жива! Ей чудился взгляд Мити - смелый, лукавый, завораживающий. В нем читалось нечто неуловимо-притягательное, словно глаза приоткрывали дверь в глубины его души, такой же лукавой и - о, ужас! - порочной. Лиза удивилась открытию. Ведь ничто в Мите не выдавало порока. Наоборот, он казался слишком красивым и оттого положительным. Но глаза… Глаза были другими. Они манили, давали надежду. В этом и был порок, ведь надежда не могла осуществиться. Порок был и в том, что в этой невозможности скрывалось нечто сладостно-запретное, желанное…
Вскоре она задремала. Сквозь сон к ней пробился голос Анны:
- Лизонька, ты не спишь?
Лиза проснулась и тихо зашептала:
- Ты тоже не спишь?
Было слышно, как Аннушка встает и на цыпочках подходит к кровати сестры.
- Можно, я к тебе? - тонкая изящная фигурка быстро проскользнула под одеяло, и нежные руки обвили Лизу за шею. Аннушка взволнованно зашептала:
- Милая Лиза, я влюбилась! - она громко задышала, уткнувшись носом в Лизино ухо.
- И в кого же?
- В Дмитрия Петровича. В его лицо, фигуру, руки… А какие у него глаза, ты заметила? И главное - он свободен и просто обязан сделать мне предложение! Подожди, подожди, дай сказать, - Аннушка зажала Лизе рот рукой. - Мгновенно полюбила Дмитрия Петровича, когда увидела его - прекрасного, подтянутого, помнишь? В тот самый день, когда мы гуляли в Летнем саду.
Лиза возблагодарила господа, что было темно, и Анна не могла видеть выражение ее лица.
- И что ты собираешься делать?
- Лиза, я буду просить матушку, чтобы она свела нас!
- Милая, а тебя не смущает, что Дмитрий Петрович женат… м-м… был женат? И что обстоятельства смерти его супруги достаточно запутанные?
- Нет, что ты, Лиза, напротив. Я буду любить его любого. Мне безразлично его прошлое. Главное, я обязательно добьюсь ответной любви! Вот уже несколько ночей я не сплю, все думаю и думаю…
- О чем?
- Мне грезится зеркальный зал, а в центре него я и Дмитрий Петрович. Он предлагает мне руку, обнимает, и мы кружимся в вальсе. А потом взмываем ввысь, уносимся куда-то далеко-далеко…
Лиза в темноте силилась разглядеть, как Аннушка закатила глаза. Лиза живо представила себе Анну в объятиях Мити, и от этого ей стало нехорошо.
- И насколько далеко, сестрица, завели тебя мечты?
- Не слишком далеко, ведь я многого не знаю. Поэтому прошу рассказать, что бывает между влюбленными? Как это было у тебя с Николаем Степановичем?
Лиза прекрасно понимала, что казалась сестре взрослой, умудренной житейским опытом женщиной. Однако говорить на темы близости она совсем не хотела.
- Разве с Ольгой ты об этом не говорила?
- Что ты, Лиза, как я могу об этом говорить с Ольгой… Ты только посмотри на Алексиса, и все станет ясно. Думаешь, почему у них до сих пор нет детей?
Лизу душил хохот, но она не подавала вида.
- Тогда, наверное, матушка тебе объяснит…
- Матушка настолько занята домашними делами, что ты и твой опыт - моя последняя надежда.
- Мой опыт… Анна, ты преувеличиваешь.
- Ну, Лизонька! Ну, пожалуйста!
Лиза чувствовала рядом горячее дыхание сестры и вдруг поняла, что та действительно женит на себе Панина, что это девичье тело попадет в его руки.
Лиза глубоко вздохнула.
- Венчание, дорогая сестрица, - не единственное желание новобрачной. Если говорится, что в браке мужчина обладает женщиной, то это так и есть.
- Ты выражаешься загадками, говори яснее. Я знаю, что разделю с мужем постель…
- Делить с мужем ложе - половина супружеского долга. Должно произойти нечто, от чего у женщины родятся дети… Как ты думаешь, это происходит?
- Расскажи мне!
Лиза вздохнула. Нужные слова никак не находились. Ей не хватало смелости рассказать о близких отношениях с мужем, ведь это была их тайна. Разве можно говорить о том, чего она сама не до конца понимала? Вдобавок Лиза не была уверена, что сестра действительно ничего не знает. Ей казалось, Анна специально вызвала ее на разговор, чтобы выведать планы.
- Жаль, что гувернантка тебя не просветила. Супруги должны быть очень близки, чтобы женщина смогла зачать.
- Я, кажется, поняла. О боже! - Анна взволнованно задышала, но понять, какое значение она придавала сказанному, было нельзя.
- Анна?
- Мне стало нехорошо… Делить с мужем постель, думаю, не страшно, но это! Ты ничего от меня не скрываешь? - тревожилась девушка, еще больше прижимаясь к сестре.
- Ну что ты, конечно, нет, - произнесла Лиза вслух, а про себя подумала: "Просто я перестала верить в твою искренность".
Аннушка нежно поцеловала Лизу в лоб, потом положила голову к ней на грудь. Сестры обнялись, прижимаясь друг к другу и думая об одном и том же человеке.
Именно так их утром застала Александра Александровна, когда по старой привычке зашла поправить дочерям одеяло: обнявшихся во сне милых белокурых девочек, похожих друг на друга и таких близких ее материнскому сердцу
Глава 7
Экипаж на полозьях, запряженный парой вороных лошадей, двигался от Сенатской площади мимо строящегося Исаакия к наплавному мосту. Ефросинья, закутанная в меховую накидку, под которой кроме потрепанного суконного плаща, вязаного платка да старого шерстяного платья ничего не было, тревожно вглядывалась в затянутый утренней дымкой Васильевский остров - конечную цель путешествия. Новый экипаж и прекрасные лошади странно оттеняли женщину в темном одеянии, больше похожую на нищенку, чем на его владелицу.
Преодолев обледеневший мост, экипаж свернул налево. Дальше путь лежал мимо здания Двенадцати Коллегий и заканчивался в небогатых переулках, заселенных бедными художниками, разорившимися дворянами и прочими представителями разношерстной массы столичной публики.
Спешившись и подойдя к дверям, ведущим в полуподвал одного из зданий, Ефросинья начала стучать. Делала она это как можно громче, чтобы живущие в подвале люди ее услышали.
Стучать пришлось долго. Наконец дверь отворилась, и на пороге возникла полная женщина средних лет. Она старательно вытирала руки о фартук, но, узнав гостью, всплеснула ими и запричитала:
- Господи, пресвятой Боже! Барыня!
- Тише, Марфа, пойдем скорее к тебе, я замерзла, - Ефросинья взяла женщину за плечи и легонько подтолкнула вперед.
Обе оказались в мрачном коридоре с дверьми, ведущими в такие же мрачные комнаты. Одна из дверей не была закрыта, и Марфа направилась туда. Ефросинья проследовала за ней.
- Так значит, здесь ты живешь?
- Здесь, барыня.
Посреди комнаты, на невысоком столе, словно откормленный сытый кот, распластался большой, наполненный мыльным раствором таз, в котором плавали недо стиранные Марфой вещи.
- Так ты прачкой стала?
- Обстирываю господ помаленьку.
- Хорошо, очень хорошо, - Ефросинья заглянула в соседнюю комнату. Там находилась единственная кровать, да коричневый, обитый кованым железом сундук. - А мужик твой где?
- Ваня мой? На строительстве Исаакия. Плотник он, леса мастерит.
- Отчего же детей не нажили?
- Да Бог, барыня, не дал.
- Что ж, хорошо. Ты, надеюсь, не забыла, кто дал тебе вольную?
- Как же, барыня, вы сами и дали!
Ефросинья приняла величественную позу, что абсолютно не вязалось с ее небогатым одеянием.
- Пришло время расплачиваться.
- Да чем же, барыня, у меня ничего нет…
- Знаю. От тебя потребуется еще раз послужить мне. Обещаю, что после тебя не трону, живи своей жизнью.
Марфа согласно закивала, готовая на все, лишь бы ее оставили в покое.
- Что делать-то надо, барыня?
Ефросинья удовлетворенно хмыкнула, давая таким образом Марфе понять, что приняла ее покорность и готовность ей послужить.
- Знаешь ли ты дом, что на углу Садовой и Невского? Нужно наняться туда прачкой: к господам, что живут в первом этаже.
- А к чему это? - тихо, склонив голову, спросила Марфа.
- Не твоя забота, милая. Твоя забота - как ты будешь туда наниматься. И помни, я плачу за это хорошие деньги.
- Нет, барыня, на подлость я не согласна!
Ефросинья звонко рассмеялась:
- С чего ты взяла, что я… прошу совершить подлость? Видишь ли, я хочу быть в курсе дел этой семьи. Подумай, там тебе тоже заплатят деньги. Но ведь и я заплачу за то, что будешь мне докладывать. Разве это плохо для тебя?
Марфа совсем смутилась, мечась между желанием заработать и опасением попасть в дурную историю. Она ясно ощущала опасность, исходившую от бывшей хозяйки. Но мысль о том, что они с Ваней смогут, наконец, жить, не перебиваясь с хлеба на воду, решила ее сомнения.
- Хорошо, хозяйка, я согласна.
- Собирайся, поедешь со мной. Я покажу тебе дом. Повезло тебе, Марфа, ох, повезло.
* * *
Любаша в доме Вересовых считалась не только горничной. Ей доверили присматривать за остальной челядью: наказали докладывать хозяину о делах, связанных с прислугой. Именно поэтому она пользовалась особенным расположением хозяйки.
Совсем еще юную Любашу взяла к себе в дом из загородного поместья Александра Александровна. Сперва в обязанности Любаши входило прислуживать Лизе, но когда Лиза вышла замуж, то не захотела расставаться с любимой горничной. Нелицкая отдала Любашу в дом Вересовых, ни секунды не пожалев об этом. С тех пор горничная пользовалась особенным доверием Николая Степановича, сумев завоевать и его расположение.
В тот день Любаша сильно озаботилась тем, что прачка, которая раньше прекрасно обстирывала семью, включая прислугу: няню, кухарку и саму горничную, стала относиться к работе "спустя рукава". То пятно на выстиранную простынь поставит, то забудет отбелить рубашки хозяина. Любаша ломала голову над тем, что же делать с отбившейся от рук прачкой: приближались важные праздники, а это означало, что белье в доме необходимо привести в порядок.
На счастье в дверь постучалась Марфа. После разговора по душам Любаша прониклась состраданием к этой тихой, аккуратной женщине, оказавшейся к тому же работящей, ответственной и, что немаловажно, бездетной. С соизволения господ Марфа переехала в комнату, расположенную в подвале. Когда хозяин услышал, что муж Марфы работает на строительстве, то это решило судьбу и плотника Ивана.
Глава 8
- Елизавета Павловна, гости! - Любаша застала хозяйку за штопаньем халата мужа.
Лиза отложила работу и поднялась.
Кто?
- Молодой господин. Назвались Дмитрием Петровичем. Спрашивают хозяина.
- Но мужа нет дома.
- Велите не принимать?
- Нет, это неудобно… Зови.
Митя вошел в комнату и огляделся. Взгляд скользнул по женскому силуэту, на мгновение застыл на отложенном Лизой халате, после переместился на картину, изображающую Николая Степановича.
- Дмитрий Петрович, чем обязаны?
Митя шагнул к Лизе и приник к ее руке. Выражение лица его сделалось любезным.
- Оказывается, муж ваш - известный архитектор?
- Я этого не скрывала, - осеклась Лиза.
- Как думаете, могут его увлечь старинные чертежи? - продолжал допытываться визитер.
- Вероятно, - Лиза недоумевала.
- Третьего дня случилось приобрести любопытные бумаги… Был в книжной лавке, увлекся, и букинист, к слову, редкостный шельмец, всучил мне их вместе с другой книгой. Позже я понял, что поторопился с покупкой, но вспомнил о вас.
- Вспомнили про Николая Степановича? Тогда вам стоит его дождаться, если никуда не спешите.
- Если позволите, я подожду.
Лиза предложила Панину сесть, но тот принялся расхаживать по комнате, разглядывая обстановку. Удовлетворив любопытство, он подошел к картине и замер.
Лиза вернулась к работе. Впрочем, пальцы ее отчего-то втыкали иголку неровно, дрожали и под конец полностью отказались подчиняться хозяйке. Чувствуя, что дрожь не унять, Лиза бросила занятие и сложила руки на коленях. Она начала исподтишка наблюдать за Митей, который все это время стоял к ней спиной.
То, что видела Лиза, вгоняло ее в краску: прекрасное телосложение, высокий рост и плечи…
Жаркая волна притекала к щекам, заставляла пылать уши. Грудь вздымалась все чаще, а лоб покрылся испариной.
Казалось, Митя всецело поглощен увиденным. Портрет, который изображал Вересова на фоне Исаакия, был и вправду хорош. Лиза его любила и часто сама разглядывала детали. Но Митя вскоре охладел к портрету и начал поглядывать в сторону безмолвствующей женщины.
Французская речь вывела Лизу из оцепенения - Митя обращался к ней тихо, искусно подбирая слова:
- Никто раньше не намекал на ваше сходство с лесной нимфой?
Лиза робела, не смея поднять глаз. Заручившись молчанием, Панин продолжал:
- Вы очень красивы, Лиза. Нежны и белокуры, как нимфа с картин Ботичелли. В свете мало найдется красавиц, подобных вам.
Помолчав, он добавил уже по-русски и с большим чувством:
- Художественный изгиб вашей шеи, сударыня, способен навеять множество романтических идей. И не только человеку с творческим складом ума. Эта чудесная линия, протянувшаяся от юного подбородка и до… - здесь Панин осекся, не находя слов, - эта линия, нарисованная Создателем, заставляет увериться в его гениальности.
Лиза бросила прямой взгляд на Панина, но не удержала его, осознав, что щеки пылают все больше. Дмитрий отступил в глубину комнаты, подошел к Лизе сзади и чуть наклонился вперед. Лиза замерла, чувствуя, как сердце готово вырваться.
- Ради всего святого, не смущайте меня… - трепетала она, чувствуя его дыхание у себя на шее.
Но Панин, казалось, не слышал ничего. Он касался ее волос и порывисто шептал:
- Когда я смотрю на вас сзади, сударыня, поражаюсь округлости плеч, чувственности этих локонов на затылке.
- Вы забываетесь, - воскликнула Лиза, вставая. - Такие слова непозволительно говорить даже девушке на выданье, а я - замужняя женщина!
Она смерила его презрительным взглядом. Гнев скрыл смущение, и Лизу это обрадовало. Чего доброго, Панин подумал бы, что она готова ответить на чувства.
- Сударь, я удаляюсь. Если угодно, подождите супруга в одиночестве.
Она направилась прочь из комнаты, но Дмитрий Петрович решительно преградил ей путь к отступлению.
- Неужели, Елизавета Павловна, - снова переходя на французский, выпалил он, - вы покинете меня, не простившись?
Разгневанная "нимфа" выразительно ухмыльнулась, всем видом показывая, что Панин перешел грани приличия. Она не собиралась больше поддерживать разговор.
- Прощайте, сударь!
Не дав Лизе опомниться, он решительно завладел ее рукой и легонько прикоснулся губами к пальцам:
- Всего один знак внимания, и я удаляюсь…
Лиза закрыла глаза и впала в беспамятство. Пульс колотился в висках, точно ударяли в бубен. Голова склонялась на мужскую грудь, подкашивались ноги. Ее обнимали за плечи, ее покрывали поцелуями…
Митин голос послышался совсем близко:
- Подари мне ответный поцелуй, Лиза!
Лиза теперь желала сопротивляться, но вместо этого не сделала ни единого движения. Она только беззвучно шелестела губами:
- Что вы делаете…
Дмитрий Петрович прильнул к ее пылающим губам, наслаждаясь долгим взаимным поцелуем. В эти мгновения Лиза словно провалилась под лед, и все вокруг стерлось из памяти, осталось лишь ощущение падения в бездну.
Сколько длилось падение, Лиза не знала. Несколько мгновений, минуты, часы? Наконец она открыла глаза, ощущая сладкую истому. Рядом никого не было. Нежный человек, только что с пылом обнимавший ее, исчез. Порыв, и Лиза уже готова броситься за ним вслед…
Что с ней? Как она позволила другому целовать себя? Как могла забыть о супружеской верности, о чести женщины? Лиза попыталась найти в своем сердце крупицы стыда, но не находила их. Все ее существо наполнилось мягкой обволакивающей негой, жаждало новых поцелуев и объятий.
Лиза встретилась взглядом с портретом мужа и впала в оцепенение. Николай Степанович теперь смотрел на нее грозно, а не с любовью, как раньше. Лицо супруга покрылось морщинами, одряхлело. Портрет мгновенно состарился и принял угрожающий вид. Сейчас Вересов казался Лизе жестким, беспощадным судьей, готовым лишить супругу радостей жизни. Она впервые боялась Вересова до дрожи в коленках.
Лиза рухнула на пол. Мысли путались. Оцепенение, надолго сковавшее ее, не позволяло шевелиться.
Неужели она… полюбила? Любовь все объясняет: и странное волнение в присутствии Панина, и горячее тепло, разливающееся по телу, и дрожь от случайной близости Мити. Но как она позволила себе полюбить? Разве возможно такое? Она замужем и любит мужа…
Или… она больше не любит Николеньку? Ведь невозможно одновременно любить двух мужчин? Сбитая с толку, Лиза все больше запутывалась в рассуждениях.
Понимая, что в комнату может войти кто угодно, Лиза встала и вернулась к шитью. Заставила себя успокоиться. Нужно заканчивать штопку, халат требовала прачка для стирки.
Закончив рукоделие, она в первый раз за долгое время отправилась сама погулять с детьми, а, вернувшись, занялась на кухне с кухаркой.
Вечером, с поцелуями встретив в прихожей мужа, Лиза сообщила:
- Заходил господин Панин. Ты помнишь его по декабрьскому вечеру? Тогда ты злился, что он меня провожал…
- Панин? Ах, ангаже Аннушки! Но зачем я ему понадобился? - Вересов снял шинель и бросил ее на руки Любаше. - Что за вздор, мы едва знакомы!
- Он приносил бумаги, думал показать их. Наверное, они важны для тебя.
- Бумаги? Какие бумаги от него мне интересны, позволь спросить? - Николай Степанович начинал злиться, проходя в комнаты.
- Кажется, это были старинные копии чертежей купола собора святого Петра.
- Чертежи купола? Интересно, - Вересов внимательно посмотрел на Лизу, - откуда у Панина эти бумаги?
- Он по случаю приобрел их у букиниста.
- Разве Панин имеет отношение к архитектуре? - продолжал допытываться Вересов.
- Отнюдь. Он в отставке.
- Тогда зачем держать на руках чертежи, в которых он не разбирается?
Лиза задала себе тот же вопрос. Она не подумала о странности ситуации и только сейчас начала понимать, что Панин использовал бумаги в качестве предлога.
Вересов крикнул из кабинета:
- Ну да бог с этим, спрошу его при встрече. А на чертежи хотелось бы непременно взглянуть. Лиза?
Лиза прошла за мужем и затворила за собой дверь.