Смертоубийство Натали Адельберг, случившееся после трагичного исходом отравления Кити Молоствовой и ранения княжны Давыдовой, всколыхнуло патриархальную тишину губернской Казани. И если первые два злодеяния еще оставляли какие-то сомнения относительно намерений преступника или преступников, то последнее было убиением преднамеренным, с явным желанием смертельного исхода. Мадам Адельберг была найдена с пробитой головой и пропитанной кровью подушкой на лице. То есть ее ударили, а затем хладнокровно задушили. Общество пребывало в страхе и растерянности. В гостиных говорили, что по улицам бродит шайка безумцев, одержимых маниакальной ненавистью к хорошеньким женщинам. Слухи распространялись, обрастали самыми фантастическими и невероятными подробностями, и вскоре многие обыватели почти и не сомневались, что в городе объявилась страшная семитская секта, члены которой вместо крови невинных младенцев предпочитают пить кровь молоденьких и хорошеньких женщин.
Балы и рауты прекратились, журфиксы и пикники переместились с полян и садов в столовые или вовсе свелись на "нет". Повстречать теперь на улицах города хорошенькую незамужнюю барышню, пусть и в сопровождении матушки, мамки, няньки и дворовых слуг, было не обыденным делом, как ранее, но крайне редким исключением. Ничего не дал и допрос очнувшейся от каталепсуса княжны Анастасии Давыдовой. Лица человека, ранившего ее, она не видела, а что одет он был в летний редингот и боливар - то полковнику Полю было уже известно. Губернатор Илья Андреевич Толстой рвал и метал, приставы полицейских участков сбились с ног, разыскивая шайку гнусных убийц. В том, что это была шайка, полковник Поль почти не сомневался: княжну Давыдову ранили каким-то тонким острым предметом, девицу Молоствову отравили, вдову Адельберг удушили подушкой. Единого почерка в сих злодеяниях не наблюдалось, из чего следовало, что орудует не один человек, а, как минимум, двое, а это уже шайка. Но чтобы князь Болховской был одним из этих двоих…
Коляска полицмейстера въехала в раскрытые настежь ворота летней усадьбы князей Болховских. Подъехав к деревянному дому в два этажа с колоннами на первом и симпатичным портиком - на втором, Иван Иванович с неудовольствием отметил для себя, что князь Борис не один: сбоку от парадного крыльца какой-то дворовый малец ублажал морковью красавца гнедого, впряженного в легкую рессорную двуколку адмиральской дочки Косливцевой.
"Наедине с князем поговорить не удастся", - подумал Поль, зная характер мадемуазель Анны, и вошел в парадную.
Борис Сергеевич и Анна Петровна сидели в креслах в кабинете князя и курили сигары после только что откушанного кофе, когда, постучав, вошел камер-лакей и сообщил хозяину, что в гостиной его ожидает для важного разговора их высокородие господин полицмейстер.
- Что ему нужно? - нахмурилась Анна.
- А кто его знает? - пожал плечами Борис и поднялся с кресел. - Посиди здесь покуда одна. Я его быстро выпровожу.
- Нет уж, - решительно встала вслед за Борисом Анна и посмотрела на него так, словно ему грозила опасность, и она готова была броситься на его защиту. - Я пойду с тобой.
- Хорошо, - согласился Болховской, слегка удивленный тревогой, прочитанной им во взгляде подруги. - Прошу.
Он пропустил Анну вперед, и через анфиладу комнат они вошли в гостиную, где навстречу им поднялся, не успевший заскучать, Иван Иванович. Полковник галантно поцеловал ручку Косливцевой, пожал крепкую ладонь князя и сразу, без обиняков, перешел к делу.
- У меня к вам, князь, крайне важное дело, - начал он, - и весьма щекотливое. - Здесь он недвусмысленно посмотрел на Анну, но та, надув губы, резко произнесла:
- Я не уйду.
- Что ж, - вздохнул полицмейстер. - Я бы покривил душой, если бы сказал, что не ожидал этого от вас. Но я ожидал и… вынужден смириться.
- И правильно, - заявила Анна, первой усаживаясь в кресло.
- Буду с вами откровенен, Борис Сергеевич, - продолжал Поль, подняв на князя глаза. - К вам меня привели ужасные злодеяния, случившиеся этими днями в нашем городе.
Он замолчал, продолжая смотреть в глаза Болховского.
- Слушаю, слушаю вас, - так же не отводя взгляда от полицмейстера, произнес Борис.
- Вы, конечно, слышали о попытке убийства княжны Давыдовой?
- Конечно, слышал.
- Так вот, посудите сами, - продолжил Иван Иванович. - Некто нападает на княжну Давыдову. Этот некто, человек среднего роста, как и у вас, одет он в редингот и боливар, надвинутый на глаза, поэтому ни княжне, ни княгине не удалось разглядеть его лицо. Случается это тотчас по окончании раута, на котором вы с княжной танцевали два танца. О чем вы с ней говорили?
- Так, светская болтовня.
- Княжна вам нравилась?
- Нравилась. Я бы даже за ней приударил, ежели бы не моя помолвка, - не без резкости ответил Борис.
- Приударили… - медленно произнес Поль. - Хорошо. Пойдем дальше. Мадемуазель Молоствова. Вы с ней флиртовали на том рауте, и об этом есть показания нескольких свидетелей.
- Ну и что?
- А потом едете к ней с визитом, послав вперед себя цветы и бонбоньерку с конфектами…
- Я ничего ей не посылал! - перебил полицмейстера Болховской. - Об этом я говорил уже тысячу раз!
- Я ничего не утверждаю, Борис Сергеевич, - спокойно парировал выпад князя Поль. - Я только объясняю причину своего визита к вам и размышляю вслух. И прошу следить за моими мыслями. Так вот, вы наносите визит госпоже Молоствовой, которая уже откушала конфект и находится при смерти. Вместе с доктором Фуксом вы пытаетесь спасти несчастную, но вам это не удается. Справедливо полагая, что отравление могло произойти посредством присланных вами конфект…
- Черт побери, полковник, сколько раз мне еще повторять, что я не посылал Кити конфект! - вскипел Болховской.
- Прошу прощения, князь, - изобразил на лице виноватую улыбку Иван Иванович. - Я не прав и выражусь иначе: полагая, что отравление могло произойти от конфект, присланных от вашего имени, доктор Фукс взял несколько штук на анализ, и анализ показал наличие в них масла семян дурмана в смертельной концентрации. И далее, что касается убийства вдовы Адельберг. Она ведь была вашей… одалиской, не так ли?
- Я не считаю для себя обязательным отвечать на этот вопрос, - с вызовом произнес Борис.
- Да, конечно, я понимаю, - вежливо произнес Поль. - Однако в ночь ее удушения вы были у нее, что и подтверждает ее горничная.
- Ну, был, - подтвердил Болховской.
- Однако это еще не все, - буквально уперся взглядом в князя Иван Иванович. - Вы были последним, который видел мадам Адельберг живой.
- ?
- Именно так, князь, - не без сочувствия посмотрел на Болховского полицмейстер. - У меня имеется врачебное заключение, что смерть вдовы наступила именно в тот час, когда вы покинули ее дом. Вас видела и узнала одна пожилая пара, прогуливающаяся неподалеку от дома госпожи Адельберг.
- Вы что, обвиняете меня в этих убийствах? - запылал взглядом Борис.
- Обвиняет суд, - спокойно произнес Поль.
- Значит, подозреваете?
- Я веду дознание, - не ответил на вопрос князя Иван Иванович. - А вы, что бы вы делали на моем месте в подобной ситуации?
- Вы правы, господин Поль, - подала вдруг голос Косливцева. - Основания подозревать князя Бориса Сергеевича у вас вполне имеются.
- Что ты говоришь, Нюта? - удивленно вскричал Борис.
- Погоди, не кипятись, - махнула на него рукой Анна и перевела взгляд на весьма удивленного ее репликой полковника, правда, ожидающего вслед за этим некоего подвоха. И он не ошибся. - Однако у вас, Иван Иванович, в вашем дознании есть один изъян.
- Какой же? - насторожился Поль.
- Мотив, - быстро произнесла она. - У Бориса Сергеевича абсолютно нет никакого мотива во всех этих убийствах и покушениях. Он менее недели в городе и посему не может иметь и маломальской обиды на всех этих женщин.
- Ну, отчего же, - не совсем уверенно произнес Поль, понимающий, конечно, что эта мадемуазель попала в самое уязвимое место его дознания. Найди он у Болховского мотив хотя бы к одному из убийств, он бы пришел не с беседой, а с ордером на арест. Однако полицмейстер продолжал сопротивляться. Так, по инерции… - Ведь кто-то из них мог отказать князю в его ухаживаниях.
- И он затаил обиду и решил отомстить? - воскликнула Косливцева и в волнении поднялась с кресла. - Ха-ха-ха, - деланно рассмеялась она, и оба мужчины, Иван Иванович по жизненному, а паче служебному опыту, а Болховской с удивлением первооткрывателя, почувствовали в ее смешке нотку ревности. - Я много лет знакома с Борисом Сергеевичем. И уверяю вас, господин полковник, весьма сомнительно, чтобы кто-то из них смог бы отказать князю Болховскому. И даже если бы это было так, наш князь попросту перевел бы свое внимание на другую, как делал это уже не раз. Что же касается мадам Натали Адельберг, то, насколько я успела понять, здесь у князя и вовсе был полный карт-бланш.
Князь Борис во все глаза смотрел на Анну. Ее глаза пылали. От волнения на щеках выступил легкий румянец, и теперь она не казалась серенькой мышкой, какой ее привык обычно видеть Болховской. Ее можно было назвать красивой, обладающей той неброской красотой, которая открывается постепенно и не каждому.
"Она восхитительна, не правда ли?" - произнес про себя князь.
"Правда", - завороженно глядя на Анну, ответил Борис.
"А ты столько лет не хотел этого видеть", - с укором произнес голос.
"Не хотел…" - согласился Болховской.
Косливцева, встретившись взглядом с Борисом, смутилась и опустилась в кресло. А тот, продолжая диалог с самим собой, пришел в себя только после слов, дважды повторенных полицмейстером:
- Вам надлежит явиться завтра в управление и дать письменные показания, слышите, князь? И прошу вас не выезжать из города, слышите?
- Да, да, конечно, я понял, - скороговоркой произнес Борис, пораженный своим открытием. Провожая полицмейстера, он несколько раз оглянулся на задумчиво сидящую Анну, словно впервые ее увидел лишь минуту назад. Когда он вернулся, незнакомка, забравшаяся в кресло с ногами, сказала ему голосом Анны Косливцевой:
- А ведь Иван Иванович прав. Все эти несчастия каким-то образом связаны с тобой, дорогой князь.
- Ты думаешь? - не нашелся более ничего сказать Борис.
- Думаю, - серьезно ответила Анна и прикусила губу.
9
Накануне Николина дня Анна вместе с отцом направилась в Адмиралтейскую слободу, где спускали со стапелей два военных морских судна: корабль "Громовержец" и транспорт "Лещ".
Она смотрела на возбужденное лицо Петра Антоновича, который никак не мог усидеть в закрытой коляске, все время беспокойно вертелся, постоянно выглядывая в окно. Спуск судов на воду для командора Косливцева, хотя и находящегося в отставке, всегда был праздником. Что-то было в этом событии такое, отчего не только у него, но и у самой Анны замирало сердце, наворачивались слезы, и пробегали по телу холодные мурашки. Что-то ухарски веселое и гордое. Хотелось вынуть шпагу и тотчас бежать брать Азов или Рымник или, забросив в небо цилиндр или шляпку, прокричать во все горло "Ура!".
В этот день у стапелей собрались, кроме нескольких тысяч народу, его высокопреосвященство архиепископ Амвросий, вся губернская и городская головка, в обязательных по сему торжественному случаю виц-мундирах, во главе с губернатором графом Ильей Андреевичем Толстым и, разумеется, весь казанский бомонд в парадных одеждах.
Многотысячная толпа ликовала, орала тысячами глоток, бросала в небо шапки и рвала на груди рубахи, когда после водоосвящения сошел со стапелей двухмачтовый транспорт "Лещ" 30 футов в длину и ширину; и, подняв в реке небывалую волну, скользнул в Волгу 95-футовый красавец "Громовержец", трехмачтовый бомбардирский корабль с тремя мортирами и двумя гаубицами.
После сего волнующего события, начальствующий Адмиралтейством его превосходительство флота капитан-командор Иван Григорьевич Перельшин пригласил всех дворян города отобедать у него на Адмиралтейском дворе.
Столы были накрыты в чертежной, возле большой модели 74-пушечного линейного корабля в полном вооружении. Корабль был наполовину обшит, наполовину нет, дабы желающие могли лицезреть его внутренности.
Анна с любопытством рассматривала сию диковинку. Как-то незаметно для нее рядом оказался Болховской, и они погрузились в увлеченное обсуждение соответствия модели настоящему кораблю.
- А что, Иван Григорьевич, стреляют ли пушки вашего корабля? - полюбопытствовала Анна.
- Конечно, - не без гордости ответил капитан-командор.
- Не соблаговолите ли продемонстрировать? - высказал их общую с Анной просьбу Болховской.
- С удовольствием. Дамы и господа! Праздничный залп!
Его превосходительство самолично забил в пушечку заряд, пользуясь зубочисткой, и поднес крохотный фитиль.
- Прошу вас, отойдите, - произнес он, и, когда все расступились, приложил фитиль к игрушечному стволу длиной не более детского мизинца. Тотчас пушечка плюнула бумажным шариком, исполняющим роль ядра, и испустила дымок, немного откатившись на лафетике с крохотными колесиками от корабельного борта, как настоящее орудие.
- Чудесно! - искренне восхитилась Анна. - Ваша модель выше всяких похвал.
- А мне можно попробовать? - подошла к макету Лизанька Романовская.
Такой девушке отказать в чем-либо было совершенно невозможно, и капитан-командор Перельшин, разумеется, ответил:
- Сделайте одолжение.
Он снова зарядил пушечку, зажег фитилек и дал его Лизе.
- Стрелять только по моей команде, - шутливо сдвинув брови к переносице, предупредил он. - Готовы?
- Готова, - звонко отозвалась Лизанька.
- Залп! - махнул рукой Перельшин.
Девушка приложила фитиль к стволу. Пушечка снова, испустив дымок, выбросила из жерла тлеющий бумажный шарик. Очевидно, его превосходительство в своем желании угодить первой красавице губернии на сей раз засыпал в пушечку несколько больше пороху, поэтому бумажный комочек отлетел довольно далеко, ударился в край стола, ткнулся в подол бархатного платья Анны и, загоревшись, упал к ее ногам. Дамы вскрикнули, мужчины замерли. Анна спокойно тряхнула подолом и наступила на тлеющий комок. Вернее, попыталась это сделать, потому как на секунду ее опередил Болховской, и ее атласная туфелька со всего маху опустилась на ботфорт князя.
- Да ты мне ногу отдавишь, mon ange , - прошептал он чуть слышно. - Сколько ж в тебе веса?
- А ты вечно лезешь меня спасать, - так же тихо отозвалась Анна. - Без тебя бы справилась.
- Вот это выстрел! - громко воскликнул губернатор и одобрительно улыбнулся побледневшей Лизаньке. - Но полагаю, пора бы нам, господа, и отобедать.
- Прошу, - засуетился командор Перельшин. - Прошу, дамы и господа, закусить, чем Бог послал.
Присутствующие с облегчением заулыбались и двинулись к столам.
- Не стой столбом, - снова тихо обратилась Анна к Болховскому. - Ступай к невесте, вон у нее какое растерянное лицо.
- Иду, иду. - Болховской отыскал глазами княжну Надин Баратаеву, мило улыбнулся ей и обернулся к Анне. - Право же, Нюта, не думал, что для меня все это будет так тяжело. Решение принято, а я места себе не нахожу.
Тоска, прозвучавшая в его голосе, заставила сжаться ее сердце. Так уж повелось, что она всегда болезненно переживала его горести и неудачи. И, несмотря на то, что он был старше ее на два года, в глубине души считала его все тем же непоседливым и веселым отроком, коего знала пятнадцать лет назад. Она успокаивающе коснулась его руки:
- Это потому, что впереди неведомое. Вот ты и волнуешься. Дай себе время. Все будет хорошо.
- Нет, Нюта. Что-то не так.
- Хватит, - строго ответила Анна. - Что за куралесы ты тут мне разводишь. Ступай к невесте!
- Извини, - проворчал Борис и направился к столу.
В отличие от князя Болховского, Вседержитель сегодня, верно, находился в хорошем настроении, потому как послал на обед казанскому дворянству судачка парового, пироги с белорыбицей, поросят с хрустящей корочкой под хренком, царскую ушицу, шниц по-венски, ростбиф в портере, уток с фаршем из языка, жареных чирков, восемь видов паштетов, опят маринованных, рыжиков соленых, баранью печенку с лучком, куриные пупки и жареные тирольские каштаны.
Малага лилась рекой. Мадера и мальвазия были ниспосланы в бочонках с серебряными крантиками, а все одиннадцать сортов водок подавались в пузатых штофных графинчиках богемского стекла.
Фрукты стояли в хрустальных вазах. Ананасы из адмиралтейских теплиц, на первый взгляд целые, рассыпались дольками при первом же прикосновении.
Бланманже на десерт в форме симпатичных зверушек и рыб подавалось в розетках из фруктов, которые при желании можно было съесть тоже. Словом, Бог и капитан-командор расстарались на славу.
Где-то посередине обеда, когда отзвучали тосты за Государя Императора и Государыню Императрицу, наследника Цесаревича и весь Царствующий Дом, когда уже выпили и за его сиятельство губернатора, и за его высокородие господина губернского предводителя, Болховской поднялся и попросил слова.
- Господа! - громко произнес он. - Я хочу воспользоваться случаем и объявить о моей помолвке с…
И хотя многие за столом знали, кого объявит сейчас своей невестой князь, в чертежной Адмиралтейства повисла напряженная тишина.
- …с княжной Надеждой Семеновной Баратаевой. С сегодняшнего дня мы жених и невеста.
Он беззаботно улыбнулся и посмотрел на вставшую рядом невесту. Глаза Надин были опущены, щеки заливал густой румянец.
- Что касается дня свадьбы, то об этом будет сообщено особо.
У корнета Аристова, сидящего прямо против Анны, хрустко лопнул в руке бокал, князь Баратаев как-то слишком громко для сего присутствия высморкался в батистовый платок, а одна из дам деланно рассмеялась. Через мгновение уже весь стол кричал "ура!" и тянулся бокалами к жениху и невесте, кроме старой девы и синего чулка Анны Косливцевой, тревожно взиравшей на уголок правого глаза Болховского, где беспрестанно вздрагивала крохотная жилка.
10
Беспокойство не покидало князя все последующее время обеда. По укоренившейся привычке обольщать и пленять дам, он нежно ухаживал за своей невестой, остроумными замечаниями вызывая улыбку на ее смущенном лице, ласково и незаметно пожимал чуть дрожащие пальчики Надин, но внутри у него было пусто и холодно. Время от времени его глаза скользили по знакомым лицам, неизменно наталкиваясь на внимательный, напряженный взгляд Анны.
"Почему не она?" - неожиданно подумалось ему. Отчего он вздумал жениться на барышне, пусть и прелестной, но виденной им до сего рокового момента от силы три-четыре раза. Почему не на Анне, например? Сейчас сидели бы они рядом, обменивались колкостями или подтрунивали тишком над… да вот хотя бы над губернатором Ильей Андреевичем. А потом удрали бы от всех на яхту Косливцевых, и там на речном просторе… Что бы там было на речном просторе Болховской при всем своем опыте представлял с трудом, потому что это все же была Анна, его Анна.