Анне вдруг стало неуютно и тревожно, захотелось оглянуться, а может быть, и побежать назад, вернуться в дом, к суете людской, скрипу половиц под ногами горничных, батюшкиному покашливанию за дверьми кабинета - к надежному и безопасному миру. Она в нерешительности остановилась, поняв вдруг, что увидеть здесь может кого угодно, только не отставного поручика. В этот миг за спиной прозвучал голос:
- Что же ты остановилась?
Анна резко повернулась, и взгляд ее уперся в черный зрачок дула пистолета. Завороженная тусклым мерцанием металла, она отчетливо до малейшей детали разглядела чеканку серебряных накладок, взведенный курок, руку, уверенно держащую оружие, и изящный дамский пальчик на спусковом крючке.
- Что, не ожидала? - усмехнулась ей в лицо Лизанька Романовская.
Узнать королеву губернских балов и музыкальных вечеров в стройном юноше было непросто. Впрочем, и в мужской одежде Лизанька выглядела очаровательно.
- Отчего же, - с трудом подавляя дрожь в голосе, ответила Анна, - ожидала. Только, пожалуй, не так скоро.
- А мне кажется, что я припозднилась. Давно надо было с тобой покончить. Ловко ты меня за нос водила столько лет, да и не только меня. Подруга детства, видишь ли! Долго же ты его выслеживала, едва не состарилась.
- Кого "его"? - переспросила Анна.
- Дурочкой прикидываешься? - Глаза Лизаньки вспыхнули ненавистью. - Я-то знаю, что ты умна. Но ум у женщины не в почете. Мужчин он пугает. А вот от женских прелестей они с ума сходят - грудь Дианы, ланиты Флоры, ножка Терпсихоры - и ты идеал, которому они будут поклоняться и которого будут неистово желать. Им нужна игрушка для забав и отдохновения. Князь Болховской такой же, как все. Одно не пойму, что он в тебе-то нашел?
Анна равнодушно пожала плечами и, стараясь не смотреть на оружие в чуть подрагивающей руке, ответила:
- Возможно, он не такой, как все.
- Да, - неожиданно согласилась Лизанька, и гнев ее поутих. - Он особенный. Он очаровывает и манит, как таинственная бездна. Знаешь, что пропадешь, а сил сопротивляться нет.
- Зачем ты это делаешь? - спросила Анна, видя, что Романовская вдруг настроилась на лирический лад.
- Потому что он был мой. С самого начала. Он мне обещал… давно… сказал: "Если женюсь, то только на такой красавице, как вы, Лизанька" и поцеловал…
Анна ужаснулась:
- Когда же это было?
- Говорю же давно, - досадливо повела плечиками Лизанька. - Да, мне было десять. Ну и что? И поцеловал он меня в лоб. Какое это имеет значение? Он дал обещание. Я стала его суженой. А потом все эти… мотыльками вокруг него стали порхать. Ненавижу!
Лизанька поджала губы, и Анна поняла, что сейчас может прозвучать выстрел.
- Подожди! Ты хочешь сказать, что всех этих несчастных женщин смогла уничтожить ты одна? - с трудом, но Анна заставила себя допустить в свой голос нотку восхищения. Тянуть, тянуть время. Может быть, в доме кто-нибудь спохватится, что ее нет.
- Без сомнения, хотя это было нелегко. И глупышку Давыдову, - Романовская чуть поморщилась, - увы, несколько неловко. Но вот кокетке Кити за ее "конфекты" с князем конфектами и досталось. Остроумно, правда? С Адельбергшей все было проще. Но если бы ты видела, что они друг с другом вытворяли! - голос Лизаньки возмущенно зазвенел, и, уловив вспышку ревности в глазах Анны, она удовлетворенно заметила: - Вижу, ты меня понимаешь. Для княжны Надин, мне даже жаль ее, случайно в переплет попала по воле родителей, шляпная шпилька пригодилась. Весьма оригинально, не так ли?
- А Варенька Коковцева? - наугад спросила Косливцева.
- С этой пришлось повозиться. Идея с пожаром пришла как озарение. Если все вокруг полыхает, то почему бы не загореться и ее дому? А дальше в чуланчик подтолкнуть и дверь тростью подпереть было делом нехитрым. - Романовская засмеялась, и смех ее перезвоном серебряных колокольчиков пронесся по аллее.
Анна смотрела на это прелестное и омерзительное существо и все никак не могла поверить в реальность происходящего. В этот миг за спиной Лизаньки в начале аллеи возникли ладная фигура Болховского, высокий силуэт Кекина и почти квадратная позитура полковника Поля, затянутая в голубой полицейский мундир. Они на миг застыли, потом, как тени, исчезли за стволами лип. Лизанька оборвала смех и даже улыбнулась Анне:
- Если бы не князь, мы могли бы стать подругами. Но довольно. Пора и тебе к ним присоединиться.
- На что ты надеешься? - торопливо произнесла Анна. - Ты же не сможешь извести всех?
- А теперь этого и не надо. Блестящий князь Болховской пойдет на каторгу за убийство Кити Молоствовой, мадам Адельберг и за попытку убийства княжны Давыдовой и… меня. Пока вы здесь на пленере буколическими радостями наслаждались, я хорошо все продумала. При обыске у князюшки и остатки конфект обнаружат, и шпильки шляпные, и редингот с боливаром. Уж я-то знаю, что господин Поль верит только фактам.
- Зачем тебе все это? Ты же любишь его! Как ты можешь желать любимому человеку такой участи?
- Зато там он будет только мой! Опозоренный, презираемый, с клеймом каторжника! От него отвернуться все. И тут я… как ангел милосердия, я одна не поверю в его преступления! - Лицо Лизаньки приобрело мечтательное выражение. - И он падет в мои объятия.
- А записка?
- Что записка? - не поняла Романовская.
- Откуда появилась записка от господина Кекина?
- А-а. У меня его писем - тьма. Нашелся и нужный фрагмент. И что это за допрос? - возмутилась Лизанька. - О душе лучше подумай!
- Елизавета Васильевна, прошу вас, опустите пистолет, - прозвучал за спиной Романовской голос князя Болховского.
Лизанька быстро обернулась, ствол дернулся в сторону, и Анна, затаив дыхание, сделала шаг, другой под защиту спасительных лип.
- Прошу вас, - мягко повторил Борис.
- Ты… Пришел…
Лицо Лизаньки стало по-детски беспомощным, глаза наполнились слезами. Одним взглядом она окинула напряженную, как перед прыжком фигуру Болховского, бледное лицо Кекина, пистолет в руке Поля.
- Не отдам! - топнула она ножкой, резко повернулась в сторону Анны, и два выстрела одновременно взорвали погружавшуюся в сумерки аллею.
- Черт! - в который уже раз выругался за сей день князь Борис и бросился к упавшей Анне. Когда он подбежал к ней, возле распластанной на земле Романовской уже хлопотал Кекин:
- Лиза, Лизанька…
Та с трудом приподняла ресницы. Из черного отверстия на виске толчками струилась кровь. Что ж, выстрел полковника Поля был абсолютно точен. Романовская попыталась приподнять голову, и ее взор остановился на Нафанаиле.
- Что, что? - еще ниже склонился к ней Кекин, пытаясь угадать в ее взгляде последнюю просьбу.
- Да не оставит Господь прощением мою душу, - еле слышно прошептали ее губы. Взор Лизаньки затуманился, из полуоткрытых глаз скатилась по щеке крохотная слеза. И сия земная юдоль перестала для нее существовать.
Кекин растерянно взглянул на Болховского, стоявшего на коленях возле Анны, на Поля, вперившего взор в землю и опустившего свой "кухенрейтер", ствол коего еще дымился, и медленно поднялся. Ни на кого более не глядя, по-стариковски ссутулив плечи, он пошел по липовой аллее прочь от этого места, ничего не видя пред собой и не слыша, как его вначале окликнул Борис, а затем и пришедшая в себя после первого в своей жизни обморока Анна. Кекин заплакал, громко, навзрыд, как плакал когда-то не от боли, но от несправедливости, получив крепкую трепку от отца за шалости, которые не совершал.
Нет, прочь, прочь…
- Оставьте, пусть идет. Ему сейчас никто не нужен, - проявив неожиданную для него деликатность, буркнул полицмейстер.
Переполох в аллее не остался незамеченным. Откуда-то сбежались люди, послышались охи и восклицания, которые перекрыли короткие, деловые распоряжения Поля. Задохнувшийся от непривычной пробежки Петр Антонович, мельком взглянув на измятое и испачканное платье дочери, сползшую с плеч шаль и руки Болховского по-хозяйски обнимавшие ее, строго спросил князя:
- Что здесь, милостивый государь, происходит?
- Не волнуйся, батюшка, все позади, - бросилась к нему Анна.
- Я не к тебе обращаюсь, а к его сиятельству, - строго глядя на Болховского, прервал дочь командор.
- Несколько минут назад здесь было совершено покушение мадемуазель Романовской на жизнь Анны Петровны, - взглянув на тело Лизы, что в этот момент проносили мимо него слуги, по-чиновьичьи доложил Иван Иванович. - К счастью, неудавшееся.
- Все же я хотел бы услышать ваш ответ, сударь, - уперев негодующий взор в лицо князя Бориса, - повышая голос, спросил Петр Антонович.
- Господин Поль дал вполне исчерпывающее объяснение. Но я вижу, вы на меня за что-то гневаетесь? - ответил, наконец, Косливцеву Болховской.
- Ежели две барышни доходят до смертоубийства, гневно произнес командор, - то виной тому, несомненно, мужчина. Я подозреваю, что причиной сего смертельно опасного инцидента были вы.
Болховской промолчал, лишь на миг покаянно склонив голову.
- А посему, милостивый государь, я отзываю свое согласие на ваше предложение касательно руки моей дочери. Пусть лучше в девках состарится, чем молодой в могилу сойдет.
- Батюшка!
- Петр Антонович! - одновременно воскликнули Анна и Болховской.
- Не перечьте мне! С вами, Борис Сергеевич, вечно одна маята и докука. Надеялся я, что вы угомонились, но вижу, что не будет ей с вами спокойной, благостной жизни!
- Спокойной жизни я ей и не обещаю, да она и сама не позволит. В одном поклясться могу, что буду любить и лелеять Анну до своего смертного часа, - пылко воскликнул Болховской. - Жизнь за нее отдам.
- Батюшка, голубчик, пожалей меня! - присоединилась к мольбе Бориса Анна.
Лицо командора было непроницаемо. В отчаянии она опустилась перед отцом на колени и потянула за собой Бориса.
- Не сойдем с этого места, пока не дадите своего благословения!
В аллее наступила напряженная тишина. Командор растерянно посмотрел на две склоненные перед ним головы, пожевал губами, насупил брови и, тяжело вздохнув, сказал:
- Поступайте, как знаете.
- А благословение? - подняла на него ясный взор Анна.
- Оно всегда с тобой, егоза, ты же знаешь, - проворчал Петр Антонович, резко развернулся и, заложив руки за спину, двинулся к дому.
- Ох, Аннета, и нелегкая эта участь быть твоим женихом. Эдак у меня точно коленки назад повыворачиваются, как у кузнечика, - прошептал Анне Болховской, поднимаясь с колен. - Одно утешает, что оно того стоит.
ЭПИЛОГ
Дорога в Петербург лежит через Москву. А в Москву надлежит ехать Старым Московским трактом, проходящим через Адмиралтейскую слободу. Однако карета князя Болховского, миновав крепость, повернула на Седмиозерский тракт, держа путь в Кизическую слободу. Возле погоста Кизического монастыря карета остановилась.
- Ты пойдешь? - спросил Борис.
- А можно я подожду тебя здесь? - вскинула на князя глаза Анна. - Меня почему-то пугает, что придется смотреть на эти могильные плиты и кресты.
- Если мне не изменяет память, ты никогда ничего не боялась, - удивился Болховской. - С каких это пор ты стала такой пугливой?
- С тех самых, как стала твоей невестой. Странно как-то это на меня действует, - посмотрела она лукаво на Бориса. - А ты ступай, только недолго. А то я затоскую и умру.
- Ладно, ты, пожалуйста, не уходи никуда, - улыбнулся Борис.
- Не уйду, - тихо ответила Анна с нежными интонациями в голосе, каких, кроме князя Бориса, никто еще не слышал в сем подлунном мире. - Даже и не надейся.
Борис открыл дверцу и, не опуская откидных ступенек, ловко спрыгнул на землю.
"Мальчишка", - подумала Анна и улыбнулась.
Борис мельком глянул на дорожную коляску с притороченными баулами и откидным кожаным верхом, одиноко стоящую прямо у ворот кладбища, и пошел, позвякивая шпорами, по пустым в этот час аллеям кладбища. Вот могила князя Трубецкого, за ней обелиск поручика Ильина с барельефами и мраморная плита над могилой Вареньки Коковцевой, первой жертвы Романовской. А вот и могила самой Лизаньки под дубовым крестом, вместо коего, верно, лучше бы подошел осиновый кол. Но немногие знали настоящую причину ее смерти, а сведущие предпочитали помалкивать. К чему выносить сор из избы? Да и жаль было матушку Романовской, Амалию Ивановну, и по сей день безутешную в своем горе. Посему схоронили Лизавету не как убийцу, а по традиционному христианскому обряду, дабы грешная душа ее пребывала в покое и не теряла надежды на воскресение. Ведь любовь сродни болезни, а иногда и сама болезнь…
Князь Борис едва не принял за изваяние человека, недвижимо стоящего близ нового большого креста, на котором медно светилась квадратная табличка:
Девица Елизавета Васильева дочь Романовская
Родилась в 1797 году августа 26 дня.
Скончалась в 1817 году августа 23 дня,
Не дожив до совершеннолетия
Один год и три дни.
Прими, Господь, душу ее
И не оставь своим прощением.
Человек стоял, сгорбившись, и лишь отдаленно напоминал отставного поручика Кекина, потому Болховской весьма нерешительно произнес:
- Нафанаил Филиппович, это ты?
Кекин обернулся не сразу, и князь Борис поежился, встретившись с его взглядом. Так смотрел на него под Дрезденом смертельно раненный и доживающий последние минуты жизни корнет Ухтомский.
- Я, - еле слышно ответил Кекин.
- Эко тебя скукожило, - не нашелся более ничего сказать Болховской, с тревогой глядя на фронтового товарища. - Не стоит она того, чтобы из-за нее так убиваться.
- Знаю, - тихо ответил Кекин. - Все знаю. А вот поди ж ты, точит и точит…
- Ну, это всегда так, - с участием посмотрел в глаза Нафанаилу Борис. - Потом проходит… Коляска дорожная у ворот - не твоя ли? - спросил он, дабы перевести разговор на другую тему.
- Моя.
- Уезжаешь куда?
- Уезжаю. В имение свое под Нижним Новгородом.
- Вот это правильно, - одобрил решение товарища Болховской. - Развеяться тебе теперь самое время. Да и заботами нагрузиться не мешает. Забота, сам знаешь, отвлекает, - положил руку на плечо Кекина Борис. - Где забота, там и работа. А работа, она, брат, лечит. По себе знаю.
- Да, лечит, - эхом отозвался Нафанаил.
- А мы тут с Анной в Петербург собрались. Может, с нами? - искренне предложил Болховской.
- Да нет, благодарствуй, - ответил Кекин, и взгляд его несколько оживился. - В имение свое поеду. Запустил я его, так что заботами загружусь под самую завязку.
- Ну, смотри, - протянул Нафанаилу руку Борис. - Главное, не кисни.
- Удачи тебе, - пожал руку князя Кекин. - Передавай мой поклон Анне Петровне.
- Передам. Прощай, - приложил два пальца к киверу Болховской.
Дед лежал на прежнем месте - в фамильном склепе Болховских под стелой белого мрамора. Борис снял кивер, поклонился в пояс.
- Вот такие пироги, Борис Сергеевич, - доложил он деду. - Женюсь скоро. На самой лучшей женщине на свете. Ты ее знаешь, и, верно, одобрил бы мой выбор. - Болховской надел кивер и вытянулся во фрунт. - А покуда отбываю в столицу, ибо служба зовет. Когда вернусь, не знаю, но по прибытию тотчас навещу тебя, как обычно.
Болховской скорым шагом прошел по аллее и вышел из ворот погоста. Коляски Кекина уже не было. Борис открыл дверцу кареты, одним движением опустился на кожаный диван.
- Я долго был?
- Целую вечность, - выдохнула Анна.
- А мне показалось, не более четверти часа, - улыбнулся Болховской.
- Четверть часа, проведенная без тебя, и есть целая вечность. Понятно тебе, солдафон ты эдакий?
- Понятно, - расплылся в улыбке Борис и притянул Аннет к себе. - Знаешь, кого я встретил на кладбище? - задумчиво спросил он, когда коляска тронулась. - Нафанаила Кекина.
- И как он?
- Как сомнабул. Стоял у могилы этой Романовской и ничего вокруг себя не замечал.
- Да, жаль его, - вздохнула Косливцева. - Он ведь любил ее по-настоящему.
- Это как я тебя или сильнее?
- Ой, да когда ты во мне женщину-то разглядел, совсем недавно! - искоса взглянув на него, заметила Анна. - А ведь я все время рядом была.
- Ну во-первых, лучше поздно, чем никогда, - сделал чеканное лицо Борис. - А во-вторых, разглядел же!
Он заглянул в ее глаза, лучащиеся счастьем, и поцеловал в чуть напудренный носик.
- А знаешь, я так и думал, что у Кекина с Романовской ничего не выйдет.
- Это почему? - заинтересованно спросила Анна.
- Не знаю. Думал, и все. Я тебе про многих могу сказать, у кого что получится, а кому только дырка от бублика достанется. И все сбудется в точности.
- Ишь, какой вы, господин подполковник, оказывается, физиогномист, - с напускным сарказмом промолвила Анна. - Все-то вы ведаете, про всех все знаете… Кроме себя.
- Да, ты права. Верно, у меня планида такая, все про всех знать, кроме себя. Не видел, что моя суженая вот она, рядом. Теперь - вижу…
Борис крепко обнял Анну и поцеловал в полуоткрытые губы. Несмотря на исход лета, поцелуй их пах весной, как, собственно, и положено пахнуть поцелуям двух людей, судьбою предназначенных друг другу.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Примечания
1
Красавица (ит.); красавка, травянистое ядовитое растение.
2
Дурмановы семена (ит.).
3
Моя вина ( лат .).
4
Мой ангел ( фр .).
5
См. роман Полины Федоровой "Прекрасная шантажистка".