- Это что-то ужасное, господа! Я стояла обедню во Владимирском соборе вместе с моей тетушкой, - не сразу начала Лизанька. - Потом мы с ней прошли на церковный погост на могилку к ее брату, моему дяде. Постояли немного - тетушка еще всплакнула - и пошли к выходу. Не доходя до ворот кладбища, тетушка встретила знакомых и отстала, и я пошла одна. И тут на аллее прямо передо мной выросла фигура в рединготе и шляпе, надвинутой на самые глаза. Я сразу вспомнила, что злодей, покушавшийся на жизнь княжны Давыдовой, был именно в таком платье, и испугалась. Ноги перестали меня слушаться, я стояла и смотрела, как злодей приближается ко мне… - Она судорожно всхлипнула и беспомощно посмотрела на отставного поручика.
- А вы его успели рассмотреть? - спросил Поль, вынимая свою памятную книжку.
- Господи… Все случилось так быстро. Да к тому же эта шляпа…
- Ну хоть что-нибудь вы все же приметили?
- Нет. По-моему, нет. - Лизанька сжала тонкими дрожащими пальчиками свои виски, пытаясь воскресить в памяти те ужасные мгновения. - Впрочем, - неуверенно произнесла она, - он шел как-то правильно и прямо. Так, кажется, ходят военные.
- Вот как? - переглянулся с Кекиным полицмейстер. - Прошу вас, если вас не затруднит, продолжайте, пожалуйста.
- Да, конечно, - ответила Лизанька, но каждое слово явно давалось ей с трудом. - Я хотела закричать, но не смогла, и тут он накинулся на меня. И, к своему ужасу, я увидела в его руке кинжал. Он… он занес его надо мной, - голос ее задрожал. - И, наверное, страх за свою жизнь помог мне увернуться от удара. Лезвие только полоснуло по платью и порвало его. И тут я закричала. Прибежали люди, а этот человек будто растворился в воздухе. Я не знала, что делать, и велела… ехать к вам.
Лизанька снова заплакала и подняла на полицмейстера покрасневшие растерянные глаза.
- Скажите, это был тот самый человек, что убивает женщин?
- Думаю, да, - нахмурился Иван Иванович.
- Господи Иисусе, - прошептала Лизанька, - что же мне делать?
Полицмейстер несколько растерянно повертел в руках гусиное перо, потом мельком взглянул на Нафанаила Филипповича и произнес:
- Не хочу вас пугать, мадемуазель Романовская, но, возможно, угроза вашей жизни не миновала. Вам необходимо сопровождение, способное отпугнуть злодея. Думаю, что господин Кекин вполне может справиться с сим поручением, не привлекая лишнего внимания. Тем паче что Нафанаил Филиппович неоднократно помогал нам в расследовании крайне запутанных дел. Вы не откажете нам в сей просьбе?
- И правда, Нафанаил Филиппович, - с надеждой посмотрела на отставного поручика Лизанька.
- Я весь к вашим услугам, - не раздумывая, согласился Кекин, склонив голову в легком поклоне.
- Благодарю вас, господа, - обрадованно произнесла Лизанька, встала с кресла и направилась к двери. И тут соскользнувший с ее запястья ридикюль с глухим стуком упал на пол. Нафанаил поднял изящную сумочку, протянул хозяйке. Несколько мгновений Романовская смотрела на нее, потом, всплеснув руками, воскликнула:
- Простите, простите, господа. Совсем из памяти вон.
Она развязала шнур ридикюля и достала из него портсигар.
- Вот, - она протянула портсигар Полю, - это выронил тот человек. Может, это как-то вам поможет.
Она приветливо кивнула обоим и вышла из кабинета.
- Не может быть! - посмотрев на портсигар, воскликнул отставной поручик.
- Вам что, знакома сия вещица? - осторожно спросил Поль.
- Кажется… я видел этот портсигар у князя Болховского. Нет, это абсурд, - недоумевающе произнес он и почему-то перевел взгляд на кресло, на котором только что сидела Лизанька.
- Э-хе-хе, молодой человек, - вздохнул Иван Иванович. - В жизни случается такое, что вам, господа сочинители, никогда и в голову не придет. А я-то еще перед ним извинялся за свои подозрения. Что ж, теперь все ясно, - посмотрел он почему-то на портрет Благословенного императора. - Аристова я немедля отпускаю, а его место займет князь Болховской. И теперь все! Больше ему уже никогда не повесничать и не губить людские души…
Последней фразы Нафанаил Филиппович не слышал. Смутная догадка, бередившая его душу все последние дни, вдруг стала приобретать ясные очертания. Он уже был твердо уверен, что все преступления, так взбудоражившие город, были совершены одной рукой. И рука эта была отнюдь не мужская. Однако портсигар явно указывал на князя Болховского. Слишком явно…
18
Одна мысль решительно не давала покоя Ивану Ивановичу. Кто воткнул шляпную шпильку в горло княжне Баратаевой, ежели в момент ее убиения князь Болховской находился возле курительной комнаты? Получается, что у него все же есть сообщник. Князь вряд ли выдаст своего подельника, а тот, узнав об аресте Болховского, вполне вероятно, залютует и будет убивать женщин направо и налево. И обязательно совершит какую-нибудь ошибку. Тут-то Поль его и возьмет.
Нет. Арест сообщника ценой новых жертв, да еще в ожидании, покуда тот совершит какую-нибудь оплошность, допустить никак нельзя. Надо будет непременно выпытать у князя о сообщнике при первом же дознании. И ежели сообщник мужчина… Стоп. А может, прав Нафанаил Кекин, что в сем деле замешана женщина? Сего отставного поручика иногда посещают весьма дельные мысли относительно криминальных расследований. К примеру, шляпная шпилька. Она могла оказаться скорее в руках женщины, нежели мужчины. Ну, к чему мужчине прибегать к сему ненадежному оружию? Кинжал, револьвер - вот более действенные средства, дабы лишить человека жизни…
- Иван Иванович, ваша коляска готова, - доложил дежурный по управе.
- Хорошо, сей час иду, - кивнул ему Поль, не отрываясь от своих мыслей.
…Но ежели так, то кто? Не будет же этот Фабиан держать возле себя простушку? Значит, сия дама из общества. Так, так, так, забарабанил короткими толстыми пальцами по столу полковник. Уж не его ли это подруга мадемуазель Косливцева? Вот уж тихий омут, где черти… Нет, не то. Она была рядом с Болховским, когда от ретирадной послышался крик Баратаевой.
Но кто же тогда?
Услужливая память тотчас выдала картинку: в его кабинет врывается раскрасневшаяся Лизанька Романовская с распущенными волосами и порванным платьем.
Она?!
А почему бы нет? Ему как весьма немногим в городе, известна ее тайная любовь к Болховскому и князь просто использует ее, зная это. Она его сателлит! Рабыня. Беспрекословный исполнитель его воли. А нападение на нее убивца в рединготе и боливаре суть комедия, фарс, рассчитанный на то, чтобы не попасть под подозрение, а возможно, и освободиться от злой воли князя. Отсюда и его портсигар. Не могла же она признаться, что в рединготе был не кто иной, как Борис Болховской! Но вот объявить о военной походке напавшего на нее человека и предъявить якобы утерянный им портсигар, зная, что в конце концов сей предмет будет узнан, чем не выход из положения? Ведь она напрямую не выдала его, а только намекнула. И заарестованному князю, стало быть, незачем мстить ей и тянуть за собой на каторгу. Что ж, умно. А и натерпелась она, верно, от этого Болховского. Весьма вероятно, он измывался над ней всячески. Терзал ее, бедняжку. Ведь всем известно его пристрастие к женскому полу. Ах он, чудовище. Монстр…
Поль достал из ящика стола армейский "кухенрейтер" и решительно вышел из кабинета. Помощник и пристав первой части уже сидели верхом.
- Поезжайте вперед, и чтобы мышь не выскользнула из его имения, - дал им наказ Иван Иванович. Те немедленно пришпорили коней и через минуту скрылись из виду. Поль, проводив их взглядом, крякнув, забрался в коляску. - В Богородское!
Пятнадцать верст по Арскому тракту, да еще в дорожной коляске, это вам не комар чихнул. Сие ведь только название - тракт, а на самом деле привычные рытвины да ухабы. Так что, отправляясь даже в такой недальний путь, не стоит плотно кушать, дабы не растрясло в вашем желудке принятую доселе пищу и не выбросило бы ее из вас на дорогу после одной из попавших под колеса рытвин. Тем паче ежели вы спешите. А Нафанаил Филиппович Кекин спешил. И спешил так шибко, что даже не нашел времени вообще что-либо перекусить. Неясное подозрение, возникшее у отставного поручика после того, как он увидел портсигар Бориса Болховского, так неожиданно появившийся на свет из ридикюля Лизаньки, с каждым часом все более и более крепло и превращалось в убежденность, которая острой болью отзывалась в душе и коей напрочь отказывалось верить сердце. Холодный же и аналитический ум Нафанаила Филипповича требовал одного: торопись, ибо следующая жертва есть не кто иная, как Анна Косливцева, коей, возможно, уже сию минуту грозит смертельная опасность, ибо он, Кекин, упустил из виду Лизу Романовскую, порученную ему к тому же в охрану господином полицмейстером. Сердце добавляло: спеши, ибо опасность грозит им обеим.
А вот и околица села Богородское, оно же Пермяки, начало коего обозначено двускатным, поросшим мхом голубцом с образом Божией Матери на позеленелой меди иконки над неугасимой лампадой. Еще менее полуверсты, и Нафанаил Филиппович въехал в растворенные настежь ворота усадьбы Болховских. Пулей вылетев из коляски, что для его долгого росту было как-то не комильфо, Кекин бегом поднялся по выщербленным ступеням усадьбы и влетел в парадную.
- Слушаю вас, - материализовался возле него ливрейный лакей, протянув руки, дабы принять у гостя трость и шляпу. Но ни того ни другого у явно спешащего господина не было. - Как прикажете доложить?
- Где твой барин? - коротко спросил визитер, поглядывая на мраморную лестницу, ведущую на второй этаж.
- Как прикажете доложить? - повторил лакей, и легкая усмешечка тронула его губы. Вот ведь, позитура долговязая, идет к их сиятельству флигель-адъютанту, князю Борису Сергеевичу, а у самого ни трости, ни мало-мальски приличествующей таковому визиту шляпы. Да еще и называться не желает…
- Где князь Борис Сергеевич? - гаркнул вдруг гость и перевел взгляд на лакея. И тот, узрев во взоре долговязого отставного поручика нечто такое, после чего обычно следует удар в ухо, стер с лица усмешку и пролепетал не своим голосом:
- Они у себя… ваше благородие. В кабинете-с. Работают. Просили проследить-с, чтоб им никто не мешал. Но вам, конечно…
Ткнув лакея ладонью в грудь, после чего тот отлетел в сторону сажени на полторы и едва устоял на ногах (а что, если бы это была не ладонь, а кулак?), Кекин быстрым шагом, через две ступеньки, поднялся по лестнице и, пройдя через анфиладу комнат, вихрем ворвался в кабинет Бориса.
- Эт-то что за новости?! - рыкнул, не поднимая головы от бумаг, Болховской и выпустил струйку сигарного дыма. - Разве я тебе не говорил, чтобы никого ко мне… А-а, это ты, - удосужился, наконец, взглянуть на вошедшего Борис. - Чего такой взъерошенный? Случилось что?
- Может случиться, - бросился в кресла Кекин, переводя дух.
- Значит так, - буркнул Болховской. - Ты покуда отдышись, а я через минуту закончу. И буду весь к твоим услугам.
- Но…
- Через минуту, - отрезал князь и вновь углубился в толстую хозяйственную книгу. Ровно через минуту он захлопнул ее и, глядя мимо Нафанаила, произнес:
- Каков мерзавец! Тысяч на семь он меня надул в прошлом годе…
- Кто? - не понял Кекин.
- Да этот Кутлер, мой управляющий. Сегодня же уволю его ко псам собачьим. И велю выпороть на конюшне.
- Ты его лучше под суд отдай, - посоветовал малость подуспокоившийся отставной поручик. - Пусть в колодках годков пять походит.
- Размечтался, - усмехнулся Болховской. - Ты что, не знаешь наших крючкотворов-судейских? Откупится, каналья. Уж лучше я ему всыплю покрепче в задние ворота, дабы долго помнилось, да такой волчий билет выправлю, что его ни один помещик за версту к себе не подпустит. Все больше пользы будет. И не спорь, - наконец, посмотрел на фронтового товарища князь. И усмехнулся. - Ну что, отдышался?
- Да, - ответил Нафанаил.
- А вот теперь сказывай, что тебя ко мне принесло.
- Где Анна Петровна?
- У себя в Пановке, - слегка нахмурился Болховской.
- Ей грозит опасность, - быстро произнес Кекин. - Я… думаю, я полагаю, - было видно, что слова даются ему с трудом, - что виновницей всех… несчастий в городе является… Елизавета Романовская. Она, верно, больна, душевно больна, собою не владеет… - Нафанаил Филиппович судорожно вздохнул и с невыразимой мукой добавил: - Я упустил ее из виду. Думаю, Анне Петровне грозит опасность.
- Что?! - выскочил из-за стола Борис. - Что же ты столько времени молчал? Едем немедля!
Они оба ринулись к дверям, но тут неожиданно открылись их обе сворки, и на пороге появился полковник Поль со своим помощником по правую руку и приставом по левую.
- Вы куда-то собрались, князь? - спросил не без ехидства Иван Иванович, вперив в Бориса пристальный взор.
- Да, я очень спешу, - сделал попытку обойти полицмейстера Болховской, но едва не уперся грудью в грудь Поля. - В чем дело, полковник?
- Я вынужден попросить вас остаться, - жестко сказал Поль, проходя в кабинет. - Мне необходимо задать вам несколько вопросов, и от ответов на них будет зависеть ваше…
- Мне действительно необходимо отъехать по весьма важному делу, - багровея, произнес Борис, сжимая кулаки. - Предупреждаю вас, я буду драться.
- Господин полковник, - встрял в перепалку Нафанаил Кекин. - У нас дело жизни и смерти. Анна Косливцева в смертельной опасности. Ее хотят убить.
- У вас, господин отставной поручик , как всегда, фантазии сверх всякой меры, - холодно произнес Поль, не сводя взгляда с Болховского, начавшего отступать к окну. - А вы, князь, не вздумайте выпрыгнуть в окно. Дом окружен, и вам все равно не уйти.
- Не окружен, не окружен, - показалась вдруг из-за спин полицейских физиономия лакея. - Оне только трое приехали…
Послышался глухой удар, словно кто-то вогнал колун в сырое полено. Лакей охнул, и его рожица пропала. Похоже, он все же получил сегодня на орехи.
- Именем закона, - торжественно произнес полицейский, и рука его потянулась к кобуре. - Приказываю вам остаться.
- Это что, арест? - спросил Борис, следя за полицмейстерской рукой. - Тогда прошу предъявить мне все надлежащие бумаги.
- Бумаги со мной, не беспокойтесь, - похлопал Поль себя по груди. - Но для начала я хотел бы задать вам несколько вопросов.
- Хорошо, задавайте ваши вопросы, - устало произнес Болховской и разжал кулаки. - Только побыстрее.
- Позвольте поинтересоваться, князь, где ваш портсигар? - почти вплотную подошел к Борису Иван Иванович.
- Выронил где-то, - быстро ответил Болховской.
- Где? - сверлил его взглядом Поль.
- Кажется, на рауте в Адмиралтействе, когда…
- Когда убили княжну Баратаеву, - закончил за князя полицмейстер.
- Да.
- Это может кто-нибудь подтвердить?
- Аннет. Мадемуазель Косливцева.
- Анна Петровна, касательно вас, может подтвердить что угодно.
- Вы забываетесь, полковник! - вспыхнул как порох Болховской.
- Приношу свои извинения, но сей портсигар, - вынул его из кармана Иван Иванович, - обронил человек, покушавшийся на жизнь Елизаветы Романовской. О чем и сообщила сама пострадавшая. А вашим его признал присутствующий здесь господин Кекин.
- Да неужели вы не понимаете, что она лжет? - воскликнул отставной поручик. - Не признать в нападавшем, днем, пусть в рединготе и шляпе, надвинутой на глаза, князя Болховского, в коего она давно влюблена, невозможно! Это была комедия, фарс, который она разыграла, чтобы навести вас на ложный след убийцы. Полагаю, что ее увлечение князем переросло в ненависть.
- Это-то я как раз понимаю, - произнес полковник, чем озадачил и Кекина, и Болховского.
- И княжну Баратаеву я не убивал. Человек двадцать скажут вам, что в момент ее убийства я находился возле курительной комнаты, - продолжал Болховской.
- Не убивал, - согласился Поль. - Княжну Баратаеву вы не убивали. Ее убила Романовская.
- Так вы знаете? - почти хором спросили Кекин и Болховской.
- Я все знаю, - ответил Поль и посмотрел поверх их голов в только ему одному известные дали.
- Тогда едемте! - воскликнул Борис. - Дорога каждая минута.
- Куда едемте? - оторвался от созерцания далей полковник и спокойно произнес: - Князь Борис Сергеевич Болховской, вы арестованы. Как заводчик всему этому делу…
- Черт, - выругался в сердцах Борис. - Вам, полковник, про Фому, а вы про Ерему. Да одна она убивала, одна!
- Это правда, - мрачно согласился Нафанаил. - Едемте, Иван Иванович. До Пановки менее версты. Убьет Лиза Анну, на вашей совести это будет.
Полицмейстер посмотрел в потемневшие глаза отставного поручика, перевел взгляд на готового взорваться Бориса и медленно изрек:
- Хорошо, едем.
Через несколько минут из усадьбы Болховских выехала четырехместная коляска. На переднем сиденье, спиной к вознице, сидели помощник полицейского и пристав, стиснув с боков мрачного князя Болховского. Напротив них, стараясь смотреть в разные стороны и притиснувшись к стенкам коляски, сидели полицмейстер Поль и Нафанаил Филиппович Кекин, на максимально возможном расстоянии друг от друга.
19
Анна в недоумении разглядывала небольшую записку, что передал ей лакей, в коей хорошо знакомым ей квадратным почерком отставного поручика Кекина было написано всего две строки: "Мне необходимо видеть Вас. Для меня это вопрос жизни и смерти. Н. Ф."
- А на словах, барышня, велено было передать, что, мол, "автор сего послания ждет вас в конце липовой аллеи через четверть часа".
- Кто принес записку?
- Малый какой-то привез. Только он не больно-то с нами разговаривал. Сунул цидульку, буркнул два слова, и поминай как звали.
- Как он был одет? - насторожилась Анна, вспомнив о пресловутом рединготе и боливаре.
- Простите, барышня, не разглядывали больно-то, кажись, пыльник да картуз навроде того, что ваш батюшка на охоту надевает.
- Хорошо, ступай, - махнула рукой Анна.
Что сие могло значить? Зачем Нафанаилу Филипповичу напускать такой таинственности? Зачем назначать встречу в столь поздний час? Зачем он вообще приехал в Пановку? Анна подняла глаза к окнам. Июньский день долог. На часах уже четверть девятого, а солнце только-только коснулось верхушек дальнего леса. Как жаль, что Борис уже уехал в Богородское. А может быть, и хорошо. Он бы уж точно ее никуда не пустил, да еще и с отставным поручиком мог повздорить. Очень уж эта записка похожа на просьбу о свидании. Она усмехнулась абсурдности этой мысли. Что ж, лучший способ разрешить сомнения - действовать.
Накинув на плечи кисейную шаль, Анна вышла из дому, миновала маленький фонтанчик-чашу, спустилась по ступеням верхней террасы и, свернув налево, быстрым шагом направилась в сторону аллеи, посаженной, как говаривал батюшка, еще во времена императрицы Екатерины Великой. Она выискивала глазами знакомый высокий силуэт в колоннаде старых лип, но кругом царил покой, нарушаемый только шелестом ее шагов и шепотом листьев над головой.