* * *
На следующий вечер молодую леди, вызвавшую столь оживленный интерес в светском обществе Лондона, видели в Ковент-Гарден: она сидела в ложе вместе следи Осборн и сэром Чарльзом.
Сменяя друг друга, мастерицы мадам Сесиль под ее бдительным оком день и ночь шили для мисс Монктон многочисленные наряды. В этот вечер на ней было изысканное платье небесно-голубого цвета с глубоким декольте и короткими пышными рукавами по моде, введенной Марией-Антуанеттой. Ее черные с блеском волосы прикрывал украшенный маленьким плюмажем изящный головной убор в тон платью, длинные, упругие локоны обрамляли ее красивое нежное лицо и спускались на точеную шейку. Все взгляды были прикованы к этой очаровательной незнакомке.
Мария почти не видела Чарльза после неудачного визита к Генри и той сцены у Вестминстера, которую никак не могла забыть. Однако, чем больше она о ней размышляла, тем больше начинала сомневаться в том, что видела, правильно ли истолковала эту сцену. Ведь если бы та леди что-то значила для Чарльза, леди Осборн непременно упомянула бы о ней в разговоре.
Может быть, незнакомка была его подругой, но джентльмены не имеют обыкновения так нежно обнимать своих подруг в присутствии многочисленных свидетелей.
Когда леди Осборн сообщила, что Чарльз поедет с ними в театр, Мария весь день нервничала, ожидая его появления и гадая, как он поведет себя после их ссоры по дороге от Генри. То она думала, что он все еще сердится на нее, считает ее неблагодарной и презирает за вспышку гнева. То надеялась, что он вовсе не хотел показаться таким властным и самоуверенным и готов извиниться.
По большей части все, что она ему тогда наговорила, объяснялось ее разочарованием и гневом, и Марии очень хотелось верить, что они вернутся к прежним доверительным отношениям, сложившимся между ними во Франции. Она не просто любила Чарльза - она уважала в нем человека смелого и благородного, восхищалась его умом и добротой.
К тому моменту, когда он появился в гостиной, уже одетый для театра, где Мария дожидалась леди Осборн, она до того извелась, что при виде его чуть не вскочила с кресла.
Она устремила на него долгий взгляд, от волнения потеряв дар речи.
Помня, что всегда теряется в его присутствии, она нарочно стала думать о прозаических вещах - хорошо ли она выглядит, удостоит ли он ее своего одобрения. Но, на этот счет она беспокоилась напрасно: взгляд, которым он окинул ее туалет и прическу, отразил его полное восхищение и… нечто большее, и Мария отчаянно смутилась.
- Вы выглядите прекрасно, Мария, красивая, изящно и модно одетая леди. Ваше появление произведет настоящий фурор, - светским тоном сказал он, подойдя ближе.
- Очень надеюсь, что вы ошибаетесь. Мне хотелось бы только одного - спокойно и приятно провести вечер в театре.
- Вообразите, мне тоже. Думаю, у нас есть время немного выпить.
Он ловко наполнил искрящимся шампанским два бокала и один протянул Марии. Она осторожно пригубила напиток и хотела присесть на диван, но Чарльз удержал ее. Достав из внутреннего кармана фрака продолговатую коробочку, обтянутую бархатом, он извлек из нее ожерелье из маленьких жемчужин и жемчужные серьги в форме капли.
Мария ахнула от восторга и погладила колье кончиками пальцев.
- Какой дивный жемчуг!
- Это вам подарок от меня, Мария.
Мария вскинула на него острый взгляд. Если у него есть женщина, почему он дарит ей жемчуг? Она ничего не понимала.
- Я вспоминаю, когда мы были во Франции, вы что-то говорили мне про жемчуг. Я сказал, что он подходит вам больше, чем бриллианты, что жемчуг гладкий и приятный на ощупь.
Она так смутилась, что едва могла вздохнуть.
- Д-да, я помню.
- И еще я сказал, что с удовольствием надел бы вам жемчуг сюда, - вкрадчиво произнес он.
Взяв у нее бокал, он поставил его на столик и ловко прикрепил серьги к одному, а потом к другому ее ушку. Затем повернул ее лицом к большому зеркалу в золоченой раме, что висело над камином.
- И вот сюда.
Он надел на нее жемчужное ожерелье и с невозмутимым видом стал застегивать бриллиантовый замочек, вызывая в ней приятный озноб прикосновением своих длинных горячих пальцев.
- Чарльз, вряд ли я могу принять такой дорогой подарок.
- Почему? Вам не понравился жемчуг?
- Нет, конечно, понравился. Жемчужины такие ровные, одна к другой, такого нежного сияющего оттенка. Но…
- Никаких но. Мне доставляет огромное удовольствие подарить вам красивую вещь. Я буду оскорблен, даже смертельно оскорблен, если вы не примите моего подарка.
Она вздохнула:
- Что же я могу на это сказать - только выразить вам свою признательность.
- Я оценю ее лишь в том случае, если вы выразите ее не на словах, а поцелуем, - возразил он.
Мария смутилась, но, видя, что на меньшее он не согласен, повернулась и быстро прикоснулась губами к его тщательно выбритой щеке.
Он недовольно нахмурился:
- Я бы не назвал это благодарным поцелуем за такой восхитительный подарок. Вы просто клюнули меня в щеку.
- Я поцеловала вас.
- А я говорю, нет. Мое определение поцелуя отличается от вашего, и, смею думать, я больше вашего разбираюсь в поцелуях.
Потянув ее за руки, он вдруг крепко прижался к ее губам. Мария вздрогнула, как испуганная птичка, но Чарльз крепко ее обнял, не прерывая страстного поцелуя, а затем погладил по обнаженным рукам.
Наконец он отпустил ее и улыбнулся:
- Ну, вот это другое дело.
- Может быть, для вас, но простите меня, если и скажу, что несколько смущена.
Он усмехнулся:
- Не понимаю почему. Я ведь уже целовал вас, помните?
- Вряд ли я смогу это забыть.
Чарльз посмотрел в ее смущенные глаза и с трудом подавил желание снова поцеловать ее.
- Мария, - вдруг став очень серьезным, произнес он и замолчал, как будто подыскивая слова. - Я относительно того вечера, того, что я тогда сказал…
- Что именно? - переспросила она, чувствуя, как кружится у нее голова после поцелуя.
- Только не говорите, что вы не помните, как я вас рассердил, за что вы меня серьезно отчитали. Меня с детства никто так не отчитывал!
- Да, помню. И, по-моему, вы вполне это заслужили.
- Вы наверняка считаете, что я должен извиниться за свое высокомерное и деспотическое поведение.
Мария задорно засмеялась:
- Что ж, я бы это оценила. Но только в том случае, если вы действительно считаете себя виноватым. Иначе это не имеет смысла.
- В таком случае я прошу простить меня.
- Чарльз Осборн! - Она радостно улыбнулась. - Вы самый несносный человек, какого я только встречала.
- Не стану с вами спорить, и все-таки… я вам нравлюсь, Мария, не так ли? - тихо прошептал он с небрежным видом, но в его тоне слышалось настойчивое желание немедленно услышать ответ.
- Вряд ли я решусь это отрицать, поскольку согласилась воспользоваться уютом и комфортом вашего прекрасного дома. - В сердце ее проснулась надежда - если он так говорит с ней, значит, у него нет другой женщины.
Чарльз посмотрел в ее смеющееся лицо, поднятое к нему.
- И вы ничего не боитесь, да?
- Во всяком случае, вас я нисколько не боюсь, - весело ответила она.
- А возможно, и стоило бы, - сказал он загадочно и, отвесив ей легкий поклон, пошел навстречу матери.
Теперь она могла спокойно посмотреть на него. Презирая напудренные завитые парики, Чарльз носил свои темные волосы так, как она привыкла их видеть - забранными назад и стянутыми на затылке узкой черной ленточкой. Он был в безупречно сшитом бархатном камзоле и штанах темно-алого цвета с кремовым парчовым жилетом поверх рубашки; у ворота и обшлагов камзола пенились пышные кружева рубашки и галстука. У Марии сердце захватило от восхищения.
Сегодня он был в прекрасном настроении, и, зная, что она в первый и, может быть, в последний раз едет с ним в театр, Мария решила не портить вечер мыслями о той, другой женщине.
Партер был полон публики, придававшей ему сходство с яркой цветочной клумбой. Многие дамы и джентльмены грешили отсутствием вкуса: наряды их были слишком пышными, прически слишком высокими, а лица так накрашены, нарумянены и напудрены, что производили театральный эффект. Стоило Чарльзу отдернуть штору абонированной ими ложи, как все устремили взгляды в их сторону.
- Все только на нас и смотрят, - прокомментировал Чарльз. - Полагаю, их интересуете вы, Мария, они ломают голову над тем, кто вы такая.
У женщин, естественно, к любопытству примешивается зависть, а у мужчин - открытое восхищение. - Он взглянул на нее. - Но вы столь прелестны, что их невозможно винить.
- Вы думаете, они считают, что я ваша… - Едва не сказав "невеста", она спохватилась и смутилась своему промаху.
Однако по его иронической усмешке и блеску в глазах она поняла, что он прочел ее мысли и что все именно так и думают.
- О, в таком случае я совершила ужасную ошибку, появившись здесь с вами. Меньше всего мне хотелось бы причинить вам и леди Осборн какое-нибудь затруднение.
Он засмеялся, наслаждаясь ее смущением:
- Ну почему же? Разве это такая уж ошибка - появиться на публике в сопровождении джентльмена, - смею добавить, исключительно галантного джентльмена, - которому вы обязаны своим побегом из Франции, а может, даже жизнью?
Их взгляды встретились, и она кивнула, полностью с ним соглашаясь. Без него она никогда бы не выбралась из Франции, и теперь, оказавшись к Англии без друзей и родственников, она могла доверять одному Чарльзу.
- Вы правы, Чарльз, и мне никогда не найти слов, чтобы выразить всю свою благодарность. Но никто из присутствующих об этом не знает, и их размышления могут пойти совсем в ином, более не скромном направлении.
- Мария, советую вам никогда не беспокоиться о том, что могут подумать окружающие. Вы развлекаетесь - вот что самое главное, а я, - тихо и вкрадчиво прошептал он, прищурив глаза, - наслаждаюсь, любуясь вами.
- Прошу вас, не надо, - попросила она, стараясь не обращать внимания на удовольствие, которое доставил ему комплимент.
- Почему?
Мария сделала благонравное лицо, но ее нежные губы изогнулись в улыбке.
- Потому что я не желаю быть объектом их предположений, мне не нравится, когда обо мне сплетничают.
Она не преувеличивала. Почти все не сводили с нее глаз, и полковник Генри Уинстон не составлял исключения. С шумными и развязными приятелями он занимал ложу напротив и кипел от злобы.
Как будто почувствовав на себе его взгляд, Мария посмотрела прямо на него. И мгновенно исчезло все: радостное настроение от разговора с Чарльзом, праздничная атмосфера театрального зала, сверкающие бриллиантами туалеты. Ее пальцы инстинктивно стиснули хрупкую ручку прелестного веера, и она стала нервно обмахиваться.
- Что-то случилось, Мария? - удивленно спросил Чарльз.
Она кивнула, сильно побледнев:
- Здесь Генри, он в ложе напротив и смотрит на нас.
- Я знаю.
- В самом деле? Почему же вы мне не сказали?
- Потому что не придаю этому значения и не хотел вас расстраивать. Не обращайте на него внимания и наслаждайтесь музыкой. Он не посмеет вас оскорбить.
Чарльз откинулся на спинку кресла, предпочитая любоваться Марией, а не следить за действием, разворачивающимся на сцене. Отбросив тревогу и больше не глядя в сторону Генри, она успокоилась, и лицо ее светилось радостью. Ей была свойственна врожденная утонченность, она поражала его непринужденной простотой и грацией, с какой встречала джентльменов, которые пожелали быть ей представленными. Достаточно ей было произнести несколько любезных слов и улыбнуться, и каждый покидал ложу, совершенно ею очарованный. Чарльз же старался запомнить потенциальных соперников, чтобы держаться от них подальше, когда он в следующий раз выйдет с Марией в свет.
Женщины, с которыми он встречался и имел любовную связь, нередко жаловались на его холодную сдержанность, излишнее высокомерие и недоступность. Он был на десять лет старше Марии и неизмеримо более холодным и жестким по характеру, однако что-то в ней делало его мягче и добрее, и это ему даже нравилось.
В антракте он нагнулся к Марии и, когда она подняла к нему лицо, зашептал:
- Меня не удивляет тот интерес, который вы вызываете. Вы просто неотразимы. А потому ни одно сердце не останется равнодушным к вашей красоте. Бьюсь об заклад, что уже завтра утром Деннинг придет в ужас, увидев груды визитных карточек от всех холостяков лондонского света.
Мария была поражена столь лестной оценкой своей внешности.
- А что сделаете вы, Чарльз? Отошлете всех прочь или выберете из них того, кого найдете достойным? - смело спросила она, не теряя радостного настроения, несмотря на маячившее напротив угрюмое лицо Генри.
Чарльз лениво откинулся назад, любуясь ее веселым лицом и сверкающими глазами, притворяясь, что обдумывает ее вопрос.
- Думаю, вряд ли вы одобрили бы мой выбор.
Мария полностью повернулась к нему, и от его чарующей улыбки у нее бешено застучало в груди и все вокруг словно преобразилось, наполнилось жизнью и смыслом. Она чувствовала, что никогда не забудет это мгновение. С нею рядом сидел человек, которого она узнала так недавно, но сумевший глубоко пленить ее своим голосом, внешностью, своей храбростью, благородством, всем своим существом. Он обладал властью над ней, и, вероятно, ей стоило этого опасаться. Но она испытывала только радость жизни и счастье надежды.
- Уверена, Чарльз, я могу полностью на вас положиться, что касается защиты моей чести. Вы успели это доказать.
- Тем, что спас вас от полковника Уинстона?
- Конечно, и не только этим.
Они так увлеклись веселой беседой, что не видели, с какой радостной и нежной, улыбкой наблюдала за ними сидящая сзади леди Осборн. От нее не укрылся интерес, который Чарльз проявлял к Марии. У молодых людей было столько общего - связь в прошлом с Индией, богатство, оба старинного знатного рода. Они созданы друг для друга, решила она, заметив, как легко и естественно держится Мария с Чарльзом. Какой они будут красивой, взаимодополняющей парой! Уверенный, решительный, с большим жизненным опытом Чарльз и юная Мария с ее женственной прелестью и добротой. Рядом с ней сын станет мягче и терпимее к людям.
После окончания спектакля Чарльз накинул на плечи Марии меховую пелерину, они тепло попрощались с леди Осборн, к которой зашли поболтать две ее подруги, как и она, решившие немного задержаться, чтобы избежать толчеи при разъезде зрителей, и покинули ложу. В фойе они столкнулись с друзьями и знакомыми Чарльза, между ними завязалась неторопливая беседа, обмен впечатлениями о спектакле, и так, увлеченные разговором, то и дело останавливаясь на лестнице, они медленно спустились в вестибюль, уже почти опустевший, если не считать выстроившихся по обе стены лакеев. Чарльз послал одного из служителей за каретой.
И вдруг Мария увидела затаившегося в углу Генри и похолодела от дурного предчувствия. Он показался ей еще более громоздким и обрюзгшим, вечерний наряд небрежным и потертым, завитой парик явно знавал лучшие времена.
Генри не в силах был отвести тяжелого взгляда от Чарльза, непринужденно и уверенно стоявшего рука об руку с Марией, и буквально содрогался от ненависти. Когда он был уже в двух шагах от заветной цели, когда богатство, которого он ждал столько лет, вот-вот должно было оказаться в его в руках, явился этот проклятый Чарльз Осборн и все, все отнял, нагло захватил себе!
Чарльз заметил его и ничуть не удивился, когда тот отделился от стены и зашагал к ним. К счастью, леди Осборн уже успела опередить их и вышла на улицу, поглощенная разговором с подругами.
- Вы, самоуверенный сукин сын! - прошипел Генри вздрагивающим от ярости голосом. - Это все ваши проделки, Осборн! Вы во всем виноваты. А что касается ваших намерений относительно Марии - точнее, ваших наглых претензий, - она должна быть сумасшедшей, чтобы доверять вам!
- Следите за своими словами, Уинстон.
- Вы думаете, я спущу вам то, что вы сделали? Позвольте напомнить, что Мария все еще моя невеста. Как же я жалею, что не встретил вас в Дувре, чтобы оттуда сразу повезти ее под венец!
Чарльз жестко засмеялся:
- Да, Уинстон, лень здорово вас подвела! После того, что она видела в вашем доме, она может только благодарить провидение, что вы не приехали в Дувр. Вы удостоили Марию такого зрелища, что сами помогли мне избавить ее от судьбы, которую она абсолютно не заслуживает. А ваше будущее представляется мне настолько жалким, что я даже слов не нахожу.
- Вы надули меня!
Чарльз твердо встретил его злобный взгляд, и Генри вспыхнул от ярости.
- Вот что я вам скажу: вы вор, проходимец и законченный лжец!
Мария придвинулась к Чарльзу, понимая, что последует дальше. Когда один человек называет другого лжецом, исход может быть только один.
- Черт возьми, вы ее украли и этим нанесли мне неслыханное оскорбление. Но вы за это ответите! Жалею только, что могу убить вас всего один раз!
Оплывшее тело Генри содрогалось от усилий, с какими он сдерживал свою ярость, заметив, что они стали привлекать к себе внимание. Задержавшиеся в театре зрители останавливались и с жадным любопытством наблюдали за их ссорой, предвкушая удовольствие, с каким будут рассказывать об этом скандале. Чарльз смотрел на взбешенного соперника с легкой насмешливой улыбкой, что еще больше распаляло Генри.
- Может быть, вы превосходный стрелок, Уинстон, но, боюсь, на этот раз вы встретили достойного соперника. Вам не приходило в голову, что это я могу вас убить?
- Никогда, - просто ответил Генри. - Говорите обо мне что угодно, Осборн, но я чертовски меткий стрелок, и вы это знаете.
Чарльз бесстрастно взглянул на него и слегка кивнул, принимая вызов на дуэль.
- Что ж, я к вашим услугам. Я знал, что рано или поздно это должно было случиться. Я пришлю к вам моего секунданта.
И он повернулся, собираясь уйти, но Мария кинулась вперед и встала между соперниками.
- Нет, Генри! - умоляюще вскричала она. - Вы этого не сделаете! Я не дам вам убить его. Чарльз здесь ни при чем, Генри, я сама приняла решение отказать вам. Я не допущу, чтобы вы стрелялись из-за меня. Это безумие! Боже мой, я не желаю, чтобы вы стреляли друг в друга!
Генри с бешенством уставился на нее.
- Я ценю рвение, с каким вы бросились на его защиту. Лучшего доказательства тому, что вы с ним любовники, нельзя и желать! - Он перевел взгляд на Чарльза. - Я сам, без секунданта, могу назвать вам время и место, Осборн, - холодно сказал он, не обращая внимания на мольбы Марии.
Чарльз повернулся к Марии:
- Моя мать сидит в карете, идите к ней.
- Но, Чарльз, вы не можете… - заговорила Мария, но он жестко оборвал ее.
- Я сказал вам, идите! - повторил он сквозь стиснутые губы, и Мария подчинилась.
С тяжелым сердцем она посмотрела в его напряженное лицо.
- Прошу вас, Чарльз, обещайте, что вы не еде лаете ничего опрометчивого.
Он с усилием заставил себя сдержаться.