Ноги ее подогнулись, и она схватилась за ветку, чтобы не упасть. Усилием воли она заставила себя наблюдать за тем, что происходило на лужайке. Вот Чарльз и Генри взяли заряженные пистоли и встали спиной к спине в центре лужайки. По сигналу секунданта Генри каждый из противников должен был удалиться один от другого на двадцать шагов, предписанные правилами. Секунданту Чарльза была оказана честь взмахом белого платка подать сигнал к началу дуэли.
Затем все произошло мгновенно, хотя Марии показалось, как будто она видела все в замедленном темпе. С невероятным ужасом она увидела, как Генри повернулся и выстрелил, не дожидаясь голосового сигнала и взмаха платком. Чарльз как раз поворачивался к нему лицом, когда пуля с диким свистом пролетела по воздуху и врезалась ему в предплечье правой руки.
Находившийся слишком далеко, чтобы услышать испуганный вскрик Марии, Чарльз взглянул на свое окровавленное плечо, будто не верил своим глазам, затем перевел гневный взор на противника, которого сотрясала неуемная дрожь. Медленно подняв оружие, он старательно прицелился прямо ему в сердце. Марии казалось, что она видит выступивший на лице Генри пот от страха. Но в последнюю секунду Чарльз нацелил дуло пистоля в небо, и грохот его выстрела вспугнул птиц, которые с шумом покинули свои гнезда.
Генри попятился, когда на поле боя поднялся страшный шум. Возбужденно размахивая руками, оба секунданта наступали на него, очевидно обвиняя в трусости, подтолкнувшей его нарушить правила дуэли. Естественно, Мария хотела кинуться к Чарльзу, благодаря Бога за спасение его от смерти, но ее опередили.
Из кареты поспешно спустилась женщина и бросилась к нему, на бегу отчаянно выкликая его имя. За ней быстро шел доктор со своим саквояжем, чтобы перевязать рану, пока Чарльз не скончался от потери крови.
Марию, у которой замерло сердце, никто не замечал. Она видела, как Чарльз обнял и прижал к себе женщину здоровой рукой, потом ласково улыбнулся и что-то сказал ей, на что она ответила ему любящей, нежной улыбкой. Затем он очень медленно наклонился и поцеловал ее в лоб.
Мария задрожала от озноба, хотя совсем недавно ей становилось жарко при одном воспоминании о запретных ласках Чарльза, от счастья только что обретенной любви - любви без взаимности. Глубоко униженная всем, что видела, Мария поняла, что он решил драться на дуэли только для того, чтобы защитить ее, а не из любви к ней.
Не в силах вынести эту душераздирающую сцену, Мария повернулась и, спотыкаясь, побрела к своей лошади.
Она вздрагивала от уколов ревности, представляя Чарльза наедине с этой женщиной. Кто она? Кем была Чарльзу? После возвращения в Лондон он проводил дома мало времени. Действительно ли он обсуждал в парламенте результаты своей поездки во Францию или только делал вид? И почему он не познакомил ее со своей матерью? Если только она была не из тех женщин, которых представляют матерям…
Это могло все объяснить. Да, она могла быть его любовницей - к тому же леди обычно не присутствуют на дуэли. Так же как джентльмены не женятся на своих любовницах, но она была не настолько наивной, чтобы не знать, что после женитьбы на достойной и порядочной леди зачастую они продолжают содержать любовницу.
Мария возвращалась грустная и поникшая. Чувствуя, что надежда на счастье с Чарльзом потеряна, она решила при первой же возможности уехать в Грсйвли.
Необыкновенно довольный исходом дуэли, хотя и досадуя на полученную рану, желая поскорее увидеть Марию и избавить ее от тревоги, Чарльз быстро пересек холл, направляясь в столовую. Но за столом была только леди Осборн.
- А, вот и ты, Чарльз! - сказала она, протягивая руку за ломтиком тоста с маслом.
- Доброе утро, мама. - Он улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, затем подошел к буфету и положил себе яичницу с беконом, стараясь не потревожить раненую руку.
- Я вижу, верховая прогулка пробудила у тебя аппетит, - заметила леди Осборн.
- Это было восхитительно. - Он отодвинул для себя стул и невольно вздрогнул.
- Что у тебя с рукой? Болит? - Ее острые глаза ничего не упускали.
- Маленький инцидент в парке, ничего серьезного. - Чарльз кинул взгляд на дверь. - А где Мария? Ты ее видела? Она уже…
Взгляд леди Осборн стал таким серьезным, что он не договорил.
- Она помогает Руби укладывать вещи.
Чарльз недоверчиво уставился на нее:
- Укладываться? Она куда-то едет?
- В Грейвли. Она решила это как-то вдруг. Разумеется, мы не можем ей запретить ехать домой ведь она столько времени отсутствовала. Она уже велела Деннингу приготовить ее экипаж. - И леди Осборн грустно вздохнула.
Извинившись, Чарльз резко встал и вышел.
Он направлялся в комнату Марии, и в душе его бушевала буря. Что это ей взбрело в голову - уехать так внезапно и даже не узнав, чем закончилась дуэль? Ведь его могли убить! Он возвращался домой, ожидая, что она бросится к нему на грудь, рыдая от радости, что он не погиб, а вместо этого оказалось, что она собирается уехать из его дома!
Он был настолько зол, что ворвался в комнату без стука. Мария как раз вышла с какими-то вещами из гардеробной. Появление Чарльза не застало ее врасплох, она ожидала его и приготовилась отстаивать свои права.
- Чарльз! Входите. Извините, но я не слышала, как вы постучали.
Он кинул взгляд на застывшую на месте Руби.
- Оставьте нас.
От его резкого тона Руби вздрогнула и растерянно посмотрела на Марию.
- Все в порядке, Руби. Сделайте, как велел вам сэр Чарльз. Можете пока уложить свои вещи. Скоро я за вами пришлю.
Когда за испуганной горничной закрылась дверь, Чарльз прошел к окну, стараясь успокоиться, прежде чем приступить к разговору. Через минуту он повернулся спиной к окну, омытому теплым солнечным светом, и его длинная тень протянулась через всю комнату. Помолчав, он шагнул вперед, взволнованно ероша темные волосы, обрамляющие его красивое мужественное лицо. В его светлых глазах был какой-то магнетизм. Казалось, при нем комната внезапно ожила, наполнившись исходящей от него энергией.
Положив платья в открытый сундук и сложив на груди руки, Мария спокойно стояла и смотрела, как он возбужденно расхаживает взад и вперед.
- Матушка сказала мне, что вы уже сегодня утром намерены ехать в Грейвли. Полагаю, у вас есть на это какие-то серьезные основания.
- В самом деле, причина вполне серьезная. Просто я хочу домой, вот и все. Я провела в Лондоне достаточно много времени, обновляя свой гардероб и приводя в порядок дела. У меня уже есть свой экипаж и лошади - за что я вам очень благодарна, - и теперь я готова ехать домой.
- И вас не беспокоит то, что из-за вас я мог бы сейчас лежать мертвым в глухих зарослях Грин-парка?
Она вздрогнула, в глазах промелькнуло и тотчас исчезло чувство вины.
- Разумеется, я беспокоилась. Вы, кажется, ранены?
- Получил рану в мякоть предплечья, ничего серьезного.
- Я очень рада - разумеется, не тому, что вы ранены, а что рана неопасная. А Генри? Он… он ранен? - спросила Мария. Хотя она знала ответ, ей пришлось пойти на эту маленькую ложь, чтобы скрыть от Чарльза, что она была в парке и видела все, в том числе ту женщину.
Он покачал головой:
- Как видите, он отказался стрелять в воздух. Перед началом дуэли было условлено, что мы выстрелим одновременно. Но Уинстон сделал свой выстрел до подачи сигнала и не промахнулся. К счастью для меня, он не успел протрезветь после ночной пирушки, и это помешало ему сделать более точный выстрел. Этот человек труслив и бесчестен.
- А вы?
- Я стрелял в воздух. Я мог бы убить его - может быть, я всю жизнь буду жалеть, что не сделал этого.
- Значит, Генри ушел.
- Он не стал ждать. - Чарльз остановился и пристально взглянул на нее. На лбу у него собрались такие знакомые складки, что у Марии сердце заныло, но она сохраняла спокойный и бесстрастный вид. - Но, я пришел сюда говорить не о нем, а о нас.
- Я знаю. Надеюсь, вы не станете возражать против моего отъезда.
- Нет, я как раз возражаю и не могу понять вашего внезапного решения. Не хотите ли вы сказать, что вы ошиблись, проявив вчера такую привязанность ко мне и симпатию?
- Я… мы… мы слишком увлеклись.
Он приблизился, и внимательно заглянул ей в глаза, будто надеясь увидеть в их глубине какое-то объяснение случившемуся.
- Мария, что случилось? - более спокойно спросил он. - Почему вы так изменились? Что вас рассердило? Я сделал что-то дурное? Чем-нибудь оскорбил вас?
Мария не сердилась на него - не могла, хотя и пыталась. Но этот ласковый, встревоженный тон поколебал ее твердость, ей захотелось снова прильнуть к его груди, ощутить бурное биение его сердца, его ласки, возбудившие в ней вчера огонь желания. Она взглянула на него, отвела взгляд и снова подняла его на Чарльза. Гордость запрещала ей спросить про ту таинственную незнакомку, заставляла ее хранить молчание, полное достоинства.
- Нет, Чарльз, вы не сделали ничего дурного. Просто я очень стосковалась по своему дому. Как вы этого не понимаете?
- Но вы не можете ехать одна…
- Я беру с собой Руби.
- Вы не представляете себе, в каком положении все там застанете.
- Почему же, отлично представляю. Все это время за домом следили супруги Томас. Мой адвокат мистер Петтигрю заверил меня, что имение содержится в таком же образцовом порядке, как и прежде, когда я уезжала во Францию.
- И откуда же это известно мистеру Петтигрю? Он что, регулярно посещал Грейвли? - Чарльз остановил на ней ироничный взгляд.
- Нет, это мистер Томас регулярно отправлял ему отчеты. В любом случае скоро я сама все увижу.
- Я принимаю на себя всю ответственность. - Он снова стал мерить комнату шагами. - Я понимаю, какой неуверенной вы себя чувствуете, но, позвольте вас успокоить, вам незачем беспокоиться о своем будущем.
- Неуверенной? Мое будущее? - недоумевая, переспросила она, и от волнения сердце ее забилось тяжелыми медленными толчками, губы пересохли. - Что вы имеете в виду? Я очень состоятельная женщина, следовательно, никогда не буду чувствовать себя неуверенной, а что касается моего будущего - то это уж мое дело.
Остановившись перед ней и заложив руки за спину, Чарльз ободрил ее улыбкой и приступил к изложению своего представления о ее будущем:
- Мария, я хотел бы, чтобы ваше будущее стало и моим тоже. Иными словами, я хочу, чтобы вы стали моей женой.
Мария не нашлась что ответить и только ахнула от неожиданности.
Чарльз видел, что она смотрит на него так, будто не понимает ни слова, как если бы он вдруг заговорил на арабском или китайском языке. В широко распахнутых глазах застыло выражение крайнего недоверия.
- Прошу прощения. Видимо, мое предложение застало вас врасплох.
"Что правда, то правда", - подумала Мария, и два дня назад она приняла бы его без колебаний. Но как он может сделать ей предложение, когда состоит и любовной связи с другой женщиной! Мария догадывалась, что желанна, об этом говорили его вчерашние страстные объятия, но не ожидала, что дело дойдет до предложения руки и сердца. Она не могла поверить, что не ослышалась. И все-таки ей хотелось, чтобы его предложение прозвучало не столь бесстрастно и деловито. Она была не вполне уверена, сделал ли он предложение или просто осведомился о ее здоровье.
- Но… не слишком ли это поспешно? Вы делаете мне предложение, чтобы защитить меня от Генри? Вы полагаете, что, став вашей женой, я не только буду чувствовать себя уверенно, но и буду избавлена от его дальнейших домогательств? Если дело в этом, то вам не о чем беспокоиться. Я уверена, когда Генри осознает, что я ни при каких условиях не выйду за него замуж, он с этим смирится.
- Я вижу, вы его совсем не знаете.
- Но, Чарльз, собственно, вас я тоже не знаю! - негодуя, заметила она. - Откуда мне знать, что я не поменяю одного распутника на другого? Что не попаду из огня да в полымя? В конце концов, мы с вами только недавно познакомились, а вы уже бурно ухаживаете за мной.
- Рад, что вы это помните.
- Такое трудно забыть, - сухо отвечала она, осыпая себя строгими упреками за то, что не в силах перед ним устоять.
- Мария, прошу вас, верьте мне. Медленно покачав головой, словно поняв всю несостоятельность его предложения, она отошла от него.
- Вы не обязаны на мне жениться. Да я и не хочу быть вашей женой. После истории с Генри я не готова связать свою жизнь с любым другим человеком в ближайшем будущем. Собственно говоря, когда я вспоминаю ту сцену в его доме, у меня не возникает желания вступать в какие-либо отношения с любым мужчиной.
- Мария, вы одиноки и очень богаты, следовательно, являетесь соблазнительной жертвой для охотников за состоянием.
- Пожалуй. А вы сами? Разве вас нельзя обвинить в том, что вы - один из подобных охотников?
- Я располагаю собственным состоянием, и весьма крупным, так что не нуждаюсь в вашем наследстве, - ничуть не оскорбленный, спокойно возразил он.
Проведя несколько дней в его роскошном доме на Гросвенор-сквер и посетив Найгет в Кенте, Мария знала, что это действительно так. Кроме того, ей было известно, что в военных и правительственных кругах он славится своей храбростью, неподкупной честностью, волевым характером и безупречной справедливостью. Он был холостяком с огромным состоянием, то есть завидным женихом, но до сих пор ни одной юной леди не удалось угодить его вкусу. И она никак не могла понять, почему он удостоил ее такой чести.
- Вы делаете мне предложение из-за меня? Он пожал плечами.
- Должен же я когда-нибудь жениться - матушка все время мне это твердит.
Марию охватила невероятная досада и негодование. Он говорил так, как будто от нее ничего не зависело.
- Почему? Потому что мужчина вашего положения должен жениться и произвести на свет наследника? Я не настолько наивна, чтобы поверить, чти вы хотите жениться на мне из-за того, что неожиданно меня полюбили.
- Вы не можете не знать, что я питаю к вам глубокое уважение, а также страстное желание и симпатию.
- Желание и привязанность - все это очень хорошо, Чарльз, но одного этого мало, чтобы вызвать внезапное желание стать моим мужем.
- Вы желаете получить мое официальное предложение? Чтобы я сделал его, преклонив перед вами колени? - требовательно спросил он, возмущенный ее упрямством и даже враждебностью.
- В этом нет необходимости, - отрезала она.
- Вот как? И что же вы скажете, Мария? Вы принимаете мое предложение?
Лицо ее сохраняло холодное выражение.
- Вы ни слова не сказали о любви, Чарльз.
Она ждала, ища в его бесстрастном лице хоть какие-то признаки чувств. Но он только удивленно поднял брови.
- А должен?
- Нет, если этого чувства нет.
- У кого?
- Полагаю, у каждого из нас.
Чарльзу не приходилось любить женщин, если не говорить о плотской любви, и, обладая холодным и рассудительным нравом, он и не рассчитывал когда-либо испытать чувство, которое называют настоящей любовью.
- Я буду вам хорошим мужем. Я умею защитить все, что принадлежит мне. Даю слово, никто не посмеет обидеть вас или причинить вам боль.
У Марии больно сжалось сердце: видимо, точно так же сухо и серьезно он заключает свои деловые соглашения и не может, да и не хочет, чтобы его воспринимали как глупого мечтателя и романтика.
- Нет, Чарльз, я не принимаю ваше предложение.
- Господи, Мария! - воскликнул он в полном отчаянии, потому что не привык умолять. Умом и сердцем он понимал, что эта женщина будет ему самой подходящей женой и что ничто не мешает ей выйти за него замуж. - Я думаю только о возможности заботиться о вас, оберегать вас от любых бед и тревог. Хочу, чтобы вы забыли о Генри Уинстоне, потому что со мной - в качестве моей жены - вы будете в полной безопасности. И не надо так на меня смотреть! Вы держитесь так, будто я вас оскорбил, а не сделал честное и благородное предложение выйти за меня замуж. Это самое разумное решение, - убеждал он, не в силах поверить, что все его планы рушатся, и, испытывая соблазн прибегнуть к более убедительному способу - схватить ее в объятия и приблизить победу.
Мария по его лицу видела, что он решил, во что бы то ни стало добиться своего, - она сразу разгадала это выражение.
- Разумное?! - возмущенно вспыхнула Мария. - Как! Вы… вы - самоуверенный властолюбец! - Глаза ее метали стрелы. - Как вы не понимаете, что я не хочу быть разумной! Я всю жизнь была разумной, позволяла другим руководить каждым моим шагом, но больше этому не бывать!
Чарльз отвернулся, облокотился на камин и положил голову на сложенные руки.
- Что случилось, Мария? - глухо спросил он. - Почему вы так ополчились на меня? Неужели вы не видите, что я не враг вам? Я хочу только одного - помочь вам.
Мария отошла подальше. Она больше не хотела его слушать, потому что ее слабое женское сердце тянулось к нему, умоляло ее уступить, сдаться, прижаться к его сильному телу. Он устало уронил руки и выпрямился во весь свой рост. Сердце ее сжалось от боли. Она любила его больше жизни и понимала, что видит его в последний раз.
Чарльз повернулся и с иронией посмотрел на нее, догадываясь, что по неизвестной ему причине она играет какую-то роль, - он верил, что ему еще предстоит за этим спокойным лицом и невозмутимыми речами найти настоящую, горячую и страстную Марию, только он потерял ключ к ней. Что могло случиться, если вместо неотразимо обаятельной девушки перед ним появилась эта вежливая и настороженная кукла, которая не дает к себе приблизиться и под предлогом тоски по дому желает избежать общения с ним?
- Выходит, Мария, я настолько непривлекательный жених, что вы предпочитаете поискать другого?
Он говорил так холодно, что она гордо вскинула голову:
- Женщина имеет право поступать так, как она желает, и в данном случае я именно это и делаю.
Чарльз с вызовом смотрел на нее.
- Вы ясно дали понять, даже слишком ясно. И вы совершенно правы. Это ваша привилегия и ваше право решать, за кого вы выйдете замуж, а за кого - нет. - Даже в этот момент он был восхищен тем, как солнечный свет запутался в ее локонах, сияющим облаком окружающих ее головку.
- Рада, что вы это понимаете, - сверкнув глазами, отрезала Мария.
Чарльз ровным счетом ничего не понимал, но, если она хочет ехать домой, он не станет ей мешать. Он оберегал ее с того самого дня, когда она покинула замок. И теперь готов был предоставить ей полную свободу действий, потому что предпочитал, чтобы эта женщина сама к нему пришла, без принуждения.
- Итак, как же вы будете жить?
- Вы говорите так, как будто от меня ничего не зависит. Вы тогда правильно сказали Генри о том, что у меня есть свои желания и своя воля. Впервые за всю жизнь я ни от кого не буду зависеть, и это чувство независимости начинает мне нравиться.
- Понятно, - холодно сказал он. - Поймите, Мария, я только пытаюсь защитить вас.
Воинственно выпрямившись, Мария ледяным тоном заявила: