- О, пора юности нашей! Ты будто ярко горящий огонь и прыгающее до небес пламя. Ты наделяешь душой камни, цветы и воду. Ты безудержно обожаешь иллюзии и грезы, путаешь мечты с явью…
Джедеф покраснел и замолчал. Нафа сжалился над братом и сказал:
- Приказывай же, о солдат!
- Эту картину нельзя продавать, Нафа, - юноша умоляюще сложил ладони.
Нафа снял миниатюру и подал брату.
- Дорогой Джедеф, она твоя. Можешь любоваться ею сколько захочешь.
Молодой человек нежно взял ее - так, словно это было его собственное сердце, и поблагодарил:
- Спасибо, Нафа!
Довольный художник сел обратно на свой стул, а Джедеф застыл на месте, не сводя взгляд с лица крестьянки. Спустя какое-то время он спросил:
- Как придуманный образ может настолько зачаровывать?
- Это не вымышленное создание, - спокойно ответил Нафа.
Сердце Джедефа чуть не остановилось… Он еле вымолвил:
- Ты хочешь сказать, что эта девушка существует на самом деле?
- Да, - кивнул брат.
- Она… она похожа на ту, что на твоей картине?
- Возможно, в жизни она еще прекраснее.
- Нафа! - вскричал Джедеф. - Ты знаешь ее?
- Видел пару раз на берегу Нила.
- Где?
- К северу от Мемфиса.
- Она всегда ходит туда?
- Девушка приходила после полудня в компании своих сестер. Они сидели, играли или купались, а с заходом солнца исчезали.
- Они все еще приходят туда? - спросил Джедеф.
- Не знаю. Я там не был с тех пор как закончил картину.
Джедеф был потрясен:
- Как же так?
- Я поклоняюсь красоте, но не люблю ее.
Джедеф задал следующий вопрос:
- Где именно ты видел ее?
- К северу от храма Аписа.
- Думаешь, ее можно там встретить?
- И по какой же причине, о офицер, ты все это спрашиваешь?
В глазах Джедефа промелькнуло замешательство, и Нафа спросил:
- Возможно ли, чтобы за одну неделю судьба ранила стрелой любви двух братьев?
Юноша задумчиво рассматривал миниатюру.
- Не забывай о том, что она крестьянка, - напомнил ему брат.
- Для меня эта девушка - богиня, - прошептал в ответ юноша.
- Ах, Джедеф, я был сражен наповал во дворце Камади, - смеясь сказал Нафа, - но боюсь, что тебе придется падать на пол в скромном домике бедняка!
16
В тот день в воздухе витали грезы. В полдень Джедеф, держа у груди прелестный портрет, отправился на берег Нила, нанял лодку и поплыл на север. Он не до конца понимал, что делает, но не мог остановиться. Юноша был околдован и подчинялся лишь зову любви. Он преследовал неведомую ему цель, распаленный страстью, которой был не в силах противостоять. Волшебные чары сразили человека, который не боялся смерти и презирал опасность, и вот он устремился на поиски, ибо не в его обычаях было отступать.
Лодка разрезала волны, подгоняемая течением и силой его рук. Джедеф все время поглядывал на берег реки, высматривая незнакомку. Сначала его взгляду предстали особняки состоятельных семей Мемфиса, чьи мраморные лестницы спускались к самой воде. За ними виднелись бескрайние поля. Затем на небольшом удалении показался сад дворца фараона в городе белых стен. Джедеф вел лодку по средней части реки, чтобы избежать встречи с нильской стражей, и повернул к берегу только возле храма Аписа. Оттуда юноша поспешил на север, где людей можно было увидеть лишь по большим праздникам. Он уже был готов сдаться, но вдруг заметил на берегу группу крестьянских девушек, сидевших свесив босые ноги в воду. Его сердце сильно забилось, уныние исчезло, а в глазах появилась восторженная надежда. Пока он греб к суше, его руки стали еще сильнее; с каждым взмахом весла он поднимал голову и пристально глядел на них. Когда он сумел различить их лица, с его губ слетел легкий вздох, подобный тому, что издает слепой, внезапно узревший свет. Он ощутил радость утопающего, когда ноги его касаются твердой земли, ибо отыскал именно ту девушку, которую так желал. Ту, чей портрет хранился на его груди. Она отдыхала на берегу в окружении своих подруг. Аромат грез витал и здесь. Над рекой спускались голубые сумерки.
Джедеф встал в лодке во весь рост. Чудесная белая униформа, которая сидела на нем как влитая, делая его похожим на изваяние неземного могущества и соблазнительной красоты. Он был словно бог Нила, появившийся из разверзшихся священных волн. Юноша смотрел на лицо крестьянки, преисполненное одновременно чувственности и невинности. Ее взгляд был прикован к красивому юноше. Подруги в изумлении не сводили с нее глаз, не понимая, что произошло, почему она так сияет. Проследив за ее взором, они увидели мужчину в лодке, встревожились и стали надевать сандалии.
Джедеф выпрыгнул на берег, подошел к ним на расстояние вытянутой руки и почтительно обратился к той, ради которой оказался здесь:
- Да ниспошлет тебе владыка добрый вечер, о милая красавица!
Девушка сначала смутилась, но затем, горделиво вскинув головку, ответила, и голос ее оказался мелодичнее пения птиц, летавших над водой:
- Что вам нужно от нас, господин? Лучше следуйте своей дорогой!
Он с укором посмотрел на нее.
- Ты не хочешь приветствовать меня?
Девушка с негодованием отвернулась. Окружавшие ее подруги поддержали ее:
- Мы не ведем разговоры с теми, кого не знаем!
- Вы всегда так недоброжелательно относитесь к путникам? - улыбнулся Джедеф.
Одна из крестьянок резко ответила:
- Вы скорее похожи на помешанного, а не на простого путника!
- Как вы жестоки!
- Если бы вы на самом деле были путешественником, то не пришли бы сюда. Возвращайтесь на юг, в Мемфис, или ступайте на север, а нас оставьте. Мы не разговариваем с теми, с кем не знакомы!
Джедеф пожал плечами и сказал, указывая на прекрасную крестьянку:
- Эта девушка знает меня.
Подруги с изумлением посмотрели на ту, что стала предметом интереса молодого человека.
- Это ложь! - с негодованием воскликнула она.
- Нет, это правда. Мы знакомы уже давно.
- Как ты можешь утверждать это, если я никогда тебя не видела?
- И не хочет видеть! - вмешалась в разговор одна из крестьянок.
Другая поддержала ее:
- Нет никого страшнее солдат, не дающих проходу честным девушкам!
Джедеф не обращал на них ни малейшего внимания, продолжая улыбаться красавице и не сводя с нее глаз.
- Чем больше я на тебя смотрю, тем больше ты заполняешь мою душу…
- Лжец… - еще раз прошептала она, а сама все смотрела на красивого юношу.
- В моих словах нет ни капли лжи, но я с любовью принимаю твой жестокий ответ, из уважения к милому рту, произнесшему его.
- Нет, ты лжец!
- Я же сказал, в моих словах нет ни капли лжи - и вот тому подтверждение, - он опустил руку за пазуху, откуда достал портрет, и спросил: - Смог бы я нарисовать эту картину, если бы мои глаза не узрели воочию, как ты прекрасна?
Девушка, подобной которой никогда не видели,
Волосы ее чернее мрака ночи.
Уста ее слаще винограда и фиников.
Улыбка ее - словно утренняя заря, - прошептал он стихи, исторгшиеся вдруг из его сердца.
Девушка бросила взгляд на картину и не сумела сдержать восторженного вздоха, смешанного со страхом. На лицах ее подруг отразилось наигранное негодование. Одна из них подошла к юноше и попыталась выхватить рисунок, но он быстро отвел руку в сторону и победоносно улыбнулся.
- Теперь ты видишь, что завладела моим разумом и душой? - спросил он.
- … это нечестно… Значит, ты подглядывал за мною, - на глазах ее блеснули слезы.
- Нет. Просто однажды я проплывал мимо, сразу был очарован тобой, а потом по памяти создал твой портрет.
- Отдай его мне, - попросила девушка.
- Ни за что! Я не расстанусь с ним до конца своей жизни.
- Я вижу, что ты из военной академии, - заметила крестьянка рассердившись. - Берегись - своими дурными манерами ты достоин самого сурового наказания.
- Я готов вытерпеть любые пытки ради одного твоего доброго взгляда, - спокойно промолвил Джедеф.
- Просто невероятно, что ты накликал на себя такое несчастье!
- Да, особенно если учесть, что я больше всего заслуживаю сочувствия.
- Чего же ты хотел добиться, написав свой портрет? - спросила девушка.
- Я пытался исцелить себя от того, что твои глаза сделали со мной. А сейчас хочу, чтобы ты исцелила меня от того, что ты сотворила со мной этой картиной, - сказал молодой человек.
- Я и не предполагала, что когда-либо повстречаю такого нахала.
- А разве я мог предположить, что потеряю свое сердце и разум в одно мгновение?
Тут его перебила другая девушка:
- Ты преследовал нас? Как ты посмел?
Ее поддержала товарка:
- Если ты не оставишь нас в покое, мы позовем на помощь!
Джедеф оглядел пустой берег и тихо сказал незнакомке:
- Я не привык просить, поэтому у меня не очень хорошо получается.
Красавица отвернулась:
- Ты хочешь силой заставить меня слушать твои речи?
- Нет, но я прошу твое сердце смягчиться, а губы - улыбнуться мне…
- А если сердце мое будет непреклонно?
- Может ли такая нежная грудь скрывать в себе камень?
- Только когда передо мной стоит глупец.
- А перед лицом страдающего от любви человека?
Она вскинула голову:
- Тогда мое сердце становится еще жестче.
- Сердце даже самой жестокой девушки подобно кусочку льда: если его коснется теплое дуновение, он растает и обратится в кристальную воду, - возразил Джедеф.
- Эти твои слова, - насмешливо ответила она, - показывают, что ты не настоящий солдат, а девчонка, надевшая армейскую одежду. Возможно, ты украл эту форму, точно так же, как раньше украл мой образ.
Джедеф покраснел.
- Да простит тебя владыка. Я действительно солдат и я завоюю твое сердце, как завоевывал победы на поле боя.
- О каком поле боя ты говоришь? - смеясь, спросила она. - Египет покончил с войнами задолго до того, как искусство военного ремесла снизошло до знакомства с тобой. Ты солдат, который приписывает себе боевые заслуги в мирное время.
Смутившись, Джедеф тем не менее возразил:
- Известно ли тебе, красавица, что в военной школе жизнь ученика сравнима с непрерывным сражением? Конечно, ты об этом не знаешь, поэтому мое сердце прощает тебе дерзость.
Девушка продолжала дерзить:
- Воистину я заслуживаю упрека за то, что до сих пор слушаю речи такого наглеца!
Глаза же ее говорили совсем иное. Она повернулась к подружке и жестом предложила уйти, но юноша, улыбнувшись, встал у нее на пути.
- Интересно, как я могу заслужить твою любовь? - спросил он. - Я очень этого хочу. Скажи мне вот что: ты когда-нибудь плавала по Нилу на лодке?
Перепугавшись за свою подругу, девушки обступили ее, желая защитить от его посягательств.
- Позволь нам уйти. Уже темнеет, - примирительно сказала одна из них.
Джедеф тем не менее не собирался их отпускать. Решив, что им все равно придется защищаться, одна девушка, улучив момент, бросилась на него, словно львица. Потом они все навалились на молодого человека, цепляясь за одежду и удерживая его силой. Он попробовал сопротивляться, но не смог пошевелиться. Та, ради которой он здесь оказался, бежала на другой конец поля, словно спасавшаяся от хищника газель. Джедеф позвал ее, моля о помощи, но потерял равновесие и упал в траву, а остальные девушки не отпускали его, пока не убедились в том, что их подруга благополучно скрылась. Юноша вскочил, обуреваемый гневом и досадой, и побежал туда, где исчезла красавица. Увы, там уже никого не было. Опечалившись, он вернулся в надежде найти ее, когда за нею последуют подруги, но они перехитрили солдата, отказавшись двинуться с места.
- Можешь остаться с нами или уйти - тебе решать, - со смехом сказала одна из них.
- Наверное, солдат, это твое первое поражение, - поддержала другая.
- Битва еще не окончена, - ответил раздосадованный Джедеф. - Я пойду за вами хоть до самых Фив.
Но первая девушка дала понять, что они не отступят:
- А мы заночуем прямо здесь.
17
Следующий месяц, проведенный в школе, был для Джедефа самым долгим. Сначала он сильно мучился из-за уязвленной гордости, спрашивая самого себя: "Как я мог потерпеть такую неудачу? Разве я не молод, не красив, не силен, не богат?" Юноша долго смотрел на свое отражение в зеркале и бормотал: - Что во мне не так?
Действительно, что могло оттолкнуть от него ту прекрасную девушку? Что навлекло на него оскорбление за оскорблением? Почему она бежала от него как от прокаженного? Но потом к нему возвращалось жгучее желание видеть ее снова, и Джедеф размышлял о том, что, если бы она позволила ему ухаживать за собой, ему удалось бы укротить ее норов и завоевать расположение сердца. Разве красивые девушки могут злиться вечно? Тем более что смотрела она, когда он подплывал, как на бога Нила, а не как на захватчика из Синая. Ох, уж эти подруги! Это они во всем виноваты! Такие мысли посещали Джедефа, когда он на месяц оказался пленником за высокими стенами военной школы.
Несмотря на душевные страдания, Джедеф все еще оставался во власти чар прекрасной незнакомки и хранил на груди ее портрет. Каждый раз, когда удавалось остаться в одиночестве, он любовался им. "Ты знаешь, кто эта неприступная дева? - думал он, вспоминая встречу на берегу. - Простая крестьянка? Не может быть! И эти девушки явно ее служанки, а она их госпожа. У какой крестьянки могут быть такие блестящие, волшебные глаза? И где же крестьянская простота в ее остром сарказме и звонких насмешках?"
Если бы он так неожиданно появился перед обыкновенной крестьянкой, то она, скорее всего, просто бы убежала, не вступая в разговор, но ведь все произошло совсем по-другому! Неужели он сможет забыть, как она сидела там со своими подругами, словно принцесса, в окружении служанок и придворных дам? Разве можно выбросить из головы то, как они храбро защищали ее? А то, что остались с ним - после короткого поединка - и не убежали, боясь, что солдат последует за ними и найдет ее? Наоборот, они решили ночевать на холоде под открытым ночным небом. Поступили бы они подобным образом ради такой же, как они сами, крестьянки? А то, что она пообещала ему серьезные неприятности за неучтивость? О-о, и она не простая крестьянка, это уж точно! Вот если бы он добился ее благосклонности, то потом смог бы рассказать обо всем Нафе, и тот больше не стал бы дразнить брата, что он найдет свою любовь в бедняцкой хижине! Какая жалость!
Но, как бы то ни было, месяц, показавшийся Джедефу вечностью, наконец закончился. Он покинул стены своей школы, словно человек, вышедший на свободу из ужасной тюрьмы, и отправился домой, скучая отнюдь не по своей семье. Юноша встретил родных с той радостью, что была несравнима с их счастьем, и сидел рядом с ними с отсутствующим сердцем. Он не заметил безразличия и вялости, овладевших Гамуркой, поскольку сгорал от нетерпения, и час в родном доме тянулся для него будто неделя. При первой же возможности он уехал к священному храму Аписа в надежде на новую встречу.
Стоял месяц бармуда - воздух был влажным и мягким, позаимствовав у прохлады свежесть, а у жары - живое дыхание, которое пробуждало веселье и страсть. Небо было окрашено легкой, прозрачной белизной с бледно-голубым сиянием вдали.
Джедеф с нежностью взирал на дорогое место и спрашивал себя: "Где же та девушка с прелестными глазами? Вспомнит ли она меня? Злится ли до сих пор? И будет ли мое вожделение все еще таким же пугающим для нее?"
Пустой берег ничего не ответил. Камни были глухи к его зову, и чувство тоски и одиночества овладели юношей.
Даже время насмехалось над ним - сначала надежда заставляла его верить, что девушка еще появится, поэтому оно тянулось медленно и вяло. Потом отчаяние подсказало Джедефу, что она уже приходила и ушла, и тогда время полетело как стрела, пока солнце катилось в своей быстрой колеснице к западному горизонту.
Он по-прежнему бродил вокруг того места, где впервые увидел ее, всматриваясь в зеленую траву, мечтая разглядеть следы ее сандалий. Увы, на траве не осталось ничего, да и вода не сохранила следов ее изящных ног!
Приходит ли она сюда, как раньше, или вовсе отказалась от прогулок, чтобы не встречаться с ним? Где она сейчас? И как ему найти ее? Может быть, позвать? Но кого? Ведь он даже не знает ее имени! Джедеф в замешательстве ходил по берегу, где встретил удивительную крестьянку, подталкиваемый то надеждой, то унынием. Погрузившись в раздумья, он поднял голову к небу и увидел огненное солнце, клонившееся к закату Светило показалось ему похожим на старого, сраженного болезнью великана. Юноша перевел взгляд на широкое поле, по которому тогда убежала девушка, и увидел вдали деревню. Он решил идти туда. На пути ему попался крестьянин, возвращавшийся домой после рабочего дня. Джедеф спросил его, что это за поселение. Крестьянин, с уважением глядя на его форму, ответил: "Это деревня Ашар, господин". Джедеф чуть было не показал ему картину, спрятанную на груди, чтобы задать несколько вопросов о девушке, изображенной на ней, но сдержался.
Он пошел в деревню, и теперь в душе юноши было облегчение. Словно надежда, разочаровавшая его на берегу Нила, сбежала сюда, в это поселение, и теперь он шел, чтоб вернуть ее.
То был вечер, которого он никогда не забудет. Джедеф исходил деревню вдоль и поперек, вглядываясь в лица крестьян. Заходил с расспросами в каждый дом. Вид этого прекрасного воина, его интерес вызвали у жителей любопытство, и его со всех сторон окружили девчонки, мальчишки, юнцы. Они все говорили наперебой, смеялись, заглядывали незнакомцу в глаза, шумели, и Джедеф понял, что попусту тратит время. Наконец ему удалось вырваться из этого окружения, и он заторопился к Нилу во мраке своей души и в темноте быстро надвигающейся ночи.
Чувство утраты разрывало сердце Джедефа на части. Это состояние напоминало ему о суровом испытании, выпавшем на долю богини Изиды, когда она отправилась на поиски останков своего мужа Озириса, погубленного злым Сетхом. Если бы его любимая была видением, являвшимся к нему во сне, то отыскать нечто похожее наяву было бы гораздо проще. Красавец Джедеф влюбился, но то была странная влюбленность - в отсутствие самой возлюбленной. Страсть поглощала его существо не из-за отказа или предательства, капризов времени или козней недоброжелателей. Мучения его были вызваны исчезновением той, которая осталась лишь на рисунке Нафы. Девушка же, реальная, живая, стала ветром, унесшимся через поле. Она бесследно исчезла, оставив в сердце юноши саднящую боль. Джедеф не знал, куда умчался тот ветер, где живет та красавица, и это не давало ему покоя. Как жестоко поступила судьба, обратившая его взор на эту картину! Безжалостная судьба, спокойно взирающая на страдания людей…
Джедеф вернулся домой. В саду его ждал Нафа.
- Где ты пропадал, Джедеф? - спросил художник. - Тебя так долго не было! Приехал Хени!
- Хени? - ошеломленно переспросил юноша. - Правда? Но откуда же я мог знать? Давно он здесь?
- Приехал два часа назад. Он ждет тебя, - Нафа вгляделся в печальное лицо младшего брата и подумал: "С ним что-то творится… Неужели это все-таки любовь?"