- Извините меня.
- Не надо. Это нормально. Было бы не по-человечески, если бы вы не горевали сейчас.
- Я должен быть сильнее этого. Надо сделать много дел.
- Все сделаем, - продолжала успокаивать его Джульетта. - Мы с Итаном тоже займемся делами.
- Бедный Итан. - Эймос покачал головой. - Франсэз была для него единственной матерью, которую он знал.
- Он молодой и жизнерадостный. По-моему, труднее всего сейчас приходится вам.
Эймос, закрыл крышку ящиками сел на нее. Он поставил локти на колени и уперся лбом в ладони, опустив взгляд в пол.
- Я ее любил, - промолвил он печально. - Она заботилась обо мне и помогала мне всю жизнь. Я до последнего времени как-то и не сознавал, как сильно… я любил ее. - Он поднял голову и в его темных глазах блеснуло какое-то горькое и мучительное выражение. - Но я ей не сказал. Я ни разу ей не говорил, как сильно люблю ее. А теперь уже поздно.
- О, нет. - Джульетта порывисто встала на колени перед ним, положив руки на руки Эймоса. Он перевернул ладони и обхватил ее руки пальцами. Ее руки казались ей теперь такими маленькими. - Я уверена, что она всегда знала, как вы ее любите. Вы оба не склонны открыто высказывать свои чувства и она, пожалуй, лучше, чем кто-либо знала о вашем чувстве к ней, но просто не показывала вам этого и ничего не говорила.
- И все-таки я должен был ей сказать это, - настаивал он. - Я был… не очень хорошим братом. Я как будто верил, что она всегда будет со мной. Я все брал от нее и никогда ничего не давал ей взамен.
- Но это просто неправда. Вы обустроили для нее дом, создали ей хорошую жизнь. Она мне рассказывала, как вы все устраивали в доме, чтобы облегчить ей жизнь, например, насос возле раковины. Для нее это значило очень много, могу вас уверить.
Эймос посмотрел на нее с большим интересом:
- Вы в самом деле так думаете?
- Да. Она знала, что вы ее любите. Она понимала, что вы не хотели, чтобы она работала так же тяжело, как… - Джульетта остановилась, почувствовав, что неосторожно затрагивает одну большую тему.
- Как моя мать, - он кивнул. - Это правда. И смотрите: она тоже умерла молодой. Эта ферма неподходящее место для женщины.
- Но в этом нет вашей вины. Что вы могли сделать? Вовсе не тяжелая работа и не ферма погубили вашу сестру, а просто болезнь. Точно также она могла заболеть и умереть преждевременно, если бы всю жизнь прожила в городе и имела бы кучу служанок.
Легкая улыбка появилась на его губах.
- Могу себе представить Франсэз в таких условиях.
Джульетта тоже улыбнулась.
- Она бы возненавидела такую жизнь. Вы знаете, как она вас любила; она любила и этот дом и эту ферму, так же как вы. Она хотела жить именно здесь и вести именно такой образ жизни. Очень нелепо и трагично, что она умерла так рано. Но это вовсе не потому, что вы что-то упустили или не сделали.
- Я не сделал очень важное для нее. Она должна была тогда выйти замуж за этого Уилсона и уехать с фермы вместе с ним.
- Но и в этом нет вашей вины. Она мне рассказывала: это ваш отец запретил ей встречаться с тем парнем.
- Если бы я в то время был здесь, я бы не позволил отцу так ее запугать. Но меня не было дома. А сама она боялась возражать ему.
- Может быть, что-то произошло бы иначе, если бы вы находились тогда здесь. А может быть и нет. - Джульетта сжала руку Эймоса, подчеркивая смысл своих слов. - Прошлое не вернуть. Вас не было здесь, когда все это происходило, вы не могли предполагать, что эта проблема возникнет. Вы не могли быть настороже всю жизнь, не выезжая никуда, чтобы не пропустить случая, когда сможете вмешаться в какую-то затруднительную ситуацию с вашей сестрой. О таком просто бессмысленно и говорить.
Эймос вздохнул и кивнул.
- Думаю, что вы правы. Но я чувствую… о, я не, знаю. Что-то вроде того, как будто мне нужно было оберегать ее. Какой вообще смысл в том, чтобы быть сильным, если ты не можешь помочь тем… кого ты любишь? - Он закрыл глаза. - Я не смог помочь Франсэз. И не смог помочь своей матери.
- Но, Эймос, вы же не Бог, - резко сказала Джульетта. - Как это вы могли бы спасти кого-то, если ему настало время умирать.
- Я всегда чувствовал, - произнес Эймос в задумчивости, не глядя на Джульетту, - словно я с ним сражаюсь. С моим отцом. И всякий раз, когда у меня кого-то отнимает жизнь, это для меня воспринимается как его победа. Одного только Итана я сумел отстоять.
Джульетта скорчила недоуменную гримасу:
- Я этого не понимаю. Ваш отец не убивал ни Франсэз, ни вашу маму. - Но ее голос неосознанно запнулся на последнем слове. Джульетта понимала, что Эймос считал отца виновным в смерти матери.
- Нет, - неохотно промолвил он. - Знаю, что не убивал, то есть в прямом смысле. Это все здешняя земля сделала. Он всегда говорил: "Здесь нет места для слабаков". Он хотел, чтобы все мы стали сильнее, чем наша мать, в том числе и Франсэз. Он… думаю, что он все же любил маму, но вот когда она умерла, он пришел в ярость. Он прямо возненавидел ее за то, что она умерла. А как он накинулся на меня, когда однажды ночью после смерти мамы застал меня плачущим в кровати.
- Как же вам, наверное, пришлось тогда тяжело. - Джульетта положила ладонь ему на руку. - Ребенок должен плакать о своей матери.
Эймос пожал плечами.
- Я не знаю. Па всегда подчеркивал, что ты слабый, если плачешь. Я не видел ни разу, чтобы он хоть слезинку обронил. - Он вздохнул. - Но не думаю, что мужчина должен быть всегда таким. Он мне говорил: "Тебе двенадцать лет и ты ростом такой, как взрослые. Значит и веди себя, как большой". Я так и не стал таким, как он хотел. Да я и не старался походить на него. И все-таки я боюсь, что стал таким же.
- Нет. Я в это не верю. В вас слишком много человеческих чувств.
- А хорошо ли это? - Он неуверенно улыбнулся. - Вот смотрите, мне уже тридцать шесть лет, а я все еще не знаю, каким должен быть мужчина. Па сейчас бы просто плюнул от возмущения.
- Да перестаньте вы так заботиться о том, что бы он подумал или сказал, - воскликнула Джульетта. Вы и есть как раз такой, каким должен быть настоящий мужчина. Это мул не плачет никогда, а для человека не в этом идеал. У вас любящее сердце, вот что важно. Ваш отец должен был бы гордиться, что родил такого сына, как вы.
Она говорила возбужденно, пристально глядя ему в глаза. Ее лицо раскраснелось от сказанных с таким жаром слов.
- Да большинство мужчин вышвырнули бы меня за порог, узнав как мало я соображаю в приготовлении еды, в делах на ферме и уходе за домом. И действительно, нанимали-то меня делать все эти дела. А я же еще и солгала, чтобы получить эту работу. Но вы меня оставили и стерпели все мои оплошности. Ну, может быть, и не совсем молчали при этом, - честно добавила она и тут ее глаза весело сверкнули, на что Эймос ответил улыбкой. - Но вы все это выдержали. И даже платили мне все время.
- Вы всему научились удивительно быстро, вы очень способная. - Он отвернулся и сглотнул слюну. - И вы ошибаетесь, если считаете, что большинство мужчин не стали бы вас держать у себя в такой же ситуации.
- Представьте себе, знаю, но знаю и то, где и чем пришлось бы мне у них заниматься.
От таких откровенных слов легкий румянец появился у Эймоса на шее и поднялся вверх на лицо.
- Не надо говорить о таком.
- Ну почему же? Это ведь правда. И мы оба это понимаем. Но вы же не склоняли меня расширить мои обязанности за пределы домашнего хозяйства. Вы никогда не приносили мой заработок прямо ко мне в комнату, да еще попозже вечером, и никогда не задевали меня "случайно", проходя мимо в коридоре. - Джульетта спокойно и уверенно смотрела ему прямо в глаза. - Вы всегда вели себя как джентльмен. Даже несмотря на то, что не считали мои моральные услуги достаточно высокими, уж я это помню.
Он смущенно отвернулся:
- Ну, знаете, кто я такой, чтобы судить вас.
- Множество мужчин действовали бы подобно Джону Сандерсону. А вы меня защитили от него.
Она вспомнила ту ночь, когда он поцеловал ее, вспомнила горячий трепет его губ и покраснела. Она заметила и в его глазах отражение такого же воспоминания. И тут Эймос отвернулся от нее.
- Не настолько уж я отличаюсь от других мужчин, - произнес он глухо. - Любой мужчина, если он не покойник, хотел бы вас. Вы прекрасны. Однако если какой-то мужчина испытывает желание, то это не обязательно означает, что он его удовлетворит. Не может же красивая женщина тоже хотеть каждого субъекта, прельстившегося ею. А что касается вас, то даже деревенскому дурачку было бы совершенно ясно, что вас может заинтересовать только настоящая… любовь. - Его голос немного запнулся на последнем слове. - Но никак не деньги или какой-нибудь материальный достаток.
Он поднялся и отошел от нее. Весь его облик выражал неуверенность и какое-то замешательство. Голос его был хриплым и настолько тихим, что Джульетта напрягала слух, чтобы разобрать его следующие слова:
- Одному Богу известно, как часто я подумывал предложить это вам.
Джульетта заморгала глазами, несказанно удивившись. Ну да, у них был единственный жадный поцелуй, но кроме того случая Эймос всегда относился к ней бесстрастно, и она приписала то происшествие тривиальной минутной мужской слабости, вовсе не считая, что оно было проявлением чувства именно к ней, и объясняла это тем, что она была тогда для него просто женщина.
Эймос откашлялся.
- Простите меня. Мне не следовало говорить о подобных вещах. Извините меня. Я… гм, сейчас надо сделать множество дел. Известить Сэмюэля и Генриетту. Сделать гроб. Пожалуй, я пойду и займусь делом. Он сделал еще один шаг в сторону от нее, затем повернулся к ней, продолжая смотреть в пол. - Спасибо вам.
- Пожалуйста. Но за что вы меня благодарите?
- За все, что вы сделали для Франсэз. За то… - он сделал какой-то неопределенный жест рукой. - Просто за то, что вы меня выслушали и… помогли мне.
- Я рада, что пришла сюда.
Тут он поднял на нее взгляд. Лицо его было все еще хмурым, но одновременно оно казалось ей мягким, как никогда прежде.
- И я тоже, - просто признался Эймос, затем повернулся и ушел.
ГЛАВА 13
Генриетта Морган приехала к вечеру и сразу принялась за дело. Джульетта уже обмыла тело Франсэз, заплела ей волосы и уложила их аккуратной короной, так же, как Франсэз носила при жизни. Затем она положила покойницу в ее лучшем платье, надевавшемся только при поездках в церковь, сложила ей руки на груди и положила на глаза монеты. Эймос направил Итана в город, чтобы сообщить о смерти Франсэз брату и ближайшим соседям, живущим вдоль дороги, а сам вернулся в сарай, чтобы сколачивать гроб.
Джульетта сидела рядом с покойной до тех пор, пока не прибыли Генриетта и Сэмюэль. Затем ее сменила Генриетта, а Джульетта спустилась в кухню, чтобы разогреть оставшиеся овощи и подать их на ужин вместе с тушеным мясом и яблочным пирогом, привезенными Генриеттой. Никто особенно не хотел есть, однако все собрались за столом в подавленном настроении и молча поужинали.
Вечером Эймос внес в дом гроб и установил его в гостиной, а Джульетта застелила внутри любимое покрывало Франсэз и положила в изголовье маленькую подушку с вышитой наволочкой. Эймос перенес тело своей сестры в гостиную, где ей предстояло лежать все то время, пока друзья и родные будут сидеть с ней до похорон. Эймос хорошо постарался и сделал отличный гроб с гладко отполированными стенками и вырезанными на них и на крышке переплетениями виноградной лозы и цветков розы. Слезы хлынули из глаз Джульетты, когда она увидела работу Эймоса. Свою любовь к сестре, так и не высказанную ей словами, он вольно или невольно выразил в каждой детали изготовленного им печального атрибута предстоящего прощания с ней.
Джульетта оставила родных умершей в гостиной рядом с телом, чувствуя, что не должна сейчас мешать им своим присутствием. Она занялась работой, стремясь все сделать, чтобы дом сиял чистотой, и приготовить достаточно пищи к приходу гостей, которых уже можно было ожидать вскоре.
В тот же вечер прибыла двоюродная сестра и две соседских семьи. Они, по заведенному обычаю, привезли с собой еду в закрытых блюдах. Три приехавшие женщины остались, чтобы поочередно сменять Генриетту у гроба в течение ночи. Джульетта постелила для гостей в комнате отца. Джульетта также убрала белье с постели Франсэз и распахнула окна в ее комнате для проветривания, закрыв при этом дверь, чтобы опустевшая комната не напоминала лишний раз Эймосу о смерти сестры, когда он будет проходить мимо по коридору.
Назавтра Джульетта поднялась до рассвета и собрала яйца для предстоящего большого завтрака. Вернувшись на кухню, она увидела, что Генриетта уже хлопочет у плиты, подвязав передник на полной талии, поджаривает колбасу и раздает указания двум другим женщинам. Заметив Джульетту, Генриетта улыбнулась и тут же выдала и ей поручение. Джульетта охотно взялась его выполнять. Генриетта была властной натурой, но Джульетта уже давно, еще в театре, научилась ладить с тяжелыми людьми. Генриетта, по крайней мере, не была такой самодовольной, как некоторые актрисы, с которыми Джульетте приходилось сталкиваться. К тому же, долго она здесь не останется, и Джульетта даже находила некоторое удовольствие побыть в ее обществе несколько дней, несмотря на привычку Генриетты всеми командовать.
Целый день прибывали все новые гости. Каждая женщина приносила с собой хотя бы одно блюдо, поэтому даже для большого скопления людей не было недостатка в пище, и Джульетта постоянно занималась тем, что подавала еду, искала, куда бы ее разместить и мыла освободившуюся посуду.
Несколько мужчин помогли Эймосу выкопать могилу рядом с могилой его матери на небольшом семейном кладбище за холмом недалеко от дома. В конце дня из церкви прибыл священник, он отслужил простой погребальный обряд и гроб с телом Франсэз опустили в могилу.
Джульетта с беспокойством посмотрела на Эймоса. На его лице, как и весь этот день, была маска озабоченности. Джульетте хотелось знать, какие чувства скрываются сейчас под этой маской. Она настолько была занята этими мыслями и волнением, что не замечала, как острые маленькие глазки Генриетты перехватили брошенный ею на Эймоса беспокойный взгляд. Не знала Джульетта и о том, что вечером Генриетта точно так же следила за тем, как она несет поднос с едой в сарай, куда Эймос ушел сразу же после похорон.
К концу вечера большинство гостей разъехалось. Только прибывшие издалека остались на ночь и уехали рано утром. Наутро уехал и Сэмюэль, подсевший в экипаж к другой семье из города и оставивший Генриетту, которая должна была уехать на следующий день в их двухместном кабриолете. Повседневная жизнь почти вернулась в прежнее русло. Итан и Эймос ушли на полевые работы, покончив с утренними делами по хозяйству, а Генриетта с Джульеттой принялись наводить чистоту в доме и распределять на хранение привезенные из разных домов продукты, оставшиеся после гостей.
В тот же день после ужина Генриетта важно объявила:
- Джульетта и Эймос, мне надо с вами поговорить.
Итан с интересом поднял голову, а Эймос недовольно взглянул на свою невестку. Джульетта же просто немного удивилась. Зачем понадобилось Генриетте заводить какой-то отдельный разговор с ними? Но Генриетта сурово посмотрела в ответ на загоревшегося любопытством Итана и тот только вздохнул.
- Ну ладно. Я понимаю, когда я лишний. - Он еще раз преувеличенно громко вздохнул и поднялся, затем отнес в раковину свою тарелку, с демонстративным видом вышел в коридор и, громко топая, удалился вверх по лестнице в свою комнату.
Эймос нахмурился и обратился к Генриетте:
- В чем дело?
Джульетта встала и начала собирать грязную посуду, чтобы унести ее в раковину, однако Генриетта остановила ее, положив ей ладонь на руку.
- Нет, дорогуша, оставьте это. После я вам помогу прибраться, а сейчас мне нужно все ваше внимание и не отвлекайтесь.
От такого многозначительного вступления Джульетте стало немного не по себе. Она повернулась в сторону Эймоса, но тот только пожал плечами.
- Ну, давай Генриетта, выкладывай, что там у тебя, - резко произнес он.
- Хорошо, тогда выслушайте меня. Эймос, я знаю, что ты любишь говорить откровенно и просто. Вот и я буду делать так же. Нечего нам хитрить. Не знаю, поняли вы это с Джульеттой или еще нет, но суть дела в том, что теперь вы оба оказались в сомнительном положении.
- Что? - Джульетта почувствовала еще большее замешательство. - Я ничего не понимаю.
- Потому что не хотите задуматься. Впрочем, это понятно, если учесть, что здесь творилось последние два дня. Но завтра я уеду отсюда и тогда вы, Джульетта, останетесь одна с Эймосом и Итаном.
- И что?
- Да это же очевидно! Вы, молодая и привлекательная незамужняя женщина, останетесь жить под одной крышей с двумя мужчинами, совершенно чужими для вас. Пока Франсэз была жива, это не имело значения. Кроме вас здесь была другая женщина, более старшая по возрасту, к тому же родственница этих мужчин. Но вы одна с ними - это уже неприлично.
- А, ерунда все это! - грубо бросил Эймос.
- Но здесь еще живет Итан. Я имею в виду, что он ребенок и сын Эймоса. Разве его присутствие не делает это положение приличным?
Генриетта покачала головой, вздохнув от такой наивности Джульетты:
- Милочка моя, ему уж шестнадцать лет. Какой же он ребенок, когда большинство считает его мужчиной. И вот его-то присутствие как раз все и ухудшает. Конечно, если бы он был ваш сын, тогда другое дело, но…
- О, я… Я думаю, что вы правы. - Джульетта понимала, что, прожив всю жизнь в театральном мире, она куда слабее, чем Генриетта, разбиралась в моральных принципах общества. И теперь, после объяснений Генриетты, ей стало понятно, что такое положение действительно может вызвать разные пересуды.
- Ну какая же все это чепуха! - Эймос сложил руки на груди и впился взглядом в Генриетту. - Просто ты раздуваешь проблему.
Генриетта ответила ему презрительным взглядом.
- Слушай, Эймос! Ну как ты можешь такое говорить? Ты же знаешь, что я всей душой хочу тебе самого лучшего! - Она повернулась к Джульетте. - И вам тоже, моя дорогая. Вы и сами должны это понимать.
- Конечно, - согласилась Джульетта. - Я уверена, что вы хотите помочь.
- Вот именно! - Генриетта решительно кивнула головой и бросила торжествующий взгляд на Эймоса. - Ты видишь, вот она меня понимает. Она - женщина, поэтому и знает, как много значат подобные вещи. Каково будет бедняжке, если она потеряет свое доброе имя? А как раз это и может случиться. Люди, конечно, начнут сплетничать про вас, но, в конце концов, они и так уже сплетничают много лет. - Но ты - мужчина и для тебя это не важно. А, кроме того, всем известно, что ты несколько своеобразный человек. Но в результате всего этого страдать будет Джульетта, именно ее репутация разлетится в клочки. Ты сам можешь себе представить, что будут говорить о ней, тем более, когда всем известно, чем она занималась раньше. В городе все отвернутся от нее. Никто не станет с ней разговаривать. И подумай, как это подействует на Итана. Да, что там, люди уже сейчас…
- Я знаю, что люди думают и болтают о моем сыне, - пробормотал Эймос, нахмурившись. - Но тут я согласен. Джульетте все это очень повредит. Что ты предлагаешь делать?
- По-моему, ясно, что Джульетта должна уехать из этого дома и вернуться со мной в Стэдмен.
Джульетта охнула.
- Ну, уж нет!