- И при этом он такой же племянник мистеру Бентли, - заметила Лизетт. - Где же тут справедливость?
Элинор была рада за свою мать, что ей, с ее аристократической щепетильностью, не приходится слушать все это и наблюдать леди Маргерит с ее благородным Бентли, непринужденно державшихся за руки.
Она посмотрела на Вильерса, который в этот момент благодарно улыбался Лизетт, не иначе как из-за ее поддержки незаконнорожденного каретника. Она ощутила приступ ревности. Он был ее, почти ее...
- А где же сэр Роланд? - спросила она. - Он обещал быть здесь, когда мы уезжали в детский приют.
- Разумеется, он прибудет, - с улыбкой ответила леди Маргерит. - Насколько я поняла, ты произвела сильное впечатление на нашего местного барда. Я пригласила его помузицировать с нами после ужина, о котором, кстати, совсем забыла. Поппер, наверное, весь изнервничался. Мы должны придерживаться его распорядка, чтобы он чувствовал себя лучше. Мне он показался слегка издерганным, когда я приехала.
- Ты, полагаю, привезла кучу интересных историй из Лондона? - умоляюще посмотрела на нее Лизетт, когда все сели за стол.
- Твой папа шлет всем вам привет и обещает появиться здесь через недельку-другую.
- Очень мило с его стороны, - нетерпеливо сказала Лизетт, - но я имела в виду совсем другое. Вроде того случая с миссис Кэвил, слопавшей бушель черешни за один присест.
- О, это закончилось для нее весьма печально, правда, лишь на следующий день. Я помню, - усмехнулась леди Маргерит.
- Ужасно закончилось, - произнесла Лизетт.
- Да, но что рассказал мне наш Поппер! - вскричала леди Маргерит. - У вас тут свои новости - сгорела пивоварня мистера Гиффорда через деревню отсюда. Говорят, что это сделал призрак его умершей жены, разумеется, из мести. Хотя полдеревни считает, что он просто заснул с трубкой в постели.
- А как считает сам Гиффорд? - спросила Лизетт.
- Что ему теперь считать, погорельцу? Разве что свои убытки, - ответила леди Маргерит.
- Ах, он, можно сказать, был почти нашим соседом, - едва не плача, сказала Лизетт.
- Прекрати! - прикрикнула на нее леди Маргерит, слегка стукнув ее ложкой по руке. - Ты даже не знала его, к тому же он скандальный старый ублюдок.
- О-о! - сказал сэр Бентли. - Полегче, дорогая Маргерит. Леди Элинор это может быть неприятно, она не привыкла к твоим экстравагантным манерам.
- Ее не так просто чем-то удивить или задеть, - сказал Вильерс, - продолжайте в том же духе, и вы убедитесь в том, что я прав.
- Меня тоже мало что шокирует или пугает, - сказала Лизетт. - Разве что собаки. Но только злые, дикие собаки... - Она выразительно посмотрела на Элинор.
- О, только не начинай снова про этого щенка, - с досадой отмахнулась от нее леди Маргерит. - Послушайте лучше, что я вам еще расскажу. С вдовствующей особой леди Фабер произошел престранный случай. - Она помолчала.
- Рассказывай! - хлопнула в ладоши Лизетт.
- Она увидела объявление в "Лондон газетт" о депиляции.
- О, это наверняка очень печальная история, - заметил Вильерс. - Мне знакомо несколько таких.
- Что такое депиляция? - спросила Лизетт.
- Средство для удаления волос в ненужных местах, - ответила леди Маргерит. - Так вот, леди Фабер купила одно такое и натерлась им вокруг своего рта, а потом ходила несколько дней с голубыми полосками.
Лизетт рассмеялась.
- А теперь вы услышите совсем не смешное, - предупредила леди Маргерит. - Вы, может быть, уже слышали о герцогине Эстли? Да, спасибо, Поппер, еще немножко вот этой вкуснятины. Тушеная морковь, как никогда, удалась вам сегодня.
Вильерс скосил глаза в сторону Элинор.
- Так что же все-таки случилось с леди Эстли? - заинтересовался он.
- Надеюсь, что присутствующие здесь не были с ней слишком близки... - сказала леди Маргерит. - Да, Поппер, можно подавать следующее блюдо.
- Но что же все-таки случилось с герцогиней? - не унимался Вильерс.
- Что с вами, Леопольд? - приподняла бровь Лизетт. - Может быть, вы близко ее знали?
- Ого! - отметила леди Маргерит. - Вы уже настолько накоротке? Тебе, Лизетт, это вовсе не подобает. Ты ведь уже помолвлена.
Вильерс удивленно моргнул, заставив Элинор почувствовать смутное удовлетворение. Хотя это препятствие не смогло бы отпугнуть Вильерса, если бы он точно решил остановить на ней свой выбор.
Лизетт лениво улыбнулась:
- Леопольд мой добрый друг. И поскольку мой жених уже шесть лет не появляется в Англии, я вправе считать себя свободной.
- Так что же случилось с Адой? - спросила Элинор.
- Я весьма сожалею, если она была вашей подругой... - начала леди Маргерит. - Ах, какой у нас сегодня день? Кажется, это случилось в прошлую пятницу. Наверное, ее уже успели предать земле, бедняжку. Я едва знаю ее, но все говорят, что она была очень доброй. Ведь она совсем молодая!
- Она была доброй, - растерянно произнесла Элинор, - и она постоянно хворала.
"Как страшно, что это случилось, - думала она про себя. - Но я ведь никогда не желала ее смерти... никогда".
- Герцог Эстли был на благотворительном балу у четы Бомон, когда это случилось, - продолжила леди Маргерит. - Знаете, тот бал в пользу реставрации римских бань. Ада почти не страдала, кашлянула раз или два. Доктора считают, что мог лопнуть какой-то важный сосуд.
Элинор ощутила приступ тошноты от того, что узнала о смерти Ады между подачей блюд, похвалой тушеной моркови и сплетнями о депиляции леди Фабер. Ей была неприятна эта безвкусная светская болтовня леди Маргерит.
- Леди Элинор чувствует себя не вполне хорошо, - сказал Вильерс, внимательно посмотрев на нее.
Его слова еле доходили до нее, словно откуда-то издалека, из-под толщи воды. Она была близка к обмороку и судорожно вцепилась пальцами в край стола.
- О, - вскричала леди Маргерит, - я была обязана знать, что все герцогские семейства связаны между собой, а молодые леди могут оказаться подругами... Поппер, Поппер, прикажи лакею...
- Я сам провожу ее наверх, - вызвался Вильерс.
Элинор встала, пошатываясь.
- Я доберусь сама, - сказала она. - Справлюсь как-нибудь...
- Умоляю, прости меня! - крикнула ей вслед леди Маргерит.
Сердце Элинор билось так, словно она сама была виновна в смерти Ады.
- Не упрямьтесь, - сказал ей Вильерс, - это наконец глупо. Я обязан подстраховать вас на этой лестнице.
Оказавшись на верхней площадке, она сказала:
- Я никогда не желала ей зла. Но я... я желала оказаться на ее месте.
- Благодарите Бога, что сейчас вы на своем месте, а не в ее холодной могиле, - ответил Вильерс.
Элинор представила себе Гидеона стоящим над могилой Ады с цветами и венками и, чтобы не упасть, схватилась за перила.
Вильерс подхватил ее на руки и отнес в спальню. Странно, но ему показалось, что она весит не больше одной из его дочерей.
- Вы не должны быть здесь, - простонала Элинор.
- Будьте спокойны, я понимаю ваши чувства, - ответил он.
Она вспоминала лицо Ады, ее спокойствие, улыбку и хрупкую красоту. Вспомнила, как та показывала ей новый рисунок вышивки, который придумала сама. Слезы полились из глаз Элинор.
Вилла приоткрыла дверь, но, заметив Вильерса, мгновенно исчезла. Опустившись в кресло, он прижал ее голову к своему плечу, и она всхлипывала, как ребенок. Он молча вручил ей белый платок.
- Я выгляжу ужасно, - сказала Элинор спустя какое-то время и выпрямилась.
- Дайте мне полюбоваться,- сказал Вильерс. - С этими черными полосками на щеках вы похожи на сестрицу зебры.
Она принялась вытирать лицо платком.
- Я должен вернуться к ужину, - сказал он, продолжая оставаться на месте, и внимательно глядя на нее.
- У Тобиаса ваши глаза, вам это известно? - спросила она.
- Лишь бы не мой ужасный нос, - сказал Вильерс, приблизив к ней лицо. - У меня он широкий и толстый, совсем плебейский, а у вас - патрицианский, узкий и прямой.
- Он вовсе не толстый, - сказала Элинор, - просто короткий и широкий.
- Похож на нос старого крестьянского башмака, - усмехнулся он.
- На разбитое седло заезженного коня, - сказала она.
- Правда, это смешно? Я смешон, Элинор? - засмеялся он, пытаясь развеселить ее.
- Ах, Вильерс, мне очень плохо оттого, что она умерла, - произнесла Элинор, - вы верите мне?
- Вы здесь ни при чем. Фальшивое смирение - один из семи смертных грехов,- заметил Вильерс.
Он вдруг сорвал с ее губ легкий поцелуй как напоминание об их взаимной страсти. Если бы не отчаяние, овладевшее ею, она ответила бы ему.
- Вы не должны этого делать сейчас, сразу после похорон Ады, - сказала она. - Я, наверное, была несправедлива к ней, пока она была жива. Я не желала замечать то лучшее, что в ней было. Я была слепа и глуха к ней. А она была ко мне всегда добра.
- Ее доброта не позволит ей сердиться на меня на том свете за эти мои поцелуи.
- Это будет неуважением к ней, - сказала Элинор. - Мы должны соблюдать приличия.
- О, а может быть, вы не желаете моих поцелуев, потому что освободилось место для новой герцогини? Я понял, наконец.
Наступила пауза, после которой Элинор дала Вильерсу пощечину.
- Прошу извинить меня, - произнес Вильерс. - Я не подозревал, что, проливая эти слезы, вы закрываете глаза на очевидное. Теперь я убедился, что вы не думаете ни о чем суетном и земном.
- Ада была совершенством, - произнесла Элинор, - но ей следовало бы знать...
- Знать что?
- О нас с Гидеоном. О том, что мы были близки...
- Были близки, но он предпочел Аду.
- Его отец диктовал ему его выбор, - сказала Элинор.
- Она была совершенством, но никто не любил ее. Она всегда была одна, - заметил Вильерс. - Ее молодой супруг охотно вращался один в обществе. На балу герцогской четы Бомон он тоже оказался один.
- Ее любили все. Но она была такой тихой и покорной, что о ней легко забывали. Ее присутствие в доме было таким неназойливым, оставлявшим столько свободы каждому! Она не стремилась блистать в свете и сторонилась шума, поэтому Гидеон часто оставлял ее. Но он все же любил свою жену! - воскликнула она.
- Возможно, - произнес Вильерс без тени улыбки. - Но теперь, после ее смерти, мир праху ее, перед вами стоит двойной выбор. Вам придется выбирать между двумя герцогами.
- Нет! - вскричала Элинор. - Я даже думать об этом не хочу!
Вильерс снова привлек ее к себе и запечатлел на ее устах поцелуй, прежде чем она смогла опомниться.
- Не играйте мной, - сказал он. - Я отлично видел, как он смотрит на вас и, как вы смотрели на него.
Элинор подумала о том, что Гидеон, возможно, предпочел Аду именно из-за этой ее тихости и застенчивости. А Элинор отпугивала его своей страстностью. Какие все же они разные - Вильерс и Гидеон!
То, что Гидеона в ней пугало, привлекало Вильерса. Последний просто требовал от нее страсти, принуждал ее к ней своими жадными поцелуями. Они были на волосок от полной близости. Она уже давно получила право называть его просто по имени.
- Назови мое имя! - вдруг потребовал он, словно прочитав ее мысли.
- Вильерс!
Он поднялся и привлек ее к себе так порывисто, что она чувствовала каждую из его драгоценных пуговиц на своем теле, а чуть ниже еще и другие "фамильные драгоценности".
Его жезл был велик и силен, он хотел, чтобы она вновь ощутила это.
- Леонард, - простонала она.
Он больно куснул ее в нижнюю губу.
- Леандр.
Теперь было наказано покусыванием ее ушко. Она вдруг ощутила жар, разлившийся по всему ее телу. Они скрестили свои взгляды, в которых сквозила страсть. А потом он склонил свою голову к ее груди и принялся расстегивать ртом пуговки ее новомодного лифа. Он делал то, что обещал чуть раньше. И разумеется, не обнаружил под этим лифом корсета. Его губы свободно скользнули к ее соску.
- Мое имя! - прорычал он.
- Ллойд!
- Вы будете наказаны, - заявил он, скользнув зубами по ее груди.
- Лер! - сдалась она.
Теперь она чувствовала только его губы, а затем он нашел ее грудь и руками и завладел этим сокровищем, утомляя ее своей грубой лаской. Кровь отлила от ее лица.
- Ты согласилась произнести мое имя только под пыткой, - усмехнулся он.
- Ах, - сказала она, задыхаясь, - мы в чужом доме. Вспомните о леди Маргерит!
- Ах, об этой распущенной молодящейся леди с ее добрым дружком Лоуренсом? Им очень повезло, что Лизетт так невнимательна к правилам этикета.
- Мы обязаны соблюдать приличия, - сказала она, отталкивая его руки. - Вам давно пора вернуться к общему столу. Они уже заждались вас. Представляю себе, какие догадки они строят на ваш счет.
- Слишком поздно для подобных сожалений, - сказал Вильерс. - Они хорошо знают, что я нахожусь в вашей спальне, дорогая.
- Но они не могут знать, что мы тут делаем, - возразила Элинор. - Вы должны вернуться, а я проведу остаток вечера в уединении в связи с таким печальным событием, как смерть Ады.
- Вы останетесь здесь? Но как же сэр Роланд, который прибудет помузицировать исключительно ради ваших прекрасных глаз? Он останется с разбитым сердцем.
- Придется ему пострадать, - вздохнула Элинор, приводя в порядок свой лиф. Возбужденная кровь еще продолжала пульсировать в ней, но она и в самом деле желала остаться на время одна.
Вильерс, глядя в зеркало, поправлял свой шейный платок.
- Видите, он совсем истерзан, - сказал Вильерс. - В этом есть и доля вашей вины. Мне придется зайти к себе, чтобы сменить его.
- Стоит ли так беспокоиться? Я изомну все ваши проклятые шейные платки, - сказала она.
- Их у меня с собой предостаточно, они разложены по двум креслам...
- Я никогда не войду в вашу комнату, - перебила она его. - Как вы смеете намекать мне на это?!
- Я и не намекаю. Я только хотел, чтоб вы знали, что имеются два кресла, а шейные платки с них можно убрать. Я прикажу Финчли, чтобы он выставил эти кресла на наш с вами общий балкон. Приятно полюбоваться на звезды с бокалом бренди в руке. Вы можете присоединиться ко мне, когда будет совсем поздно и, все затихнут.
- Очередное ваше неприличие, - отрезала она.
- Так уж я устроен, - ответил он.
Глава 18
Ей бы следовало зайти в комнату своей матери и посочувствовать ее зубной боли и не мешало бы выразить соболезнование Гидеону. Но она предпочла погрузиться в ванну с жасминовой эссенцией с сонетами Шекспира в руке.
Вилла расчесала ей волосы, освободив их от фиолетовых блесток. Затем подлила еще горячей воды из кувшина.
- Помочь вам? Или я отправлюсь гладить ваше белье и вернусь попозже.
- Можешь вообще не возвращаться, только оставь мне полотенце,- попросила Элинор.
- Прекрасно, - сказала Вилла. - Но то ваше большое покрывало, в которое вы заворачивались, истрепал Ойстер своими когтями, когда возил по лестнице. Я упустила этот момент.
- Оставь другое. А где теперь этот толстый щенок? Ты не забыла его выгулять?
- Пожалуй, я прямо сейчас сделаю это, - сказала Вилла.
- Я улягусь в постель без твоей помощи, но ты принеси мне Ойстера поближе ко сну.
Вилла оставила ее, и она погрузилась в знаменитые сонеты Шекспира, с удивлением обнаружив, что не может в них разобрать ни начала, ни конца. Их смысл оставался каким-то темным. Ее заинтересовал один сонет, где говорилось о препятствиях истинных и ложных, которые сопутствуют влюбленным истинным и ложным.
И она снова стала думать о Гидеоне. Был ли он по-настоящему влюблен в нее, если так легко споткнулся о препятствие в виде отцовского завещания? И он считал грехом любую дуэль, даже ради прекрасной леди. А может быть, именно дуэль из-за леди казалась ему самой презираемой. Когда-то она во всем соглашалась с ним. У них было полное родство душ, как с Вильерсом - тел.
Она постоянно конфликтовала с Вильерсом, но всегда подчинялась ему в науке страсти.
Вода успела остыть, пока она размышляла. Выбравшись, Элинор закуталась в полотенце, оставленное Виллой. Оно было явно меньше ее прежнего покрывала и смахивало на то, в котором заигрывал с ней Вильерс на балконе утром.
В его объятиях она не задумывалась о том, истинные они возлюбленные или нет. Любит ли он ее? И любит ли его она? В их ситуации это казалось смешным. Они слишком хотели друг друга, чтобы задумываться об этом.
Может быть, это и была та самая любовь, которая не рассуждает, но знает? Или они играют с огнем?
Она продолжала читать, пока не вернулась Вилла с нагулявшимся Ойстером. Продемонстрировав ей свой танец с хвостом, он наконец улегся у ее постели. Но потом вдруг резко подскочил к портьере у балконной двери и затаился там, вынюхивая и прислушиваясь.
Элинор улыбнулась, думая, что это вернулся Вильерс с ужина. Может быть, там за дверью ее уже ждут обещанные кресла? Выйти или подождать? Полотенце едва прикрывало ее ноги, которых она не могла стыдиться. Они были стройными и превосходной формы. Нет, это будет слишком похоже на утренний фарс его светлости, решила она и, оттолкнув Ойстера, оказалась на балконе.
Снаружи было темно, хоть глаз выколи.
- Есть здесь кто-нибудь? - осторожно спросила она.
- Ах, моя принцесса! - раздался восторженный баритон.
Элинор слегка попятилась.
- Она возникла из тьмы, как белая роза в серебряном зеркале. - Над парапетом показалась голова Роланда.
Ойстер слегка взвыл при этом явлении. Но Элинор его поэтическая строка показалась весьма изящной.
- Приветствую вас, сэр Роланд, - сказала она, отступив на шаг назад и бесконечно сожалея о своем длинном покрывале, измочаленном лапами Ойстера.
- У нее красота девственницы, она ни за что не предаст свою красоту ради мужчины. Она богиня, - последовало вместо ответа.
Ойстер тявкнул, желая, очевидно, чтобы гость убрался. Элинор ощутила в душе некоторую солидарность со своим щенком.
- Боже мой, не верю своим глазам, сэр Роланд! - воскликнула она. - Неужели вы забрались ко мне по лестнице, как в старинном романе?
- Именно так, - подтвердил он. - Сейчас я разыгрываю перед вами мою новую пьесу.
- Только не говорите, что эта ваша лестница из шелка с жемчугом, - попросила она.
- Это деревянная лестница, самая обыкновенная. Минуточку, я должен собраться с мыслями. Ночь волшебства полна, в очах моей принцессы амбры свет... - Он протянул руку к небу. - Как странен лик луны, тень савана на ней я вижу, красавицы рука терзает этот саван...
Элинор тревожно глянула вверх, луна была самой совершенной круглой формы и в самой полной своей фазе, что бывает опасно для людей впечатлительных. Этот стих Роланда ей вовсе не понравился, учитывая весть о смерти Ады.
Между тем Роланд поднялся еще на одну ступеньку и высунулся по пояс. Его глаза блестели вдохновением и желанием. Ей это было отчасти приятно. Он был красив, как влюбленный принц, пришедший спасти из заточения свою благородную возлюбленную, Ей почти захотелось привлечь его к себе, как Вильерса, и даже его странный стих показался вдруг чем-то сродни сардоническому темпераменту его светлости.
- Твой стан белеет, как снег на вершинах Иудеи, - продекламировал Роланд, заставив Элинор порозоветь и бросить внимательный взгляд на свои голые ноги.