Кьяра пригладила руками платье, натянув шелк на бедрах.
Лукас заметил этот жест и усмехнулся.
- Речь не о вашем роскошном бюсте, не о стройных ногах и не об очаровательной попке. Я имею в виду ваш просвещенный ум.
Она отступила на шаг, начав заикаться, словно оскорбленная школьница.
- Я… Моя… Вы… Вы говорите вопиющие несуразности, сэр! Вы ничего обо мне не знаете.
- Разве? Я со знанием дела могу оценить красоту женщины, даже если она безвкусно одета.
- Хватит! - остановила она Лукаса, пытаясь побороть охватившую ее слабость.
- Неужели вам не интересно? - едва слышно спросил Лукас. - Большинству женщин нравится, когда их красота привлекает мужчин.
"Нет! Я нелюбопытна!" Но по какой-то странной причине слова застряли у нее в горле.
- Я уже сказал, что у вас изящная, грациозная походка. Ваши бедра лишь чуть-чуть покачиваются при ходьбе, но этого достаточно, чтобы вызвать у мужчины… желание. А ваша грудь…
Кьяра прижала руку к груди.
- А ваша грудь полная, округлая, напоминает зрелый персик. - Лукас произносил слова не торопясь, как будто наслаждаясь их звучанием. - Нежные и тугие.
- Пожалуйста, давайте перейдем к цели вашего визита, лорд Хэдли. - Кьяра наконец взяла себя в руки. - Мое терпение не безгранично.
- Жать, что вы нетерпеливы, как монашка.
- Сэр!
Граф сделал еще шаг в ее сторону.
- Это правда - то, что о вас говорят?
К своему ужасу, она почувствовала, что краснеет.
- О вашем уме, - добавил он.
Кьяра с трудом оторвала взгляд от его губ, чувственных, с притаившейся в уголках улыбкой.
- С меня довольно вашей наглости и высокомерия, - тихо произнесла Кьяра, уткнув папку ему в грудь. - Ваша игра зашла слишком далеко.
Граф дотронулся до ее руки.
- Простите мне мою дерзость. Было очень трудно не поддаться искушению немного подразнить вас. Гнев так очаровательно отражается на вашем лице.
- А вы не в силах устоять перед искушением, не правда ли?
На какой-то миг Лукас посерьезнел.
- Ладно, у меня тоже появилось искушение. А именно послать вас к черту, а ваши бумаги бросить в камин.
- Вы могли бы уж искуситься до конца и посмотреть на них, прежде чем отправить в огонь. Я же говорил, что это какой-то старинный научный трактат, который пока не известен на Западе. Для серьезного ученого его важность переоценить невозможно. Но это уж вам судить.
Невольно заинтересовавшись, Кьяра посмотрела на первую страницу. Рукопись и в самом деле выглядела старинной. Чернила местами выцвели. Однако, учитывая, кто принес рукопись, это могло быть элементарной мистификацией.
- Почему вы принесли ее мне? - спросила Кьяра.
- Потому что мой дядя не пожелал доверить ее никому другому. Он посчитал, что вы самый знающий человек из тех, кто мог бы оценить ее содержание и выполнить точный перевод. Часть трактата написана шифром, который, по его разумению, не составит большого труда разгадать даме с таким интеллектом, как у вас.
Кьяра недоверчиво фыркнула. Такое объяснение лишь подтверждало ее подозрения.
- Чушь! Я не знаю, о ком вы говорите.
- Вы, пожалуй, правы. Но сэр Генри Фелпс знаком с вашими работами и высоко ценит вас.
Вот это да! Совершенно неожиданное открытие. Кьяра даже представить себе не могла, что баронет-книгочей может иметь что-то общее с графом-распутником. Ей как-то довелось ознакомиться с кое-какими статьями пожилого джентльмена, и они оказались проницательными и четко изложенными.
А единственным следом, который оставил в печати Хэдли, были скандальные статейки в "желтых листках" о его похождениях.
- Если вы говорите правду, тогда почему он сам не пришел? - спросила она.
Граф ответил не сразу.
- В последнее время он с трудом добирается даже из спальни в кабинет. Но отказывается выходить из дома не по причине недомогания, а из гордости. Ему не хочется, чтобы люди увидели его прикованным к креслу-каталке.
Кьяру удивила боль, прозвучавшая в голосе Лукаса. Неужели такой самовлюбленный балбес мог думать еще о ком-то, кроме самого себя, кому-то сострадать?
- Вас тоже интересуют интеллектуальные занятия?
- Не совсем. Существует много других, более интересных занятий, - хмыкнул он, но в его глазах она не заметила никакого намека на цинизм.
"Не будь дурой, - посоветовала она себе. - Это всего лишь игра света, а не выражение печали во взгляде".
- В любом случае для него это очень важно. - Сейчас ей не показалось: в его словах действительно послышалась любовь. - И поэтому я сделаю все, чтобы он чувствовал себя счастливым, даже если для этого потребуется пройти сквозь стену.
Кьяра вдруг ощутила, что враждебность, которую она испытывала к Лукасу вначале, стала ослабевать.
- Вы говорите так, будто любите его. Он кивнул:
- Так и есть. Не так-то просто записному холостяку оказаться опекуном своевольного подростка. Однако он относился к моему юношескому безрассудству с немыслимым терпением и добрым юмором.
Из его слов Кьяра сделала вывод, что лорд Хэдли ни к чему не относился серьезно, за исключением своих удовольствий. Лукас повернулся к окну, и когда она увидела его четкий, сильный профиль на светлом фоне, ее кольнула совесть. Не слишком ли поспешно она судит о его характере? Ей, как никому другому, было хорошо известно, что общественное мнение часто искажает реальную картину.
- Прямо как святой. - Чтобы скрыть смущение, Кьяра принялась внимательно рассматривать рукопись.
- С дьяволом в качестве племянника?
Кьяра перевернула страницу. Он так легко читает по ее лицу?
Судя по всему, его развеселило то, что она не ответила. Пытаясь сконцентрироваться на загадочной арабской вязи, Кьяра краем глаза перехватила его короткую усмешку, когда он подошел к рабочему столу. Лукас потрогал пузырьки, взялся за поднос с набором семян.
- Вы бы лучше сначала узнали, что к чему, а потом хватали руками, - проворчала она, досадуя, что позволила себе отвлечься.
- Это одна из причин, почему мне неинтересно заниматься наукой. - Он поднял стакан и посмотрел содержимое на свет, едва не пролив его на пол. - Я все время забываю о правилах.
Родившееся было в ней сочувствие к нему тут же испарилось.
- Игнорирую - это слово было бы более точным.
- Ах да. Вы ведь еще и специалист по языкам. - У чертова графа ручонки были явно шаловливыми. Теперь он схватился за эротическую книжонку и принялся листать ее.
- Скажите, вам нравится разбираться в сложностях венецианского диалекта?
- С чего вы взяли, что книжка написана на итальянском?
- У меня есть близкая подруга - графиня Франческа ди Мусто. От нее я узнал кое-какие слова, которых достаточно, чтобы понять…
- Простите, что спросила об этом. - Кьяра резко прервала его и заставила себя сосредоточиться на старинном почерке.
Он подождал какое-то время.
- Итак, каково ваше мнение?
- Вы о чем? - Каков наглец! Он что, намеревается устроить дискуссию вокруг совершенно неприличных стихов и таких же картинок, которые обнаружил в книжке? Тому, что на ее рабочем столе лежало подобное издание, имелось вполне разумное объяснение. Отдельные стихи она собиралась использовать при подготовке "Неизменных законов мужской логики", потому что книжка была написана с отменным чувством юмора. Не говоря уже о выразительности иллюстраций.
Граф удивленно вскинул брови.
- О манускрипте, конечно. О чем же еще?
Кьяра снова покраснела.
Лукас зашелся кашлем, который подозрительно напоминал хихиканье. Но когда заговорил, выражение его лица было абсолютно серьезным.
- Так вы переведете текст для сэра Генри?
- Я пока не решила. - Взяв в руки увеличительное стекло, она принялась изучать крохотный рисунок на полях.
К ее неудовольствию, граф продолжил обследовать ее рабочее место. Разве можно было сосредоточиться, слыша, как бухают его сапоги, какой шуршит бумагами и звякает стеклом. Но когда послышался глухой хлопок, с которым пробка вылетает из горлышка, она бросила текст и резко обернулась.
На манжете у графа появилось небольшое маслянистое пятно желтовато-зеленого цвета.
- Можжевеловая эссенция, - прочитал он надпись на этикетке. - Чудесный аромат! Не то что у какого-нибудь дешевого джина.
- Поставьте на место! - Схватив тряпку, Кьяра подскочила к нему. - Ею нельзя пользоваться неразбавленной, не то прожжет до костей. Дайте-ка мне взглянуть. - Подтянув рукав вверх, она принялась стирать с него зеленоватую жидкость.
Его рука совсем не походила на руку модного хлыща. Покрытая порослью черных волос, она была крепкой и массивной, с хорошо проработанными мышцами и связками. Костяшки пальцев пересекал шрам. Повернув его ладонь вверх, она увидела мозоли. Мозоли были и на длинных пальцах. Однако его прикосновение оказалось неожиданно мягким, когда он внезапно сомкнул пальцы вокруг ее запястья.
Захваченная врасплох, Кьяра стояла, оглушенная близостью какой-то безудержной мужественности. Помимо своей воли она поймала себя на том, что думает обо всех тех порочных вещах, о которых услышала в парке.
- Я еще не закончила, - пробормотала она, надеясь, что он не заметит, что дыхание ее участилось.
- Я тоже.
Нужно было оттолкнуть его, но по какой-то неведомой причине она застыла и не двигалась. Его поцелуй был легок. Прикосновение губ к щеке - невесомым. Кьяру бросило в жар. Где-то в глубине забушевало пламя. Тело, казалось, было готово вспыхнуть огнем, когда он провел ладонями вверх по ее рукам.
Нет, нет, нет! Этого не должно случиться.
В изумлении она открыла рот, чтобы запротестовать, но обнаружила, что оказалась в крепких объятиях. Лукас языком раздвинул ей губы, при этом ласково куснув. И тут его язык оказался у нее во рту. Кьяра почувствовала его солоноватый вкус, вкус табака, вкус каких-то пряностей.
Слова, которые она собиралась произнести, превратились в тихий стон. Как давно никто ее не целовал! Как давно ее никто не желал! Как давно она не чувствовала себя по-настоящему живой!
А граф ласкал, все глубже проникая в нее языком. Забыв обо всем, она открылась ему навстречу, подчиняясь его волнообразному ритму, сначала сдержанно, а потом все более страстно.
Порочная! Безнравственная!
Неожиданно эта танталова мука закончилась. Он отстранился, и его губы - все такие же горячие - добрались до подбородка.
Закрыв глаза, Кьяра, чтобы не задохнуться, стала хватать воздух ртом.
Господи, помоги! Что это было - мольба о стойкости? Или капитуляция перед грехом?
Словно прочитав ее мысли, Лукас в ответ взял ее лицо в ладони, и его соблазнительные губы снова завладели ее губами. Он сосал ее нижнюю губу так нежно и так ласково, что Кьяра удивилась. Закоренелые развратники ведут себя совсем по-другому. Она ощущала его поцелуи как легкий летний дождь, который падает на щеки, на лоб, на подбородок.
Схватившись за его массивные плечи, Кьяра готова была расплавиться, растечься по его телу. О Боже! Ей показалось, что каждая ее косточка стала пластилиновой. Она понимала: нужно набраться сил, чтобы оттолкнуть его, - но вместо этого вцепилась пальцами в его сюртук.
Лукас замер.
А Кьяре хотелось, чтобы он целовал ее не переставая. Она понимала, что перед ней распутник. Но ей вдруг надоело притворяться сильной, все понимающей, в то время как изнутри ее разъедали пустота, страх и одиночество.
Свои желания она схоронила так глубоко, что, думала, до них уже никому не добраться, но поняла, что Лукасу это удалось. Никакие научные штудии не смогли подготовить Кьяру к существованию любовной химии. Это было как взрыв.
- О Господи! - громко произнесла она и не узнала собственный голос.
Лукас поднял голову и улыбнулся.
- Не знаю, что за зелье ты здесь готовишь, но оно могучее как грех. - Он слегка охрип. Сандаловый аромат его одеколона смешался с его собственным запахом. Эффект был сокрушающе эротичным.
У Кьяры задрожали губы.
- Объяснить не могу этой алхимии.
В ответ до нее донесся то ли смех, то ли стон.
- Я тоже не могу. Но в твоих объятиях любой мужчина будет счастлив умереть.
Кьяра смутилась.
- Нет никакого смысла анализировать… ингредиенты. Мы настолько разные…
- Давно известно, что противоположности влечет друг к другу.
Но откуда взялась сила, которая толкнула их друг к другу?
- Исходя из логики…
Лукас осторожно дотронулся до ее губ пальцем, останавливая ее.
- Некоторые вещи неподвластны логике. Не думай ни о чем, просто чувствуй.
И она вдруг остро ощутила его тело. О, он был хорош и грешен.
Его шепот защекотал ей ухо:
- Шеффилд, оказывается, был еще большим идиотом, чем я думал, раз искал удовольствий где-то на стороне.
Упоминание о муже отрезвило Кьяру и помогло устоять перед сиюминутным безумием.
К ней вернулся разум, и каким-то образом ей удалось собрать силы, чтобы отодвинуться.
- Как и большинство мужчин, Шеффилд желал того, что ему не принадлежало.
Его глаза с отяжелевшими веками прищурились еще больше.
- Полагаешь, я собираюсь тебя соблазнить?
Кьяра не знала, что и думать.
- Даже если так, что в этом плохого? Мне кажется, жизнь не радовала тебя удовольствиями.
- Моя личная жизнь вас не касается.
Лукас не стал сопротивляться, кода она уперлась ему в грудь и оттолкнула его. Он отпустил ее и сделал шаг назад, наблюдая, как она поправляет юбки.
Кьяра сразу почувствовала, как вместе с ним ушло тепло, и испытала боль.
- Я… Я должна вас попросить уйти, лорд Хэдли. И забрать с собой бумаги. - Теперь пальцы не дрожал и, голос - тоже. - Мне понятно, что вам нужно. У вас была возможность выразить свои намерения. - Она перевела дух. - Это получилось весьма красноречиво. Но я решила ответить вам отказом.
Его взгляд стал непроницаемым. Лицо затвердело, не выразив никаких эмоций. Только в уголках губ появилась усмешка.
- Вы не выслушали до конца всего, что касается манускрипта.
- Что бы это ни было, мне неинтересно.
- Где же ваша страсть к приключениям, леди Шеффилд? Мне казалось, все ученые готовы ухватиться за любую возможность совершить открытие.
Кьяра не нашлась что ответить и отвела глаза.
- Вообще-то это не моя область, - солгала она. - Ваш дядя без труда найдет еще кого-нибудь.
- Ему нужно, чтобы это были вы. Она вцепилась в складки своей юбки.
- Что ж, надо мириться с тем, что мы не можем получить все, чего хотим.
В ответ на ее отказ граф насмешливо показал рукой на приборы на рабочем столе.
- Весьма странное утверждение для человека, который демонстрирует желание познать неизведанное.
Кьяра покусала губу, не желая признаваться, насколько он прав.
- Можете добавить это наблюдение в ваш лабораторный журнал. - Он нашел свой плащ и повернулся к двери, отставив рукопись лежать на столе. - Даже самый тщательно поставленный эксперимент может дать непредсказуемый результат. Сегодня я сдержу свое слово. Но запомните, мы видимся с вами не в последний раз.
Глава 4
Отказ. Отказ и поклон на прощание. Это не то чтобы огорчило его, это уязвило его гордость. И пока он пешком добирался до клуба "Уайтс", разозлился еще больше. Скинув плащ на руки клубному швейцару, Лукас прошагал в читальный зал и жестом показал, чтобы ему принесли бутылку бренди.
Леди Шеффилд была права. Он не привык получать отказ, в особенности от женщин. Для него было более привычным, когда представительницы прекрасного пола просили его о чем-нибудь.
К дьяволу!
Выругавшись, Лукас устроился в одном из кресел возле камина и уставился в огонь. Тонкие танцующие язычки пламени были жалким подобием того, что жгло его изнутри. Там все шипело, трещало и рвалось. Может, у него и дым из ушей валит?
Два быстро опрокинутых стакана наконец остудили его злость. С третьим настроение стало более или менее созерцательным. Сила внутреннего огня теперь сравнялась с тем, что он видел в камине: вялые, неяркие сполохи, прямо как угрызения совести. Неужели он неправильно повел себя с леди Шеффилд? Желание поцеловать ее было нестерпимым, а он не мог отказать себе в том, чего ему хотелось.
Но самое интригующее: несмотря на протесты, она не осталась равнодушной к оказанному ей вниманию. Ведь на самом деле слова говорили одно, а тело - совсем другое.
Лукас вытер губы и опустил стакан. У опытного соблазнителя не должно быть проблем с неопытной вдовой, чтобы уговорить проявить к нему благосклонность. В любом случае ему потребуется еще одна встреча. Правда, к тому времени леди Шеффилд, наверное, наглухо забьет и двери, и окна.
Она, конечно, умна. Значит, ему нужно быть еще умнее.
Он непременно что-нибудь придумает.
Лукас оглянулся по сторонам, чтобы найти хоть кого-нибудь из знакомых, с кем можно было бы отвлечься от мрачных мыслей. И не обнаружил никого из своих друзей-приятелей. Почти все они сейчас находились на природе. Единственным, кто еще, кроме него, сидел в комнате, оказался трезвый, серьезный на вид джентльмен, который, потягивая сигару, читал газету.
Лукас прочистил горло. Пусть лорд Брустер - зануда, но с ним все равно веселее, чем наедине с самим собой.
- Есть какие-нибудь новости из России? - поинтересовался он.
- Маршал Кутузов может быть старым, толстым и слепым на один глаз, но, судя по всему, он даст Бони прикурить. - Фыркнув, Брустер перевернул газетный лист. - И теперь, если наши моряки смогут взять в осаду французский флот, у нас появится шанс покончить с этой бесконечной войной.
- Наверняка, - пробормотал Лукас.
- Кстати, о флоте. - Виконт приподнял кустистую бровь. - Мне-то казалось, что вы отчалили из Лондона, чтобы улеглось общее негодование по поводу вашей последней проказы.
- Неотложные семейные дела потребовали моего возвращения, - не стал вдаваться в подробности Лукас.
- Хм. - Брустер поморщился. - Хорошо, что вы не собираетесь на суаре леди Бектон этим вечером. Не знаю почему, но моя жена настаивает, чтобы я там был. В тамошний список гостей всегда включают стаю эксцентричных старушек, которые вместе со вдовами любят поболтать об искусстве и науках. - Он зашуршал газетой. - Возможно, если бы про меня написали, что я резвился с голой проституткой, я закрылся бы в деревне до конца сезона. Только вообразите: собаки, лошади, охота. - Виконт тяжело вздохнул и выпустил колечко дыма. - Рай!
По какой-то причине его последняя проказа не вызвала всеобщего веселья. Лукас слегка ссутулился в своем кресле.
- Нет, не собираюсь. Может получиться так, что там хлопот не оберешься. Мне сказали, что дамы не в восторге от моего поведения. Потому-то я и не пойду туда.
- Очень умно! - пробурчал Брустер. - Пожалуй, вы правы. А у меня выбора нет, придется мучиться целый вечер, слушая музыку и ученые разговоры. Единственная отрада для сердца - леди подает очень пристойный кларет. - Барон отложил газету и поднялся. - Что ж, наслаждайтесь свободой, пока можете.