Анна Леопольдовна дрожащими руками сорвала облатку и пробежала коротенькую записку, после чего ее лицо слегка изменилось.
- Да, граф Мориц пишет мне, что за нами деятельно и… не совсем неудачно следят и что нам обоим грозит серьезная опасность.
- Она скорее всего угрожает мне! - спокойно проговорила воспитательница. - Я имею основание предполагать, что на меня сделан донос, и с горем должна сознаться вам, что я далека от надежды еще долго пробыть с вами!..
Принцесса при этих словам внезапно побледнела.
- Что вы говорите?.. Какой донос?.. Кто мог донести на вас?.. И что, наконец, можно донести?..
- Ну, что именно, вы хорошо знаете, а кто - это меня мало заботит!.. Здесь доносами занимаются поголовно все, и меня нимало не удивит, если это ваша любимая подруга…
- Как? Вы подозреваете Юлию? Моего лучшего друга?
- Друг ли она вам, или враг - решить это я не берусь; но, не высказывая против нее никакого положительного обвинения, не могу все-таки не сказать, что не прозакладываю своей головы за то, что она сейчас, прямо отсюда, не отправилась с доносом на вас и на меня к герцогу или даже к самой императрице!..
- Нет!.. Это я не могу и не хочу думать!
- Ваше дело! - пожала плечами воспитательница. - Но я не за тем пришла, чтобы спорить с вами о степени преданности окружающих вас лиц. Я хотела серьезно поговорить с вами, тем более что этот разговор может быть последним между нами…
- Как последним? Что вы хотите сказать? Зачем вы так пугаете меня?
- Я вовсе не хочу ни огорчать, ни пугать вас, дитя мое. Я хочу только использовать выдавшуюся нам свободную минуту, чтобы предупредить вас о том, что мне удалось узнать в эти последние дни, или, точнее, в эти последние часы!.. Вы знаете, что у менять есть некоторые сношения с саксонским двором и что эти сношения именно и вызвали то доверие, которым одарил меня граф Линар?
- Да, я знаю это, и это еще сильнее связывает меня с вами!..
- Ну, так об этих сношениях стало каким-то образом известно кабинет-министру Яковлеву, а вы знаете, какую роль он играет во всем, что касается политики России!..
- О, хорошо знаю; но знаю при этом и то, что он занимается не столько делами государства, сколько низкими сплетнями и гнусными доносами… Это - шпион, а не государственный человек.
Г-жа Адеркас улыбнулась:
- Вы еще молоды, дитя мое, и не знаете, что эти слова в дипломатическом мире - синонимы. Кабинет-министр Яковлев - далеко не единственный соглядатай в сфере иностранной политики. При каждом европейском дворе есть свой премьер-министр Яковлев!
- Но что заставляет вас думать? Что возбудило ваше подозрение?
- Это не подозрение, а полная и несокрушимая уверенность! Я получила предупреждение и обязана была, в свою очередь, предупредить вас!.. Что пишет вам граф?
- Он пишет, что передаст мне многое на балу, который устраивает императрица.
- И на котором за вами будут следить усиленнее и усерднее, нежели когда-нибудь.
- Да… Но все-таки я найду возможность выслушать графа Морица.
- Сначала выслушайте меня!.. Саксонский двор оповещен о том, что на графа Линара недружелюбно смотрят здесь, у нас, и что недалек тот день, когда его пожелают совсем убрать из Петербурга.
- Но разве можно сделать это помимо его желания?..
- Наивный вопрос!.. Неужели вы думаете, что у всех, кого императрица или ее клевреты пожелают выжить из России, предварительно испрашивается на это их личное разрешение?
- Но граф - уполномоченный посол.
- Его и отзовет именно то правительство, которое уполномочило его! - холодно рассмеялась г-жа Адеркас. - Ничего нет глаже и корректнее наших дипломатических каверз. Меня вот тоже не сегодня-завтра увезут… увезут без предупреждения, но и без малейшего оскорбления моей личности… Просто учтиво попросят пожаловать, предварив, что "пожаловать" требуют без малейшего промедления.
- Вы пугаете меня, мой друг!
- Напрасно! Не надо быть такой робкой… У вас, в России, есть очень дельная и справедливая пословица, которая в переводе на наш язык предупреждает всех, близко подходящих к царям, что они приближаются к своей смерти!..
- Да… Я знаю… Эта пословица так и гласит: "Близ царя - близ смерти".
- Очень оригинально и как нельзя более справедливо! Эту мудрую пословицу никогда не следует забывать, особенно вам, лицу, готовящемуся стать на ступени престола.
- Бог с ним, с этим престолом!.. Я желала бы лучше никогда не приближаться к нему!
- Напрасно!.. Власть - великое, святое состояние!.. Как много пользы может принести человек, облеченный ею!..
- Да, но зато сколько несчастий грозит ему самому!
- Надо уметь бороться… как можно меньше трусить и как можно меньше и реже уступать! Но мы теряем дорогое время на пустые теоретические прения. Я пришла сказать вам несколько деловых слов и подать вам несколько полезных советов. Кто знает, долго ли я буду в состоянии давать их вам?
- Ради Бога, мой друг, не пугайте меня! - почти простонала принцесса, прижимаясь головой к плечу свей воспитательницы.
- Будьте тверды и слушайте меня внимательно! На бале, о котором идет речь, переговорите с графом обо всем, что вы находите нужным сказать ему, посоветуйтесь с ним относительно всего, что для вас недостаточно ясно, и хорошенько уговоритесь относительно ваших дальнейших сношений, если вы находите возможным продолжать их после отъезда графа на родину.
- Но этот отъезд…
- Дело уже решенное там, в Саксонии, и не только избежать его, но и добиться малейшей отсрочки почти невозможно!.. Покоритесь молча; это - пока все, что вы можете сделать!..
- Но я тогда останусь совершенно одна… Вы уедете, граф уедет… Да ведь если так, то есть отчего с ума сойти!..
- У вас есть крупное, серьезное дело: вам предстоит величайший из современных европейских тронов!
- Во первых, неизвестно, предстоит ли он мне, а во-вторых, это ужасное замужество…
- Которого избежать невозможно и с которым необходимо примириться!.. Никому жизнь даром не улыбается. Каждый из нас дорогой ценой покупает каждую ее улыбку!.. Конечно, принц Антон не красив…
- Не красив?! Как вы деликатно выражаетесь!.. Он - прямо урод и набитый дурак!.. Если бы вы видели, как он глупо и трусливо улыбался сегодня за обедом в ответ на все резкости и дерзости герцога и его дурацкой жены!.. Господи, как я ненавижу всех их! - болезненно простонала Анна Леопольдовна, заламывая руки над головой.
Это был обычный жест молодой принцессы в минуты охватывающего ее горя.
За дверью послышался легкий шорох.
Собеседницы робко переглянулись.
- Опять! - топнула ногой принцесса Анна. - Когда же наконец меня избавят от этого вечного шпионства?
- Никогда, дитя мое! - горько усмехнулась г-жа Адеркас, вставая с места. - Но успокойтесь! Лицо, стоявшее за дверью, уже удалилось; все, что удалось ему услышать на этот раз, ограничилось вашим восклицанием о ненависти, внушаемой вам всем вас окружающим.
- Это я и не думаю скрывать! Я громко исповедую свою глубокую ненависть и к русскому двору, и к русским порядкам, и к самой России!.. Я замерзла в этой ледяной стране… Я не могу… не хочу жить в ней!.. Я чувствую, что здесь меня ждет полная и бесповоротная гибель.
- Полноте, дитя мое!.. Не давайте воли своим нервам… Вас здесь ждет почет и, может быть, верховная власть.
- А раньше этого - брак с нелюбимым человеком?.. Больше этого, с человеком, которого никогда и никто полюбить не может и который всем может и должен внушать только отвращение!.. За что же я обречена на этот ненавистный брак… на эту живую могилу?
- У каждого своя судьба…
- Но это несправедливо!.. Я не хочу покоряться такой судьбе… Я хочу счастья, любви!
- Будьте терпеливы… быть может, всего этого вы сможете и сумеете достигнуть. Но прежде всего - осторожность и осторожность!.. Переговорите обо всем с графом… проститесь с ним…
- Как? Проститься? Зачем прощаться?!..
- Затем, что он непременно уедет… раньше или позже меня, но уедет!.. К этому вы должны быть готовы…
- И… кроме этого бала, я больше не увижу его?
Г-жа Адеркас пожала плечами:
- Это будет зависеть от вас обоих… Я помогу вам и на этот раз, как всегда помогала до сих пор.
Принцесса обняла и крепко поцеловала свою воспитательницу.
- Я всегда знала, что вы истинно любите меня! - сказала она.
- А между тем найдутся люди, которые скажут, что я потворствовала вашей любви вам на погибель! Ну, да пусть их говорят!.. От таких речей никуда не уйдешь… Теперь выслушайте мои последние советы, мое завещание вам, потому что, уехав, я уже, наверное, никогда более не увижусь с вами!
- Что вы говорите, мой друг? - зарыдала принцесса Анна.
- Успокойтесь и не предавайтесь малодушному горю! У вас впереди еще много испытаний… Берегите свои силы на серьезную борьбу и не тратьте их на пустяки!.. Слушайте внимательно то, что я буду говорить вам. Не пробуйте бороться против воли императрицы и не отказывайтесь от брака, который придуман с целью упрочить за вами могущественный русский престол! От власти чураться не следует!.. Не брюскируйте слишком сильно вашего молодого супруга… Он - не дурной человек; он только ничтожен, и нельзя винить его в том, что судьба не дала ему ни мощных сил, ни блестящей энергии… Не всем быть орлами!.. Он - кроткий и мирный человек; вы можете заставить горячо полюбить вас… такие мягкие натуры способны на сильную, горячую привязанность.
- Я не хочу его постылой любви!.. Она не нужна мне!..
- Опять напрасно! Раз этот брак неизбежен, лучше стараться обставить его возможно отрадным образом… Домашняя вражда - страшная вещь!.. Кстати, отвлеченный, но необходимый вопрос: вам известно, что граф Линар женат?..
- Да, он сказал мне об этом… но я думаю, что этот брак легко расторгнуть…
- Если для этого будет предстоять серьезная надобность… Но пока такой надобности я не вижу!
- Как не видите?.. Нет, мой друг… Вы разлюбили свою Анну!
- Напротив, принцесса, я сильнее, нежели когда-нибудь, люблю вас и от всей души желаю вам добра. Но ложного пути я вам никогда не посоветую и никогда не толкну вас на него… А устранение жены графа Линара было бы именно тем ложным путем, который привел бы и его, и вас к окончательной гибели.
- Вы думаете?
- Я в этом убеждена, а свои убеждения я строго взвешиваю и никогда не высказываю их на авось! Возвращаюсь к своему словесному завещанию! - грустно улыбнулась г-жа Адеркас. - Советую вам ни с кем из приближенных к императрице лиц серьезно не ссориться.
- За исключением герцога Бирона, конечно?
- О нем я не говорю: ваши отношения достаточно выяснились и достаточно обострились. Но кроме него есть еще и другие… Есть кабинет-министр Яковлев…
- О, этого я хорошо поняла и оценила!
- Есть обер-гофмаршал Левенвольд.
- Этого я не опасаюсь: в нем есть дворянский гонор и дворянская честь, а те, в ком они хранятся, не опасны.
- В штате императрицы есть придворная дама Чернышева, она глубоко предана Бирону и даже приняла на себя знаменитое сватовство вашего высочества за старшего сына герцога!..
- Я знаю это… и хорошо же я тогда отделала ее за это сватовство!
- Она не забыла этого, принцесса, и в ее лице вы имеете, если не особенно сильного, то глубокого врага.
- Ее я не боюсь!
- Напрасно!.. В стране, где есть еще пытки и где в Тайной канцелярии заседают такие лица, как Ушаков и князь Трубецкой, такое бесстрашие даже не логично.
- Что ж, ведь не меня же они на дыбы вздергивать станут? - горько усмехнулась принцесса.
Ее собеседница промолчала. Видно было, что лично она ждала всего от России и ничему не удивилась бы.
- Не пренебрегайте также мелкой, ничтожной враждой! - продолжала Адеркас свои наставления. - Остерегайтесь и маленьких людей… Они подчас могут оказаться опаснее больших.
- Например? - озабоченным тоном спросила Анна.
- Я хочу говорить о любимой камер-юнгфере императрицы, Юшковой. Она имеет доступ к государыне и, ловко и вовремя пустив слово, может и помочь, и повредить любому делу.
- Юшкова? Да, я знаю такую… Но я не думаю, чтобы императрица вступала в разговор со своими камер-юнгферами.
- Ошибаетесь… Таким скромным путем проходили люди крупные, и если бы не другая камер-юнгфера императрицы, теперь уже умершая, бедный лифляндский дворянин Бирон не сделался бы герцогом курляндским и почти полновластным хозяином всего русского царства!
- Да, я слышала нечто в этом роде…
- У императрицы, в личном ее услужении, есть еще простая сенная девушка Ирина Лодырева, или Ариша, как зовет ее сама государыня. Эта занимает уже совсем низменную роль, а между тем с ней приходится многим считаться, и не сегодня-завтра пред ней вельможи заискивать станут!..
Принцесса подняла на свою собеседницу удивленный взгляд.
- Этого я уже совсем не понимаю! - сказала она.
- Да, оно-таки и непонятно… тем более что влияние, которое эта Ариша оказывает на всех, близко подходящих к ней, приписывается нечистой силе.
Принцесса презрительно пожала плечами.
- Неужели вы верите подобному вздору? Вы, такая европейски образованная, такая начитанная?
- Наука не исключает сокровенных таинств природы!.. Можно многое знать и в то же время преклоняться пред неведомыми тайнами. Одни называют это кабалистикой, другие - алхимией, третьи, наконец, относят эти явления к чертовщине, но отвергать существование всего этого невозможно и поневоле приходится сдаваться перед очевидностью!
Г-жа Адеркас еще говорила, когда вдруг в дверь комнаты принцессы раздался новый стук. Обе собеседницы переглянулись.
- Войдите! - сказала Анна Леопольдовна.
На пороге показалась невзрачная фигура скромно одетой и на вид как бы запуганной женщины, вошедшей тихо и осторожно, как входят в комнату опасно больного. Это и была Юшкова, старшая и любимая камер-юнгфера императрицы.
- Ее величество просит принцессу пожаловать к ним! - вкрадчивым голосом произнесла Юшкова, не переступая порога комнаты. - Государыня очень обеспокоена тем, что их высочество плохо изволили кушать за столом, и приказали узнать о здоровье их высочества.
- Поблагодарите тетушку!.. Я совершенно здорова!.. - холодно ответила Анна Леопольдовна, не скрывая того неприятного впечатления, которое производило на нее присутствие Юшковой.
- Ее величеству угодно также знать, с кем заняты ваше высочество? - тем же вкрадчивым голосом продолжала Юшкова.
- Можете сказать то, что вы видели! - презрительно бросила ей Анна, - если только зрение не изменит вам и вы не примете мою наставницу за есаула царских казаков!..
Эта кровавая насмешка заставила Юшкову сначала вспыхнуть, а затем смертельно побледнеть. Принцесса намекнула на недавний случай, когда в комнате уже пожилой Юшковой застали не в урочный час одного из конвойных казаков императрицы.
Ловелас-казак чуть не поплатился за это свидание своей службой, и только заступничество всесильного герцога, благоволившего к старой камер-юнгфере, спасло его от строгой дисциплинарной ответственности.
После резкого ответа принцессы Юшкова молча вышла из комнаты, затаив в своей душе непримиримую злобу к "чужеземке", которую она и так уже от души ненавидела.
III
БОРЬБА
Приглашению принцессы на половину государыни предшествовала следующая сцена. В кабинете императрицы, где она обыкновенно лежала после обеда в своих глубоких креслах, устланных пуховыми подушками, раздавались звуки тревожных и порывистых шагов герцога Бирона, нетерпеливо мерившего комнату своей порывистой и тяжелой походкой. Герцог был, видимо, чем-то сильно взволнован, и императрица осторожно, почти боязливо следила за его неровными шагами. Она знала, что за этим обыкновенно следовали бурные вспышки гнева Бирона, внушавшие ей почти панический страх.
Анна Иоанновна чувствовала себя в этот день хуже обыкновенного. Ее желтое, сильно отекшее лицо порою выражало невыносимое страдание. Доктора уже давно признали недуг императрицы неизлечимым, и только самовластный Бирон не хотел или не мог понять, что, причиняя императрице горе и тревогу, он этим самым ускоряет гибельную для него развязку.
- Эрнест! Ты чем-то расстроен? - почти заискивающим голосом спросила императрица, называя старого герцога прежним ласкательным именем, что она делала все реже и реже. - Что-нибудь случилось? Да?
- Ничего нового! - резко, почти крикнул в ответ гордый вельможа, совершенно забыв, что он говорит не с равным себе. - Случилось то же самое, что ежедневно случается при вашем дворе и при вашем слабом и неумелом управлении!.. Дерзкая девчонка, недовольная тем, что оскорбила меня и мою супругу-герцогиню, оскорбляет еще и вас и явно смеется над вашими приказами и распоряжениями!
- Я не понимаю, о ком ты говоришь, Эрнест!
- Не понимаете? Скажите, пожалуйста!.. О ком же, как не о вашей возлюбленной племяннице, принцессе Анне, которая продолжает свои шашни с этим негодяем Линаром и под вашим носом переписывается с ним и назначает ему свидания!
- Переписывается? Свидания назначает?!.. Откуда ты берешь все это?
- Не по-вашему же мне сидеть и глазами хлопать, в то время как надо мной смеются и в грош не ставят моих приказаний!.. Я не в вас!.. Я все вижу и все знаю, что делается вокруг меня!..
- Но ведь ты сам говорил, что этого Линара скоро уберут?
- Да ведь еще не убрали!.. А между тем он к Анне Леопольдовне ежедневно записочки посылает и свидания ей назначает!
- Да ведь ты сам этого не видал?
- Еще бы я лично видел! Да я, кажется, на месте их обоих уложил бы.
- Ты забываешь, что говоришь о моей родной племяннице и о будущей наследнице русской короны.
- Тем хуже для вас, что вы не умели лучше воспитать свою близкую родственницу и надумали надеть российскую корону на такую пустую голову!
- Эрнест! Опомнись!..
- Не смотрите на меня так величественно и не меряйте меня такими строгими взглядами! Я, как вы хорошо знаете, не из трусливых, меня ничем не испугаете! Я повторяю вам: вы так распустили свою племянницу, что весь двор на нее пальцами указывает, и для нее было величайшим счастьем и почти спасением честное и блестящее замужество, которое я великодушно предлагал ей.
- Да ведь она выходит замуж… Это - вопрос решенный!
- Я не об этом замужестве говорю, - нетерпеливо топнул ногой Бирон. - Я говорю о своем сыне.
- Да! Но что ж мне было делать, если герцог Петр не сумел понравиться Анне?
- А этот немецкий идиот, вы думаете, сумеет приглянуться ей? - насмешливо спросил Бирон.
- Я этого не говорю, но этот вопрос решен окончательно, и все готово.
- Вплоть до коллекции ее любовных писем к этому накрахмаленному Линару… Приданое, надо признаться, довольно оригинальное!
- Ах, Боже мой!.. Ты взялся выжить Линара от моего двора и выживай, как сам знаешь… Мне надоело слышать ежедневно одно и то же.
- Кто ж в этом виноват? Не я, конечно. Ведь не я переношу принцессе Анне письма ее любовника.
- Опомнись, герцог! Что ты говоришь?.. Какие выражения ты употребляешь?