Роберт быстро ввел ее в дом, в безвкусную гостиную, которой явно не пользовались. На захлопнувшейся за ней двери были замки. Дорогие замки. Помимо запахов кухни и воска, чувствовался едва ощутимый запах пороха. Дом не должен так пахнуть.
- Роберт… - Когда она хотела повернуть назад, его руки не позволили ей это сделать. - Я решила не оставаться здесь. Я не… Прекратите, Роберт.
Юноша запер за ними дверь.
- Все остальные благополучно вернулись. Мы ждали вас позже. - Он прошел вперед, чтобы открыть дверь в противоположном конце гостиной.
Остальные? Роберта ждали? Он не говорил, что собирается в Лондон. Роберт не из тех, кто лжет.
- Я не понимаю. Мне это не нравится…
Уже не имело значения, что она говорит, потому что он втолкнул ее в следующую дверь, внутрь дома. Заперев дверь, юноша последовал за ними.
- Гальба ждет вас у себя.
Гальба? Нет. Анник была потрясена случившимся и переменой в Роберте. Он быстро и решительно провел ее по широкому коридору с голым дощатым полом, где сильно пахло свежим хлебом, яйцами и ветчиной. Он молчал.
Дверь в конце коридора была полуоткрыта. В комнате за большим столом, заваленным бумагами, сидел человек. На книжных полках лежали стопки бумаг и папки, а на самой высокой - скрипичный футляр. Из зарешеченного окна был виден сад позади дома. Когда Роберт втолкнул ее в комнату, человек оторвался от работы и взглянул на них.
Анник уже знала. Она не могла ни понять, ни поверить, но знала, где находится. Это ведь была Микс-стрит, и она видела на доме номер семь. Штаб-квартира британской разведки.
Человек аккуратно поставил гусиное перо в чернильницу. Лет шестидесяти, плотный, бледнокожий, волосы абсолютно седые. Единственный цвет на лице - ярко-синие глаза, безжалостные и умные. Он пристально смотрел на нее, словно она была объектом его величайшего интереса и он долго ждал ее.
Гальба, глава всех английских шпионов.
- Кто-нибудь пострадал, возвращаясь домой? - Роберт прижимал ее, дрожащую, к своей груди. Теперь, слишком поздно, она узнала его, чувствуя полную безнадежность и страх.
- Эйдриан немного повредил рану, - ответил Гальба, - влезая и вылезая из лодок. Дойл явился вчера. Он какое-то время сидел во французской тюрьме. Без малейшего вреда.
- Нам повезло. - Роберт подтолкнул сопротивлявшуюся Анник вперед. - Сэр, разрешите представить вам мадемуазель Анник Вильерс. Анник, это, как вы уже догадались, Гальба.
- Мадемуазель, очень рад наконец с вами познакомиться.
- Ей лучше сесть. - Роберт подтолкнул ее к мягкому стулу перед столом и встал за ней, положив ей на плечо теплую безжалостную руку. - Она испугана.
Что произошло? Весь мир неожиданно перевернулся. Как она, беззащитная, обманутая, могла оказаться в этом тайном доме? Это был Грей, державший ее, и это был Роберт. В том месте, где у других сердце, у Грея только безжалостность. Ничего, что она знала о Роберте, не было правдой. Ее держали руки Грея, который боролся с ней, успокаивал ее, знал о каждой части ее тела. Но это были также руки Роберта, чей образ запечатлен в ее памяти. Тот же человек. И что ей теперь с этим делать?
Кто-то за спиной Грея проскользнул в комнату и встал, небрежно прислонившись к стене. Молодой, худощавый, одетый, как лондонский денди. Она не узнавала его, пока не посмотрела ему в глаза. Пройдут годы, прежде чем его внешность сравняется с возрастом его глаз. Он улыбнулся ей печально, с легким сожалением. Эйдриан.
Дойл тоже где-то в доме. Против нее выступают самые грозные враги. Здесь нет роли, которую она могла сыграть. Нет лжи, которую она могла придумать, чтобы обмануть этих проницательных, терпеливых людей. Она мышь в доме, полном котов.
Гальба легонько постучал по столу, чтобы привлечь ее внимание.
- Мадемуазель, поверьте, мы желаем вам добра. Я не причиню вам ни малейшего вреда, ни при каких обстоятельствах. Я понимаю, вы испуганы. Но у вас будет время, чтобы привыкнуть к ситуации.
Вот и начинается допрос. Какое-то время они будут учтивыми.
- Не так уж она для меня и нова, эта ситуация. - Голос у нее, слава Богу, не прерывался. - Я и раньше бывала в руках людей, которые чего-то от меня хотели, месье Гальба. Я не обманываю себя. В конце концов, становится больно.
- Ради Бога, - пробормотал сзади Грей.
Открыв книгу, Гальба пролистал несколько страниц и резко захлопнул ее.
- Не могу поверить, чтобы ваша мать вырастила вас в убеждении, что в этом доме британская разведка пытает людей. Для меня это невероятно.
- Вряд ли моя мать вообще что-либо говорила о британской разведке. Она ведь не работала против вас. Так же, как и я.
- Кто-нибудь когда-нибудь выдвигал подобные обвинения против моей службы? - В тоне Гальба слышалось раздражение.
Методы допроса британской разведки стали в настоящий момент срочным делом, занимавшим все ее внимание. Анник подгоняла и подгоняла свой мозг, пока он не заработал. У военной разведки Англии плохая репутация. Но люди Гальба?… На поле сражения были смерть и жестокость, в конце концов, они играли не в детские игры, но в ее памяти не было упоминания о пытках.
- Я об этом не слышала, - призналась Анник.
- Тогда не болтайте мне глупостей. Даже в испуге дочь вашей матери должна иметь больше ума. - Гальба покачал головой и сделал отметающий жест. - Я убираю это. Вы устали, потрясены, имели дело с такими варварами, как Леблан. Это подрывает ваше трезвое суждение. И в одном вы правы. Я имею в виду, что, в конце концов, вы будете сотрудничать со мной.
Кожа у нее была холодной везде, за исключением тех мест, где прикасался Грей. Она гадала, сможет ли упасть в обморок.
- Вы хоть покормили ее за целый день? - Гальба взглянул на Грея и сразу продолжил: - Глупо спрашивать. Разумеется, кормили, зная, что ее ждет. - Он сделал тот же нетерпеливый жест. - Но вы не дали ей умыться и сменить одежду. Уведите ее, пусть успокоится. Она не может думать в таком состоянии, а я не могу сосредоточиться, глядя на нее. - Пронзительные голубые глаза под седыми кустистыми бровями изучали ее. - Мадемуазель Вильерс, мы не будем серьезно разговаривать, пока вы не обретете самообладание. До вечера или, возможно, до завтра. Вам требуется время для продолжительного размышления.
Анник сидела онемевшая, неподвижная, пока Грей не поднял ее со стула.
- И вот еще что… - Гальба погрустнел. Он передвинул чернильницу и смотрел на нее. Губы сжаты, уголки рта опущены, словно чернильница разбила многие надежды. - Мы слышали о гибели вашей матери, только не знаем, как это случилось. Вы не расскажете мне?
Боль опять прозвонила в ней, словно колокол. Прошли уже недели, а боль все не утихала.
- Ее карета упала со скалы. В море. Она погибла. Близ Марселя.
Ее Маман, такая отважная, избежавшая стольких опасностей, умерла, потому что с гребня холма скатился камень. Бессмысленная смерть. Насмешка богов.
- Вы уверены, что она умерла? Никаких сомнений? - Она кивнула. - Мне очень жаль, - тихо сказал Гальба. - А теперь идите. Мы поговорим позже.
Грей вывел ее из комнаты. Эйдриан проводил ее взглядом, но Гальба сидел, глядя в книгу, с абсолютно спокойным лицом.
Это Роберт шел рядом с ней и открыл дверь на лестницу, ведущую в подвал. Это Роберт утешал ее улыбкой, как будто все в этом мире правильно и хорошо.
Но всю дорогу она чувствовала хватку Грея.
Глава 23
Как правило, все тайное и неприятное делают с людьми в подвалах, думала Анник. Ничего удивительного, что Грей и ведет ее туда. Правда, он не был сырым и ужасным, скорее, это полуподвал. Коридор устлан ковром, на стенах обои с голубым цветочным узором. Все обманчиво заурядно. Только вот арочные окна, расположенные высоко на стенах, закрыты железными решетками, глубоко уходящими в кирпич.
Не сбежишь. Все предусмотрено. Она сама и все, что ей известно, теперь в полном распоряжении британской разведки. Закрытые двери по обеим сторонам коридора выглядели угрожающе.
- Там не комната для пыток. - Грей был раздосадован. - Слева - мастерские. На другой стороне - хранилища. Полные бумаг. Никакой подземной темницы в доме нет. Я не Леблан.
- Конечно, вы более хитроумны, чем он. Намного хитроумнее.
Анник обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. Грей открыл последнюю дверь справа и первым вошел в комнату. Она понятия не имела, что ее ждет, но все-таки не могла представить, чтобы Грей причинил ей боль. Или Роберт. Кем бы он ни был.
- Вы не настоящий. - Она стояла в пустом коридоре. Но бежать некуда. - Я рву сердце на части из-за обманщика. Марионетки. Я как девочка из сказки, влюбившаяся в фигуру на башенных часах. Порой я считала себя очень умной, но я глупа даже больше, чем грязна.
Он вернулся к двери. У него было лицо Роберта, но это не Роберт.
- Я не фигура на часах.
- Да. Вы не существуете. Вы ничто, месье Грей. Вы призрак, тряпка, хлопающая на ветру.
- Я Роберт Грейсон Монклер Фордем. Все, что я вам говорил, - правда. Мои родители, братья и сестры, дом в Сомерсете, озеро с форелью, пони, которого я научил трюкам. Я двадцать шесть лет был Робертом Фордемом. До существования Грея.
- Вы лгали мне. Вы до зубов набиты ложью.
Он улыбнулся, продемонстрировав эти зубы.
- Тогда мы с вами пара. Вы еще боитесь?
- Конечно, боюсь. Я не слабоумная, чтобы не бояться.
- Вы уже в безопасности. Вы знаете, что я не трону и волоса на вашей голове. Входите.
Он взял ее за руку и втянул в комнату, где, к ее удивлению, оказалась ванна. Сияющая, чистая, роскошная и поразившая Анник больше, чем если б это была темница.
- Ванна, - глупо сказала она.
- Так оно и есть. Надеюсь, вы сочтете ее бесконечно успокаивающей.
- Я не хочу успокаиваться. Я хочу бежать.
Он засмеялся. Он предал ее, заманил в этот дом, сделал пленницей и теперь смеялся над ней. Он совершенно бессердечный, как фигура на башенных часах.
В комнате, обшитой панелями, было два арочных окна, тоже с решетками. Сквозь матовые стекла Анник не могла ничего увидеть, но, судя по расположению солнца, окна выходили на юг. Красный турецкий ковер покрывал черно-белую плитку. В камине только начинал разгораться огонь, рядом с ним стояло высокое зеркало на подвижной раме, в котором отражалась комната. Ванна оказалась большой, с высокими бортами овальной лоханью блестящего красно-коричневого цвета. Из стены выходили странные трубки с пробками на них.
- Выглядит как дорогой бордель, за исключением этого. - Анник жестом указала на трубки. - Похоже на часть пивоварни, которую я видела однажды в Мюнхене. Что вы с этим делаете?
- Лохань для мытья. Вы что, думаете, я варю тут заключенных в кипящем масле? - Грей открыл краны. Потекла вода, это было логично, хотя она не понимала, как ее греют. - Мой палач тренируется по средам на мелких животных. Так что вам придется иметь дело со мной. Если интересуетесь насчет воды, то за стеной находятся кухонная плита и бак с горячей водой. У меня хитроумный водопровод, чтобы слуга не бегали туда-сюда с ведрами.
Слуги, которых можно подкупить. Они подумали обо всем.
- Понимаю.
- Я и не сомневался. Ванна за минуту наполнится, а вы пока разденетесь. - Грей дрожал от страстного напряжения.
Внутри у нее росло ответное напряжение.
- Вы думаете, что между нами все так просто? Вы скажете, и я разденусь?
- Я думаю, что между нами все чертовски сложно. И всегда так было. - Он закрыл краны и попробовал воду. - А почему?
Подойдя к ней, он повернул ее лицом к зеркалу.
- Будем делать все постепенно. Шаг за шагом. - Он стянул с ее плеч шаль и бросил на пол. - Это первый шаг.
- Зачем вы это делаете? Почему?
- Раздеваю вас? Безрассудство. Сумасшествие. Если вы хорошенько посмотрите на меня, то увидите, что я готов взорваться. Теперь снимем платье. Это следующий шаг. Сколько же узлов тут надо развязать. Остановите меня, если у вас есть возражения.
- Я даже не знаю, чего вы от меня хотите.
- Вы это поймете, вы же умная девушка.
- Я не имею в виду сейчас, здесь. Я имею в виду…
Анник сделала ошибку, посмотрев в зеркало. Оно показало ей совершенную оборванку с приоткрытым ртом и вытаращенными глазами. Роберт тоже был в зеркале. Его пальцы, словно шелк, касались ее спины, расстегивая платье.
- Как вы можете быть сразу обоими? - Ее голос стал молодым и смущенным. - Роберт, как вы можете быть Греем? Я смотрю, смотрю на вас, это вы оба, и я думаю, что умру от этого.
- Маловероятно.
- Я не могу делать это с вами, когда не знаю, кто вы. - Но она лгала. Не имело значения, кто из них заставлял ее так себя чувствовать.
- Давайте выясним, сможете ли? - Грей занимался узлами.
Она этого не хотела. Она жаждала этого всем сердцем. И в голове у нее была абсолютная пустота.
Он развязал последний узел. Распахнул ее платье, отвернув края, словно лепестки, и потянул вниз. Не торопясь. Платье соскользнуло с нее длинной темной колонной.
- Вы не можете представить, как я ненавижу это платье. Я хотел сорвать его каждую минуту с утра до вечера. Я мечтал об этом.
- Роберт не хотел этого, - хрипло сказала она.
- Роберт хотел этого до зубной боли. - Он спускал с ее плеч рубашку, постепенно открывая грудь. - Я - Роберт. Я знаю.
Ее руки инстинктивно попытались удержать рубашку, но она позволила ей соскользнуть. Пусть это случится с ней. Теперь она была почти голой. В борделях имелись такие зеркала, и она не понимала зачем. Сейчас поняла, видя себя обнаженной вместе с ним. Это сделало ее только женщиной без всякой одежды и с темным силуэтом мужчины позади нее. Изначальная простота. Совершенно ясно, чем скоро займется обнаженная девушка в зеркале.
Анник смотрела в пол, чтобы не видеть себя покоренной в таком дурацком смысле. Ковер был с рядами ярких цветов, вокруг ног темной кучей лежали ее платье и белая рубашка. Грей встал на колени, чтобы найти в этой куче ее нож, которого у нее не было, о котором она даже ни разу не вспомнила. Затем были сняты чулки, и она сбросила ботинки. Его прикосновение казалось бархатом на ее ногах, она вообще перестала думать.
- Боже, вы прекрасны! Ложитесь в ванну, пока вода горячая. - Он подтолкнул ее в том направлении.
Маман велела бы ей делать, что он просит. Это путь умной шпионки… использовать свое тело, чтобы соблазнить и управлять. Но соблазнили ее.
Анник шагнула в ванну, и маленькие волны гладили ее, пока она в них опускалась. Затем она погрузилась до подбородка, не сводя взгляда с Грея.
Тот сел на резную скамейку, развязал галстук и повесил его на нос одному из грифонов, служивших подлокотниками. Рядом положил куртку.
- Давайте помоем вам голову.
- Если вы уйдете, я сама помою все, что вы захотите.
Годы работы агентом не подготовили ее к такой ситуации. Впрочем, ее не подготовило бы к этому и десятилетие скаканья в аду со львами и демонами. Он улыбнулся как Роберт, медленно, ласково.
- Знаете, вы стали настоящей бродягой в ту минуту, когда вышли на дорогу. Грязной, помятой, жующей стебли травы. Я наблюдал, как с каждым шагом вы становились все грязнее и неопрятнее. У вас совершенно удивительная защитная окраска.
- Если ты бродяга, то надо выглядеть, действовать и пахнуть как бродяга. Я выучилась этому раньше, чем начала говорить.
- Но теперь вы не бродяга и вам надо помыть голову. - Он вынул из манжет запонки, положил их на куртку и начал расстегивать пуговицы рубашки.
Значит, он займется с ней любовью здесь? Отнесет ее на ковер у огня и уложит перед зеркалом? Создастся ли такое ощущение, будто с ней занимаются любовью двое мужчин - Грей и Роберт? Ее очень пугала эта ситуация, и она решила подольше оставаться в ванне, чтобы все обдумать.
Грей стянул через голову рубашку, и она впервые увидела его раздетым. У него было тело солдата. Тонкая белая линия на ребрах - это сабельный порез. Черные точки - шрапнель, четыре-пять кусочков. Были и другие шрамы, его не раз пытались убить. И никому это не удалось, потому что Грей выносливый, непреклонный и к тому же умнее, чем они.
Он стянул один сапог, отшвырнул его к камину, проделал то же самое со вторым, затем встал и потянулся. Сотни мускулов заиграли под кожей, он был очень красив. Анник захотелось потереться об него щекой, прикоснуться к нему губами.
Когда Грей подошел, она могла бы поклясться, что его глаза сверкали, как раскаленные угли. Она погрузилась еще глубже, хотя вода не могла ее спрятать. Грей наклонился, и его грудь оказалась так близко, что она без труда могла бы ее поцеловать.
- Мой вам совет - закройте глаза, - сказал он, зачерпнув ладонями воду.
Анник не поняла зачем, пока он не вылил эту воду на нее.
- Не принимаете хороших советов, да?
- Мне это уже говорили.
Выплюнув изо рта воду, она вытерла ладонью глаза. Когда он повторил эту процедуру, она уже была к этому готова. Струи текли у нее по лицу, пока она до конца не промокла. Он намыливал себе руки душистым мылом. Это был запах Роберта, не Грея. Она будет пахнуть Робертом, когда он закончит заниматься с ней любовью.
Когда они закончат…
- Вам не надо это делать. Я давным-давно сама мою голову.
- Разнообразие не помешает, верно? Пока я вас намыливаю, не открывайте глаза. У меня нет опыта.
Анник не сопротивлялась, зная, что спорить с ним бесполезно. Он совершенно безжалостный человек.
- Не дышите, - приказал он.
На этот раз она была умнее и набрала воздуха раньше, чем он толкнул ее под воду.
- Проклятие! Вы меня утопили! - Она яростно трясла головой, разбрызгивая кругом воду. И на него тоже. - Вам требовалось лишь попросить, и я…
Первый поцелуй, обжигающий как огонь, заставил ее умолкнуть. За ним последовала серия коротких поцелуев, требующих от нее ответа. Это был единственный безопасный образ действий с таким совершенно безжалостным человеком.
- Я хочу вас до безумия, - прошептал он. - И не переставал ни на минуту с тех пор, как увидел вас в подвале Леблана. Целыми днями я мог думать лишь о том, как раздену вас догола.
Он пах корицей. Удивительно, что у человека вроде Грея был такой обыкновенный, домашний запах. Видимо, это и позволило ему каким-то образом проникнуть сквозь ее защиту. Она до головокружения хотела его.
Что-то втискивалось рядом с ней ванну. Потом с другой стороны. И вот он уже на ней, обнаженный, жаждущий ее, как жеребец кобылу. Он погрузился в воду, скользнув по ее телу. Она бы могла испугаться если б у нее вообще остались какие-либо эмоции, кроме потрясения таким поворотом событий.
Она крепко держалась за края ванны.
- Вы не можете это сделать. Я имею в виду, это невозможно физически. Здесь не комната.
- Мы сейчас выясним. Держитесь за меня, не за ванну. - Он положил ее руки себе на плечи, что казалось вполне естественным. Вода забурлила, когда он поднял ее и вдруг очутился под ней.
- Видите, - улыбнулся он, - мы справились! Расслабьтесь немного, и я… Да. Правильно.
Он держал ее тело прямо над собой, направляя ее раздвинутые бедра, как будто делал это с ней уже тысячу раз.
- Прекрасно, черт возьми.