Это было… необычно. Она сидела на нем верхом, широко расставленные ноги крепко прижаты к бокам ванны. Она полностью открыта. Его жаждущая часть точно знала свое место и толкалась в него, желая войти, готовая это сделать. Его глаза были на уровне ее глаз, заполняя вселенную.
Ничто - ни предубеждение, ни совет - не подготовило Анник к этому.
- Синяки еще остались. Здесь и здесь. Я буду осторожен. - Он боец с кулаками тверже камня, а с ней он будет мягким.
- Нечестно, что вы делаете это со мной, когда я ваша пленница.
- Вы действительно так думаете? То есть вы не возражаете лишь потому, что вы пленница? Тогда вылезайте и кричите. Через две минуты появится Гальба, чтобы спасти вас. Хокер вырежет мою печень, а Дойл втопчет ее в землю. Или вы можете убить меня кочергой, она у камина. Это должно вам понравиться. - Грей медленно намыливал ей плечо, и в каждом его движении был план ее соблазнения. Он человек многих успешных планов. - Вы сами этого хотите.
- Я не…
Он вел намыленным пальцем по ключице.
- Я этого не хочу. И не сделаю.
- Хорошо, надумаете - дайте мне знать. - Он улыбнулся. - Анник, у вас были когда-нибудь длинные волосы?
- Когда я жила у цыган. Очень длинные, во всю спину.
- Мне бы хотелось увидеть вас с длинными волосами. - Грей чертил извилистые линии в мыльной пене на ее груди. Это скольжение полностью лишило ее ясности мыслей. - Они бы вот так стекали вниз. - Он показал дорожку ее длинных волос. С плеча ей на грудь. - У вас полночные волосы, полные шелка и спрятанных звезд. Вы поймали меня в ловушку без надежды на спасение.
Ей много раз говорили, что она красива, особенно мужчины, которые потом спрашивали ее цену. Но это другое. Грей считал ее красивой.
- Это не умно. Для нас обоих.
- Я знаю. Мы станем очень, очень глупыми.
- Мы должны остановиться.
- Пожалуйста, останавливайтесь. А я не собираюсь.
Грей двинулся в воде. Твердое мужское тепло скользнуло по тайным и чувствительным местам ее тела, не привыкшим к таким неразумным занятиям. Желание расцвело и жгло ее, распространяясь внутри.
- Я не могу думать, когда вы это делаете.
- А тебе незачем думать. Ты уже поняла это. Помнишь Платона? Я вторая половина твоего яйца. Мы, в конце концов, встретились.
- Может быть. Я не знаю. О Платоне легче говорить, когда у вас были связаны руки.
Он исследовал ее грудь, оставляя у пиков огненные следы.
- То, что вы со мной делаете, прекрасно. И вы прекрасны до боли, когда я смотрю на вас. Как изгиб волны или падающий лист. Я вам говорила?
- Не многими словами. - Он прихватил сосок, чтобы поцеловать его. - Они поднялись, такие розовые. Показывают, как тебе нравится, что я делаю. И вкус хороший. - Еще поцелуй. - Мыльный, но хороший. Думаю, что пока займусь этим. Останови меня, когда тебе надоест.
Анник не только не остановила его, но даже позволила его рту вести ее от одного потрясения к другому, в кружащуюся пустоту. Она стонала, всем телом выгибаясь ему навстречу. Это была полная капитуляция.
Она стала частью безумия, и он точно знал, когда она сдалась.
- Я чувствую, как тебе нравится, когда я делаю это там внизу. Остальное тебе понравится тоже.
- Я… еще решаю. Не торопи меня. Я еще решаю, да… или нет. Может, нет?…
- Ты продолжаешь думать, но уже поздно. Ты не смогла остановиться.
Грей прав. Она не может оторваться от него даже ради спасения жизни. Он гладил низ живота, где она так ждала его. Запутался пальцами в мелких завитках, однако не входил в нее. Хотя мог в любой момент. Какая пытка знать, что он сам решит, когда пора…
- Это… Я не должна.
- Ты готова, - сказал он. Хрипота из голоса исчезла, глаза стали дымчатыми, с пламенем в глубине. - Но мы будем ждать, пока каждая частица тебя захочет этого.
- Нет. - Она не могла заглянуть в эти глаза, иначе бы пропала. - Я… Нет.
Он сделал глубокий вдох и замер. Он давно был готов под ней.
- В чем дело, Лисенок? - Руки у него дрожали, когда он поднял ей подбородок, изучая ее лицо. - Клянусь, я никогда бы этого не сделал, если б не думал, что ты сама этого хочешь. В чем дело?
- Я не… я не делаю это с английскими шпионами… которым на меня наплевать. И которые… смущают меня.
- Ты не делаешь этого ни с кем, судя по имеющимся признакам. Мужчина это знает. - Он убрал с ее лица прядь волос. Она не смотрела на него. Смех, желание, нежность лились из Грея… и трезвое понимание того, что ее пугает. - Хоть немного поверь мне, Лисенок. Ты хочешь этого. Иначе я не стал бы лишать тебя невинности в ванне.
- Я…
- Я с самого начала знал. Ты. Одна ты. Неизбежно. - Он коснулся пальцем ее щеки, потом губ. Она дрожала. Оба знали, что он с ней делает. - Мы справимся. Верь мне. Хочешь немного поговорить?
- Я не могу. Ты меня отвлекаешь.
Черт, он думал, это очень смешно - вода качалась от его смеха.
- Я считаю, что еще больше отвлеку тебя. - Он поцеловал одну грудь, затем вторую.
Анник уже двигалась в его объятиях, неспособная остановиться. Но Грей еще хотел слов признания. Он пытал их обоих своими глупыми угрызениями совести. Она не столь наивна, чтобы уступить мужчине, пока он смеется над ней. Ее больше не интересовало, умно ли это, гибельно или просто неизбежно. Он ей нужен. Он будет принадлежать ей. Он сейчас увидит, как она сдается, Анник ухватилась за края ванны и поднялась. Он был готов. Она резко села на него.
И закричала от боли. Внутри что-то разорвалось. Удар болезненного удовольствия. Сладость меда.
- Боже! Подожди!… - Грей схватил ее за бедра, крепко прижал к себе, задыхаясь, с искаженным лицом. - Подожди минуту.
- Да. - Она замерла.
- Это было… Это… - Он судорожно вздохнул. - Анник, мужчины любят готовиться к делам такого рода. - Он засмеялся. - Ты чуть не свела меня в могилу, женщина. Больно?
- Нет. - Она покачала головой. - Да. Не совсем. Необычное чувство.
- Могу себе представить. - Он провел рукой по всему ее телу. - Не двигайся, а то это произойдет слишком… быстро. Я предполагал нечто медленное, искусно сделанное.
Ему не стоит беспокоиться. Внутри у нее все было очень искусно.
- Я так долго этого ждал.
Она хотела сказать ему о себе то же самое, но не смогла говорить.
- Теперь я постараюсь войти медленно.
Его пальцы скользнули вниз, чтобы открыть мягкий, чувствительный вход, и он стал осторожно продвигаться вглубь. Боль за болью. Удовольствие за удовольствием. Она задохнулась и начала двигаться.
- Спокойно, дорогая. Подожди.
- Я… я не могу.
- Можешь. Подумай о себе. - Одной рукой он держал ее за бедра, другая рука непрерывно гладила ее. - Мы никуда не торопимся. Видишь?… Когда ты не двигаешься, тебе не больно. Я делаю это, и боли совсем нет.
Анник не пыталась ответить. Ее захватил неистовый ритм скачки. Оставаться спокойной было невозможно. Он сводил ее с ума. Вверх. Вниз. Грей больше не удерживал ее. Наоборот, помогал ей, стараясь войти в нее до предела.
Снова и снова. Вокруг нее росла стена опаляющего света. И рухнула. Над ней. Везде. Она чувствовала его толчки. Да. Да! Откинув голову, Анник закричала. Она позабыла обо всем, кроме того, что должна крепко, еще крепче прижимать его к себе. Ей не больно. Сейчас ничто не могло причинить ей боль.
Удовольствие нахлынуло как волна. Затопило ее. Безграничное, сверкающее удовольствие. Когда острота этого восторга прошла, она, еще дрожащая, пульсирующая, медленно опустилась на него.
Грей обнял ее, и она лежала, положив голову ему на грудь, там, где билось сердце. Оно билось сильно и ровно, как у бегущей лошади.
- Я рада, что сделала это, - прошептала она по-французски. - Чем бы это ни кончилось.
Анник чувствовала себя легкой, словно перышко, но, попытавшись двинуться, обнаружила, что тяжела, как свинец. Хорошо, что под ней кто-то есть, иначе она могла бы утонуть.
Глава 24
Он тихо закрыл за собой дверь. Анник спала на софе в кабинете, завернутая в белый турецкий халат, - опасный французский агент, его мокрая, дорогая, уязвимая, совершенно обессиленная от занятия с ним любовью.
Наконец она стала его. Теперь он мог найти выход из любого положения, решить что угодно. Ему хотелось глупо улыбаться, скакать по коридорам. Жаль, что глава подразделения не мог этого сделать.
- В доме, считая раскладушки на кухне, девятнадцать кроватей, - сказал Дойл, который ждал его, скрестив руки на груди и прислонившись к стене. - Но тебе ни одна из них не подходит. Ты занимаешься этим в ванне. Распутник.
Большое неудобство жить среди шпионов. Они знают каждую мелочь. Никакого уединения.
- Мы должны найти ей одежду. Я не могу держать ее в купальном халате.
- Мэгги принесет ей какие-нибудь вещи. У них одинаковый размер.
- Если не считать, что Анник, как я говорю, размером со сливу и обладает хорошим вкусом, - ответил подошедший Эйдриан. Настоящий джентльмен в черном сюртуке, жемчужно-сером жилете и с рубиновой булавкой в галстуке. Он совсем не походил на человека, из которого всего десять дней назад вынули пулю. - С другой стороны, Мэгги более…
- Тут, парень, ты можешь замолчать, - сказал Дойл. Но Грей уже поднимался по лестнице в библиотеку, ему не терпелось просмотреть Монтеня и Тацита.
- Где Джайлс?
- Я послал его вымыть пол. - Дойл позволил себе короткую невинную паузу. - Кажется, в ванной случилось наводнение.
- Пришли его в офис, когда он закончит. В Кенте я застрелил человека. Мы должны уведомить магистрат.
- Ты пустился в такие беззаконные шалости… - Эйдриан шел следом, качая головой. - Флетч шлет свои поздравления и надеется, что ты вернешь его лошадь. Полагаю, это животное привязано у дома.
- Правильно. Еще одна работа для Джайлса. И напомни Фергюсону подать к обеду не чай, а кофе. Анник чай не нравится. Я рад, что вам обоим удалось выбраться из Франции.
- Я рад, что она не раскроила тебе череп по пути из Дувра, - бесстрастно произнес Дойл. - Ты можешь разобраться с делами, которые накопились, пока ты отстреливал население сельской местности. Кроме того, военная разведка знает, что Анник у нас. Они хотят ее.
- Могут идти к черту.
- Скатертью дорога. Тем не менее, на обед напросился полковник Римз. Он называет это совещанием.
- Тогда я сам пошлю его к черту.
Дойл с Эйдрианом последовали за Греем по коридору в большую комнату. Солнечный свет лился сквозь шторы, поблескивая на коллекции холодного оружия, которое тайные агенты собрали за годы службы. У камина стояли большие кожаные кресла, на одном столе лежала раскрытая "Таймс", на другом - колода карт и длинная глиняная трубка. Две стены занимали стеллажи, набитые сотнями книг.
- Мне нужны Монтень и Тацит, - сказал Грей.
- А кто… - удивился Эйдриан.
- Француз и римлянин соответственно. - Дойл подошел к полкам у камина. - Оба давно умерли, что заставляет меня удивляться, зачем я их собираюсь искать. Так… Монтень… когда я видел его последний раз, он был где-то здесь. - Он протянул руку к книгам. - Попробуем найти здесь Тацита. В красном переплете, если не ошибаюсь. Флетч рассказал нам о глазах Анник. Доктор с возом ученых степеней хочет на нее взглянуть. Его отчет у тебя на столе. Хорошая новость: возможно, это навсегда. Другие новости не так хороши - Леблан в Англии.
- Мы встретились. Он пытался заколоть Анник в переулке Дувра.
- Значит, старая новость. С ним около двадцати человек. Военные с понедельника разыскивают их на южном побережье, вот как они узнали про Анник.
Устроившись на подлокотнике кресла и достав нож, Эйдриан начал подрезать им ногти.
- Сулье кипит от ярости, благослови его хитрую французскую душу. Леблан явился на наши прекрасные берега, не имея приказа и не доложив Сулье. Переполошил всю французскую разведку.
- Было б очень мило, если б Сулье убил для нас Леблана, - ответил Дойл, продолжая исследовать книжную полку. - Невелика потеря.
- Можешь передать, что Леблан ранен в предплечье правой руки. У Анри Бреваля порезаны суставы пальцев. Я мог сломать ему ключицу. Остальное сделала Анник.
- Смертоносная девочка, - сказал Эйдриан. - И ты привел ее сюда, чтобы опустошить ряды нашего персонала. Восхитительно!…
Дойл насмешливо фыркнул.
- Говоря о нашей смертоносной девочке, я спрашиваю себя… - Эйдриан изучал свои ногти. - Почему ванна? Она, конечно, быстра, как маленький угорь, но ты ведь не хочешь лишить ее невинности в воде?… Девственниц это пугает. С девственницей это надо делать на плоском месте. По крайней мере, сухом, И мягком, если ты можешь это устроить. Затем…
- Я могу обойтись без советов эксперта по лишению девственниц невинности. - Грей чувствовал, как пылает его лицо. - Это не тема для обсуждения.
- Тебя отделали, парень.
- И ты не оставишь девушку спать в одиночестве, - Голос Эйдриана приобрел резкость. - Ты должен быть с ней, когда она проснется.
Грей знал, что Хокеру не нравилось его обращение с Анник. Справедливо. Ему оно тоже не нравилось.
- Она должна покорпеть над решетками, пока не убедится, что я заманил ее в ловушку. Какое-то время она будет привыкать к этой мысли и не захочет меня видеть.
- И ты не получишь удара в живот, если она разозлится, - сухо заметил Эйдриан.
- И это тоже. - А главное, он избежит соблазна опять заняться с ней любовью, пока ей больно.
Тацит оказался на нижней полке, в красном переплете, в трех томах. Это был первый том. Когда Грей листал страницы, ему бросился в глаза отрывок: "…Искажено облаками и частым дождем, но сильных холодов не бывает". Она права, слово в слово. Вот и доказательство, если оно ему требуется. Но Грей уже знал, кого он сегодня утром обманом привез на Микс-стрит. Он поставил книгу на место.
- Нужно запереть дом, повернув ключ в замках два раза.
- Уже сделано, - ответил Дойл, - как только она вошла.
Это могло быть самым безопасным местом в Англии. И все же оно не было достаточно безопасным для того, что носила в себе Анник.
- У Леблана есть деньги и люди. Он хочет ее смерти. Как ему до нее добраться?
Рука с ножом у Хокера замерла.
- Какой-нибудь старый вояка… меткий стрелок.
- Поставим дополнительную охрану. Будем наблюдать за округой. Пусть Анник не подходит к окнам, - говорил Дойл, идя вдоль полки и глядя на корешки.
- Поджечь дом. Выбить из пушки входную дверь. Синильная кислота в следующей партии кофейных зерен. - Нож исчез в рукаве Хокера. Он встал и начал мерить шагами бухарский ковер. - Ранец с бомбой через стену. Кобра, пушенная в дымоход. Отравленные стрелы. Подкоп. Вооруженные головорезы у задней двери. Обычная доставка тебе пакета с начинкой.
В изобретательности Хокеру не было равных.
- Ты не можешь достать кобру в Англии. Хотя поговори с Фергюсоном насчет еды. Это возможно.
- Я знаю, где взять кобру, - сказал Эйдриан.
- Ты бы нашел. - Дойл вытащил книгу. - А вот и наш друг Монтень. Ведь мы ищем Монтеня?
- Я хочу проверить. Человек в Дельфах, который мог узнать яйца. Где это?
- Боже мой! Ты выбрал, что я знаю, "Опыты". Где-то в середине. Однажды я это переписывал в Итоне. Хотя забыл, что я такое сделал, чтобы заработать особое наказание.
- Ищешь одно из умных высказываний Анник? - Подойдя к окну, Эйдриан изучал Микс-стрит, возможно, находя способы кого-нибудь убить.
- Нет, мое.
- Вот оно. - И Дойл прочел: - "Там есть люди, особенно один в Дельфах, который так хорошо видел различия между яйцами, что не принимал одно за другое. Он никогда не ошибался, имея много кур. Он мог сказать, какая из них его снесла". Тебе нужно именно это? Ты что, интересуешься французской философией?
- Анник знает эти строчки.
- Анник образованная женщина. Полагаю, она…
- Я сказал всего три слова, а она процитировала остальное. Я выбрал из Тацита насчет погоды, чертовски невразумительное. И она тоже знала. Спорю, открой любую из этих книг в любом месте, и она процитирует всю страницу. Она знает их наизусть. Когда она успела?
Дойл полистал страницы, захлопнул книгу и поставил на место.
- Невероятно. Ты прав.
- Она бродила по Европе, следуя за армиями. Как она могла ходить в школу, сидеть там, учить эти книги слово за словом?
- Не могла. Я должен был это понять. - Дойл выглядел очень недовольным собой. - Она из тех, у кого особая память. Я слышал о таких. Хотя никогда не встречал.
Эйдриан вдруг шлепнул ладонью по стене.
- Карты! Она сказала, что карты у нее в голове. Я не слушал.
- Так вот почему они посылали десятилетнего ребенка в армейские лагеря. - Дойл сердито прищурился, размышляя. Его старшей дочери было десять. - Они не могли упустить такой шанс и воспользовались особой памятью. Одели ее мальчиком и привлекли к этой работе, как только она смогла выживать самостоятельно.
Она выжила. Но каково жить, помня каждую морозную ночь, каждый марш-бросок, каждую смерть? Не забывая. Ничего удивительного, что она заполнила свой мозг философами.
- Анник все носит в голове, - сказал Грей, скрестив руки на груди, как будто прижимал ее к себе.
Все трое стояли, глядя друг на друга, обдумывая подтекст.
- Французы об этом знают? - Дойл сам ответил себе: - Только не Фуше. Тот бы запер ее в клетке. Или убил. Скорее бы убил. Кто знает об этом?
- Ее мать наверняка. - Эйдриан снова шагал от камина к окну, потом обратно. - И Вобан. Оба умерли. Похоже, знает Сулье. Он выбрал ее, привлек к работе, когда она была еще подростком. Думаете, Сулье и Вобан использовали ее в роли курьера, гоняя по Франции с посланиями, которые нельзя обнаружить? Разумеется, не Леблан. Тот не знал.
Мать. Вобан. Сулье. Все трое использовали ее для передачи тайных сообщений. Она была идеальным тайником. Кто-то, скорее Вобан, по какой-то благословенной причине решил передать ей в Брюгге последний секрет.
- Планы Альбиона у нее.
- Может, хватит? - Эйдриан развернулся и посмотрел на них. - Мне плевать, что сказал Леблан. Мне плевать, что она была в Брюгге. Она не убивала хладнокровно наших людей.
- Я со…
- Вобан ни при каких мыслимых обстоятельствах не послал бы эту девушку убивать. Ни за что! Никогда! Она не может воткнуть нож в горло человека за кучу золота. Как ты мог провести с ней две недели и не понять этого? Я увидел это за шесть минут.
- Я согласен. Это не она.
- Она… ты согласен?
Приятно иногда застать Хокера врасплох.
- Я видел, что Анник не убила четверых между Парижем и Лондоном, хотя они делали все, чтобы убить ее. Эта женщина не убийца.
- Тогда хорошо. - Эйдриан одернул сюртук. - Правда торжествует.
- Но планы Альбиона у нее. - Грей поднял руку. - Нет, послушай меня. Я сам это видел. Она знает маршруты вторжения, шаг за шагом. Она не скрывала свои знания от какого-то матроса, которому верила, который спас ей жизнь и который не имеет ничего общего со шпионами и секретами, по крайней мере, часть войск пойдет по Кентерберийской дороге. Она представляла, где погибнут люди, когда вторгнется Наполеон, на каких улицах, на каких склонах холмов. Я видел в ее глазах сожженные деревни. Планы у нее.
Эйдриан не согласился, но молчал.