– Я прекрасно помню, что говорил, – перебил Адам. – Да, когда О'Брайен сказал, что Бренна подходит мне больше, я с ним согласился. И знаете почему? – Не дожидаясь ее ответа, он продолжал: – Потому что я знал, что не рискую влюбиться в вашу сестру. Она воплощает в себе все достоинства, которые я раньше хотел найти в женщине. Однако я совершенно ничего к ней не испытываю. Ни-че-го! – Адам покачал головой. – А от вас, Джорджи, я теряю голову. Становлюсь как одержимый. Поверьте, Джорджи, именно вы мне нужны. А Бренна мне безразлична, черт побери! Я рискую своей репутацией не с Бренной. Разве Бренну я целую? Разве за ней я бегаю?
Джиана молча пожала плечами.
– Да, это так. Я вовсе за ней не бегаю. И знаете почему? Потому что у меня и в мыслях нет затащить Бренну в постель. Она совершенно мне не нужна! Меня влечет только к вам, только вас я желаю! – Адам направился к двери. – Можете делать, что хотите. Можете убегать. Прятаться от меня. Кричать. Жалеть себя. Но я не собираюсь извиняться за то, что сейчас сказал. Потому что это правда. И теперь вы знаете эту правду.
Джиана щелкнула пальцами и указала на дверь.
– Вагнер, сторожи!
Вагнер тотчас же спрыгнул на пол. В следующее мгновение он уже сидел возле двери и грозно рычал. Его никак нельзя было обойти. И у Адама не было ни малейших сомнений в том, что с этим волкодавом шутки плохи. Одним щелчком пальцев Джиана могла дать команду Вагнеру – и тот напал бы на любого.
– Уберите пса, – сказал Адам.
– Нет. – Джиана поднялась с кровати и, приблизившись к Вагнеру, преградила Адаму дорогу.
– Это не смешно, Джорджи, – процедил он сквозь зубы.
– Да, не смешно, – согласилась она. – Но я не хочу, чтобы вы уходили.
– Вы сами сказали, чтобы я ушел и оставил вас в покое.
– Я ошибалась, – ответила Джиана. – На самом деле я хочу вовсе не этого.
Адам пристально посмотрел на нее.
– Чего же вы хотите в таком случае?
– Хочу, чтобы вы поцеловали меня. А потом… Потом посмотрим, к чему это нас приведет.
Ответ Джорджи его обезоружил. Судорожно сглотнув, он пробормотал:
– Я догадываюсь, к чему это нас приведет. Но вопрос не в этом. Вопрос в том, захотите ли вы идти туда, куда это нас приведет.
– Поцелуйте меня, – приказала она, подставляя губы. – И я последую за вами, куда бы вы меня ни повели.
– А если я поведу вас к постели, вы последуете за мной?
Девушка шагнула к Адаму и тут же крепко к нему прижалась, обвивая руками его шею.
– Поцелуйте меня и тогда все узнаете, – прошептала она, прижимаясь губами к его губам.
Когда же поцелуй их прервался, Адам пробормотал:
– Я не шучу, Джорджи. Я действительно хочу лечь с вами в постель. – Он сбросил с себя пиджак и уронил его на пол. Затем развязал галстук, расстегнул цепочку, на которой висели часы, и все это бросил поверх пиджака.
– Я хочу того же, – сказала Джиана, снова подставляя ему губы для поцелуя.
– Тогда надо выгнать отсюда собаку, – проворчал Адам, покосившись на пса.
– Он вас не тронет, – ответила девушка. – Просто будет охранять дверь, как его учили. Пока Вагнер здесь, никто нам не помешает.
– Но он смотрит на нас, – сказал Адам. – Это он нам мешает.
– Правда? – Джиана взглянула на него с удивлением.
– Пусть убирается, – настаивал Адам. – Он может охранять нас за дверью, а не в комнате.
Джиана щелкнула пальцами, и Адам тут же открыл дверь.
– Вагнер, за дверь, – приказала девушка. – Охраняй.
– Спасибо!.. – выдохнул Адам. И тотчас же прильнул к губам принцессы.
В следующее мгновение Адам подхватил Джорджи на руки и понес к кровати. Джиана же наслаждалась этим ощущением – в последний раз ее носили на руках, когда в двенадцать лет она упала с лошади и сломала ногу.
Осторожно опустив девушку на постель, Адам лег рядом с ней на покрывало и тотчас же напомнил себе, что Джорджи – девственница. Следовательно, она нуждалась в мягком и бережном обращении, нуждалась в ласке и нежности. И Адам твердо решил, что будет обращаться с Джианой так, как она заслуживала. Он целовал ее снова и снова, словно никак не мог понять, каковы же на вкус ее губы. Адам дал себе слово, что будет с Джианой так же настойчив и терпелив, как был когда-то, когда копал руду в недрах Невады, выискивая серебро.
Адам все крепче прижимал к себе Джиану, и ее трепещущее тело раскрывалось ему навстречу. Когда же он, оторвавшись от ее губ, стал покрывать поцелуями ее глаза, щеки и шею, Джиана тихо застонала, наслаждаясь этими ласками, этими чудесными ощущениями.
Временами Джиана горько сожалела о том, что родилась принцессой, – слишком уж тяжелые и утомительные обязанности налагало на нее ее общественное положение. Но сейчас, в объятиях Адама, Джиана словно забыла о том, кто она такая; во всяком случае, для нее это не имело значения, и она с величайшим удовольствием подчинялась мужчине, лежавшему с ней рядом. Более того, она находила несказанное удовольствие в том, что становилась добровольной рабыней своих чувств и желаний.
Какое-то время Адам ласкал ее и целовал, сгорая от страсти. Потом, чуть отстранившись, развязал лямки у нее на фартуке и, сняв его, начал медленно, одну за другой, расстегивать крошечные черные пуговки на лифе ее платья. Наконец он освободил Джиану от черного кружевного корсета, и теперь уже только тонкая сорочка отделяла от него ее восхитительную грудь.
Адам почему-то считал, что Джиана носит белое белье, но сейчас с удивлением обнаружил, что ее сорочка была тоже черной, как платье и корсет. Как ни странно, но, сделав это открытие, он вдруг почувствовал, что сердце его забилось быстрее. А ведь раньше Адам не питал особого пристрастия к черному женскому белью, он всегда считал, что самое главное – сама женщина, а не ее исподнее. Но сейчас все было совсем по-другому. Он понял, что в случае с Джианой черный цвет не являлся цветом обольщения или же показной скромности. Только сейчас Адам догадался: черные платья, которые она носила в Ларчмонт-Лодже, не имели ни малейшего отношения к скромности, которую следовало демонстрировать служанке. Черный – цвет траура, и все объяснялось очень просто: Джиана носила траур.
Кроме того, подтвердились все его догадки и подозрения. Когда он освобождал Джорджи от корсета, рука его то и дело натыкалась на мелкие твердые предметы, зашитые в корсет. Теперь было совершенно очевидно: перстень с черной жемчужиной являлся далеко не единственной фамильной драгоценностью Джианы. Оказывается, его "служанка" скрывала у себя под платьем целое состояние.
"Что ж, это ее дело, – подумал Адам. – Пусть хранит свои тайны, если считает нужным".
Еще раз поцеловав Джорджи в шею, Адам прижался губами к ее уху и прошептал:
– Вы сами снимете корсет или хотите, чтобы это сделал я?
Опьяненная поцелуями, Джиана, казалось, не поняла вопроса. Она жаждала ласк и поцелуев Адама и тихонько стонала. Он начал поглаживать ее соски, и девушка застонала уже гораздо громче. Когда же рука его скользнула чуть вправо, туда, где была зашита пара бриллиантовых сережек, Джиана внезапно вздрогнула и вскрикнула в испуге.
Адам тотчас же понял: Джорджи вспомнила о тайнике, на который он нечаянно наткнулся. Убрав руку, он ласково улыбнулся ей и снова принялся ее целовать.
– Милая, станьте моей Амазонкой, – проговорил он хриплым шепотом, и от звука его голоса у Джианы по спине мурашки пробежали. – Обнажите вашу грудь. Сделайте это для меня. – Адам поцеловал ее в губы, потом, чуть отстранившись, добавил: – Покажите мне ваши прелести, скрытые от посторонних глаз.
Она кивнула, и Адам помог ей сесть на постели. Затем помог снять корсет, после чего Джиана подсказала:
– А потайные крючки сзади, на спине.
– Потайные? – с удивлением пробормотал Адам. – Зачем же их прятать? И вообще, скрывать такую красоту – это просто преступление.
Не видя смысла вдаваться в тонкости дамской моды, Адам, не теряя времени, приступил к делу. Он действительно обнаружил на платье добрую сотню крошечных крючочков с петельками.
– Боже правый, сколько их здесь! – воскликнул он, не удержавшись.
В конце концов ему удалось справиться с крючками и петельками, и он с облегчением вздохнул. А Джиана, улыбнувшись ему, тотчас же сняла с себя сорочку. Теперь она была обнажена до талии, и Адам разглядывал ее в восторге – у нее была восхитительная грудь.
Наконец, судорожно сглотнув, Адам потянулся к ней, но Джиана, тихо рассмеявшись, увернулась от его рук. Подыгрывая ей, Адам улегся на спину и стал ждать, когда она сама к нему придет. И ждать ему пришлось недолго. Несколько секунд спустя Джорджи наклонилась над ним, и Адам тотчас припал губами к ее розовому соску.
Джиана невольно вскрикнула – ее словно огнем обожгло. Так стакан выпитого натощак бренди обжигает желудок. Однако пламя, охватившее ее сейчас, не могло сравниться с алкоголем – оно было во много раз нежнее и приятнее. Лишь только она почувствовала горячее дыхание Адама у своей груди, как ее соски налились и отвердели, и вскоре все потаенные уголки ее тела охватило нежное томление.
– Еще, – прошептала Джиана.
Адам тотчас же исполнил ее просьбу, затем спросил:
– Продолжать?
Она кивнула, и он сказал:
– Тогда идите ко мне еще ближе.
Она снова кивнула и тут же прижалась к нему, так что ее великолепные груди оказались прямо у его губ. И Адам тотчас принялся легонько покусывать и целовать соски – сначала один, потом другой.
Джиана громко стонала, выгибаясь всем телом, а Адам, лаская ее, чувствовал, что все сильнее возбуждается; ему безумно хотелось овладеть этой девушкой, погрузиться в ее влажное тепло, почувствовать, как она устремляется ему навстречу, и наконец услышать ее громкие стоны и крики, когда они, став одним целым, вместе вознесутся к сказочным вершинам блаженства, где царят любовь и взаимное доверие.
На мгновение отстранившись, Адам снова прильнул губами к губам Джианы, а его рука скользнула под море ее пышных нижних юбок, и он нащупал у нее на колене кружевную манжетку шелковых панталон. Его рука поднялась повыше, и несколько секунд спустя он нашел застежку, расстегнул ее – и его пальцы осторожно проникли между ног девушки, вошли в ее горячую влажную плоть.
– Ах, Адам!.. – выкрикнула Джиана, и из груди ее вырвался громкий стон.
Принцесса была бы не в силах передать восхитительные ощущения, охватившие ее от этих новых ласк Адама; прежде она даже представить не могла ничего подобного – не могла представить, что такие чудесные ощущения возможны. Своими ласками Адам словно пробудил дремавшее в ней неистовое желание, и это желание сейчас с каждым мгновением усиливалось, так что ей казалось, она не выдержит сладостной пытки. А ведь раньше она даже не подозревала, что способна испытывать такую страсть…
Впрочем, Джиана понимала, что принцесса не должна испытывать ничего подобного. И вероятно, ей следовало бы возмутиться по поводу того, что Адам относится к ней без должного почтения и ласкает ее таким образом. Однако его бесконечная нежность совершенно ее обезоружила, и она была не в состоянии на него сердиться. Да и как она могла сердиться, если он доставлял ей такое неописуемое наслаждение?
– О, пожалуйста… – бессвязно пробормотала она, – пожалуйста…
Адам не мог понять, просит ли она продолжать или же умоляет остановиться. Но тут Джиана со стоном прижалась к нему, и он все понял – ответ был очевиден.
Он тотчас продолжил ласки, а девушка стонала все громче и громче. Наконец по телу ее словно прокатились судороги, и она, выкрикнув его имя, упала в изнеможении ему на грудь.
Адам нежно поцеловал ее в губы. Его по-прежнему терзало желание, но он понимал, что время еще не пришло.
Глава 25
Принцесса королевской крови княжества Сакс-Валлерштайн-Каролия хранит свое целомудрие как зеницу ока.
Принцип и правило № 15 королевского этикета принцессы Сакс-Валлерштайн-Каролии, по распоряжению его высочества князя Кароля, часть 1,1432 год
Она открыла глаза и посмотрела на него с таким восторгом, что Адам понял: его терпение вознаграждено. Джиана взяла его лицо в ладони и поцеловала в губы. Он тут же поцеловал ее в ответ, поцеловал со всей страстью.
Поцелуи Адама становились все более жаркими, и его пыл передавался Джиане – она вся трепетала от переполнявшего ее желания. Когда же он в какой-то момент вдруг отстранился от нее, принцесса вскрикнула от неожиданности и посмотрела на него с удивлением.
– Что случилось? – спросила она.
– Ничего, – прохрипел в ответ Адам. – Все в порядке.
– Тогда почему вы меня больше не целуете?
– Потому что я вас желаю. – Он прерывисто выдохнул и добавил: – Хочу, чтобы вы стали моей.
– Я и так ваша, – прошептала Джиана. Он покачал головой.
– Не совсем так. То есть вы меня не поняли. Если хотите, мы можем остановиться на этом, и вы по-прежнему останетесь девственницей. – Адам посмотрел девушке прямо в глаза.
Принцесса смотрела на него во все глаза; было очевидно, что она не понимает, о чем речь.
– Джорджи, вы поняли, что я имею в виду?
Она молча покачала головой.
– Я хотел сказать следующее: сейчас мы с вами можем оставить все как есть и одеться. И после этого каждый из нас пойдет своей дорогой. И для вас все останется по-прежнему. Вы забудете обо всем.
Джорджи нахмурилась, однако не сказала ни слова. Опершись на локоть, Адам поцеловал ее и вновь заговорил:
– Больше всего на свете я хочу, чтобы вы помнили обо мне всю жизнь, Джорджи. Но сейчас вы еще можете уйти и выйти замуж за другого мужчину. Или найдете себе другого возлюбленного, более для вас подходящего. И никто, кроме нас с вами, никогда не узнает о том, что было между нами в этой комнате.
Джиане не вполне был понятен смысл всех его слов, но одно она поняла: Адам дает ей возможность выбирать, принять решение. Разумеется, она прекрасно знала: хотя ее родители заключили брак по любви, такое среди особ королевской крови случается чрезвычайно редко. Принцессы должны выходить замуж, руководствуясь государственными соображениями, и должны свято чтить интересы своей страны и заботиться о благе своих подданных. С самого рождения особам королевской крови внушалось, что они не имеют права вступать в брак по любви. Думая об этом, Джиана то и дело вздыхала. Она понимала, что ее долг – сберечь себя ради будущего брака. Принцесса должна предстать перед своим будущим супругом целомудренной. Но Джиану неудержимо влекло к Адаму Маккендрику, и она ничего не могла с этим поделать. Более того, сейчас ее совершенно не волновало то обстоятельство, что они с Адамом в будущем никогда не смогут соединиться в законном браке. Ей просто хотелось быть любимой. Ради себя самой. Хотя бы раз в жизни. Хотелось на время забыть о своем долге перед княжеством и подданными.
Да-да, ей надо хотя бы на время забыть о долге принцессы, хотя бы на один день стать просто женщиной. Обычной женщиной, которая имеет право сама сделать выбор. Которая имеет право любить мужчину и принимать его любовь.
Дотронувшись до руки Адама, Джиана, улыбаясь, проговорила:
– Я не хочу оставаться девственницей.
Какое-то время он молча смотрел на нее. Потом тоже улыбнулся и принялся расстегивать крючки у нее на юбке. Затем расстегнул пуговички у нее на панталонах и, развязав черные, в оборках, подвязки, снял с Джорджи черные шелковые чулки.
– Что это? – Адам указал на массивную золотую цепочку, опоясывавшую ее талию. На цепочке висело массивное золотое кольцо-печатка. Хотя в Париже Адам видел браслеты на животах танцовщиц-египтянок, такое странное украшение ему встречалось впервые. Цепочку невозможно было расстегнуть без ключа. Но кто же мог застегнуть на девушке эту цепочку? Не было никаких сомнений в том, что раньше это кольцо принадлежало какому-то мужчине, потому что на нем были выгравированы девиз и герб. – Это какая-то новомодная конструкция пояса верности? Или подарок на память от рыцаря на белом коне? – пробормотал Адам. Он не знал, что это такое, но был абсолютно уверен: эта вещь висела у Джорджи на поясе не просто так. У этой вещицы наверняка было какое-то назначение – только вот какое?..
Принцесса опустила глаза, взглянула на свой пояс и только в этот момент вспомнила о том, что там у нее хранится государственная печать. Господи, как она могла о ней забыть?! Джиана была сейчас совершенно нагая. На ней была только цепочка с государственной печатью.
– Это украшение передается в нашей семье из поколения в поколение. Ее дал мне мой отец.
Если эту вещицу дал Джорджи отец, то, выходит, она и впрямь была чем-то вроде пояса верности. "Но меня это не остановит", – подумал Адам с усмешкой.
Джиана покраснела и зажмурилась.
– Откройте глаза, Джорджи, и посмотрите, какая вы красивая, – сказал Адам.
Открыв глаза, принцесса поняла: ее маленький обман сошел ей с рук – Адам смотрел на нее с улыбкой.
– От вашей красоты у меня перехватывает дыхание.
Она снова вспыхнула и на мгновение отвела взгляд.
Адам же, прижав ее к груди, прошептал:
– Мне хочется узнать ваш вкус, Джорджи.
Джиана посмотрела на него с недоумением.
– Доверьтесь мне, – сказал он. – Вы ведь мне верите?
Она молча кивнула. А через несколько секунд невольно вскрикнула, внезапно ощутив тепло его дыхания у своего лона.
Адам приподнял голову и посмотрел ей в лицо.
– Не бойтесь, дорогая. Я только хочу любить вас. Если вы мне это позволите. Вы ведь не возражаете?
Когда Адам смотрел на нее так, как сейчас, Джиана понимала, что не может ему ни в чем отказать – и не хочет ему ни в чем отказывать. Он был ее наставником, а она была его ученицей. Он был скульптором, а она была глиной в умелых руках мастера. И если Адам будет держать свое слово, если будет любить ее, то он волен распоряжаться ее телом как ему заблагорассудится.
– Нет, я не возражаю, – прошептала Джиана.
– Вот и хорошо, – ответил он с улыбкой.
Когда Адам несколько минут назад ласкал ее самые сокровенные места, Джиана думала, что познала наивысшее блаженство. Однако сейчас она убедилась в том, что заблуждалась. Когда Адам принялся ласкать ее губами, она поняла, что существуют еще более сильные ощущения.
Адам довел Джиану до вершин блаженства, а потом терпеливо ждал, когда она, уже лежавшая в его объятиях, вернется с небес на землю. Наконец она заглянула ему в глаза и с восхищением в голосе прошептала:
– Неужели может быть что-то более прекрасное, чем это?
Адам поцеловал ее в губы и кивнул.
– Конечно, может быть. Но перед этим придется немного потерпеть.
– Потерпеть? Кому?
– Вам.
– Ах!..
Он снова поцеловал ее в губы.
– Не бойтесь, милая. Доверьтесь мне.
– Я доверяю… Действуйте же!
– Боже правый! – рассмеялся Адам. – Да вы настоящий диктатор, моя милая Джорджи!
Его последние слова повергли Джиану в смятение.
– Я вовсе не диктатор, – заявила принцесса, поджав губы. – Мне больше по душе конституционная монархия.
Маккендрик громко расхохотался.