Она раскинула в стороны руки, чтобы поскорее отыскать в темноте Ричарда и заключить в свои объятия. Она вожделела его ничуть не меньше, чем он вожделел ее прошлой ночью, и не собиралась этого скрывать или отрицать.
Когда он упал на мешки с мукой с ней рядом, она поцеловала его, а потом дрожащими от страсти пальцами стала расстегивать воротник его рубашки. В следующее мгновение ее руки легли на его тело и стали его ласкать. Когда он застонал от удовольствия, она неожиданно почувствовала себя очень сильной и могущественной. У нее появилось странное ощущение, что она, женщина, может повелевать таким сильным и опытным мужчиной, как Ричард. Она подумала также о том, что сможет стать ведущей в их любовных утехах – и это после того, как ей на протяжении семи лет, пока длилось ее первое замужество, постоянно внушали мысль, что она ничто и недостойна даже малейшей ласки!
Вдохновленная этой мыслью, она прикоснулась кончиком языка к его губам, а когда они, повинуясь нажиму, раздвинулись, просунула язык ему в рот.
Они целовали друг друга, и напряжение в ее теле стало нарастать. Когда оно стало нестерпимым, она отодвинулась от него, вскинула вверх руки и одним движением стянула с себя рубашку.
Возбужденный Ричард целовал ее груди. Элисса застонала, и в голосе ее, пропитанном негой, слышалось страстное желание.
– Я больше не могу терпеть. Я хочу тебя, – хриплым голосом пробормотал Ричард и, оторвавшись от нее, стал торопливо распутывать завязки своих панталон.
Когда плоть Ричарда освободилась от покровов, Элисса сама взяла ее в руки и направила в свои влажные недра.
Потом, положив ладони ему на плечи, она стала двигаться вверх-вниз, повинуясь известному только ей одной ритму.
Ричард несильно прикусил зубами ее сосок, и она, выгибая спину, прижалась грудью к его рту, чувствуя, как каждое прикосновение его губ, языка и зубов к ее груди рождает у нее все новые и новые порывы страсти.
Желание, огненное, как вулканическая лава, захлестывало ее с головы до ног, в голове шумело, а перед глазами вспыхивали искры.
А потом, когда возбуждение уже больше нельзя было таить в себе и оно выплеснулось наружу, они разом вскрикнули, содрогаясь от страсти, истекая любовными соками.
Элисса положила руку ему на грудь и стала слушать, как, постепенно успокаиваясь, все ровнее и глубже билось его сердце.
– Как странно, – задумчиво произнес Ричард, прикасаясь в темноте к ее волосам и перебирая их шелковистые пряди, – когда мальчишкой я укрывался в этой темной кладовке, играя в прятки, мне и в голову не приходило, что через пятнадцать лет я испытаю такое всепоглощающее счастье на этом же месте.
Она стала вырываться из его объятий.
– Не уходи, прошу тебя! – воскликнул он. – Нам ведь некуда спешить.
– Нам нужно вернуться в спальню, милорд.
– Я, конечно, знал, что меня будут так называть, но от своей жены этого не ожидал.
– Тебе бы больше понравилось, если бы тебя называли так Портовые шлюхи?
Ричард гордо вскинул голову и голосом театрального героя-любовника произнес:
– В жизни не платил женщинам за любовь. Даже шлюхи не требовали от меня денег.
– Все это, конечно, хорошо, но должна признаться, что эта возня на мешках с мукой основательно меня уто" мила.
Ричард понял, что снова невольно задел чувства жены.
– Извини меня, дорогая, но эти слова всего лишь пустая болтовня, так что не стоит придавать ей значения. Все это зубоскальство имело какой-то смысл лишь в Лондоне.
– Но мы давно уже не в Лондоне.
Ричард неслышно, как пантера, вскочил с места, натянул панталоны и принялся завязывать стягивавшие их шнурки и тесемки.
– Знаешь, Элисса, я не могу за одну ночь" отделаться от всех своих холостяцких привычек, – сказал он с ноткой раздражения в голосе. – Конечно, я сделаю все, что смогу, чтобы обуздать свой язык, но, предупреждаю, для меня это будет непросто, так что наберись терпения. В течение многих лет меня окружали в основном актеры, актрисы и придворные – такие же, как я, насмешники и зубоскалы. И их речи ничуть не отличались от моих. Но я исправлюсь, поверь.
Поскольку Элисса продолжала хранить молчание, Ричард взял ее руки в свои и прошептал:
– Моя дорогая женушка, я очень хочу сделаться образцовым деревенским сквайром. Ты не представляешь себе, как давно я об этом мечтал!
– Правда?
– Правда. Более того, я бы хотел, чтобы в деле превращения меня в сельского помещика инициативу в свои руки взяла ты. Я же со своей стороны готов подчиняться тебе во всем.
Он нагнулся и поцеловал ей руку. Элисса вспыхнула, Но не поцелуй был тому причиной.
– Думаю, что и мне есть чему у тебя поучиться, – тихо сказала она.
– Очень хорошо, женушка, – прошептал он, снова увлекая ее на груду мешков с мукой. – В таком случае мы будем учиться друг у друга.
Глава 10
– Что случилось? – спросила Элисса, когда кучер неожиданно натянул поводья и остановил лошадей.
Пожав в недоумении плечами, она посмотрела на Ричарда, который сидел рядом с мистером Седжмором, клевавшим всю дорогу носом.
– Представления не имею, – сказал Ричард и одарил ее нежной улыбкой, в которую вложил только им одним понятный смысл.
Она сразу поняла значение и его улыбки, и его взгляда и покраснела, как юная девушка в первом приступе влюбленности. Между тем Уил взгромоздился коленями на сиденье и высунул голову в окно кареты в надежде увидеть препятствие, которое преградило им путь.
Мистер Седжмор приоткрыл припухшие, налитые кровью глаза и, широко разинув рот, зевнул.
В четырехугольном окошке кареты появилась голова кучера. На его физиономии было виноватое выражение.
– Прошу прощения, милорд, – сказал он, обращаясь к Ричарду и приподнимая шляпу. – Хочу поставить вас в известность, что впереди нас ожидает крутой спуск, а дорога здесь грязная и скользкая. Так что вам, к моему большому сожалению, придется спуститься с холма пешком.
– Помню, что в детстве я вылезал из экипажа и шел вниз по склону в этом же самом месте, – заметил Ричард. – Похоже, с тех пор дороги здесь лучше не стали. Впрочем, прогулка на свежем воздухе нам не помешает – особенно бедному мистеру Седжмору.
– Это точно, – пробормотал мистер Седжмор сонным голосом. – Я слишком много вчера выпил, и мне надо проветриться.
В отличие от Ричарда Элисса выходить из кареты и идти пешком не хотела. После вчерашней ночи она испытывала сильное утомление, а потому бодрость и оживление, которые демонстрировал ее муж, вызывали у нее немалое удивление.
По счастью, дорога оказалась не такой уж грязной, так что вероятность окунуть ноги по щиколотку в жидкую глину или, не дай Бог, поскользнуться и упасть была невелика. Элисса, недовольно поморщившись, выбралась из экипажа и огляделась. Ее муж прошел вперед и стоял рядом с лошадьми, обозревая дорогу. На лужке у обочины спокойно паслись овцы – появление на дороге экипажа не вызвало у них ни любопытства, ни тревоги.
– Нам далеко еще ехать? – спросил Уил, выпрыгивая из кареты.
Ричард, не оборачиваясь, произнес:
– Блайт-Холл скрывается за следующим холмом. Мне бы ничего не стоило добраться до него пешком. – Глубоко вздохнув и втянув в себя пахнущий луговыми травами воздух, он добавил:
– Как легко здесь дышится после Лондона!
Что же до этих милых овечек, – он ткнул пальцем в сторону пасшегося на обочине маленького стада, – то у меня такое ощущение, что это те же самые животные, которых я видел из окна кареты, когда уезжал из дома.
– До Блайт-Холла еще пять миль, – сказала Элисса.
Она не испытывала ни малейшего желания возносить вместе с мужем хвалу чистому деревенскому воздуху или обсуждать достоинства овец, жевавших на лугу траву.
– Как ни крути, это довольно далеко и, по моему разумению, тащиться туда, шлепая ногами по грязи, не стоит.
Элисса знала, что прогулка в пять миль для длинноногого Ричарда – ничто, но ей подобная перспектива нисколько не улыбалась. "Этот человек, – с неожиданно возникшей неприязнью подумала она о муже, – даже не попытался представить себе, как тяжело идти по разбитой дороге в длинной широкой юбке и в башмаках на тонкой подошве". Кроме того, он не подумал ни о маленьком Уиле, ни о страдавшем от похмелья мистере Седжморе, для которых подобный пеший переход превратился бы в настоящее испытание.
Словно отвечая на ее мысли, Ричард произнес:
– Думаю ты права. Кое-кому из нас этого расстояния не одолеть.
Судя по всему, Ричард в первую очередь имел в виду мистера Седжмора, который в этот момент склонился над дренажной канавой и извергал из себя остатки съеденного им за завтраком цыпленка.
Повернувшись к жене, Ричард холодно добавил:
– Таким типам, как мистер Седжмор, следует воздерживаться от вина.
– Потому что вино с ним борется, да, мама? – поинтересовался Уил.
– Точно, борется, – с недовольным видом сказала Элисса.
Уил был еще слишком мал, чтобы вникать в проблемы пьянства, и Ричарду развивать эту тему не стоило.
Ричард улыбнулся и снова бросил взгляд на открывавшуюся перед ними долину.
– Видите тот каштан у обочины? – спросил он. – Маленьким я частенько на него залезал.
– Пойду узнаю, не нужна ли мистеру Седжмору помощь, – сказала Элисса, которую экскурсы Ричарда в прошлое стали утомлять.
– Мне кажется, ему следует в одиночестве пожинать то, что он посеял, – заметил Ричард. – Если он не в состоянии совладать с похмельем, пусть воздерживается от…
Уил ткнул пальцем в сторону облюбованного Ричардом каштанового дерева с могучими ветвями и пышной кроной и крикнул:
– Хочу на него залезть! Хочу залезть!
– Я прослежу за мальчиком, моя дорогая, и помогу, если ему потребуется помощь, – сказал Ричард. – Насколько я помню, вскарабкаться на этот каштан было нетрудно. Правда, за эти годы он вырос, но не так чтобы очень.
– Тогда пойдем! – крикнул Уил и припустил вниз по склону.
– Хорошо, лезь! Только очень высоко не забирайся! – крикнула ему вдогонку Элисса, а потом посмотрела на Ричарда:
– Нам тоже надо идти, но прежде я все-таки помогу мистеру Седжмору.
– Ты считаешь, этот пьяница заслужил награду?
– Награду? – в недоумении переспросила она.
– Если бы я знал, что у тебя возникнет желание стать сестрой милосердия, то вчера за ужином я пил бы наравне с Седжмором, а не наливал бы себе по полстакана.
Глаза у Элиссы расширились:
– Так вот почему мистер Седжмор вчера так…
Ричард растянул рот в хищной, коварной улыбке.
– Куда ему со мной тягаться! Меня учили пить лучшие из лучших. – Ричард перешел на интимный шепот:
– Хочешь, тебя научу?
Она вспыхнула, отвела от него глаза и, с минуту помолчав, сказала:
– Кажется, ты собирался помочь Уилу?
– Я от своих слов не отказываюсь. – Ричард повернулся и вальяжной походкой двинулся вниз по склону.
Элисса посмотрела ему вслед. Этот человек и в самом деле был чрезвычайно привлекательный мужчина – а какой актер! По грязной дороге он шел так, будто ступал по алой ковровой дорожке в королевском дворце.
– Леди Доверкорт! – слабым голосом позвал Элиссу Седжмор.
Скривившись, она оторвалась от созерцания мужа и поспешила на помощь соседу. По счастью, худшее было уже позади и мистер Седжмор чувствовал себя, в общем, не так плохо. Подхватив Седжмора под руку, Элисса стала вместе с ним спускаться по крутому склону.
– Прошу меня простить, – пробормотал с чрезвычайно смущенным видом Седжмор. – Мне не следовало пить вровень с таким признанным экспертом по части выпивки, как Ричард Блайт.
Потом Седжмор кивком указал на Ричарда и Уила и спросил:
– Вы думаете, это разумно?
– А что? Уил лазает по деревьям с тех пор, как научился ходить, – ответила Элисса, замедляя шаг, чтобы мистеру Седжмору было легче за ней поспевать.
Кучер хлестнул лошадей, и оставшийся без пассажиров экипаж, скрипя тормозами, двинулся следом за Элиссой и Седжмором.
Между тем Ричард, приподняв Уила как пушинку, помог ему взобраться на мощные нижние ветви каштана.
– Я не о том. Не кажется ли вам, что ваш сын слишком уж сдружился с Блайтом?
Когда карета проехала мимо, Элисса остановилась и повернулась к мистеру Седжмору.
– Ну и что в этом такого?
Мистер Седжмор с сожалением на нее посмотрел и перешел на шепот:
– Вы же знаете, какая у него репутация! Бог знает, чему он может научить вашего сына.
– Я приложу все усилия, чтобы их общение не отразилось на мальчике дурно.
– А вы сами? Не отразится ли общение с Ричардом дурно на вас?
У Элиссы на душе сделалось премерзко. Уж не видел ли, чего доброго, Седжмор, как Ричард вчера поздно вечером нес ее на руках в кладовку? Холодно посмотрев на него, она спросила:
– Вы полагаете, он может меня растлить?
Седжмор в ужасе выпучил глаза:
– Нет, что вы! Боже сохрани! Я просто подумал, что вы с ним счастья не обретете. Уж такой это человек – самовлюбленный и глубоко безнравственный. Кстати, у его семьи репутация тоже была весьма сомнительная.
– Я ничего не знаю о его семье. Знаю только, что дядя Ричарда продал Блайт-Холл без его разрешения.
Седжмор пристально посмотрел на Элиссу.
– Похоже, вы и в самом деле ничегошеньки не знаете о семействе Блайтов, – произнес он свистящим шепотом. – Даже того, что знают обитатели Оустона и близлежащих деревень. Конечно, с тех пор как дядя Ричарда уехал из этих мест, говорить о Блайтах стали поменьше, но теперь, с возвращением Ричарда Блайта, всякого рода истории из жизни его семейства снова начнут распространяться по округе.
– И что же это за истории такие? – рассеянно спросила Элисса, которая слушала Седжмора и одновременно наблюдала за тем, как Уил взбирался на дерево.
– Мне не хотелось бы пересказывать вам всякие мерзости, но…
В это мгновение сын Элиссы добрался до кроны и скрылся в ее густой листве.
– Уил, немедленно спускайся! – скомандовала она и торопливо зашагала к каштану. Ею овладело беспокойство, и Седжмор с его историями был мгновенно забыт.
– Ричард, скажи ему, чтобы он слезал!
– Зачем? У парня все нормально. – Ричард поднял голову, всматриваясь в густую крону.
– Посмотри на меня, мамочка! Посмотри! – крикнул Уил. – Видишь, как высоко я забрался? По-моему, я даже вижу наш дом!
– Ты забрался слишком высоко, Уил. Сейчас же слезай с дерева!
– Сейчас он чувствует себя, как матрос на мачте, который увидел землю, – спокойно заметил Ричард.
– Он не матрос. Он маленький мальчик, который забрался на верхушку дерева, – заявила Элисса.
– Он сам скоро спустится – когда первые восторги пройдут и сидеть на дереве надоест.
– Лондонский литератор, у которого нет собственных детей, не может судить о том, как должен поступать маленький мальчик, – бросила Элисса.
– Наоборот, мадам. Лондонский литератор может об этом судить, причем весьма квалифицированно, и по этой причине с нетерпением ожидает появления собственных детей, – сказал Ричард и отвесил ей поклон.
Элисса вспыхнула, но быстро справилась со смущением и снова сосредоточила внимание на Уиле.
– Уильям Джеймс Лонгберн! Изволь немедленно слезть с дерева!
Уил понял, что при сложившихся обстоятельствах ему лучше исполнить повеление матери, и стал спускаться.
– Прикажете срезать розгу? – предложил Элиссе свои услуги Седжмор.
Элисса, забывшая было о существовании соседа, услышав его голос, вздрогнула.
– В этом нет необходимости.
– Наоборот, если ребенку как следует всыпать, в следующий раз он не станет тянуть с выполнением распоряжения матери, – сказал Седжмор. – Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы дети поступали, как им вздумается.
– Вы, стало быть, так предлагаете воспитывать ребенка? – мрачно поинтересовался Ричард.
– Далеко не всем родителям удается привить ребенку правильное понятие о дисциплине и превратить свое чадо в достойного члена общества, – с важным видом изрек Седжмор.
– К чему это вы клоните, а"?
Седжмор покраснел.
– Полагаю, милорд, отец сумел внушить вам должное уважение к порядку и дисциплине и дал правильное воспитание. Во всяком случае, такие возможности у него были, – пробормотал он.
– Скажите, Седжмор, на что все-таки вы намекаете? – спросил Ричард.
Хотя он говорил очень тихо, Элиссе показалось, что в его голосе кроется угроза.
– Эй, кто-нибудь! Помогите мне слезть! – крикнул Уил.
Он стоял на ветке. До земли было не менее пяти футов. – Или, может быть, мне спрыгнуть?
– Не смей! – воскликнула Элисса, пытаясь дотянуться до сына и ухватить его за щиколотки. – Я помогу тебе спуститься.
– Позволь мне ему помочь, – сказал Ричард. – Давай, Уил, прыгай – я тебя поймаю!
– Не надо ему прыгать! Здесь слишком высоко, – запротестовала Элисса.
– Мама, не держи меня за ноги – я же упаду!
– Мальчик сломает себе шею! – предупредил Седжмор.
– Я лучше спрыгну! Я не боюсь.
– Не волнуйся, моя дорогая, я не дам ему упасть.
– Говорю тебе, мама, отпусти меня! Я хочу, чтобы Ричард меня поймал!
– Мистрис Лонгберн, то есть леди Доверкорт! Почему вы позволяете своему сыну так с вами разговаривать?
– Если вы сию минуту не заткнетесь, сэр, клянусь, я вас ударю! – взревел Ричард.
И тут Уил прыгнул. Ричард поймал его в свои объятия, и Элисса с облегчением перевела дух. Уил залился счастливым смехом, а Седжмор быстро отошел в сторону. От злости и негодования у него исказилось лицо.
Ричард поставил мальчика на землю и предоставил Элиссе приводить в порядок его прическу и костюмчик.
– Сейчас у моего пасынка несколько растрепанный вид, и он немного похож на вас, Седжмор, – бесстрастно заявил он, обращаясь к соседу Элиссы. – Вы ведь, кажется, сегодня тоже прыгали – из моей кареты, когда кучер предложил нам всем прогуляться? Правда, в отличие от вас он смеется и его не тошнит.
– Между прочим, карета нас ждет, – сообщила Элисса.
Она уже немного успокоилась и, взяв за руку Уида, направилась вместе с ним к экипажу.
– Кое-кого надо бы хорошенько высечь, – пробормотал Седжмор, взглянув на мальчика.
Ричард некоторое время разглядывал Седжмора словно некую диковинку, потом улыбнулся и сказал:
– Представьте, мне пришла в голову точно такая же мысль… Но к делу, мистер Седжмор. Надеюсь, вы уже пришли в себя после вчерашнего? Если так, то скажите, где вас высадить…
Они высадили мистера Седжмора у конторы наемных экипажей в Оустоне – крохотном городишке, застроенном каменными и деревянными домами с островерхими черепичными крышами. После этого они снова пустились в путь и ехали уже без остановок: до Блайт-Холла оставалось всего несколько миль. Элисса уже не знала, кто из них при приближении к дому испытывал большее волнение – она сама, ее сын Уил или ее муж Ричард.
После всего, что Элисса пережила за последние несколько дней, ей хотелось поскорее очутиться в знакомой обстановке среди знакомых людей.