На какое-то мгновение он задержал взгляд на ее лице, потом кивнул. Взяв ее за руку, он направился к бальному залу. Двери зала были закрыты. Гренвилл распахнул их.
Амелия оглядела огромную комнату с натертым до блеска паркетом, красными стенами и позолоченными колоннами. Над ее головой висели четыре великолепные хрустальные люстры. Застекленные створчатые двери во всю стену вели на большую, выложенную каменными плитами террасу, откуда открывался вид на сады.
- Какая изумительная комната! - восторженно выдохнула Амелия. Ей никогда не доводилось бывать на балу, но она легко могла представить этот роскошный зал, переполненный гостями в шелках и парче, бриллиантах и рубинах.
- Балы здесь не проводились с тех самых пор, как мы с Элизабет обручились.
Гренвилл произнес это странным тоном.
Сбитая с толку, Амелия подняла на него глаза. Значит, последний бал давался по случаю помолвки?
Лицо Саймона исказилось гримасой.
- Я не вспоминал о том бале десять лет.
И она поняла, что эти воспоминания были для него не самыми приятными. Амелия с Гренвиллом стояли совсем рядом, так близко, что ее юбки касались его ног и бедер. Амелия не отодвинулась. Вместо этого она внимательно изучала лицо Гренвилла. Он опустил глаза, а затем пристально взглянул на нее.
Сердце Амелии учащенно забилось. Со вчерашнего вечера ровным счетом ничего не изменилось. Ни призрак проникшего в дом чужака, ни внушительный список дел, с которыми ей предстояло справиться, не могли избавить Амелию от воздействия Гренвилла, которое он на нее оказывал.
- Здесь никого нет, - тихо произнесла она.
- Верно. Никого нет.
- Но я действительно видела кого-то в саду, Саймон.
- Возможно, и видели. Но теперь незнакомец исчез. Я - ранняя пташка. Завтра я буду начеку, все проверю и проинструктирую слуг, когда они приедут, как следует следить за происходящим в доме.
Рядом с Гренвиллом Амелия казалась себе особенно маленькой. Она понимала, что должна немного отодвинуться от Гренвилла, но не могла заставить себя сделать это.
- Почему это вас не тревожит?
- Потому что не могу себе представить, с какой стати вору пытаться проскользнуть в дом в такой час, когда все его обитатели уже просыпаются.
Гренвилл тоже не отодвигался от нее.
Амелия не могла не признать, что он прав. Вор забрался бы в дом ночью, когда все спят.
- Если я не обозналась и какой-то человек действительно был в вашем саду, тогда это - не вор.
Брови Гренвилла удивленно взлетели.
- На дворе военное время, Гренвилл. Я могу рассказать вам такие истории! - сообщила она, вспоминая о муже Джулианны, который был одним из шпионов Питта.
- И вы действительно считаете, что можете рассказать мне истории о войне? - Гренвилл улыбнулся так, словно этот разговор искренне забавлял его.
- Одно время Джулианна была настоящей радикалкой - ярой сторонницей якобинцев, пока не влюбилась в Бедфорда. - Амелия решила ограничиться краткой версией событий, опустив подробности. - Вы, должно быть, слышали о французских дезертирах, которые объявились в округе Сент-Джаст и забрались в дом сквайра Пенуэйтзи?
- Слышал. Так вы предполагаете, что шпион - или француз - оказался в моем саду?
- Я говорю лишь о том, что вам стоит держать ворота на замке, и о том, что сейчас возможно абсолютно все, - стояла на своем Амелия.
- Буду иметь это в виду, - пробормотал Гренвилл. И устремил на нее очень странный, задумчивый, по-настоящему глубокий взгляд. - Вам удалось хоть немного поспать прошлой ночью?
Она медленно покачала головой:
- Я спала урывками. В голове неустанно крутились мысли обо всем том, что нужно успеть сделать. Я на ногах с пяти часов. Но обычно встаю в шесть, - поспешила добавить Амелия, вдруг почувствовав себя неловко. Она слыла такой благоразумной женщиной, а тут вдруг принялась плести что-то бессвязное… Оставалось только надеяться, что Гренвилл не сочтет ее истеричной дурочкой.
- А вы все-таки намереваетесь построить Рим за один день, как я погляжу, - мягко сказал он, но его рот скривился в легкой усмешке.
- Я не кривила душой, когда сказала, что собираюсь попробовать, - улыбнулась в ответ Амелия.
- Гарольд слышал, что я называл вас Амелией.
Она вздрогнула.
И тут Гренвилл совершенно неожиданно коснулся ее щеки.
- Мне очень жаль, что вы испугались. - Он опустил руку. - Пойду разбужу мальчиков, если они еще не встали.
И прежде чем Амелия успела ответить, Гренвилл повернулся и зашагал прочь, оставив ее стоять посреди великолепного бального зала, изнывающую от настойчивого страстного желания.
Весной Гайд-парк был восхитителен. Цвели бледно-желтые нарциссы, лужайки окрасились в изумрудно-зеленый, а вязы и дубы шумели новой густой листвой. Небо было совершенно синим. Его не портило ни единое облачко. Солнце светило ярко, во всю мощь. День был просто восхитительным.
Или это так лишь казалось?
Саймон сидел на чистокровном темно-гнедом гунтере, которого недавно купил через агента. Эта кобыла отличалась превосходными качествами на охоте и бесстрашно прыгала через изгороди и широкие каменные стены. Саймон слышал, что она брала высокие препятствия без малейших колебаний. Он уже предвкушал их первый выезд на охоту.
Сейчас, однако, Саймон держал узду свободно, позволяя лошади медленно прогуливаться по дорожке для верховой езды.
В парке сегодня было весьма многолюдно. На дорожке то и дело встречались другие джентльмены верхом, и в поле зрения попадало как минимум полдюжины открытых карет с аристократками, одетыми в роскошные наряды для дневных прогулок. Гуляли леди с зонтиками от солнца. Рядом резвились спаниели. Один джентльмен прогуливал мастифа. Все вокруг узнавали Гренвилла и приветствовали его. Он отвечал на любезности кратким поклоном или сдержанным "здравствуйте".
Саймон не хотел вести себя грубо, но его настроение едва ли можно было назвать радостным. Новый коллега Журдана так и не вышел на связь.
Гренвилл ушел из дому, изменив внешность, в пятом часу утра, чтобы встретиться с якобинцем. Но никто не ждал его у будки уличного сапожника на Дарби-Лейн.
Эта неудача могла означать только одно: его связной или попал в тюрьму, или был убит.
И любой из этих вариантов таил в себе угрозу для него самого. Если агенты Питта раскрыли людей Ляфлера, они могли в конечном счете разоблачить и его маскарад.
Но ситуация осложнилась еще больше. Амелия едва не застигла его, возвращавшегося домой.
Сердце Саймона екнуло. Нельзя допускать подобные ошибки снова. В следующий раз, когда он выйдет на улицу под маской своего французского кузена, обязательно нужно будет переодеться, прежде чем окажется в поле зрения обитателей собственного дома. В прошлый раз он еле успел избавиться от белого парика и синего сюртука в тот самый момент, как вошел в бальный зал. Саймон спрятал свой костюм за диванчиком. После того как Амелия вернулась к своим обязанностям по дому, он извлек парик и сюртук и сжег их.
Он так не хотел обманывать Амелию…
Но она ни за что не должна была узнать правду.
Саймон не мог рассказать ей о том, что его отправили во Францию шпионить для Питта и его соратников, а также и о том, что ему удалось успешно внедриться в круги, близкие к революционному правительству в Париже. Он не мог поведать Амелии о том, что совершил ужасную ошибку. Не мог признаться ей ни в том, что играет на обе стороны, ни в том, что даже не представляет, чем закончится эта опасная игра. Он никогда не сказал бы Амелии, что предает свою собственную страну - даже притом, что иного выхода у него не было: он делал это, чтобы защитить своих сыновей.
Амелия никогда бы не поняла, как он мог предложить свои таланты и услуги якобинцам. Она сочла бы его трусом - и совершенно справедливо.
Боже праведный, в конечном итоге она стала бы презирать его!
Сердце Гренвилла неистово заколотилось. Она по-прежнему восхищалась им. Но если она когда-либо узнает правду, обязательно потеряет свою веру в него.
Странно, но ему так нужна была ее вера!
Мало этого, если Амелия узнает правду, ее жизнь окажется в опасности. Саймон отчаянно надеялся, что не подверг ее риску, привезя с собой в Лондон. Ведь она была лишь экономкой. Никто никогда не догадался бы, что их связывало прошлое, что когда-то они чуть не стали любовниками, что они были друзьями… Никто не смог бы понять, что он нуждался в ее дружбе. Никто ни за что на свете не узнал бы, что она занимала особое, чрезвычайно важное место в его жизни.
Правда, он назвал ее Амелией этим утром в присутствии молодого слуги. И как его угораздило допустить эту ужасную оговорку!
Слуги вечно сплетничали о хозяевах. Поэтому ему стоило вести себя значительно осторожнее.
И тут Саймон вспомнил о простом завтраке, который подала Амелия, сервировав стол так, будто это был правительственный обед. Она приложила много усилий, а потом была так рада усадить его и мальчиков за стол!
В одиннадцать часов она настояла на том, чтобы подать им умело приготовленные яичницу, сосиски, ветчину и несметное количество гарниров. Когда она все успела? Саймону оставалось лишь теряться в догадках. Но когда он вопросительно взглянул на нее, задаваясь вопросом, не ослушалась ли она его и не сама ли приготовила еду. Амелия лишь мило улыбнулась и принялась все отрицать.
А потом Саймон сделал еще один промах. Он спросил Амелию, не желает ли она сесть с ними за стол. Он совершенно не подумал о том, как может выглядеть это приглашение со стороны - обычно аристократы не приглашали экономок отобедать с ними, - и Амелия поспешила отказаться.
Хотя это было бы так естественно для нее - присоединиться к ним за столом. Ее роль экономки - вот что представлялось ей совершенно противоестественным. Что ж, теперь Саймону предстояло и в своем собственном доме вести себя так же осторожно, как и вне его. Гренвиллу стоило рассматривать Амелию как часть опасной игры, в которую он впутался, - а все для того, чтобы не подвергать ее жизнь угрозе.
Сидя за столом, Саймон никак не мог заставить себя переключить внимание на сыновей или содержимое тарелки. Вместо этого он продолжал наблюдать за Амелией, суетившейся вокруг стола.
Саймон поймал себя на том, что, несмотря на тяжелое бремя разом навалившихся проблем, улыбается - и в это самое мгновение словно кто-то снял часть непосильного груза с его плеч. Его сыновья нуждались в Амелии. Значит, он сделал правильный выбор.
- Сегодня вы в хорошем расположении духа, как я посмотрю.
Саймон вздрогнул, услышав немного удивленный голос Себастьяна Уорлока. Поглощенный мыслями, Гренвилл и не заметил, как к нему приблизится куратор разведгруппы верхом на вороном мерине.
- Здравствуйте, Уорлок. Вы обманулись. Я никогда не бываю в хорошем расположении духа. Разве вы не слышали?
Уорлок насмешливо скривит рот. Глава шпионской сети был высоким молчаливым человеком, с явным пренебрежением относившимся к моде. Он был одет, по обыкновению, в черный бархатный сюртук, темные бриджи и сапоги для верховой езды. Темные волосы Уорлока были стянуты назад, на голове сидела двууголка. Себастьяна отличала мрачная красота, и проходившие мимо леди оглядывались на него, одаривая томными взглядами.
- Убежден, я видел, что вы улыбались. Только не подумайте, что я осуждаю вас. Свежий воздух должен бодрить - особенно после Парижа.
Это что, острота, попытка поддеть? - подумал Саймон. Так Уорлок намекал на его арест? У Саймона не было ни малейшего желания упоминать об этом; если руководитель шпионской сети не знал о его тюремном заключении, это было только к лучшему. Конечно, Уорлоку было бы весьма непросто обнаружить степень двуличия его агента. С другой стороны, куратор шпионской сети, казалось, знал абсолютно все.
- Я наслаждаюсь прогулкой на своей новой лошади и просто восхитительным весенним днем.
- Давайте привяжем лошадей, - бросил Уорлок, и это было не предложение. Он остановился и спешился.
Саймон последовал его примеру. Они провели лошадей по дорожке вперед, по направлению к дубовой роще, где и привязали их к ветвям.
- Я скучал по городу, - сказал Саймон, просто чтобы поддержать светский разговор.
- Могу представить, как вы скучали. Очень сожалею о вашей потере, Гренвилл.
Саймон безразлично пожал плечами:
- Она была слишком молода, чтобы умереть.
- Всегда кажется, что люди слишком молоды, чтобы умирать.
- Да, так и есть. - Саймон знал, что они оба думали о невинных жертвах войны и революции. К горлу подступила тошнота.
- Не думаю, что режим террора может существовать вечно.
Уорлок медленно пошел к пруду. Себастьян направился следом.
- Тиранов всегда ждет падение.
- Внутри комитета и внутри коммуны существуют разногласия, - заметил Саймон, имея в виду Комитет общественного спасения Робеспьера и парижское городское правительство. - Но никто не защищен от подозрений. Каждый боится стука в дверь посреди ночи.
Подумать только, как спокойно звучал его голос!
- Вы тоже боялись?
Саймон напрягся всем телом.
- Я был бы дураком, если бы не боялся разоблачения.
Уорлок остановился, так же как Саймон. Волосы на голове Гренвилла зашевелились, когда Уорлок тихо спросил:
- Что у вас есть для меня, Гренвилл?
"Он знает", - холодея от ужаса, подумал Саймон. Уорлок знает, что его агент находился в тюрьме. Начальник шпионской сети был человеком выдающегося ума. Если он еще не выяснил, как именно Саймон выбрался из заключения, а потом и из Франции, то скоро, несомненно, это поймет.
Саймон знал, что сейчас не время рисковать. Оставался небольшой шанс на то, что Уорлок ничего не знал о его тюремном заключении, но инстинкты подсказывали Гренвиллу, что это не тот случай. А поэтому ему стоит раскрыть часть правды…
- Я и не ожидал, что когда-либо вернусь домой, - осторожно произнес Саймон.
- И я не ожидал когда-либо снова вас увидеть, - пристально взглянул на него Уорлок.
- Выходит, вы знали, что меня взяли под стражу? - Саймон изо всех сил пытался забыть ту темную сырую тюремную камеру, что было нелегкой задачей, ведь она снилась ему каждую ночь.
- Это моя работа - знать о подобных вещах. Вы - один из моих людей. Двадцать четвертого декабря мне сказали, что вы попали в тюрьму четырьмя днями ранее. Я был в ужасе.
Ну разумеется, он тревожился.
- С того самого момента, как я вернулся во Францию, с конца ноября, я был уверен, что за мной следят, - кратко пояснил Саймон.
- Но им все равно удалось посадить вас в тюрьму.
- Да. Они схватили меня, когда я меньше всего этого ожидал.
- Как вы избежали гильотины? - спросил Уорлок таким ровным тоном, словно они обсуждали скачки.
- Я использовал родство Журдана и Сент-Джаста в своих интересах. Я заверил "бешеных", что я, Журдан, буду желанным гостем в доме своего кузена в Лондоне. Я сказал им, что Сент-Джаст примет меня в своем доме с распростертыми объятиями. В этом случае Журдан получит возможность вращаться в высших кругах лондонских тори, не вызывая подозрений. Я пообещал "бешеным", что обеспечу их бесценной информацией.
Саймон покрылся липким потом. Он только что сказал Уорлоку почти все - за исключением того, что он совершенно не представлял себе, на какой стороне в итоге окажется.
Уорлок сохранял спокойствие.
- Это было умно, Саймон, чертовски умно.
- Любой проявит выдающиеся умственные способности, когда вот-вот лишится головы.
- И вы обеспечите их бесценной информацией? - невозмутимо поинтересовался Уорлок.
- Разумеется, да! - резко бросил Саймон. - В противном случае они выследят меня, Уорлок, и убьют. И что еще хуже, они могут понять, кто я на самом деле, и отомстить моим сыновьям.
Уорлока совершенно не задела эта вспышка эмоций.
- Но вы, естественно, предоставите ему только ту информацию, которую я одобрю.
- Конечно, - солгал Саймон. - Я могу быть кем угодно, но я - патриот.
- Да, вы - патриот, - медленно, словно о чем-то размышляя, произнес Уорлок. - Вы уже создали видимость присутствия Журдана здесь, в Лондоне?
- Журдан снял комнату в "Лондон Армс", и я уверен, что хозяин гостиницы видел, как я несколько раз появлялся и уезжал.
- Замечательно, - улыбнулся Уорлок. - А как вы должны выйти на связь с людьми Журдана?
Саймону совсем не хотелось делиться подобной информацией с Уорлоком, поэтому он солгал.
- Я еще не получил инструкции на сей счет. Они знают, что я остановился в "Армс", и они умны и осторожны.
- В таком случае держите меня в курсе. А вы знаете, что нужны мне там, в Париже, причем как можно быстрее?
Саймону стало дурно.
- Я так и предполагал.
- Мы должны использовать распри внутри комитета, - не допускающим возражений тоном сказал Уорлок. - Как вам наверняка известно, там предпринимаются попытки организовать оппозицию Робеспьеру.
- Там у вас есть другие агенты.
- Да, есть, но никого - внутри комитета. Разве вас не представили им как Журдана?
Саймон замер на месте. Уорлок знал, что Ляфлер представил его Робеспьеру и его комитету. Интересно, что еще известно Уорлоку?
- Вам ведь не трудно будет лично переговорить с Робеспьером? Вы, Гренвилл, для меня просто бесценны.
Саймон облизнул пересохшие губы.
- Разумеется, я исполню свой долг, Уорлок. Но Элизабет только что умерла. Сейчас я нужен своим сыновьям.
- Я не имел в виду, что вам нужно непременно вернуться туда завтра же. Кроме того, перед отъездом во Францию вы должны подтвердить преданность Журдана "бешеным".
Теперь Саймон буквально обливался потом. Выходит, у него будет краткая передышка, если, конечно, можно назвать передышкой игру на обе враждующие стороны.
- Они будут ждать информацию в самое ближайшее время - перед вторжением союзников во Фландрию.
- И мы предоставим им интересные новости, этакий лакомый кусочек, чтобы осчастливить их.
Глаза Уорлока заблестели. А он очень доволен собой, подумал Саймон во внезапном приступе ярости. Теперь у него не осталось ни малейших сомнений: Уорлок безжалостно использует его, чтобы доиграть до конца все свои шпионские игры. А еще Гренвилл понял, что, если не будет действовать чрезвычайно осторожно, Уорлок рано или поздно осознает степень его "преданности".
- У меня - дети, - напрямик, резким тоном бросил Саймон. - Я должен подтвердить свою преданность, Уорлок, по своим собственным причинам. Я должен предоставить якобинцам что-то соответствующее действительности, но не в ущерб нашим военным действиям.
- Я знаю. И мы дадим им нечто ценное, но взамен получим кое-что и от них тоже. - На губах Уорлока застыла улыбка. - Теперь вы находитесь в весьма выгодном положении, Гренвилл. Вы оказались между двух огней. Таким образом, у вас есть возможность влиять на обе стороны. Это почти идеальная ситуация - я едва ли мог разработать столь блестящий сценарий, даже если бы хотел!
Саймон знал, что Уорлок нисколько не кривит душой: шеф шпионской сети был в восторге от того, что Гренвилл оказался в таком сложном положении.
- Я готов играть в ваши игры - до тех пор, пока мои сыновья остаются в безопасности.