Решив быть полностью откровенным с самим собой, Рен понял, что поступил бы так снова, даже вопреки здравому смыслу. Секс с Эммой Уорд был столь ошеломляющим, что заставил напрочь позабыть о правилах приличия. В интересах Рена было бы лучше воздер жаться. Ему ведь прежде всего нужно учиться управлять плантацией, ради оставшейся в Англии семьи, которая целиком зависит от его умения зарабатывать деньги. Он и сам от этого зависит. Спасаясь бегством от постылого брака с наследницей из Йорка, ему следовало думать головой, а не…
Тут в памяти всплыла фраза, сказанная ранее Гридли: "Не позволяйте девчонке верховодить". Сначала Рен подумал, что речь идет о состоянии плантации и о том, кто ею управляет. Принимая во внимание долгую историю ухаживаний Гридли, теперь Рен усмотрел в его словах двойственный подтекст.
Он вдруг почувствовал себя не в своей тарелке. Гридли намекал, что Эмма не гнушается соблазнением ради достижения собственных целей и по крайней мере однажды уже прибегала к этому. Ему нужно было проявить осторожность. Умом ведь понимал, что их интерлюдия является огромной ошибкой, но все же с радостью совершил ее при первой удобной возможности.
Тут пришло еще одно неприятное осознание – Эмма проявила инициативу. Значит, планировала так поступить. Именно поэтому, отправляясь на званый ужин, и не надела под платье нижнего белья. В этом угадывался некий умысел. Женщина не пренебрегает предметами интимного туалета каприза ради. Предвидела ли она, что их соитие будет быстрым и яростным, так что не окажется времени снимать лишнюю одежду? Если да, что это означает?
Правда обрушилась на него в темноте спальни, придавив своей тяжестью. Чем больше он над этим размышлял, тем яснее становилось, что он, Рен Драйден, один из самых желанных лондонских любовников, был соблазнен подлинным мастером.
Глава 11
Эмма томно потянулась, наслаждаясь прикосновением утренних солнечных лучей к своей коже. Минувшей ночью она хорошо выспалась – впервые с тех пор, как скончался Мерри, – и теперь чувствовала себя отдохнувшей и душой, и телом. Сразу после пробуждения в ее голове не возник длиннющий список дел, требующих немедленного выполнения. Она еще раз потянулась и вдруг замерла. Что-то неправильно, некое ощущение скованности, как будто ее свободная ночная рубашка вдруг стала сильно мала.
Самое забавное, что Эмма вообще не помнила, как надевала ее. Проведя руками по телу, она почувствовала под ладонями не мягкость хлопка, но гладкость атласа. Опустив глаза, она подтвердила свои худшие подозрения. Она спала прямо в платье. Рен! Окончание вечера стало всплывать в памяти жаркими ослепительными вспышками: коварная игра Рена в экипаже, то, как Рен быстро и жестко овладевает ею прямо в холле. Страсть, которую они подавляли во время каждодневного общения с самого приезда Рена, прошлой ночью вырвалась на свободу к обоюдной радости.
Вчерашняя вспышка страсти была бурной и зрелищной. Не стоило забывать, что Эмма сама ее спровоцировала. Это она стала гладить Рена по бедру, а потом, осмелев, забралась ему на колени. А он не сопротивлялся, наоборот, оказался в полной готовности, когда она нащупала его ширинку.
Вздохнув, Эмма села на кровати и звонком вызвала к себе Хэтти. Ей требовалась помощь, чтобы снять платье. Придется сочинить для Хэтти какую-нибудь историю. И для Рена тоже. Едва ли после подобной интерлюдии их отношения останутся прежними. Нельзя же заниматься диким сексом с гостем, живущим под одной с тобой крышей, а потом ни словом не обмолвиться о случившемся.
Войдя в спальню, Хэтти, как и ожидалось, запричитала над помятым платьем. Эмма пробормотала туманную отговорку о позднем возвращении, усталости и нежелании будить Хэтти.
– Я всего лишь прилегла на минутку… – извиняющимся тоном сообщила Эмма и улыбнулась. – А потом наступило утро.
– Ну, большую часть складок я смогу разгладить.
Хэтти расстегнула крючки на спине, и платье заскользило вниз к ногам Эммы. По хмурому выражению лица горничной нетрудно было понять, что она догадалась о случившемся на самом деле.
Эмма не стала развивать тему. Пока Хэтти расчесывала ей волосы, она мысленно пыталась подобрать разумное объяснение для Рена. Можно свалить вину на Артура Гридли. Нет, тогда она выставит себя слабой и отчаянно нуждающейся в мужчине, который решил бы ее проблемы. Рен сочтет это приглашением для дальнейшего вмешательства в дела плантации.
Можно сослаться на чрезмерное количество выпитого вина. Легкомысленно, зато правдоподобно. Все лучше, чем винить в случившемся собственное любопытство, влечение к Рену и длительное воздержание. Из этого вытекает логический вывод: она хочет, чтобы он остался. Более того, нуждается в нем во всех смыслах, а не только для совместного управления плантацией. Изначально Эмма хотела с помощью физической близости привязать Рена к себе, но это лишь частично объясняло ее развязное поведение прошлой ночью. Имелись и иные, эгоистичные причины, подразумевавшие, что ей захочется продолжения начатого.
При мысли о еще одной ночи с Реном по телу Эммы прошла дрожь. Нужно ли ей это на самом деле? Он несравненный любовник, давший ей именно то, что она ожидала получить – бурное порывистое совокупление. И Эмма пропала. Хоть она и сделала первый шаг, Рен практически сразу перехватил инициативу, и, вместо того чтобы удовлетворить любопытство, их близость лишь разожгла ее аппетит, заставив желать большего. Каково это – лежать в одной постели с Реном, касаться его обнаженной кожи, любить его не спеша, наслаждаясь каждой минутой?
– Мисс Эмма, с вами все в порядке? – спросила Хэтти, пристально глядя на ее отражение в зеркале.
Эмма стряхнула оцепенение и со смущением увидела разлившийся по щекам яркий румянец.
– Да. – Эмма встала из-за туалетного столика. – Просто проголодалась.
Бросив на нее задумчивый взгляд, Хэтти кивнула.
– Завтрак на столе. Мистер Драйден уже поел. У него сегодня утром тоже зверский аппетит пробудился.
Эмма порадовалась, что встреча с Реном откладывается.
– А где он сейчас? – поинтересовалась она, удивляясь, что он так рано встал после бурной ночи.
– Сказал, что хочет посмотреть какие-то личные вещи кузена. Майкл показал ему, где находится комната Мерримора. – Хэтти выдержала паузу. – Надеюсь, вы не возражаете?
После смерти Мерри его спальню закрыли. Поначалу Эмма не могла заставить себя переступить порог этой комнаты, а потом у нее просто не находилось времени. По крайней мере, именно так она себя убеждала. Возможно, она до сих пор не готова посмотреть правде в лицо, но все же придется, раз Рен сделал первый шаг.
Эмма улыбнулась Хэтти, желая развеять и ее беспокойство, и свое собственное. Она не собиралась сегодня тревожить этого конкретного льва в его логове.
– Хорошо. Тогда пойду узнаю, не нужно ли ему чего.
Шагая по коридору, Эмма пыталась придумать, как себя вести с Реном после вчерашней ночи. Спишет ли она все на временное помутнение рассудка и падение морали или продолжит развивать первоначальную задумку соблазнения Рена, чтобы привязать его к себе?
Эта идея зародилась в ее голове до того, как она поняла, во что ввязалась, до того, как он овладел ею в холле, в потом отнес на руках наверх и уложил в постель. Прошлой ночью ее замысел представлялся предельно ясным, но в конце концов она перестала понимать, кто же кого соблазнил? Не стоит забывать, что у Рена в этой игре свой интерес. Если она продолжит чувственные игры с ним, то и он будет аналогично поступать по отношению к ней.
Дверь в комнату Мерри была приоткрыта, показывая, что внутри кто-то есть. Эмма малодушно надеялась, что Рен разберется с делами и уйдет до того, как она появится. Она широко распахнула дверь и, набрав в легкие побольше воздуха, вошла, но не сумела заставить себя продвинуться дальше порога.
В целом комната осталась такой, какой она ее помнила, за исключением нескольких деталей. Большая кровать была застелена покрывалом. На бюро и письменном столе не осталось никаких бумаг. Исчезли и многочисленные пузырьки с лекарствами, вечные спутники последних месяцев жизни Мерри. Но его расчески и прочие личные вещи по-прежнему оставались в комнате. Через большое окно внутрь лился солнечный свет, в котором кружились пылинки. Открой Эмма гардероб и выдвини ящички комода, нашла бы его вещи вычищенными и отглаженными. Комната как будто ждала возвращения хозяина. Но этого никогда не случится. Здесь не просто умер человек, но был хладнокровно убит.
Эмма заметила Рена сидящим за маленьким секретером у окна. Он просматривал книгу. Чтобы подойти к нему, ей придется пересечь комнату. Эмма предпочла окликнуть Рена, не сходя с места.
– Доброе утро. Слышала, вы рано встали сегодня. – Она пыталась говорить бодрым беспечным голосом.
Рен поднял голову от чтения. При виде ее на его лице расцвела улыбка, а на щеках появились ямочки. Он совсем не нервничал. Должно быть, у него большой опыт утренних встреч после ночи любви. Да и комната эта ничего для него не значит, в отличие от нее.
Рен показал ей книгу в коричневом кожаном переплете, которую читал. Это оказался личный дневник Мерри.
– Я искал ответы и, похоже, кое-что нашел.
Эмма снова разволновалась, но уже по другому поводу. Она никогда не читала дневников Мерри. Пока он был жив, она полагала это грубым нарушением личных границ, а после его смерти ей недостало духу. Написал ли он что-нибудь о ней? Если да, то что? У нее имелись секреты, которые она не собиралась обнародовать.
Эмма вымученно улыбнулась:
– Что за ответы? Расскажете мне за завтраком? Я умираю от голода.
На самом деле она уже не испытывала такого чувства голода, как прежде, так как комната Мерри подавляла аппетит, но ей нужно было во что бы то ни стало выманить отсюда Рена – и самой уйти. Дыхание ее участилось. Она уперлась рукой в дверную панель, чтобы успокоиться.
Рен встал из-за стола и, прихватив дневник, направился к Эмме. Вид у него был встревоженный.
– Завтрак – это отличная идея. Вы выглядите осунувшейся. С вами точно все в порядке?
Рен взял ее под локоток и повел вниз. Оказавшись в утренней гостиной, он усадил ее за стол и взял тарелку.
– Чего бы вам хотелось съесть? Есть сосиски, яйца, тосты, – принялся перечислять он, и желудок Эммы отозвался громким урчанием.
– Сосиску, пожалуйста, и яйца. Завтраки всегда были слабостью Мерри. – Соблазнительные ароматы еды изгнали мрачную атмосферу его спальни. – На обед, как вы могли заметить, подаются местные блюда, но от английского завтрака Мерри никогда не мог отказаться.
Эмма приняла из рук Рена тарелку, щедро наполненную ее любимыми кушаньями: яйцо, два кусочка тоста, две сосиски и сбоку долька дыни. Она была впечатлена. Они не первый раз завтракали вместе, и Рен, похоже, запомнил, что ей нравится.
– Благодарю вас, – сказала она.
При упоминании о кузене Рен улыбнулся и занял свое место за столом, решив устроить себе второй завтрак.
– Прошу прощения, если совершил неподобающий поступок, войдя в комнату кузена. Я видел, как это вас расстроило.
– Нет-нет, вы вольны так поступить, – промямлила Эмма. – Это и ваш дом тоже. – Придется приложить много усилий, чтобы Рен начал считать "Сахарную землю" своим домом. Едва ли ему захочется уехать из места, к которому глубоко привязан. Нужно всеми возможными способами укреплять эту привязанность. Призвав на помощь все свое мужество, она поинтересовалась: – Что вы искали?
– Мысли кузена Мерримора. – Рен глотнул кофе. – Вчера мне сообщили, что кузен собирался поддержать сахарную картель, которую Гридли задумал основать. А вот вы – нет. Я склонен смириться с мыслью, что Мерримор объединился бы с Гридли против вас, но у меня нет тому никаких доказательств. – Он поднял дневник. – Надеялся, что эти записи прольют свет на события.
Рен серьезно посмотрел на Эмму:
– Трудно быть новичком. Все вокруг пытаются убедить тебя в своей правде, которая в большинстве случаев оказывается всего лишь прелюдией. Мне недостает фактов, чтобы оценить достоверность информации, поэтому приходится полагаться только на свою интуицию.
Эмма сглотнула, впечатленная откровением Рена. Он вдруг показался ей уязвимым. Более того, открыто признавался в этом. Она никогда о нем в таком ключе не думала. С самого прибытия он прекрасно владел ситуацией, никогда не выказывал неуверенности в себе, не пытался отгородиться от нее или Гридли – или работы, – никогда не жаловался на трудности адаптации к новой среде. В результате Эмма не придала значения принесенной им жертве: переехав на остров, он оставил в Англии дом, семью, друзей, все, к чему привык с детства. А она была так зациклена на себе и на том, что его прибытие означает для нее, что ни разу не задалась вопросом: каково Рену в новых условиях?
"Осторожнее, Эмма, – мысленно предостерегла она себя. – Все это может быть частью его плана. Возможно, он показывает тебе свою уязвимость в надежде на аналогичный поступок с твоей стороны". Она и так облегчила ему задачу. Она отложила салфетку.
– Дал ли дневник ответы на ваши вопросы? – деловым тоном поинтересовалась она.
Рен вежливо и сдержанно улыбнулся, разочарованный ее репликой.
– Да. Кузен Мерримор пишет о своих опасениях касательно картели. Он считал, что она будет иметь лишь временный успех, но не станет окончательным решением проблемы.
Рен открыл дневник почти в самом начале и протянул Эмме. В гостиную вошел лакей и принялся убирать блюда со столика.
– Вы прочли лишь до этого момента? – уточнила Эмма, проверив дату – февраль прошлого года.
– Да, – сухо ответил Рен, не желая обсуждать дела в присутствии лакея. – По-вашему, мне следует знать больше?
– Представления не имею, о чем Мерримор писал, – туманно отозвалась она, хоть у нее и имелись на этот счет определенные соображения. – У меня нет привычки читать чужие личные дневники.
Рен покачал головой:
– Я не это имел в виду. Что еще вам известно, чего я не знаю? Что у вас на самом деле происходит с Гридли?
Эмма предупреждающе стрельнула в Рена глазами. Слуги преданы ей, но незачем их волновать понапрасну. В последний год жизни Мерри завел привычку говорить с ней о делах только вне плантации, и она переняла этот ритуал.
Намеренно повысив голос, она резко сменила тему.
– Что может быть лучше хорошего завтрака, правда? Сразу кажется, что можно горы свернуть. Спасибо, что предложили мне поесть.
Она широко улыбнулась Рену, и он сразу понял намек.
– Согласен с вами. После окончания Оксфорда я отправился в большое турне по Европе и, смею заметить, ни в одной стране не ел завтрака, способного превзойти английский. Везде завтрак такой скудный: чуть-чуть хлеба и сыра, возможно, что-то из фруктов.
– Значит, вы много путешествовали? – уточнила Эмма.
Он не упоминал об этом, когда она рассказывала о своих поездках с отцом.
– О-о, обычным маршрутом: Париж, Вена, Рим, Афины, Эфес. – Рен вытер губы салфеткой.
Эмме перечисленные им города обычным маршрутом вовсе не казались. Они куда изысканнее, чем места назначения ее отца. Рен перегнулся к ней через стол. На его губах играла обворожительная улыбка, а в голубых глазах плясали веселые искорки.
– Я был во многих местах, а вот остров так и не удосужился осмотреть. Давайте выберем день, и вы мне все здесь покажете! Возьмем с собой ланч и отправимся навстречу приключениям.
Предложение застало Эмму врасплох. Все утро события разворачиваются совсем не так, как ей бы хотелось. Ее мысли заняты случившимся прошлым вечером, но обсудить это с Реном пока не удалось. Зато они поговорили о делах: о картели и Гридли. Рен наверняка скоро спросит, о чем она вчера "беседовала" с Гридли.
– Я не знаю, – протянула Эмма. – У нас ведь столько работы…
– Работа немного подождет, – перебил ее Рен, прежде чем она начнет перечислять длинный список неотложных дел. – Я уже уточнил у Питера. Нет ничего такого, что требовало бы нашего немедленного внимания. Питер сам со всем справится. Для этого он здесь и находится. – Откинувшись на спинку стула, Рен поинтересовался: – Когда у вас в последний раз был выходной?
Эмма не отвечала так долго, что Рен рассмеялся:
– Так я и думал. Вы даже не в состоянии припомнить. Даю вам двадцать минут на сборы. Буду ждать в холле.
Глава 12
Эмма не заставила себя ждать, и ровно через двадцать одну минуту они тронулись в путь, прихватив с собой одеяло и корзину с провизией. Эмме даже не пришло в голову запротестовать. Рен был предельно вежлив, делая свое предложение, но Эмма не сомневалась, что, если бы она передумала, он отправился бы на ее поиски. В действительности она не собиралась протестовать. После утренних сюрпризов ей просто необходимо выбраться из дома, хранящего много мрачных воспоминаний.
– Мне бы хотелось увидеть остров, – сказал Рен, предоставив Эмме самой решать, куда везти его в первую очередь.
Она сочла, что прежде всего стоит посетить известняковые пещеры, расположенные на полпути между "Сахарной землей" и пляжами. По дороге она то и дело указывала на представителей местной флоры, поясняя:
– Вон то дерево с розовыми цветами называется красный жасмин, а эти длинные красно-оранжевые листья – кротон. – Они миновали заросли желто-фиолетовых цветов. – Это алламанда. У нее нет запаха. – Ей нравилось говорить о растениях, потому что это была безопасная тема, помогающая расслабиться.
– Вы удивительная. Все на свете знаете, – похвалил Рен, направляя двуколку под сень дерева и устраивая лошадь в тени. – Я впечатлен вашими ботаническими познаниями. – Он сорвал цветок с ближайшего куста. – Алламанда, значит?
– Да, но будьте осторожны! – Эмма поспешно выскочила из экипажа. – Он выделяет молочко, которое может обжечь до волдырей, если не будете осторожны. – Она отняла у него цветок.
Рен рассмеялся и поднял руки, показывая, что сдается.
– Я весь в вашей власти, моя дорогая. – Он осмотрелся по сторонам, всюду замечая буйство зеленых красок. – И где эти ваши пещеры?
– Совсем рядом. Но остаток пути придется проделать пешком.
Эмма пошла первой. Дорога вилась в высокой траве, тут и там попадались валуны. Идти пришлось не более четверти мили. Отыскав вход, Эмма шагнула внутрь. В пещере было прохладно и куда просторнее, чем казалось снаружи. Чиркнув спичкой, она зажгла висящий на крючке фонарь, осветив пространство.
Эмма отодвинулась в сторону, желая увидеть реакцию Рена. С тех пор как она переселилась на остров, несколько раз бывала в пещерах и всегда испытывала чувство удивления.
– Боже мой! – пораженно воскликнул Рен. – Какая красота!
С потолка свисали длинные сталактиты, а из озерца с молочной водой им навстречу тянулись сталагмиты.
Подняв фонарь повыше, Эмма пошла впереди, указывая путь.
– Это еще не все.
Она провела его мимо озерца и речушки с журчащей водой. Их голоса отражались от стен. Подземная река ширилась и росла, пока не уперлась в ограждение.
– Посмотрите вниз.
Вода переливалась через край и каскадом устремлялась в резервуар с высоты в двадцать футов.
Рен погрузил руку в воду.
– Теплая, – с удивлением заметил он, переводя взгляд с Эммы на воду и обратно. – Мы можем туда спуститься?