– Вам следует пересмотреть свое мнение, Эмма. Представьте, как много я могу вам предложить! Мое богатство перед вами. Я обеспечу вас сверх меры. Мерримор был бы очень доволен. – Понизив голос, он добавил: – Я очень терпеливый человек, дорогая. К тому же мне не кажется, что вы сочтете мое присутствие в вашей постели невыносимым. Я прошу так мало в обмен на столь многое.
Разгневанная, Эмма мгновенно забыла о страхе.
– Не нужно разыгрывать страдающего от неразделенной любви поклонника, – негромко, но яростно проговорила она. – Как вы смеете уверять, что на кону лишь ваше сердце, когда на деле хотите заполучить "Сахарную землю"?
Гридли сухо рассмеялся:
– Вы недооцениваете свои чары, милая Эмма. Я очень хочу вас, уверяю. Ночами не сплю, мечтая о том, чтобы сжимать вас в объятиях и называть своей. – Сверкая глазами, точно дьявол, он понизил голос почти до шепота и добавил: – Рассказать вам в подробностях?
– Нет! – взвизгнула Эмма.
Не обладай она железным самоконтролем, закатила бы сцену. Мысленно она приказывала Рену подойти к ним. Их с Гридли разговор едва ли выглядел доброжелательным, и это доказывало, что собравшимся все равно, какими средствами Гридли добивается своих целей. Главное – результат.
Чтобы успокоиться, Эмма решила разыграть единственного имеющегося у нее туза.
– Вы рабовладелец и убийца. Если будете и дальше преследовать меня, я пойду к магистрату и заявлю на вас.
Она хотела было уйти, но Гридли схватил ее за руку и сжал, точно тисками.
– Вот, значит, что, по-вашему, вы видели в спальне Мерримора? – прошипел он, омывая ее лицо теплым кисловатым дыханием.
– Вы убили его, – отчетливо произнесла Эмма, стремясь напугать его. – Я видела у вас в руках подушку.
На его губах появилась неприятная усмешка.
– А я видел, что это вы задушили старика подушкой.
– Лжец! – презрительно воскликнула Эмма.
– Кто возьмется отличить лжеца от правдивого человека, Эмма? – Он пожал плечами. – Вы утверждаете, что я убил Мерримора, а я говорю, что это сделали вы. И кому охотнее поверит магистрат? Рыцарю и верноподданному короны, выказавшему вам всяческое уважение, включая и предложение руки и сердца, или женщине с сомнительным прошлым, не способной рассуждать здраво? Полагаю, нам обоим ясно, на кого я намекаю. На вашем месте я бы лучше продумал стратегию нападения.
Эмма дернулась, но Гридли держал крепко. Он улыбался так, будто их беседа не выходила за рамки дружеской.
– Вы пока не показали Драйдену состояние счетов. Как надолго, по-вашему, он здесь задержится, когда откроется правда? Продолжит ли полагаться на ваши суждения? Подозреваю, что его интерес быстро угаснет, если только вы не предложите ему иной стимул. – Невозможно было не понять, о каком "стимуле" идет речь. – Тот самый, которым завлекли Томпсона Ханта.
– Как вы смеете намекать…
– А как вы смеете! – перебил Гридли, больно стискивая пальцами ее руку. У нее наверняка останутся синяки. – Я устал от подобных обвинений. Это вы то и дело оскорбляете меня! Вы нуждаетесь во мне больше, чем можете вообразить. Придет день – и вы на коленях станете умолять меня о помощи. – Скользнув взглядом по глубокому вырезу ее платья, он облизал губы. – Я подожду. Я ведь, как-никак, терпеливый человек с живым воображением.
Эмму парализовал страх. Однажды она уже видела Гридли в гневе. Именно тогда и запустила в него вазой. Но его нынешнее состояние было иным: глаза сияли дьявольским светом, в руке обнаруживалась нечеловеческая сила. Прежде он никогда не позволял себе подобного. Гридли – высокий сильный мужчина. Раньше Эмма всегда считала, что одного ее слова достаточно, чтобы заставить его остановиться. "Нет" – значит "нет". Теперь она не была в этом уверена.
Что, если Гридли надоест ждать ее капитуляции? Что, если он попытается силой заставить ее покориться? Никто и не подумает помешать ему. Все поддерживают Гридли в стремлении жениться на Эмме и объединить их плантации и либо не видят в нем злого начала, либо предпочитают не обращать на это внимания. Кто заступится за нее, если Гридли решит действовать? Внезапно она спиной почувствовала ответ на свой вопрос. Рен.
– Полагаю, Эмма восстановила равновесие и может стоять без вашей помощи, – заявил Рен Гридли, незаметно подойдя к ним, и у нее от облегчения подогнулись колени. – Вы ведь потеряли равновесие, дорогая, не так ли? Голова закружилась? Не могу придумать иную причину, по которой джентльмен стал бы так крепко держать вас за руку.
Последняя фраза была произнесена исключительно ради Гридли – угроза, изящно замаскированная под вежливый вопрос.
– Мне уже лучше, – отозвалась Эмма, вставая рядом с Реном и беря его под локоть. К ней постепенно возвращалось мужество. – Я нахожу вашу картину весьма… поучительной.
Гридли переводил взгляд с нее на Рена и обратно, пытаясь оценить характер их отношений. У Эммы екнуло сердце. Стараясь настроить мужчин друг против друга, она затевает опасную игру. Рен не обрадуется, что его используют.
– Отвезите меня домой, пожалуйста, – обратилась она к Рену, желая как можно скорее убраться из этого гнезда улыбающихся гадюк.
Не прошло и десяти минут, как Рен проводил ее к экипажу, и они уехали, освещая дорогу фонарями. Эмма порадовалась организаторским навыкам Рена, а вот последовавшая затем сцена ее в восторг не привела. Едва особняк Гридли остался позади, как Рен забросал ее вопросами:
– Что это вы с Гридли обсуждали с таким жаром?
Эмма лишь покачала головой:
– Ничего. Он просто ревнует, вот и все.
Ей очень хотелось поведать Рену историю целиком, но тогда она даст ему неограниченную власть, которой он, возможно, не заслуживает. "Пока не заслуживает", – мысленно поправила она себя. Прежде нужно убедиться в его лояльности.
Брови Рена поползли вверх.
– Зачем бы ему понадобилось ревновать? – Своим вопросом он поддразнивал ее, чтобы разрядить напряжение, порожденное посещением особняка Гридли.
Улыбнувшись, Эмма пересела к Рену.
– Он думает, что я предпочитаю вас ему.
– А вы?
Эмма положила руку ему на бедро:
– Да, так и есть.
То был опасный ход, но Эмме пришлось его совершить. Она должна быть уверена в Рене. Слишком многое стоит на кону, а ради обеспечения собственного будущего она пойдет на что угодно. Такое оправдание нравилось ей куда больше, чем откровенно признаться самой себе, что она хочет Рена, что ее влечет к нему. Она хотела бы его, даже если бы между ними не стояла плантация. Она задумала дать ему это понять сегодня, вне зависимости от исхода вечера у Гридли.
Рен с опаской накрыл ее ладонь своей:
– Эмма, по-вашему, это разумно?
Разумно или нет – значения не имеет. Физическая близость – единственное, с помощью чего она сможет необратимо привязать его к себе. Кроме всего прочего, это было бы логичным продолжением их отношений. Все к тому шло с тех пор, как они поцеловались. Рен спровоцировал ее, потребовав приз за выигрыш в нарды, а она завершит начатое. Ради безопасности плантации и своей собственной.
– Это самая лучшая идея из всех, что приходили мне в голову.
Она крепко поцеловала его в губы, как если бы от этого поцелуя зависела ее жизнь. В действительности так оно и было.
Глава 10
Идея была плохой по многим соображениям, начиная с самого очевидного – за ужином оба выпили слишком много вина. Имелись и иные, более сложные причины. Рен понимал, что после стычки с Гридли Эмма чувствует себя уязвимой и отчаянно нуждается в герое, готова она в этом признаться или нет. И Рен стал для нее героем, бросился ей на выручку, заметив, что разговор с Гридли из дружеского стал враждебным. Возможно, Эмма гладит его сейчас по бедру исключительно из чувства благодарности за помощь, считая, что должна предоставить некую компенсацию.
Рен понимал, что следует остановить ее руку, пока она не достигла одного важного места. Разумом он отвергал "секс из благодарности", но тело не желало разбираться в этих тонкостях и с энтузиазмом реагировало на ласки. Он ведь здоровый мужчина, вынужденное воздержание которого длится уже больше месяца.
Эмма ухитрилась забросить ногу ему на колени, потом и вовсе оседлала его, так что коралловые юбки задрались, и безошибочно нащупала через бриджи твердый бугорок его возбуждения. Прижавшись к Рену всем телом, Эмма с энтузиазмом целовала его и ласкала языком, умеющим не только брать, но и давать. Как бы Рен мысленно ни противился, плоть его мгновенно капитулировала под натиском прекрасной захватчицы.
Эмма принялась водить большим пальцем по выпуклости у него на бриджах, заставив его застонать. Давно уже Рен не испытывал таких приятных ощущений, как от ее чувственного приглашения. Его ладонь заскользила вверх по ее ноге и резко остановилась, нащупав кожаный чехол.
– Бог мой, Эмма, что это такое?
– Давняя привычка, – пробормотала она между поцелуями.
Зачем бы женщине понадобилось тайком проносить оружие на праздничный прием? Ему следовало сразу ее об этом спросить, но разум куда больше занимало ощущение обнаженной кожи под руками. Рен сжал ладонями ее округлые ягодицы.
– Ах, лисичка! – Он прикусил ее нижнюю губу. – На тебе нет нижнего белья!
Гортанно рассмеявшись, она снова сжала рукой его затвердевшее достоинство.
– Я изголодалась по тебе, Рен Драйден. А ты меня хочешь?
– О да! – простонал он.
Эмма оказалась наделенной всеми качествами, которые он так ценил в женщине – смелостью, красотой, уверенностью в себе. Отсутствие нижнего белья это подтвердило. Она планировала соблазнить его! Как пикантно! Рен почувствовал себя польщенным. Подобной женщине просто невозможно сопротивляться. Тут оба осознали необходимость немедленного уединения. Находясь в открытом экипаже, они успели испробовать все, не выходящее за рамки приличий. Но не стоит забывать о присутствии кучера! Эмма разочарованно улыбнулась. До дома оставалось проехать еще добрую милю.
Тут Рена осенило. Кое-что они все же могут сделать прямо сейчас.
– Обещаешь вести себя очень тихо? – прошептал он ей на ухо, снова скользя рукой между волнами ткани к жаркому влажному средоточию ее женственности. Как бы ни противился его разум сближению с этой женщиной, на пальцах Рена было неопровержимое доказательство силы ее желания – ее любовный сок. Она хочет его. Большим пальцем он нащупал бугорок ее наслаждения и стал поглаживать его. Глаза Эммы расширились, по телу прошла сладостная дрожь.
Она выгнулась под его рукой, инстинктивно стремясь теснее прильнуть к источнику удовольствия. Рен наслаждался податливостью и своей властью над этой прекрасной женщиной. Он самозабвенно ласкал Эмму, с ее губ сорвался едва различимый стон.
– Тише, – с озорной усмешкой напомнил Рен.
Он поцеловал ее глубоким долгим поцелуем, не переставая гладить ее лоно. Они словно играли в напряженную интимную игру, в которой ни за что нельзя просить пощады первым. С приближением оргазма Эмма стала целовать Рена с удвоенным пылом.
– Не вздумай кричать, – хриплым шепотом напомнил Рен, чувствуя, как напряглось ее тело.
Она вцепилась руками ему в плечи и, ахнув, обмякла, испытывая почти осязаемое наслаждение. Рен ей слегка позавидовал. Она моментально насытилась, в то время как он все еще болезненно возбужден и жаждет ее прикосновений, которые могли привести и его к желанной разрядке. Мысленно он призывал себя к терпению. Случившееся только что было хорошо, но лучшее – впереди. Это только начало.
Наконец экипаж завернул на подъездную аллею и скоро остановился перед парадным крыльцом. Рен помог Эмме выйти. Ее пребывающая в беспорядке одежда и растрепанные волосы, черными роскошными волнами рассыпавшиеся по плечам, еще сильнее распалили его желание. Ее губы, припухшие и раскрасневшиеся от страстных поцелуев, говорили о том, что теперь она принадлежит ему. Она хочет его, бросает на него призывные, страстные взгляды. Вместе они поднялись по ступеням крыльца. Подаренное ей краткое удовольствие было лишь прелюдией, обещанием куда большего.
Именно Эмма стала инициатором произошедшего в экипаже, но опытный Рен с энтузиазмом подхватил и развил начинание, вознеся ее на вершину блаженства, а потом сбросив в пропасть чувственности. Даже этого дикой Эмме было недостаточно. Ее тело горело огнем, она хотела продолжения, хотела его. Осознание подстегивало его страсть, вознося на головокружительную высоту. К тому времени, как они вошли в холл, Рен уподобился пороховой бочке, для взрыва которой достаточно одной-единственной искры. Эмма схватила его за лацканы сюртука и притянула к себе для поцелуя. Рена с головой захлестнула волна желания. Нечего было и думать о том, чтобы добраться до спальни.
Рен с энтузиазмом ответил на ее поцелуй, губами утверждая свое право собственности. Эмма обвила его шею руками и, прижавшись к нему всем телом, призывно потерлась бедрами.
– Возьми меня, Рен. Прямо здесь, – не отрываясь от его губ, лихорадочно прошептала она.
Другого приглашения ему, сгорающему в огне желания, не требовалось. Подхватив под ягодицы, он прижал ее спиной к стене. Эмма крепко обхватила ногами его талию. Юбки ее поднялись. Нетерпеливыми пальцами Рен расстегнул клапан бриджей. Давно он не желал женщину с такой страстью! Он вошел в нее и задвигался яростными, мощными толчками, совсем не по-джентльменски.
Эмма запрокинула голову, с ее губ сорвался стон. Рен стал королем, взирающим на свою бьющуюся в приступе страсти подданную и сознающим, что оба охвачены сладостным безумием. С последним сильным толчком он излился в нее, а она выкрикнула его имя.
Сплетенные в страстном объятии, они не могли оставаться в холле. Такова была первая мысль Рена, как только прояснилось сознание.
– Эмма, милая, позволь сопроводить тебя наверх.
Он как можно мягче высвободился из ее объятий и стал осторожно опускать, пока ее ноги не коснулись пола. Эмма еще не отошла от пережитого только что взрыва страсти, ноги не держали ее. Хоть он и был по-мужски горд этим достижением, оно могло иметь определенные последствия. Эмма негромко протестующе вскрикнула, когда Рен подхватил ее на руки и зашагал вверх по лестнице.
К тому времени, как Рен уложил заснувшую Эмму на кровать прямо в платье и удалился к себе, он наконец сообразил, что наделал, что они оба наделали. Затеянная в экипаже фривольная игра закончилась разнузданной сексуальной сценой прямо в холле, они даже не в состоянии были добраться до спальни.
Рен решил, что случившееся можно списать на естественную реакцию здоровых мужчины и женщины. Чему, собственно говоря, он удивляется: они живут под одной крышей и много времени проводят вместе. Оба с самого начала слишком остро реагировали друг на друга, сегодня их флирт зашел слишком далеко. В подобных условиях интимной близости не избежать. Но что будет теперь, когда страсть удовлетворена? Какими будут их отношения?
Станет ли секс всего лишь одноразовым экспериментом или началом интрижки – а возможно, и полноценных отношений? Сняв одежду, Рен аккуратно сложил ее на стуле. Завтра утром Майкл ее вычистит. Жаль, что мысли нельзя отодвинуть в сторону с такой же легкостью.
Только ли в физической близости дело? Рен мог сколько угодно мечтать об этом, но именно Эмма сделала первый шаг к тому, чтобы мечты стали реальностью. Она его оседлала, она принялась ласкать его мужское естество. Такое невозможно оставить без внимания. Даже будучи очень уставшим, Рен снова возбудился от воспоминаний. Какую цель она преследовала? Получение наслаждения? Удовлетворения? Или хотела найти безопасную гавань?
"Эмма сделала первый шаг, но именно ты довел дело до логического завершения. Ты затеял пикантную игру "не кричи". Ты прижал ее к стене и пронзал ее лоно до тех пор, пока она не выкрикнула твое имя, – напомнила Рену его совесть. – Ты получал от происходящего слишком большое удовольствие, чтобы теперь просто отмахнуться".
Да, удовольствия и ему, и ей досталось в равной степени. Его оргазм был подобен вышедшей из берегов реке, смывающей все на своем пути, включая здравый смысл и чувство реальности.
А ведь об Эмме Уорд ему известно чертовски мало. Рен лег в постель и, закинув руки за голову, принялся изучать лепнину на потолке. На самом деле он знал о ней лишь то, что видел своими глазами, пока жил на плантации. Она сильная, упрямая, независимая. Но это лишь отдельные характеристики, ничего не говорящие о ее прошлом. Как соотносятся эти черты характера с событиями ее жизни? Следует ли их истолковывать как положительные или отрицательные? Сэр Артур Гридли говорил, что Эмма импульсивна и склонна принимать поспешные решения как в делах, так и в интимной сфере. Гридли полагал, что ее нужно оберегать от этой импульсивности, но можно ли верить такому человеку?
Гридли побагровел бы от злости, узнай он, что произошло между Реном и Эммой. Рен глубоко вдохнул и выдохнул. Мысленно он спорил с самим собой. Он не вторгался на запретную территорию, потому что Эмма ясно дала понять, что отвергает авансы Гридли, хоть тот этого и не принимает. Рен задался вопросом: не воспользовалась ли им Эмма как орудием против Гридли, просто подчинившись влиянию момента?
Ему не хотелось становиться пешкой в междоусобной войне. В одном он не сомневался: сегодня вечером Эмма была напугана. Значит, они с Гридли действительно враждуют, и ставки для нее очень высоки. Рен наблюдал ее во время тушения пожара – она тогда эффективно руководила людьми. Такую женщину непросто запугать.
То, что Гридли это все же удалось, говорило о многом, хотя некоторые моменты по-прежнему оставались Рену непонятны. Не страх ли толкнул ее в его объятия? При мысли о том, что соблазнение было ею заранее спланировано, ему сделалось не по себе. Возможно, она уже давно напугана и решила обольстить его, чтобы обеспечить себе некую защиту?
– Ох, Мерримор, во что ты меня впутал? – подумал Рен, вдруг испытав чувство вины.
Его собственные действия, к каким бы приятным результатам ни привели, были лихорадочны. Осмелился бы он на подобный шаг, будь Мерримор жив? Что бы кузен подумал, узнай он, что Рен согрешил с его подопечной прямо в холле? Такое поведение больше свойственно Китту Шерарду. Не то чтобы Рен не был любовником с воображением – был, и еще каким! – просто предпочитал, чтобы все происходило за закрытыми дверьми, а не в потенциально общественных местах. Великий боже, о чем он только думал? Их же мог застукать любой припозднившийся слуга!
В том-то и дело, что он вообще ни о чем не думал, всем своим существом сосредоточившись лишь на удовлетворении терзавшего его чресла желания. Погоня за удовольствием напрочь лишила его рассудка. Ему даже не хватило терпения заняться любовью в постели в уединении собственной спальни. Но даже если так – лучше от этого не становилось. Факт оставался фактом – он вступил в связь с женщиной, которую почти не знал. Хуже того, не знает он и что теперь с этим делать.