- Что вы встали? - крикнула Маренн. - Немедленно проезжайте. Нечего создавать трудности другим. Еще успеете насмотреться.
Очень кстати она сняла камуфляж, полевая шинель с погоном оберштурмбаннфюрера СС сделала свое дело. На лице шарфюрера мелькнуло удивление, но ее мундир и властный голос заставили его подчиниться. Он выругался, но приказал продолжать движение.
- Я врач, - Маренн снова повернулась к американскому лейтенанту. - У кого есть жалобы? Раненые? Я могу оказать помощь.
- Помощь им вряд ли понадобится, - услышала она позади веселый голос Пайпера. - Им теперь прямая дорога в Типперери, - добавил он по-английски. - Увидимся в Типперери, ребята! Как называется эта солдатская песенка, я ее специально разучивал.
- "Долог путь до Типперери", - подсказала Маренн. - Вы очень кстати, Иоахим.
Пайпер спрыгнул с брони "королевского тигра", на котором приехал. Увидев Маренн, улыбнулся.
- Что вы здесь делаете, фрау Ким? Где Скорцени?
- Он уехал к командиру батальона "Хергет".
- Понимаю, хотят занять высоты Мааса первыми, чтобы посмотреть на Антверпен. Держу пари, я буду там раньше их.
- Не сомневаюсь, вы же на колесах, - Маренн рассмеялась, - и на гусеницах, да еще с непробиваемой броней.
На фоне проходящих мимо эсэсовских танков Пайпер казался самим олицетворением мужественного и храброго немецкого воинства. Маренн знала его по Восточному фронту. Это был по-мужски красивый и умный двадцатидевятилетний офицер. Он прилично владел тремя иностранными языками, обладал завидным мужеством и, что она особенно ценила, - незаурядным чувством юмора.
На Восточном фронте о его смелости рассказывали легенды, он снискал репутацию командира, который хорошо знает, когда нужно выполнять приказ и когда его можно нарушить.
Среди подчиненных Пайпер прослыл истинно прусским служакой, который не искал наград ради наград, хотя за свои ратные дела получил Рыцарский крест - высший боевой орден Германии. И старался никогда не оставлять раненых товарищей на поле боя, что также вызывало у Маренн уважение.
- Вы хотите их подлатать? Зачем? - Пайпер пожал плечами. - Мы долго держать их здесь не будем, отдадим кому следует. А там, в лагере для военнопленных, с ними займутся.
- Я понимаю, но хотела бы оказать помощь тем, у кого тяжелые ранения, - возразила Маренн.
- Хорошо, - он снова улыбнулся. - Но тяжелых у них нет. Они же не оказали сопротивления. Просто бросили оружие, и все. Впрочем, если вы считаете нужным, фрау Ким, я не возражаю. По медицинским вопросам вы - главная. А нам надо вперед. Я думаю, в Антверпене мы будем через неделю.
Он снова вскочил на броню "тигра", выпустив клуб сизого дыма из выхлопной трубы, танк отъехал.
- Желаю удачи! - Маренн махнула рукой.
Маренн снова повернулась к американцам. И видом, и настроем они явно уступали немцам. Скорее всего, необстрелянные парни откуда-нибудь из Небраски, Омахи, Миссисипи. Конечно, они не выдержали натиска эсэсовской лейб-гвардии. Но сражение еще только начиналось, и Маренн помнила, что говорил ей Шелленберг в Берлине, - американская авиация не так долго будет прикована к земле, погода быстро может перемениться, горючего тоже - в обрез, снабжение тоже оставляет желать лучшего. Арденны - это захолустье Европы, сеть железных дорог здесь развита слабо. И уж конечно, главная проблема - местность. Густые леса и узкие средневековые улочки в населенных пунктах - как там лихо покатят семидесятитонные бронированные машины, пусть даже и на американском горючем. Так что - все еще впереди.
- Ранен мой товарищ, - услышала она голос американского лейтенанта, - он водитель. Ему попали в плечо. Может быть, у вас найдется, чем перевязать.
- Не только чем перевязать, но и все остальное тоже, - Маренн заставила себя отвлечься от размышлений. - Есть санитары? - громко крикнула она по-английски. - Будете помогать мне, чтобы я не тратила время на перевязки.
- Я санитар, - поднялся высокий американский парень, с немного раскосыми, по-индейски, глазами. - Рядовой Сэмюэль Добинс.
- Отлично, - кивнула Маренн. - Идите сюда. Будем работать вместе.
- Вы говорите совсем без акцента, - удивился он.
- Я долго жила в Чикаго, хотя сама из Вены, - ответила она.
- Я тоже из Чикаго, - радостно улыбнулся лейтенант Лэрри.
- Будем надеяться, что вы еще туда вернетесь, - кивнула Маренн. - А пока ведите вашего раненого товарища, у меня мало времени. Мои непосредственные обязанности никто не отменял. И меня ждут раненые немецкие солдаты.
Она осмотрела водителя, постепенно образовалась очередь - оправившись от страха, раненые американцы потянулись на импровизированный медицинский пункт. Вдруг неподалеку остановились два немецких бронетранспортера. Рядовой эсэсовец расстегнул кобуру, достал пистолет и спрыгнул на землю. Размахивая "люггером", он подошел к толпе пленных и выстрелил. Один из американцев упал. Еще выстрел - и еще один труп остался лежать на снегу. Среди пленных началось волнение. Послышалась автоматная очередь. Маренн вскочила.
- В чем дело? - сдернув перчатки, она оглянулась вокруг.
Три американца, напав на охранника, вырвали у него автомат и бросились к дороге.
- Куда? Куда? - Маренн крикнула в сердцах.
Танки неслись на предельной скорости - арьергард колонны Пайпера торопился догнать основные силы. Двое беглецов немедленно угодили под гусеницы. Третьего с башни пристрелил офицер. Ответ же на побег последовал немедленно. С обоих остановившихся бронетранспортеров застрочили в унисон тяжелые пулеметы - воздух наполнился гулким и частым треском. Американцы посыпались в снег, скошенные смертельным огнем, как кукурузные початки, срезанные комбайном.
- Ложитесь! Ложитесь! - напрягая голос, Маренн приказала тем из пленных, кто находился рядом. И сама упала на снег.
Она понимала, сделать ничего нельзя. Ярость прорвалась. И несмотря на ее погон, на ее звание, на то, что она немка и офицер СС, ее скосят так же, как большинство американцев, не разбирая. Просто не заметят, кто она такая. Надо переждать. Кто-то вдалеке крикнул:
- Убейте их всех.
- Фрау, фрау, уходите, - она услышала над ухом шепот лейтенанта Лэрри. - Они и вас не пощадят. Это бандиты.
- Это не бандиты, это солдаты, - возразила она твердо. - И над ними есть командиры. А если они заняты чем-то другим, вместо того чтобы следить за подчиненными, им придется ответить, как положено по уставу.
Она понимала, что надо встать. Пулеметная стрельба стихла. Несколько немцев проходили между лежащими американцами, держа наготове пистолеты и автоматы. Они спрашивали друг друга:
- Этот дышит? - и добивали, если убеждались, что пленный жив.
Снова послышались щелчки - пистолеты ставили на боевой завод. Умирающие стонали и выкрикивали проклятия. Американский офицер, раненный пулей при обстреле, попытался подняться. Ему прострелили горло - кровь хлынула струей. Маренн открыла кобуру, вытащила пистолет. Два эсэсовских охранника, которые слышали, как она разговаривала с Пайпером, встали за ее спиной, держа автоматы наготове.
- Что здесь происходит? - Маренн крикнула громко, голос ее звучал спокойно. - Кто дал приказ? Как фамилия?
Первый из эсэсовцев, тот, кто и начал стрелять, вскинул голову, взглянул на нее, криво улыбнулся.
- Фрау доктор, и вы здесь?
- Во-первых, не фрау доктор, а госпожа оберштурмбаннфюрер, - оборвала его Маренн. - Вы не у меня в лечебнице в койке, а при исполнении боевого задания, если вы еще помните. И устав никто не отменял, как и субординацию. Тем более в условиях проведения боевой операции. Как фамилия, я спрашиваю, какое подразделение?
- Унтершарфюрер Флепс, - ответил эсэсовец. Было заметно, что его наглость постепенно сменяется озабоченностью. - Третий моторизованный батальон СС второго моторизованного полка штурмбаннфюрера СС Дифенталя.
- Очень хорошо, - Маренн кивнула. - А это ваши сослуживцы, - она указала на других участников бойни. - Так вот, унтершарфюрер Флепс, - она сделала шаг вперед. - Я приказываю вам сдать оружие. Да, да, мне, и без всяких разговоров. А вернуть вам его или нет, решит сам оберштурмбаннфюрер Пайпер, в группу которого, как я понимаю, входит ваше подразделение. Он же рассмотрит вопрос о трибунале. Слава богу, это не моя компетенция.
- Но это пленные, скот, - возмутился Флепс.
- Молчать, - оборвала его Маренн. - Вы бы хотели, чтобы с вами поступили так же, когда вы окажетесь в плену?
- Я верю в победу Великой Германии и моего фюрера!
- Мы все верим в победу, - ответила Маренн твердо. - И все верим в фюрера. Но завтра о том, что вы только что сделали, раструбят американские газеты, и кто-то из ваших товарищей лишится жизни, потому что американцы решат членов ваффен СС в плен не брать, а убивать на месте. Вот и все, чего вы добьетесь. И никого не напугаете.
- Мы через неделю будем в Антверпене, - вызывающе бросил Флепс. - Зачем нам их плен?
- Возможно, мы и будем в Антверпене, - согласилась Маренн. - Но война еще будет идти долго. Или вы хотите, чтобы на Западном фронте с нашими пленными обращались так же, как на Восточном? Я не думаю, что это правильно. Оружие! - она протянула руку.
Забрав "люггер", приказала одному из охранников:
- Возьмите под стражу и отведите в Линьевилль. Дальнейшее я оставляю на усмотрение оберштурмбаннфюрера Пайпера.
- Ким, что случилось? - она услышала сзади шаги и знакомое дыхание. И сердце радостно дрогнуло - Раух. Она повернулась - да, он, и с ним еще пятеро эсэсовцев из отряда Скорцени. Зарычал Айстофель, уселся рядом, злобно наморщив нос. Ну, так поговорить еще можно. Так легче.
- Ты сам видишь, Фриц, - она вздохнула. - Оказали услугу рейхсфюреру, лучше не придумаешь.
Он понял без слов. Снова заухали "Фау", надрывая слух.
Когда обстрел стих, плоды деятельности Флепса и его "соратников" оказались плачевными. Трупов было немало, но еще больше раненых, которые стонали на снегу, истекая кровью. Лейтенанта Вирджила Лэрри нашли под двумя трупами его товарищей. Он казался мертвым - весь залит кровью. Но когда Маренн наклонилась к нему, открыл глаза.
- Фрау, это вы? - он с трудом разжал губы, произнес глухо, сдавленно. - Вы живы. Наверное, я остался один из моих товарищей? - спросил он, в его воспаленных глазах Маренн ясно различила страх.
- Нет, не один, лейтенант Лэрри, - поспешила сообщить она. - Но в вас попало четыре пули. Без операции теперь не обойдешься.
Рядом с Лэрри лежал санитар Добинс. Его тоже придавило мертвым телом, он тоже был ранен - ему перебило обе ноги.
- Сколько же они уложили всего? - Раух с осуждением покачал головой. - Человек сорок, не меньше.
- Прибавь к ним еще тех, кто все-таки перебежал через дорогу от страха и там попал под руку нашим солдатам, которые приняли их за американцев, изрядно перепивших в кафе и отставших от своих, а не за пленных. Так что с сотню наберется.
- Да, поработали вы на славу, унтершарфюрер, - Раух взглянул на мрачного как туча Флепса. - Порадовали рейхсфюрера. Уведите! - приказал он двум своим солдатам. - И не спускайте с него глаз, пока за ним лично не приедет оберштурмбаннфюрер Пайпер.
Перевязывая Добинса, Маренн подняла голову.
- Раненых необходимо отправить в госпиталь и обеспечить им должный уход. Это хоть как-то сгладит впечатление. Вызови санитарную машину.
- Да, конечно, - согласился Раух.
- Скажите, мэм, - лейтенант Лэрри, собрав силы, приподнялся на локте. - Я умру? Я вижу, вы хороший врач. Скажите мне правду.
- Вас сейчас отвезут в госпиталь, и я сама сделаю вам операцию, - Маренн осторожно прикоснулась к его плечу и помогла ему лечь удобнее. - Я вам скажу честно, положение ваше тяжелое, но не смертельное. Мы справимся. Вы все-таки увидите Чикаго, я уверена в этом.
- Благодаря вам, мэм, - едва слышно прошептал он. - Если я выживу, я буду молиться за вас…
- Пришла машина, госпожа оберштурмбаннфюрер, - сообщил один из эсэсовцев.
- Я слышал, вас зовут Ким, мэм, - Лэрри снова открыл глаза. - Фрау Ким. Я назову так свою дочь, если вернусь в Америку. В честь женщины, которая спасла меня…
- Вы обязательно вернетесь, - пообещала она. - Я прослежу за этим. Несите в машину, - скомандовала немецким санитарам, прибывшим с транспортом. - Я поеду с ними. Скорее всего, вернусь вечером, - добавила, обращаясь к Рауху.
Она вернулась, когда уже стемнело, - на бронетранспортере самого оберстгруппенфюрера СС Зеппа Дитриха. Для надежности. Раух подошел к машине и помог ей спуститься.
- Благодарю, штурмфюрер, - она махнула рукой офицеру, который сопровождал ее, - передайте оберстгруппенфюреру, что со мной все в порядке, и мою признательность. Он в ярости от всего, что случилось, - сказала Рауху, когда бронетранспортер уехал. - Зепп уверен, что американцы все представят так, что он сам отдал приказ не брать пленных и расстреливать безоружных. Одним словом, история получилась некрасивая, и она еще аукнется. Доктору Геббельсу придется напрячь все воображение своего аппарата, чтобы найти достойное объяснение. Отто вернулся?
- Нет еще. Он пока у Хергета, - ответил Раух. - А тот американец из Чикаго? Он выжил?
- Да, потерял много крови, но все-таки мне удалось вытащить его. И санитара. Они одни из немногих, кто хоть как-то будет свидетельствовать в нашу пользу.
- Благодаря тебе. Я понимаю, тебе было непросто один на один с разъяренными бойцами. Устала?
- Я испугалась, Фриц. Был момент, когда я поняла со всей очевидностью, что меня вот-вот убьют свои. Такого прежде не случалось. Никогда. Ни на Восточном фронте, ни на Западном. Я всегда могла рассчитывать на тех, кто носит такую же форму, как и я. А здесь, только дай я малейшую слабину, покажи немного неуверенности, и он пристрелил бы меня вместе с этими американцами. Несмотря на мой мундир, на погоны, я уж не говорю - несмотря на то, что я женщина. Что-то происходит. Что-то страшное, Фриц. Если это в элитных частях СС, что тогда говорить об остальных? Слово старшего офицера скоро потеряет свою силу, дисциплина держится на волоске.
- Не думаю, что дело обстоит именно так, - Фриц покачал головой. - Просто нервы у всех на пределе. Этот Флепс из "Лейбштандарта Адольф Гитлер", элита из элит, но их так отутюжили осенью в Белоруссии и Польше, что, конечно, это не может не сказаться на общем настроении. Наверное, сейчас не время для милосердия.
- А когда бывает время для милосердия? - она посмотрела ему в лицо. - Ты знаешь такое время? Милосердие всегда не вовремя.
- Наверное, ты права, - он вздохнул и добавил: - Оказывается, здесь есть местечко, где можно провести время с большим комфортом.
- Что ты имеешь в виду? - она удивилась.
- Недалеко усадьба, весьма приличный дом, я посылал солдат, там пусто, американцев нет, а хозяева, видимо, уехали от войны. Причем совсем недавно.
- Но дом наверняка заперт, - предположила она.
- На первом этаже от артподготовки "Фау" вылетело несколько стекол.
- Ты хочешь предложить мне влезть в окно? - Маренн с грустной улыбкой покачала головой. - После всего, что мне пришлось пережить сегодня, у меня не хватит сил.
- Тебе не придется. Влезу я, а потом открою тебе дверь изнутри. Там тихо, затопим камин, будет тепло.
- Я бы с удовольствием посидела у камина, - она вытащила заколку, волосы тяжелой волной опустились на плечи. - И что-нибудь поела.
- Я приказал подготовить все необходимое. Поужинаем там, - предложил Раух.
- Но кто там будет готовить? Я? - Маренн посмотрела на него с укоризной.
- Я все сделаю сам, - успокоил ее Раух. - Тем более, что и делать-то особо нечего, в основном полуфабрикат, а мясо пожарим в камине. Мы там будем одни. Всю ночь, - он пристально посмотрел на нее.
Маренн отвела глаза.
- Отто наверняка вернется скоро, - произнесла она негромко. - Он будет нас искать.
- Я скажу гауптштурмфюреру Цилле, где мы. Если он захочет, то сможет присоединиться к нам.
Раух произнес это как-то вяло, без особого настроения, и Маренн с сомнением покачала головой. Она была уверена, Фриц, конечно, скажет гауптштурмфюреру Цилле, где они будут, но не ради того, чтобы Отто к ним присоединился, а для того, чтобы знали, где его искать на случай военной необходимости. В это она поверит.
Она понимала, что должна отказаться, но почему-то промолчала. Он принял ее молчание за согласие - да и как иначе?
- Сейчас я дам знать Цилле, и идем, - решил он. - Это близко.
- Хорошо, - она кивнула, стараясь, чтобы он не прочел в ее взгляде больше, чем ей самой хотелось бы.
То, что Раух называл "приличным домом", на деле оказалось почти замком, отстроенным в стиле барокко, весьма строгим на вид. Его окружал парк, к парадному входу вела широкая аллея, по обеим сторонам которой возвышались старинные вековые платаны.
- Кому принадлежал этот дом? - Маренн не скрывала удивления. - Аристократической семье?
- Да, мне сказали, одному из нынешних потомков принцев де Линьи, - ответил Раух. - Но он уехал в Швецию еще в тридцать девятом, когда война только началась. А до недавнего времени в доме обитала его двоюродная сестра с компаньонкой. Они бежали в Амстердам.
По узкой тропинке, протоптанной солдатами, которых Раух посылал обследовать дом, они подошли к флигелю.
- Неужели американцев здесь не было? - спросила Маренн, отряхивая снег. - Они любят расположиться с комфортом.
- Можно сказать, этому дому повезло. Здесь должен был располагаться штаб 7-й бронетанковой дивизии, той самой, которую опрокинула группа Пайпера. Так что они просто сюда не дошли. И обстановка осталась не тронутой. Во всяком случае портреты принцев де Линьи в картинной галерее оказались избавлены от участи наблюдать, как янки будут усаживаться на старинные диваны, обитые шелком, и класть на золоченые столы ноги в военных ботинках.
- Почему сюда не пришли наши?
- Пайпер ушел далеко вперед. А нам, согласно условиям операции, вообще запрещено останавливаться в подобного рода строениях, чтобы не привлекать излишнего внимания, мы можем так легко растерять всякую секретность.
- Понятно, - Маренн кивнула. - Наше место - в лесу. Подальше от американских разведчиков.
- Верно.
Они поднялись по засыпанной снегом лестнице к старинным, дубовым дверям флигеля. Рядом несколько окон выходило на опоясанную балюстрадой террасу. Маренн сразу заметила, что в них не было стекол.
- Подожди здесь.
Раух скрылся в одном из оконных проемов. А через несколько мгновений замок заскрипел, двери открылись.
- Прошу, фрау, входите, - Раух пригласил Маренн внутрь.
За дверью сразу почувствовался сладковатый аромат увядших цветов, какой обычно можно уловить в самом конце осени, перед тем как выпадает снег и природа засыпает. Раух зажег свет - они находились в небольшой полукруглой прихожей, обитой темно-синим бархатом. Прямо напротив себя Маренн увидела зеркало - перед ним в корзине на подставке склонили поблекшие головки увядшие розовые герберы. Это от них исходил запах.