Алекс вовсе не собиралась выдавать Мураду свои планы - стать любовницей Блэкуэлла и вместе с ним бежать из Триполи. Не важно, насколько раб был предан - он ни за что не будет помогать ей в этом. Она решила пропустить мимо ушей его последние слова. Спросила:
- Что с ним могут сделать?
- Не знаю. Он не простой пленник. Возможно, за него назначат выкуп. Возможно, продадут в рабство. Возможно, он вообще примет ислам.
- Он никогда не станет предателем, - уверенно заявила Алекс.
- Сначала все так говорят, - возразил он.
- Мурад, - гнула свое Алекс, - ступай и разузнай все, что сможешь. Я желаю знать, где его держат, что с ним собираются делать, а если он под стражей - кто именно его стережет.
- Мне все это ужасно не нравится, - почти жалобно промолвил раб.
- А еще я хочу, чтобы ты придумал, как можно было бы устроить встречу с ним.
Алекс мерила шагами комнату. Где сейчас может быть Блэкуэлл? Должно быть, прошло не меньше часа с тех пор, как "Майя" отдала швартовы. В этот миг Блэкуэлл мог бы уже оказаться где-то здесь, во дворце - так близко и так далеко от нее!
Она не находила себе места. Все шло не так, как должно было. Почему "Жемчужина" осталась на плаву и оказалась в гавани? Она же отлично помнила исторические факты: "Жемчужина" подверглась атаке, когда зашла в залив за пресной водой. И ее уничтожили еще там, в море, прежде чем корсары успели доставить в Триполи свою добычу.
И тут ее пронзила догадка. Неужели она как-то смогла изменить ход истории?!
Раздался громкий стук в дверь. Это не Мурад. Он не стал бы стучать. Только бы это не оказался Джебаль!
- Пожалуйста, входите!
В комнату вплыла Зу.
Алекс растерялась. Первая жена Джебаля пришла к ней впервые. Две женщины молча смотрели друг на друга. Алекс не могла скрыть удивление. Ей впервые довелось увидеть вблизи эту знойную красавицу. А кроме того, хитрого и опасного врага.
Зу в точном соответствии с этикетом была одета в огромное число шелковых и бархатных рубашек и жилеток и увешана, как рождественская елка, массивными кричащими драгоценностями. Однако это не умаляло прелести идеального овального личика, черных густых волос до колен (которые она никогда не трудилась заплетать в косы) и правильных черт. Если бы не излишняя полнота - а ее вполне можно было назвать толстухой, - то в двадцатом веке из нее вышла бы великолепная топ-модель.
Проницательные очи Зу удивленно раскрылись: она увидела бедуинский наряд Алекс. Изобразив на лице улыбку, Алекс выдавила из себя:
- Здравствуй, Зу. Как мило с твоей стороны заглянуть ко мне.
- Что ты хочешь сказать? - удивилась Зу. - Я еще никуда не заглянула. Ого! А одета ты еще загадочнее, чем твои речи! Зохара, чем это ты занималась, переодевшись мужчиной?
Алекс чуть не поддалась панике. В голове у нее гремело: "Она знает!!!" Мигом вспомнились все предостережения Мурада. Он ведь клялся и божился, что Зу спит и видит, как бы застать ее за чем-нибудь противозаконным. И Алекс была полностью с ним согласна.
- Ты, наверное, мечтала бы стать мужчиной? - подозрительно разглядывала ее Зу. - Верно? Ведь ты и вести себя стараешься по-мужски. Никогда раньше не видела таких странных женщин.
Алекс проглотила скрытую в этих словах издевку.
- Просто я не могу привыкнуть носить на себе такое количество душных одежд. И как ты под ними не задыхаешься? Мне больше нравится бедуинское платье. Оно просторное и удобное.
- Хотела бы я, чтобы Джебаль увидал тебя в таком наряде! - мрачно захохотала Зу. - Вряд ли он по-прежнему считал бы тебя такой же неотразимой.
- Что тебе надо, Зу? - с тревогой спросила Алекс.
- Я слышала, что ты плохо себя чувствуешь. Что у тебя приступ тоски и головной боли. И я принесла тебе кое-какие целебные травы. Они наверняка помогут тебе, Алекс. - Зу снова улыбнулась, хотя на сей раз улыбка больше напомнила людоедский оскал. И в карих глазах не было ни капли сочувствия.
- Я так тронута твоим вниманием, - солгала Алекс, опасливо покосившись на флакон, который протягивала Зу. Надо непременно дать его Мураду - пусть разберется, что там на самом деле намешано. Может быть, Зу добавила в лекарство яд? По словам раба выходило, что в гареме соперницы сплошь и рядом травят одна другую. Правда, до сих пор Алекс с трудом в это верила.
- Надеюсь, ты вскоре оправишься от своей тоски, - приторно-сладким голосом сказала Зу, сунув флакон Алекс. Однако и после этого она не собиралась уходить. Улыбка, как приклеенная, оставалась на смуглом лице.
- Что-то еще? - Алекс заметила, что нетерпеливо постукивает ногой по полу.
- Да, пожалуй, - хихикнула Зу. - Я хочу пригласить тебя на маленькое пиршество, которое устраиваю сегодня у себя в комнате.
- Пиршество? …
- Ну да. Сегодня праздник. Наконец-то Раис Джовар приволок за уши этого американского пса! - Издевательский хохот Зу резал слух, а сама она не спускала с Алекс глаз.
Алекс не улыбалась. И, как назло, не смогла придумать подходящий ответ. Но насколько она могла судить, Зу не имела возможности разгадать истинные чувства, питаемые Алекс к Блэкуэллу. Или она умудрилась подслушать одно из бесконечных обсуждений Деви-капитана, которые вели они с Мурадом? Или она вызнала, что Мурад старается расспросить про "Жемчужину" и ее капитана? Только теперь Алекс поняла, что до сих пор она вела себя слишком неосторожно. Впредь следует быть более осмотрительной.
- Ты что, язык проглотила? - спросила Зу.
- Нет. Я удивилась, - выдавила Алекс. - Ты разве забыла, Зу, что я родилась в Америке?
- Я полагала, что ты давно стала мусульманкой, одной из нас, - пропела Зу. Они посмотрели друг другу в глаза. У Алекс пересохло во рту.
- Старые привычки трудно изжить.
- Что?
- Ничего. Ведь он такой же человек, как ты и я, и ему сейчас, наверное, очень больно. И потом, он тоже американец, и я ему сочувствую.
- Понятненько.
- А что с ним сделают? За него назначат выкуп?
- Ну уж нет! - выпалила Зу. - Раис Джовар и слышать не хочет про выкуп! Еще бы, после всего, что натворил этот неверный! Нет, раис Джовар воздаст ему по заслугам, он будет мучить и унижать его точно так же, как сам был унижен из-за него пашой, когда потерял "Мирабуку"!
- Что же он сделает? - прошептала в ужасе Алекс.
- Поступит согласно обычаям! - злорадно прошипела Зу.
- Обычаям? - Алекс рванулась вперед, схватила Зу за руки, нимало не заботясь о том, что может выдать себя. - Каким обычаям?
- Как, ты прожила здесь уже год - и не знаешь, как здесь принято обращаться с пленными?
Алекс затрясла головой.
Злорадная улыбка Зу исчезла. Карие глазки жестоко прищурились:
- Он станет пытать американского пса точно так же, как стал бы пытать любого пленного. И для начала завтра он выставит его на всеобщее посмешище на бедестане!
- На всеобщее посмешище?..
- А потом продаст с торгов!
Заполнившая бедестан толпа возбужденно гудела.
Пленение Деви-капитана, разнесшего в щепы четыре корабля паши, воспринималось как личная победа всеми жителями Триполи. Мурад старался не потерять из виду Алекс, протискивавшуюся между зевак, собравшихся на невольничьем рынке.
Победители решили растянуть аукцион по продаже экипажа "Жемчужины" на три дня, включая продажу самого Блэкуэлла.
- Алекс! - дернул ее за рукав Мурад. - Опусти же наконец глаза!
Алекс не обратила на него внимания. Она задыхалась. Стояла ужасная жара, но ее бил озноб. Она наконец-то увидит Блэкуэлла, она наконец-то встретится с ним - вот только обстановка не совсем подходящая.
Ей удалось протолкаться в первый ряд. В центре бедестана была мощенная булыжником площадка, на которой устраивали торги. Несколько улиц, подходивших к бедестану, кончались тупиками и служили естественной оградой рынку, один угол которого, предназначенный для покупателей, оставался затененным пышными финиковыми пальмами. Обычно на рынок выставлялись все имевшиеся на продажу рабы - но только не сегодня. Сегодня бедестан должен был послужить местом для кошмарного спектакля и был непривычно пуст.
- Паша тоже горит желанием оскорбить и унизить Деви-капитана, - шептал ей на ухо Мурад. - Он сам приказал, чтобы сегодня никто не выставлял на продажу других рабов.
- И что он собрался делать, Мурад? - От горя у Алекс щемило сердце. - Он купит его? Или велит пытать?
- Если бы я знал!
Внезапно раздались крики. Появился паша на черном жеребце, стремя в стремя со своим сыном. Алекс поспешно потупила взор, однако оба правителя, окруженные вооруженной до зубов личной гвардией, интересовались лишь предстоящим зрелищем.
- Ведут! - хрипло выдохнул Мурад.
У Алекс замерло сердце. Она увидела группу людей, двигавшихся по одной из улиц на площадь. Впереди выступал раис Джовар, его лицо искривила злорадная улыбка.
За ним шли янычары. И вдруг Алекс охнула.
Тот, кто шел в самом центре группы, оказался не только закованным в цепи - он был совершенно нагим.
И вот Блэкуэлла в окружении янычар вывели вперед, в центр невольничьей площади. Он гордо поднял голову. Высокий, выше, чем думала Алекс - не меньше шести футов четырех дюймов, - он выделялся даже среди рослых янычар. Невероятно мощное и в то же время прекрасно сложенное тело - ему позавидовал бы любой игрок в регби - поражало развитыми мышцами, перекатывавшимися под гладкой кожей. Огромное железное кольцо на левой ноге соединялось тяжелой цепью с такими же кольцами на руках.
Алекс застыла, упиваясь его обликом. И в то же время ее сердце ныло от боли и сострадания.
По крайней мере его не били.
В глазах Блэкуэлла читались железная воля и неукротимый дух. Его красота и обаяние оказались еще более неотразимыми, чем на портрете. Он стоял там, как прекрасный Дионис среди беснующихся морских разбойников. Казалось, ему нет дела до всех этих людишек, тщетно пытающихся унизить его.
Боже, как он красив! Ее сердце сейчас разорвется от любви к нему. Она закрыла глаза, чтобы не заплакать.
Алекс не замечала, что до боли вонзает ногти себе в ладони. Она раскрыла глаза и снова впилась в него взором. "Взгляни на меня! - молила она безмолвно. - О, пожалуйста, взгляни на меня, я здесь, перед тобою!!!"
Но капитан отсутствующим взглядом смотрел поверх голов. О, Алекс знала, что скрывается за этим равнодушным видом! Какая боль, отчаяние, ненависть бушуют в его душе.
Ее смертельно ранил вид его фигуры, закованной в кандалы. Быть так близко - и не иметь возможности подойти, прикоснуться к нему, улыбнуться, заговорить, нет, это невыносимо! Они сбегут отсюда, сбегут вместе. И как можно быстрее. Боже милостивый, у них просто нет иного выхода!
Ибо когда Алекс вот так стояла и глядела на него, для нее переставало существовать все, кроме Ксавье Блэкуэлла. Весь этот Триполи, толпа зевак, раис Джовар, паша, воины, лошади и собаки, Джебаль - звуки и образы бледнели и выцветали, словно их не было и в помине.
И оставались лишь он и она - два пленника, попавшие в неволю в Триполи в девятнадцатом веке.
Блэкуэлл вздрогнул, словно очнувшись, и в тот же миг взглянул прямо на нее. Их глаза встретились. Она обомлела.
И он тоже. Его темные глаза ошеломленно раскрылись.
Глава 10
Ксавье лежал на холодном каменном полу каземата. Он был один. Его снедала тревога за судьбу остального экипажа и самого корабля, однако он заметил, что ему все труднее и труднее думать о побеге, составлять план. Взгляд огромных миндалевидных глаз преследовал его.
Вот опять, безуспешно стараясь выбросить его из головы, он лишь испытал странное томление в груди и подумал, что вот-вот задохнется в своей тесной клетке.
Кто она такая? Вот что он хотел узнать сейчас любой ценой.
Ибо она ни на миг не ввела его в заблуждение. Да, она была переодета мужчиной, однако в тот же миг, как взгляды их встретились, между ними проскочила искра, которая возможна только между мужчиной и женщиной, - и Ксавье признался себе, что впервые почувствовал это с такой силой. Хуже того - она почему-то была ему знакома. Блэкуэлл никогда не забудет то мгновение, когда ему показалось, что он ее узнал.
Но он готов был поклясться, что никогда раньше не видел эту женщину. В этом он был уверен. Вряд ли мужчина вообще способен забыть эти изумрудные глаза, если хотя бы раз в жизни видел их.
Не находя себе места, Ксавье вскочил с пола. Здесь не было окна, чтобы выглянуть наружу, здесь даже развернуться было негде. Он прислонился к стене и закрыл глаза. В Триполи, в мусульманском городе, женщине надо было иметь немалую отвагу для того, чтобы решиться переодеться в мужское платье. Было ясно, что она жена или наложница богатого мусульманина. И сама она тоже мусульманка. Если его пребывание в Триполи затянется, он вполне смог бы разузнать, кто она такая, однако здравый смысл подсказывал, что скорее всего ему это не удастся.
Почему-то этот вывод приводил его в ярость. Капитан не находил себе места.
Он хотел увидеть ее снова.
Ксавье, как тигр, метался по клетке. Тюремщики дали ему короткие грязные шаровары, широкую рубаху без ворота и маленькую шапочку, которую принято носить у турок. Кандалы ужасно мешали. Руки и ноги были разбиты в кровь и саднили. Он давно не обращал внимания на боль, постаравшись заставить себя привыкнуть к ней и воспринимать не более как незначительное неудобство.
Раис Джовар и слышать не хотел о выкупе. Ксавье прекрасно понимал почему. Питер Камерон жаждал мести, мечтал унизить и наказать его за то, что американец причинил такой урон корсарскому флоту и лично раису Джовару. Однако наверняка со временем эта игра наскучит шотландцу, и он сообразит, что богатый выкуп за капитана и экипаж намного выгоднее мелкой мести. А может, и не сообразит.
В любом случае Ксавье имеет смысл воспользоваться временным затишьем. Ведь он попал в логово врага. И может собрать здесь бесценную информацию для военных. Он и так уже успел разглядеть береговые укрепления, прикинул огневую мощь артиллерии и даже численность и вооружение остального флота паши. Находясь в Триполи, он сможет причинить намного больший урон, нежели раньше, воюя на море. Губы капитана искривила мрачная улыбка.
Стать пленником - не такое уж большое несчастье. Так он сможет лучше отомстить за гибель Роберта.
И вновь при одной мысли о младшем брате его сердце заныло от боли. А вместе с болью вернулось чувство вины. Ведь это "Сару" в тот роковой рейд должен был повести он. И вместо Роберта должен был погибнуть он.
И то, что им так и не удалось найти его тело, лишь усугубило горе. Роберт вместе с остальными матросами прыгнул в воду, когда корабль взорвался. Лишь несколько человек всплыли и попали в плен к корсарам. Остальные утонули.
Роберту не суждено было вернуться домой. И никакая месть этого не изменит.
Загрохотала задвижка на массивной двери каземата, и это отвлекло Ксавье от мрачных мыслей. Он повернулся к двери. На пороге стоял раис Джовар. Его сопровождали двое янычар в полном вооружении.
- Выходи, американский пес!
Ксавье, не обращая внимания на оскорбление, шагнул вперед, насколько позволяла длина цепи.
- Куда мы идем, Питер?
Джовар дернулся. В его глазах вспыхнула ненависть:
- Питера давно нет на свете, - и добавил, улыбаясь ужасной жестокой улыбкой: - Тебя пожелал увидеть паша.
Ксавье встрепенулся. Кажется, скоро все изменится.
Капитан не ожидал, что ему предложат поесть. Джовар провел его по задним покоям дворца, прохладным комнатам, украшенным чудесной мозаикой, пушистыми коврами и искусно вышитыми гобеленами. То и дело они пересекали очередной внутренний садик с мраморными скамейками и фонтанчиками. И вот наконец они оказались в огромном тронном зале. В дальнем конце находился помост, на котором стоял трон, тогда как другой конец выходил в просторный ухоженный сад. Кроме рабов и слуг, здесь находилось около пятидесяти человек.
В самом конце, на возвышении, на роскошном вызолоченном троне восседал сам паша. Его парадное одеяние состояло из огромного числа рубах, накидок и жилетов, причем каждая вещь сама по себе могла бы считаться произведением искусства. Самая верхняя накидка, вроде плаща без рукавов, переливалась бесчисленными драгоценностями. Невероятных размеров бриллиант сверкал в булавке, которая скрепляла тюрбан. Возле трона стояли еще трое. Самый молодой из них, с привлекательным лицом, щеголял такими же фантастическими одеяниями. Ксавье предположил, что это и есть бей Триполи, сын и наследник паши, Джебаль. Трапезу накрыли на низком столе в центре зала. Шикарно одетые гости - все до одного мужчины, все до одного мусульмане - уже вовсю уплетали многочисленные яства: рыбу, овощи, фрукты и даже тушеную баранину. У Ксавье невольно заурчало в желудке - вот уже два дня он почти ничего не ел.
Паша поднялся с трона и приветливо осклабился, пока Джовар вел Ксавье через толпу рабов, по большей части африканцев, одетых лишь в расшитый жилет и простые шаровары. Золотые невольничьи ошейники тускло поблескивали на темной коже. Ксавье заметил, что все они босы.
Другие рабы были маврами. Кроме того, Блэкуэлл увидел в зале нескольких бедуинов. При виде белых развевающихся бурнусов у Ксавье екнуло в груди. Да нет, глупости - никакая женщина, даже та незнакомка с прекрасными глазами - не отважится, переодевшись мужчиной, сунуться в тронный зал паши - да и вообще во дворец.
- На колени, презренный пес! - рявкнул Джовар.
Ксавье холодно посмотрел на шотландца. Раис толкнул его в спину. Он рухнул на колени.
- Нет, нет, можешь встать, - на ломаном английском забормотал паша. - Капитан Блэкуэлл, встаньте.
Ксавье поднялся - не очень ловко из-за сковывавших движения цепей. Его взгляд встретился со сверкающим взглядом паши.
- Сними с него кандалы, Джовар, - приказал паша.
Он улыбался Блэкуэллу. Что им от него нужно? К несчастью, это не так уж трудно было угадать.
Джовар прорычал какую-то команду, и двое солдат мигом освободили его от цепей. Ксавье сдержался, чтобы не начать сразу же растирать натертые запястья.
- Благодарю вас, ваше величество, - промолвил он, слегка поклонившись. Ему стоило неимоверных усилий обращаться к этому дикарю, жестокому преступнику и убийце как к особе королевской крови.
- Прошу за стол, угощайтесь. - Паша обнял Ксавье за плечи, увлекая к столу. - Нам есть что отметить!
Блэкуэлл позволил отвести себя на почетный конец стола, где его усадили рядом с пашой на мягком диване, между двумя вельможами. Вот паша представил капитану своего сына. А потом небрежно познакомил его с визирем - потным толстяком, сидевшим напротив Ксавье. Фарук вперил в его лицо холодный бесстрастный взгляд.
Рабы уже успели наполнить его бокал каким-то местным вином, пиалу - ароматным чаем, а тарелку - самыми разнообразными кушаньями. Однако Ксавье и не подумал наброситься на еду, хотя есть хотелось ужасно.
- Пожалуйста, ешь, - пригласил паша, переломив пополам свежую румяную лепешку. Обмакнув ее в соус, он отправил в рот сочный кусок.
Решив, что ему все же следует поддерживать силы, Ксавье присоединился к трапезе. Он чувствовал на себе множество любопытных глаз, следивших за каждым его движением, но не обращал на это внимания. К вину Блэкуэлл не притронулся.
- Вам нравится угощение, капитан?