Поднявшись из-за стола, Флора отправилась на поиски Мэри и по дороге случайно бросила взгляд из окна, как вдруг…
Сердце ее на мгновение перестало биться, и из уст вырвался изумленный вздох: боль от внезапного открытия была слишком сильной. Она хотела отвернуться, но не смогла.
В южном конце двора, в так называемом маленьком садике, Лахлан Маклейн обнимался с женщиной, которую Флора заметила еще за ужином. Женщина обвивала руками его шею, и грудь ее была крепко прижата к его широкой груди.
Взгляд Флоры спустился ниже, и в желудке у нее забурлило: если зрение ее не обмануло, женщина сжимала рукой его…
Маклейн стремительно отстранился, но это не облегчило состояния Флоры; будучи девственницей, она знала достаточно для того, чтобы понять, что такая фамильярность возможна только при очень близких отношениях.
Она отвела взгляд от окна и повернулась к Джилли, которая, сидя за столом, продолжала завтракать.
– Скажи, кто та темноволосая женщина, глазевшая вчера вечером на твоего брата?
Хотя Флора пыталась изобразить равнодушие, пустота, образовавшаяся в груди, отразилась в ее голосе. Джилли вскинула голову.
– Какая женщина?
– Ну та, хорошенькая, с черными волосами. Наверняка это невеста лэрда…
Глаза Джилли широко раскрылись.
– Но мой брат ни с кем не обручен…
Сердце Флоры громко застучало. Существовала еще одна возможность, широко практиковавшаяся в горах Шотландии.
– Значит, она его любовница?
Джилли опустила глаза, и это был ответ, которого ожидала Флора.
Ее не слишком удивило сделанное открытие: многие горцы имели любовниц, и Лахлан Маклейн, сильный и мужественный человек, вряд ли мог обойтись без таковой. Куда больше ее озадачила собственная реакция на это открытие: она была уязвлена, разочарована…
Флора прикусила губу. Неужели она ревнует? Это просто нелепо!
– Видишь ли, это не…
Она подняла руку:
– Не надо ничего говорить, Джилли, Мне и спрашивать-то не следовало, поскольку это не мое дело. – Флора поспешила к двери. – Пойду искать Мэри, – крикнула она, обернувшись всего на мгновение, не желая показывать Джилли свое лицо.
Оказавшись на лестнице в спасительной темноте, Флора оперлась спиной о холодные камни, закрыла глаза и попыталась дышать глубоко и ровно. Грудь ее болела, глаза покалывало, не хватало ей еще разразиться слезами! А ведь Лахлан Маклейн ничего не значит для нее: похититель, враг ее брата – вот кто он на самом деле.
Но она думала…
О чем она думала?
Что он пожалеет ее? Или что он желает ее?
Лахлан целовал ее с такой нежностью, прикасался к се телу, как ни один мужчина прежде, и в конце концов очаровал своей честностью и отсутствием фальшивой лести. Так или иначе, он ухитрился пробить линию ее защиты, несмотря на то, что обладал всеми качествами, столь ненавистными ее матери.
И тем не менее правда состояла в том, что она – всего лишь гостья в этом замке, а точнее, заложница, удерживаемая здесь насильно.
Попытавшись выбросить из головы лэрда Колла, Флора стала подниматься по лестнице, рассчитывая обнаружить наверху Мэри.
Пройдя по коридору, она постучала в дверь комнаты, которую разделяли Мэри и Джилли. Ей ответил нежный голос, но, когда дверь скрипнула под ее рукой, Мэри даже не обернулась. Девушка сидела на низком стуле, взгляд ее был прикован к окну, а еда, которую прислали в ее комнату, оставалась на маленьком столике нетронутой, тогда как на бледных щеках Мэри пролитые слезы образовали весьма заметные дорожки.
Во взгляде Мэри угадывалось нечто столь беспомощное, что Флора, все еще не оправившаяся после смерти матери, была искренне тронута. Она знала, что такое одиночество, и вовсе не хотела оказаться повинной в печали бедной девушки.
Пройдя через комнату, Флора опустилась на колени возле Мэри.
– В чем дело, дитя? – мягко спросила она. – Что-нибудь случилось?
Мэри вздрогнула и обернулась.
– Я не дитя!
Поняв, что невольно затронула чувствительную тему, Флора поспешила исправить ошибку:
– Конечно, нет, прости. Но все же что тебя так опечалило? Твой брат?
Мэри кивнула, и Флора ощутила острый укол совести. Это была ее вина.
– Прошу прощения, мне не следовало вовлекать тебя в мои шалости. Вот увидишь, все будет хорошо. Во всем виновата одна я, и…
Мэри растерянно посмотрела на Флору:
– О чем ты?
– О мечах, конечно, – Флора вспыхнула. – Разумеется, твой брат разгневался на тебя из-за моей проказы с салом чаек, но, откровенно говоря, не думаю, чтобы он сердился долго.
По щекам Мэри снова заструились слезы.
– Господи, при чем тут мечи?! – Она закрыла лицо руками. – И это дурацкое сало…
Флора смутилась, она не знала, что делать: у нее не было сестер, и ей никогда не приходилось их утешать. В конце концов она заключила рыдающую девушку в объятия и стала гладить ее шелковистые волосы. Флора шептала слова утешения до тех пор, пока плечи Мэри не перестали вздрагивать, а затем тихо сказала:
– Но отчего тогда ты так расстроилась?
– Это Аллан. – Мэри всхлипнула.
Только теперь Флора поняла, что случилось: похоже, она не единственная заметила, что Мэри питает нежные чувства к молодому воину.
– Так твой брат застукал тебя с ним!
Мэри поморщилась:
– Верно. И теперь он запретил Аллану даже разговаривать со мной наедине. А еще он сказал, что не допустит нашего союза.
– Но почему? Аллан – один из его воинов, и он тоже вождь.
Мэри опустила глаза.
– У моего брата другие планы насчет меня.
Опять эти планы! Флоре оставалось только гадать, что задумал Лахлан. Хотя брак Мзри и Аллана был не самым лучшим вариантом, но и не самым худшим: судя по тому, как выглядел замок и все, что его окружало, у Мэри вряд ли имелось приданое.
– Думаю, в конце концов Лахлан примет во внимание твои чувства.
Мэри покачала головой:
– Ты не знаешь моего брата: если он что решил, то не свернет с пути. Такой он с юности и никогда не меняет решений.
Флора с трудом сдержала закипающий гнев. Это была как раз та ситуация, против которой она восставала всю жизнь.
– И он готов принудить тебя к браку против твоей воли?
Она не хотела верить, что человек, которым она начинала восхищаться, мог оказаться таким черствым.
– Не совсем так. Лахлан делает то, что полезно для клана, и я не откажусь выполнять свой долг. Я только хочу… – Голос Мэри дрогнул и одинокая слеза поползла по щеке. – Я только хотела бы, чтобы обстоятельства изменились.
Ох уж эта Мэри! Нежное, доброе дитя, она сделает все, что потребует брат. Выполнит свой "долг", как она это называет.
Едва Флора осознала, что происходит, как тут же увидела выход. Если у Мэри появилась надежда на счастье, следовало немедленно воспользоваться этим шансом.
– А твой брат Джон может чем-нибудь помочь?
Флора обвила рукой плечи Мэри и почувствовала, как та замерла.
– Нет. И все равно я тебя благодарю: ты так добра ко мне.
– Не твоя вина в том, что твой брат меня похитил.
– Не суди его слишком строго: у Лахлана не было выбора.
Лицо Флоры вытянулось.
– Выбор есть всегда. – Она взяла Мэри за руку и ободряюще сжала ее. – Не отчаивайся, Мэри, я поговорю с твоим братом. Уверена, мне удастся вправить ему мозги.
Слова Флоры оказались пророческими, но не в том смысле, какой она в них вкладывала. Убедившись, что Мэри поела, она отправилась выполнять обещание. Ей было известно, что в это время лэрд проводит смотр своих воинов и тренирует их в боевых искусствах. В последнюю неделю Флоре частенько доводилось видеть облака пыли и слышать звон мечей на плацу, но она намеренно сторонилась полуголых мужчин, размахивающих смертоносным оружием, возможно, подсознательно стараясь избежать подтверждения слов матери о горцах. Это примитивные, грубые люди, которые бывают счастливы только в бою, с отвращением думала она.
Приблизившись к месту упражнений с мечами и услышав хриплые крики воинов, Флора была потрясена до глубины души.
Господи, он просто великолепен! На солнце Лахлан походил на сверкающего смуглой шкурой льва.
Возможно, она совершила ошибку, избегая плаца. Лэрд не только наблюдал за состязаниями: он сам принимал в них участие.
Облаченный в тесно облегающие кожаные штаны, туго натянутые на мощные бедра, с гладкой загорелой грудью, блестевшей на солнце, как хорошо отполированный гранит, он представлял захватывающее зрелище. Каждый дюйм мощного торса казался высеченным из камня. Его мускулы были укреплены долгими годами сражений и битв. Плечи были широкими, руки мускулистыми, а талия тонкой. Тугие тяжи хорошо развитых мышц пересекали плоский живот.
Взгляд Флоры охватил рассеянные тут и там мелкие шрамы, оставшиеся от многочисленных битв, но особое внимание приковал длинный, уже заживающий след от удара кинжалом на боку. Он еще не вполне зарубцевался, и Флора ощутила укол совести: эта отметина была оставлена ею.
Ей захотелось прикоснуться к нему, провести рукой по его разгоряченной коже. Это желание оказалось настолько сильным, что напугало Флору. Ее мать определенно заблуждалась: в образе горского вождя таилась своя притягательность, а в созерцании его ловкости и силы было нечто завораживающее и пьянящее.
Флора не могла отвести от него глаз, хотя знала, что ступает на опасный путь. Она желала его, и противостоять этому было все труднее. Каково это – почувствовать себя убаюканной на его сильной груди, ощущать его страстные поцелуи, снова раствориться в исходящем от него жаре? И нужно ли ей покидать убежище его объятий, сулящих покровительство?
Лахлан поднял руки, с легкостью и изяществом держа высоко над головой обоюдоострый меч. Когда он встретил мощные удары противника, Флора увидела, как напряглись его мышцы. В движениях горца были красота и размах: он лавировал, избегая очередного удара, а потом нападал сам.
И тут до нее дошло, что происходит нечто странное: в движениях Лахлана была ярость, казавшаяся ей поначалу неоправданной и удивительной.
Это сражение выглядело… настоящим. Вокруг столпилось не менее десятка воинов, и Флора видела их лица, настолько озабоченные, что никто даже не заметил ее присутствия. Не слышно было ни одного звука, кроме клацанья мечей и дыхания воинов, обменивавшихся ударами, от которых, казалось, содрогалась земля.
Флора бросила взгляд на противника Лахлана. Их силы были почти равны. Возможно, соперник был на дюйм или два выше вождя Колла, и мускулы он имел такие же мощные.
Флора замерла. Среди воинов Лахлана был только один человек со столь мощными мускулами и светлыми волосами, похожий на бога Одина, – избранник Мэри. Неприятный холодок пополз вниз по спине девушки, когда смысл происходящего дошел до нее. Это был настоящий поединок.
Аллан взмахнул стальным лезвием, описал им смертоносную дугу и опустил его с такой силой, что Флора сделала шаг вперед, будто собиралась защитить вождя. Но она могла не беспокоиться: лэрд отразил свирепый удар и на лице его появилась насмешливая гримаса. При этом он услышал ее вздох, и его пронзительные глаза впились в нее. Взгляд горца ясно показал, что Флора здесь лишняя. Но как она могла удалиться, не досмотрев яростной драмы, развертывавшейся у нее на глазах?
Противники обменивались ударами, и это продолжалось так долго, что Флоре показалось, будто она больше не в состоянии выносить подобное зрелище. Ей хотелось прекратить поединок: поскольку силы противников были равны, бой мог продолжаться до бесконечности, и к тому же у Аллана словно открылся новый источник сил. Он теснил лэрда, пока тот не оказался у стены, и Флора зажала рот рукой, чтобы заглушить крик. Лахлан еще так слаб после ранения…
Сердце ее бешено застучало. Господи, сейчас его снова ранят!
Аллан взмахнул мечом, но лэрду удалось отразить удар, подняв свой меч высоко над головой. Однако у Аллана оставалось преимущество: он использовал свой вес, чтобы изо всей силы опустить меч, сверкнувший на солнце, как серебряный крест. Лезвие прошло в дюйме от головы лэрда.
– Сдавайся, черт бы тебя побрал! – процедил Аллан сквозь стиснутые зубы.
Ответа Флора не расслышала, но, судя по ярости, исказившей черты противника, он сказал что-то не слишком приятное.
Флора поняла, что просто обязана что-то предпринять. Она сделала шаг вперед, но тут одним стремительным движением Лахлан подставил Аллану подножку и поверг великана на колени. Прежде чем Флора успела моргнуть, горец занес свой меч над шеей Аллана, и она остановилась на полпути, потрясенная стремительной сменой ролей.
– Сдавайся, – прохрипел Лахлан. – Она не для тебя.
Но Аллан не собирался сдаваться: Флора видела это по его глазам. В его взгляде не было вызова, только решимость. Он никогда бы не бросил прямого вызова вождю, но чего не сделаешь ради любимой женщины.
Не раздумывая, Флора бросилась вперед и оказалась между бойцами. Охвативший их гнев был почти ощутимым: ни один из них не отводил глаз от другого в этом нескончаемом противостоянии.
Протянув руку, Флора нежно коснулась ладонью обнаженной груди лэрда, и это оказалось шоком для них обоих. На ощупь кожа Лахлана оказалась горячей, и все ее существо тотчас же откликнулось на пьянящую силу его мускулов. Флора мгновенно ощутила кончиками пальцев животный магнетизм, исходящий от него и закрывающий его невидимым щитом. Должно быть, она помешалась. Что она делает, ради всего святого? У нее возникло ощущение, что она положила голову в львиную пасть. Лахлан выругался:
– Что ты, черт возьми, себе позволяешь?
– Пожалуйста, мой лэрд! – Голос Флоры дрожал. – Мне надо с вами поговорить.
– Нет. Не сейчас.
Флора потянулась к нему и легким умиротворяющим ласкающим движением провела рукой по его разгоряченной груди.
– Пожалуйста, – снова попросила она, – не делайте этого. Все зашло слишком далеко…
Лахлан медленно опустил меч; неистовая ярость отступила, и он, словно только сейчас придя в себя, стал в недоумении подозрительно оглядываться по сторонам.
Его люди тут же безмолвно рассеялись; лишь Лахлан продолжал в одиночестве стоять на солнце, глядя на фею, появившуюся перед ним, и не вполне понимая, что произошло. После разговора о Мэри они с Алланом перенесли свою ярость на поле боя, и сейчас Лахлан не хотел думать о том, что могло бы случиться, если бы не вмешательство Флоры. Лахлан был вождем, и ему надлежало принимать решения ради блага клана, даже если эти решения шли вразрез с его личными чувствами.
Он опустил глаза на ее руку, покоящуюся на его груди, и у него вдруг возникло ощущение, будто ее рука прошла сквозь лед и достигла той части тела, о существовании которой он не подозревал. Она вывела его из тьмы на свет одним только прикосновением.
Заметив его взгляд, Флора опустила руку, и Лахлан остро ощутил эту потерю. Связь между ними прервалась, но он не мог забыть, что эта женщина только что сотворила с ним нечто странное.
Наклонившись, Лахлан поднял рубашку и плед, брошенные на камень, и, перебросив одежду через руку, предложил:
– Пошли!
Флора нерешительно посмотрела на него:
– Куда?
– К воде. Там ты мне скажешь, о чем хотела со мной поговорить.
Настроившись на то, что она окажет ему отпор, Лахлан был удивлен тем, что Флора без единого слова протеста приняла его руку. Стараясь не обращать внимания на внезапное стеснение в груди, он повел ее по каменистой тропе к берегу, но она потянула его назад почти с отвращением, которое Лахлан счел весьма странным.
Найдя невысокий выступ скалы, Флора уселась на него. Лахлан сбросил рубашку и плед на камень, потом стянул сапоги и опустил ноги в мокрый песок, позволив волнам смывать с него пот и грязь. Его мышцы горели, и он подумал, что ему бы не помешало хорошенько отмокнуть в холодной воде.
Несколько взбодренный, Лахлан ступил на каменистый берег, все время чувствуя на себе взгляд синих глаз, скользивший по его груди и рукам с интересом, который Флора была не в силах скрыть. Но он желал большего, чем взгляд, – прикосновения рук, капризных и шаловливых губ… Флора была способна довести мужчину до безумия эротическими образами, и теперь, когда жар битвы прошел, на смену ему пришел иной жар: жажда обладания ею. Даже в этом простом платье Флора казалась прекрасной, нежной, сладостной, женственной: ее волосы свободно ниспадали волками на плечи, как шелковистое золотое облако, а обычно бледные щеки разрумянились на солнце. Флора показала куда-то вдаль:
– Это и есть остров Малл?
Горец кивнул:
– Северная оконечность.
– А Колл?
– За Маллом и к западу от него.
С минуту Флора соображала.
– Значит, Гектор находится совсем близко?
– Да.
Лахлан словно расслышал не произнесенный ею вопрос: "Почему же он так медлит?"
Выжимая руками остатки воды из волос, горец попытался отвлечь Флору от опасной темы:
– Кажется, ты хотела о чем-то поговорить…
Сжимая руки, Флора подняла полные сомнения глаза – их синева была слегка разбавлена зеленым, и теперь они казались Лахлану точно такого же оттенка, как вода в море, в которое он только что окунулся. Длинные черные ресницы переливались на солнце всеми цветами радуги, как край воронова крыла.
У Лахлана перехватило дыхание.
– Мэри очень плохо себя чувствует…
– И что с ней случилось?
Флора вызывающе вскинула подбородок.
– Ее сердце разбито.
Лахлан оцепенел.
– Ничего, пройдет, – не сразу ответил он.
Он не хотел, чтобы его слова звучали так резко, но, черт бы ее побрал, не ее дело давать ему указания.
– Вы действительно так думаете?
Голос Флоры звучал на удивление уверенно, и все же ее суждение было неправильным.
– Уверяю тебя. Я знаю, о чем говорю.
– В таком случае вы не знаете, что делаете.
– Ты ошибаешься.
Брак Мэри был важен для выживания его клана, и Лахлан уже переговорил о нем с Йеном Макдоналдом, сыном вождя Гленгарри и братом жены Рори Маклауда.
Йен – хороший человек, он будет заботиться о Мэри, и она получит пожизненную ренту, а также собственность н Морверне. Одновременно весь клан Йена станет важным союзником в борьбе против Гектора.
Флора гневно сжала губы, и Лахлан отлично понял, какое чувство ею владеет.
– Больше вам нечего сказать? – спросила Флора с негодованием.
– Я не привык объяснять свои действия.
– Но вы не можете не видеть, что Мэри его любит.
Лахлан пожал плечами: любовь не входила в понятие брака. Для Мэри брак значил то же, что для него: так был устроен их мир.
– Сестра думает, что любит Аллана, – сказал лэрд. – Но Мэри молода, и ей свойственны романтические мечтания.
Он уже собирался повернуться и уйти, показывая тем самым, что разговор окончен, но Флора схватила его за руку. След от ее крошечных пальчиков остался на влажной ткани его рубашки. Это было нежное, умоляющее прикосновение, и от него волны жара распространились по всему его телу. Флора пламенно верила в свою правоту, и ему стоило труда противостоять странному побуждению сделать ей приятное, хотя, как он понимал, в этом случае он потеряет слишком много.
– Думаю, вы не правы, – сказала Флора решительно. – Мэри на самом деле любит Аллана. Вы заметили, как она на него смотрит? Поговорите с ней. Не как вождь, но как брат.