И он уверенно отложил две пары бриллиантовых серег, колье с цветами, браслет, две длинные нити жемчуга и кольцо с грушевидным бриллиантом в пять, карат. Расстроенная подобным расточительством, Аннабел несмело запротестовала, но Саймон, смеясь, объявил, что чем сильнее она будет возражать, тем больше он собирается купить. Она немедленно закрыла рот и широко раскрытыми глазами наблюдала, как украшения складывают в выложенный бархатом сундучок с маленькой ручкой наверху. Все, кроме кольца, которое оказалось немного велико. Убедившись в этом, Саймон отдал его ювелиру.
- А мое кольцо?! - немедленно встрепенулась Аннабел, обеими руками держась за сундучок красного дерева. - Мы так и оставим его здесь?
- Он уменьшит ободок и отошлет кольцо в отель, - пообещал Саймон, весело улыбаясь.
- Но что, если оно потеряется?
- А кто пять минут назад отказывался от всего? В лавке ты вела себя так, будто не желаешь никакого кольца.
- Да, но теперь оно мое, - встревожилась она, чем невероятно рассмешила мужа.
К ее облегчению, кольцо в маленькой бархатной коробочке благополучно принесли в отель этим же вечером. Едва Саймон отдал монету рассыльному, Аннабел поспешно выбежала из ванной, вытерлась и накинула чистую белую сорочку. Закрыв дверь, Саймон обернулся и обнаружил, что жена стоит за спиной с сияющим, как у малыша в рождественское утро, лицом. Он невольно улыбнулся, видя, что все усилия казаться светской дамой быстро потерпели поражение, вынул из коробочки кольцо со сверкающим камнем и надел на безымянный палец жены, поверх скромного золотого ободка, подаренного им в день свадьбы.
Вместе они долго любовались игрой камня, пока Аннабел с восторженным криком не бросилась ему на шею, но прежде чем он успел ее поцеловать, отскочила и, как была босая, устроила дикарскую пляску.
- О, как прекрасно… и как сверкает! Саймон, убирайся! Я вполне сознаю, насколько корыстной должна выглядеть в твоих глазах. А, не важно, я и в самом деле корыстна, и ты должен это знать! О, как я обожаю это кольцо!
Наслаждаясь ее возбуждением, Саймон прижал к себе хрупкое тело жены.
- Никуда я не уберусь, - предупредил он, - пока не воспользуюсь возможностью сорвать плоды твоей благодарности.
Аннабел притянула к себе его голову и страстно припала к губам.
- Так и будет! - И, целуя мужа, прошептала: - Сейчас.
Саймон только усмехнулся под градом поцелуев.
- Я, разумеется, должен сказать, что твоя радость - уже достойная для меня плата. С другой стороны, если ты настаиваешь…
- Настаиваю, - задорно объявила Аннабел и, театрально бросившись на постель, раскинула руки.
Саймон последовал за ней. Такой Аннабел он раньше не видел. Очаровательно капризна и раскованна…
- Я вся твоя, - прошептала она. - Скорее забирай свою награду.
Саймон сорвал с себя жакет и развязал галстук, более чем готовый угодить всем ее желаниям. Аннабел уселась и стала наблюдать за ним, широко разведя ноги. Волосы разметались по плечам шелковистой волной.
- Саймон, ты должен знать, что я бы легла с тобой в постель даже без этого кольца.
- Ты слишком добра, - бросил он, снимая брюки. - Мужу всегда нравится слышать, что его достоинства ценят куда выше, чем финансовое положение.
- В списке всех твоих достоинств, Саймон, финансовое положение, возможно, занимает самое последнее место, - заверила она, оглядывая его стройную фигуру.
- Возможно?
Подойдя к кровати, Саймон наклонился и прижался губами к подъему нежной ножки.
- Ты имеешь в виду определенно?
Она снова упала, ахнув от неожиданности, когда подол рубашки поднялся до самых бедер.
- О да, определенно. Абсолютно определенно…
Ее тело после ванны было еще влажным и сладким, сохранявшим резковатый запах мыла и пьянящий аромат розового масла. Возбужденный видом ее розовой, душистой кожи, Саймон поцелуями проложил дорожку к щиколотке, а потом к колену. Сначала Аннабел хихикала и извивалась, но когда он перешел к другой ноге, внезапно успокоилась, глубоко и мерно дыша. Он встал на колени между ее расставленными бедрами, целуя каждый кусочек обнажавшейся кожи, пока не добрался до кружева нежных завитков. Слегка коснувшись подбородком упругой мягкости, он продолжал свое путешествие наверх под слабые протесты Аннабел. Охмелев от ее бархатистой кожи, целовал ее талию и ребра и постепенно поднимался к тому месту на груди, где бешено билось сердце.
Аннабел что-то умоляюще пробормотала и схватила его руку, пытаясь положить ее между бедрами. Но Саймон поднял обе ее руки над головой и завладел ее губами. Он чувствовал ее удивление столь неожиданным жестом, но тут глаза Аннабел закрылись, а дыхание участилось. Он по-прежнему не выпускал ее запястий, свободной рукой обводя вершинки нежных грудей. Его тело было обжигающе горячим, плоть - твердой, а мышцы напряжены. При всем своем опыте он никогда не знал такого лихорадочного желания. Все связи с окружающим миром полностью прервались, и осталась одна Аннабел… ее восторг подогревал его чувства… а нерешительные ласки воспламеняли страсть. Ее дрожащие губы приветственно приоткрылись под его губами, из горла вырывались громкие стоны. Он коснулся расщелины между ее ногами, погрузил палец в шелковистую влагу ее плоти. Она приподняла бедра навстречу его руке, безмолвно требуя обладания. Почти первобытный голод охватил его, но он продолжал ласкать ее, пока розовые складки не набухли. За первым пальцем последовал второй, и она не выдержала, бессвязно умоляя:
- Саймон… пожалуйста… пожалуйста… ты мне нужен…
Он отнял руку, заметив, как сильно она дрожит.
- Нет, Саймон…
- Шшш… Все хорошо… позволь любить тебя именно так…
Он повернул ее так, что она легла поперек кровати, а сам встал на пол, между ее ног. Напряженная головка его плоти легко скользнула в гостеприимный грот. Одним длинным толчком Саймон вошел в Аннабел, не остановившись, пока не заполнил до конца. Он весь горел, словно стоял перед открытой печью, а чресла напряглись болезненной похотью, слишком острой, почти невыносимой.
Теперь уже Саймон тяжело дышал, стараясь сдержаться, боясь, что не устоит и изольется в нее раньше, чем она получит наслаждение. Аннабел лежала неподвижно. Только пальцы нервно сжимались. Испугавшись, что причиняет ей боль, Саймон каким-то образом умудрился укротить безумную страсть и, нагнувшись, хрипло прошептал:
- Милая… я делаю тебе больно?
Движение позволило проникнуть в нее еще глубже, и она вскрикнула.
- Скажи, и я остановлюсь.
Она будто не услышала. Несколько секунд ушло на то, чтобы понять вопрос.
- Нет… только не это, - выдохнула она, окончательно теряя голову.
Он продолжал входить в нее, так резко, что ее внутренние мышцы сжимались вокруг его плоти. Его ладони накрыли ее кулачки, чуть сжали, но он не навязывал ей ритм, скорее отвечал на требования ее тела, вонзаясь в такт пульсирующей хватке ее мышц. Каждый раз, когда они беспомощно сжимались, он проникал дальше, гладя и лаская ее своим телом. Она балансировала на краю ошеломляющей разрядки и все же, не в силах ее достичь, с силой вжималась попкой в его чресла.
- Саймон…
Он просунул руку под нее, легко нашел то местечко, где они соединялись, и принялся терзать набухший бутон, обводя, лаская, меняя ритм, пока она, охваченная экстазом, не выгнула спину. Только тогда он дал себе волю и с гортанным криком упал на нее, взорвавшись фонтаном семени.
Самый неприятный момент медового месяца настал на следующее утро, когда Аннабел жизнерадостно объявила, что, по ее мнению, старое изречение насчет того, что брак - наивысшая степень дружбы, абсолютно правдиво. Саймон отреагировал на ее слова с непонятной неприязнью. Узнав хорошо известную цитату из Сэмюела Ричардсона, он сухо заметил, что впредь надеется на улучшение ее литературных вкусов: может, в этом случае его избавят от необходимости выслушивать дешевую философию, почерпнутую из романов. Уязвленная, Аннабел ответила холодным молчанием, не понимая, почему ее реплика так его задела.
Все утро и часть дня Саймон отсутствовал, а вернувшись, застал Аннабел за картами в обществе нескольких женщин в одном из салонов отеля. Встав за ее спиной, он дотронулся кончиками пальцев до худенького плечика. Она ощутила его прикосновение сквозь плотный шелк платья и едва слышно вздохнула. Искушение разыграть обиду и стряхнуть его руку было велико, но она сказала себе, что проявить немного терпения ничего не стоит, и, мило улыбнувшись, оглянулась.
- Добрый день, мистер Хант, - пробормотала она, обращаясь к нему по фамилии, как большинство замужних женщин на людях. - Прогулка была приятной? - Лукаво улыбаясь, она показала ему карты: - Взгляните на то, что мне сдали. Надеюсь, у вас найдется достойный совет?
Скользнув руками по спинке ее стула, Саймон тихо шепнул ей на ухо:
- Да. Немедленно заканчивай игру.
Съежившись под любопытными взглядами соседок, Аннабел старалась не выказать своих чувств, хотя предательский румянец уже полз от шеи к щекам.
- Но почему? - удивилась она.
- Потому что я собираюсь взять тебя ровно через пять минут. Где бы мы в этот момент ни были… здесь… в нашем номере… или на лестнице. Так что, если предпочитаешь уединение, предлагаю немедленно встать из-за стола.
"Он не решится", - подумала Аннабел, хотя сердце тревожно забилось. С другой стороны, зная Саймона, все возможно.
И только поэтому она дрожащими пальцами положила карты на стол. Сидевшая рядом особа долго думала, прежде чем сделать ход, а следующая обменялась шутливыми репликами с подошедшим мужем. На лбу и груди Аннабел выступил пот. Как же исчезнуть, не теряя лица?
Голос разума пытался успокоить ее, твердя, что как бы Саймон ни презирал условности, все же вряд ли способен овладеть женой на лестнице!
Однако голос разума внезапно замолчал, когда Саймон лениво сверился с часами.
- У тебя три минуты, - мягко предупредил он. И Аннабел, несмотря на все волнение, ощутила постыдную пульсацию между бедрами. Ей вдруг захотелось, чтобы он исполнил обещание…
Крепко сжав ноги, она с вынужденным спокойствием ждала своей очереди, хотя сердце рвалось из груди. Играющие неспешно перебрасывались репликами, посылали официанта за кувшином охлажденного лимонада…
Наконец настала очередь Аннабел. Она выкинула карту самого высокого достоинства, взяла другую, с облегчением увидела, что новая карта абсолютно бесполезна, и положила остальные на стол.
- Боюсь, я пас, - объяснила она, стараясь четко выговаривать слова. - Огромным удовольствием было играть с вами, спасибо, но я должна идти…
- Оставайтесь на следующую партию, - попросила одна из дам. Остальные поддержали ее.
- О да!
- Выпейте хотя бы вина, пока мы доигрываем…
- Благодарю, но…
Аннабел встала и тихо ахнула, ощутив легкое давление руки Саймона. Соски мгновенно затвердели.
- Я просто очень устала после вчерашних танцев, - сымпровизировала она. - Нужно немного отдохнуть перед началом спектакля.
Сопровождаемая хором прощаний и несколькими понимающими взглядами, Аннабел постаралась с достоинством удалиться из салона. Едва они добрались до широкой лестницы, ведущей на верхние этажи, Аннабел облегченно вздохнула и укоризненно посмотрела на мужа.
- Если пытаешься смутить меня… считай, это тебе удалось… что ты делаешь?!
Ее платье вдруг показалось слишком свободным, и Аннабел с потрясенным изумлением поняла, что он успел расстегнуть большинство пуговиц.
- Саймон, - прошипела она, - только посмей! Немедленно прекрати!
Она рванулась прочь, но он легко догнал ее.
- У тебя одна минута.
- Не глупи, - коротко посоветовала она. - За минуту мы не добежим до номера, и ты не…
Раздался пронзительный визг, и еще пара пуговиц выскочила из петель. Аннабел попыталась отмахнуться от назойливых рук, но, поймав его взгляд, поняла, что он исполнит свою угрозу.
- Саймон, нет!
- Да.
Сейчас он напоминал тигра, задумавшего поиграть с добычей, а выражение его лица было слишком ей знакомо.
Аннабел подобрала юбки, готовясь взлететь по ступенькам. Из груди рвался истерический смех.
- Ты невозможен! Оставь меня в покое! Ты… о, если кто-то увидит нас, я никогда тебе не прощу!
Саймон последовал за ней без всякой спешки. Впрочем, его не обременяли масса юбок и сковывавший корсет! Она добралась до верхней площадки и завернула за угол. Колени ныли, ноги не слушались, но она продолжала бежать. Юбки, казалось, весили миллион фунтов, а легкие были готовы взорваться. О, будь он проклят за то, что творит с ней… и будь проклята она за дурацкий смех, который никак не унять!
- Тридцать секунд, - раздалось за спиной, и Аннабел задохнулась. Три длинных коридора, прежде чем она окажется в номере… а времени почти нет.
Судорожно стягивая оттопырившийся корсаж платья, она огляделась в поисках подходящего укрытия и ринулась к первой же двери, открывавшейся в маленький темный чулан. Ее встретил густой запах крахмала. На полках лежали стопки аккуратно сложенного белья и полотенец.
- Быстрее, - пробормотал Саймон, вталкивая ее в чулан и закрывая дверь. Аннабел немедленно оказалась в темноте и, продолжая смеяться, безуспешно отбивалась от мужа. Но у того, похоже, внезапно выросло больше рук, чем щупальцев у осьминога. Непонятно, как он умудрялся расстегивать ее одежду и одновременно стаскивать быстрее, чем она успевала обороняться.
- Что, если ты нас запер здесь? - забеспокоилась она.
- Сломаю дверь, - пообещал он, дергая за тесемки ее панталон. - Потом.
- Если сюда вломится горничная, нас немедленно выкинут из отеля.
- Поверь, здешние горничные видели сцены похуже. Ее платье уже валялось под ногами Саймона, а панталоны сползли к щиколоткам.
Она снова попыталась протестовать, но Саймон, сунув руку между ее ног, обнаружил убедительное доказательство готовности к любовным играм, после чего дальнейшее сопротивление показалось бесполезным. Оставалось с готовностью отвечать на поцелуи…
Бархатный грот ее тела легко принял его, и она вскрикнула, когда его пальцы растянули ее, так что при каждом выпаде его плоть легко касалась чувствительного бугорка.
Они старались прижаться друг к другу ближе, слиться в единое целое. Ее корсет был слишком тесен, но и в этом она находила неожиданное наслаждение, словно все новые ощущения наводняли нижнюю половину тела и оставались в набухших наслаждением тканях. Ее пальцы безуспешно рвали на нем одежду, когда желание превратилось едва ли не в безумие. Саймон наполнял ее мощными толчками, не сбавляя ритма, пока экстаз не завладел обоими, а в легкие не проник аромат чистого, выглаженного белья. Ноги напряглись, словно пытаясь удержать наслаждение.
- Черт, - пробормотал Саймон несколько минут спустя, когда сумел отдышаться.
- Что? - прошептала Аннабел, припав головой к лацкану его фрака.
- Теперь до конца жизни запах крахмала будет возбуждать во мне желание.
- Это твоя проблема, - хмыкнула она и вздрогнула, когда его плоть, все еще находившаяся в ней, дернулась.
- И твоя тоже, - объявил он за секунду до того, как нашел в темноте ее губы.
Глава 23
Вскоре после возвращения новобрачных из Франции встал неизбежный вопрос о встрече обеих семей, откладывать которую больше было нельзя. Берта, мать Саймона, потребовала, чтобы все пришли на ужин, за которым можно лучше узнать друг друга, поскольку до свадьбы на это не было времени. Хотя Саймон предупредил Аннабел, чего стоит ожидать, а та, в свою очередь, постаралась подготовить мать и брата, все же предвидела, что результаты вряд ли будут блестящими.
К счастью, Джереми был рад иметь такого зятя, как Саймон. За последние месяцы он сильно вытянулся и теперь был на голову выше Аннабел. Каштаново-золотистые волосы выгорели на солнце, а голубые глаза весело улыбались.
- Я глазам не верил, когда читал мамино письмо, в котором она сообщала, что ты выходишь за Саймона, - тараторил он. - И это после всего, что ты наговорила о нем за последние два года…
- Джереми! - пожурила Аннабел. - Посмей только повторить хотя бы слово!
Джереми, смеясь, обнял сестру и протянул руку Саймону:
- Поздравляю, сэр. - И, обмениваясь рукопожатием с зятем, лукаво заметил: - Собственно говоря, я ничуть не удивился. Моя сестрица так часто и так долго жаловалась на вас, что я сразу понял: без глубоких чувств тут не обошлось.
Саймон нежно посмотрел на свирепо хмурившуюся жену.
- Понять не могу, что она нашла достойным жалоб, - хмыкнул он.
- Кажется, она сказала… - начал Джереми, усиленно подмигивая сестре, которая не замедлила ткнуть локтем ему под ребра. - Ладно-ладно, молчу, - быстренько выпалил он, поднимая руки и отскакивая. - Я всего лишь вел учтивую салонную беседу с новоиспеченным зятем.
- Учтивая салонная беседа обычно включает такие темы, как погода и здоровье, - уведомила Аннабел, - а не передачу замечаний, сделанных сестрой строго по секрету.
Саймон обнял жену за талию и, притянув к груди, прошептал:
- Я примерно представляю, как все было. В конце концов, ты не стеснялась высказать мне это в лицо.
Услышав веселые нотки в его голосе, Аннабел немного расслабилась.
Джереми, никогда раньше не видевший, чтобы сестра так свободно обращалась с мужчиной, и мгновенно заметивший в ней перемены, улыбнулся:
- Похоже, замужество пошло тебе на пользу, сестричка.
В этот момент в комнату вошла Филиппа и с радостным криком поспешила к дочери:
- Дорогая, я так скучала по тебе! - И, обняв Аннабел, с сияющей улыбкой обернулась к Саймону: - Дорогой мистер Хант, добро пожаловать домой! Как вам понравился Париж?
- Нет слов, - вежливо заверил Хант, наклонился, чтобы поцеловать подставленную щеку, и добавил, не глядя на жену: - А особенно я наслаждался шампанским.
- Ну разумеется, - кивнула Филиппа, - и я уверена, что каждый, кто… Аннабел, дорогая, что ты делаешь?
- Всего лишь открываю окно, - сдавленным голосом пояснила Аннабел, покраснев, как свекла, едва вспомнила тот вечер, когда Саймон придумал совершенно новый, можно сказать, творческий способ использования этого напитка. - Здесь ужасно жарко… Ну почему, спрашивается, все окна закрыты в это время года?
Продолжая прятать лицо, она сражалась с задвижкой, пока Джереми не пришел на помощь.
Саймон и Филиппа беседовали, а Джереми тем временем успел распахнуть окно и ухмыльнулся, глядя на Аннабел, подставлявшую щеки прохладному ветерку.
- Должно быть, медовый месяц выдался весьма занимательным, - пробормотал он с ухмылкой.
- А тебе не полагается знать о подобных вещах, - прошептала Аннабел.
Джереми весело фыркнул.
- Мне четырнадцать, Аннабел, не забывай, - напомнил он и, подавшись ближе к сестре, продолжал: - Итак… почему ты вышла за мистера Ханта? Мама говорит, это потому, что он скомпрометировал тебя, но мне-то ясно, что тут есть кое-что еще. Уж я-то знаю: ты не позволишь себя скомпрометировать, если не захочешь.
Веселый взгляд вдруг стал серьезным.
- Ты из-за денег? Я видел домашние счета: очевидно, у нас за душой и двух шиллингов нет.
- Нет, дело не только в деньгах.
Аннабел всегда была абсолютно откровенна с братом, но очень трудно признать правду.