Жертва негодяя - Луиза Аллен 9 стр.


- Что ж, мы с вами - два сапога пара, оба сентиментальны. - Тон его был резок, но в его глазах она увидела восхищение и тревогу - не за себя, за нее. - Не проделывайте больше такие трюки со мной, Перси. Мои нервы не выдержат. Та мачта, теперь бешеная собака…

Они стояли, сцепив руки в красноватой воде, и шум толпы постепенно таял. Перси чувствовала, что может упасть в обморок. Элис смотрел на нее так, словно никогда не видел прежде.

- Перси! Перси, вы в порядке?

Она медленно огляделась по сторонам - немного кружилась голова - и увидела свою подругу: та поддерживала плачущую компаньонку.

- Не думаю, что миссис Бастэбл сможет идти.

- Рикшу, - крикнул Элис носильщикам. - Двоих. Вы поможете леди Перси, мисс Хейдон?

Как только рука Эйврил взяла ее под локоть, он сгреб в охапку миссис Бастэбл и, взвалив ее на плечо, последовал за носильщиками к выходу с рынка.

- Боже мой, - тихо засмеялась Эйврил, и ее смешок оборвался всхлипыванием. - Она вся раскраснелась. Но хоть рыдать перестала.

- Вы хорошо себя чувствуете? - Лучше думать об Эйврил, чем о том, что могло случиться с ребенком, с Элисом, с ней самой.

- Я? Конечно. У меня занозы от перьев и, несомненно, пара синяков, но если бы не вы, не знаю, чем все могло кончиться. Вы героиня, Перси.

- Что вы, вовсе нет. Дрожу как осиновый лист, мне хочется последовать примеру миссис Бастэбл и закатить истерику - здесь и сейчас.

"Жаль, что он несет не меня. Жаль…" - подумала она.

Миссис Бастэбл со стоном повалилась на сиденье коляски рикши.

- Я поеду с ней, - предложила Эйврил. - У меня в ридикюле есть флакон с нюхательной солью и носовой платок.

Пока Элис усаживал Эйврил в коляску, Перси держалась за повозку другого рикши. Она хотела бы взобраться на сиденье, но не была уверена, сможет ли справиться сама. Ноги плохо слушались, и шум оживленной улицы доносился будто издалека.

- Смотрите, не усните на мне. - Элис поднял ее, влез в коляску и уселся вместе с нею на руках.

- А разве нельзя? - прошептала она у его груди. - Боюсь, я не прочь. Но пока не случалось.

- Если нельзя, но очень хочется, то можно. - Тон его был чуть насмешлив.

Он слегка приподнялся, чтобы понадежнее обхватить ее обеими руками: сиденье коляски накренилось назад - рикша поднял оглобли и потрусил вперед.

- Наверное, не буду. Так приятно. - "То же самое он сказал, когда поцеловал меня на пустыре. Приятно". - А где моя шляпка?

- Бог ее знает. Сидите смирно, Перси.

- Гм? Почему?

"Он очень сильный, все эти мускулы такие крепкие на ощупь. Его грудь широка, его руки надежны, его бедра… пора прекратить, в самом деле, мечтать о его бедрах".

- Не важно.

Определенно, ему весело, но в его голосе послышались и иные нотки. Потрясение, конечно. Элис тоже не каменный: те несколько минут были просто ужасными.

- Вы хорошо себя чувствуете? - спросила она, когда миновал острый приступ панических переживаний. - Ведь вы обязательно сказали бы мне, если бы собака вас укусила или оцарапала?

- Все нормально. Сказал бы, если бы что-то было.

Элис солгал и склонил голову так, что губами почти касался пышной копны ее каштановых волос. Он сам до сих пор не мог поверить, что остался невредим; живот сводило судорогой, стоило ему вспомнить того пса, агонизирующего в канаве, - и он снова и снова прислушивался к своим ощущениям, пытливо всматривался в лицо Перси.

Хорошо, что он держит ее, иначе - подозревал он - его руки дрожали бы сейчас. Никогда он еще не испытывал такого страха - и за себя, и за другого человека. Она полагала, он схватил нож, когда услышал крик, и решил спасти ребенка, но он не мог сказать ей правду: он действовал инстинктивно, поскольку крики донеслись с той стороны, где находилась она.

- Что-то пахнет рыбой, - сказала она севшим от пережитого волнения голосом; чем скорее доберется она до теплой постели, тем лучше: несмотря на жару, ее бил озноб.

- Это от меня. Это был нож для разделки рыбы.

Она фыркнула от смеха, а он покрепче сжал объятия и постарался заставить себя разделаться с тем ночным кошмаром, который не давал ему покоя. Если он все-таки укушен - лучше застрелиться сразу. Ему пришлось видеть, как умирал мужчина, укушенный бешеным псом, - вряд ли можно вообразить нечто худшее. Но что, если та псина укусила Перси? Если он опоздал? Ее тонкая белая шея, окровавленный нож в его руке, слюнявая морда бешеного пса - все эти видения смешались в его воображении.

Перси слабо ойкнула, он опомнился и ослабил хватку. Всю свою юность он оберегал Перси, защищал - она была для него просто Перси. Восемь лет спустя, испытывая к ней мужское влечение, он точно так же стремился опекать ее, но хватит ли у него мужества сделать для нее то, что он сделал бы для себя? И надо ли?

- Элис? Что-то не так? - Она повернулась и посмотрела ему в лицо: ее зеленые глаза потемнели от тревожного ожидания.

Он внутренне встряхнулся, чтобы откинуть все черные мысли подальше, в темный угол - там их место. Наихудшее - плод его воображения; с ними обоими все в порядке, ребенок цел, а ему следует запереть свои кошмары в темном чулане, чтобы она не испугалась, увидев их в его глазах.

- Наша одежда попорчена - я пропах рыбой, да и вы теперь, верно, тоже. Мы не успели обойти весь рынок - и скупить все подарки к Рождеству, так что миссис Бастэбл до сих пор стенает, да и любой бы приуныл от таких несчастий.

Перси заулыбалась, невольно развеселившись, и ее напряжение ушло.

- Сумасшедший.

Это прозвучало как поощрение, и улыбка ее была искренней, без малейшего намека на заигрывание, но внезапное желание обрушилось на него словно волна. Он хотел ее - сейчас же. Он хотел ее: горячую и дрожащую, нежную и настойчивую. Почему-то он знал, как приятна ее свежая кожа, знал, как она будет отвечать ему, доведенная до экстаза. Ему хотелось понять и принять ее, окунуться в жар ее страсти и обладать ею. Ему хотелось ее - той животной страстью мужчины, который только что смотрел в глаза смерти и пережил в эти секунды столько, сколько ему вряд ли доведется испытать за всю дальнейшую жизнь.

Она все так же безмятежно смотрела на него и нежно улыбалась, в ее глазах сияло почти религиозное преклонение перед героем. Элис склонился и поцеловал ее, раздвигая языком ее губы, раскрывшиеся с потрясенным вздохом. Он прижал ее к себе так крепко, что чувствовал ее груди. Это ощущение нежной, упругой плоти заставило восстать его плоть в неодолимом порыве страсти.

Перси, должно быть, почувствовала его эрекцию и не могла не понять, что этим поцелуем он предъявляет свои требования, но она не сопротивлялась. Она словно таяла в его руках: широко раскрытый рот словно приглашал его, язык поддавался его ласкам, ее руки удерживали его, пока он наслаждался и ликовал, испытывая торжество древнего охотника. Он убил бестию - ради нее - и теперь должен получить свою награду.

Сиденье резко накренилось, едва не сбросив их с коляски: рикша опустил оглобли на землю. Элис ухватился одной рукой за борт, а другой крепко обхватил Перси; встряска вернула его в реальность. Черт побери, он едва не изнасиловал женщину прямо в коляске на улицах Мадраса.

- Дьявол!

Она неотрывно смотрела на него, потрясенная тем, что они сейчас вытворяли. Затем девушка выбралась из коляски - самостоятельно - и направилась к другому рикше.

Элис заплатил рикшам, нашел лодку, расплатился с носильщиками, проследил за погрузкой багажа, затем направился к трем женщинам. За это время к нему вернулось самообладание. Миссис Бастэбл, обмахиваясь веером, повисла на руке Эйврил, но выглядела уже гораздо увереннее. Эйврил улыбалась. Перси, с побелевшим лицом, смотрела на него совершенно равнодушно, но если бы остальные зрители вполне пришли в себя, они непременно заметили бы ее припухшие от поцелуев губы. Она потерянно молчала.

Он усадил их в лодку, в один ряд, а сам сел напротив, чтобы видеть лицо Перси. Она сидела, крепко сжав руки, и равнодушно смотрела на уставших гребцов, потом спокойно приняла его помощь, усаживаясь в кресло беседки. Она поднималась последней, и он успел влезть по веревочной лестнице, чтобы принять ее на борту.

- Я провожу леди Перси в ее каюту, - сказал он Эйврил и подхватил Перси под руку, не дожидаясь их возражений.

- Вторая слева, - крикнула Эйврил ему в спину. - Я подойду через минуту.

Если кто-то и был в кают-компании, он не заметил их. Смущаясь от пережитого шока, он неловко распутал узлы тесемок на брезентовом пологе, пропустил ее в каюту и заставил прилечь на кровать.

- Простите меня, - сказал он, когда она подняла на него взгляд. - Так бывает, это просто мужская реакция на пережитую опасность. Это ничего не значит… Вы здесь ни при чем. Не корите себя - это не ваша вина.

- Вот как? - Она изогнула брови - надменная, уравновешенная, острая на язычок леди из губернаторской резиденции, несмотря на ее порванное грязное платье, сбитую прическу, припухшие губы и трясущиеся руки. - Зачем же страдать, если я - ни при чем. Мне и в голову не придет взять на себя ответственность за это публичное представление. - Он ничего не смог прочесть в устремленных на него глазах. - Спасибо, что спасли мне жизнь. Я никогда не забуду этого.

- Перси? - окликнула Эйврил снаружи. - Можно войти?

- Мэм. - Переступив порог, он придержал полог, чтобы она могла войти. - Пойду распоряжусь, чтобы перенесли наши покупки в кают-компанию.

- Ах, Перси, - вздохнула Эйврил, присаживаясь на сундук. - Что за утро! Миссис Бастэбл сейчас отдыхает, и я попросила стюарда заварить чаю.

- Спасибо. Чашка чаю будет очень кстати.

Она удивлялась, что еще способна поддерживать беседу. Элис целовал ее так, словно отчаянно жаждал ее. И она отвечала, веря, что нужна ему. А теперь он говорит, что она ни при чем. Что любая женщина не устояла бы в такой буре страстей. Что его поцелуи - именно о таких она и мечтала - абсолютно ничего не значат для него. Просто реакция: он разряжается сексом, а миссис Бастэбл закатывает истерики.

В тот раз, когда они принадлежали друг другу - полностью, она, опьяненная пережитым наслаждением, смотрела на него с мечтательной улыбкой, а он приказал грубо уйти - вся его страстная нежность обернулась жесткой холодностью удовлетворенного мужчины.

Элис спас ей жизнь, рискуя погибнуть страшной смертью, он вел себя геройски - как всегда, таким он и останется навечно в ее растоптанном сердце.

- Ох, не плачьте! - Эйврил поспешила достать носовой платок.

"У нее их, должно быть, неистощимый запас", - подумала Перси, с трудом сглатывая душившие ее слезы.

- Не буду. Это просто шок. Думаю, надо полежать немного. Так будет лучше, правда?

- Конечно.

"Бедняжка Эйврил, ни к чему омывать ей руки своими слезами - ей тоже досталось".

- Ложитесь, я принесу вам чаю и подоткну одеяло. А ваши покупки я отнесу пока в свою каюту. Просто отдохните, милая.

Глава 8

24 декабря 1808 г.

Они обогнули южную оконечность Индии и теперь, в рождественский сочельник, взяли курс через океан на Мозамбик. Стюарды запаслись в Мадрасе южной зеленью, так что пассажирский салон и кают-компания утопали в декоре перистых пальмовых листьев и вьющихся растений.

Леди нарезали полоски алой и золотистой бумаги и вплели их в ветки, между которыми были протянуты гирлянды из бархатцев: цветы до поры хранились в прохладном, сыром трюме, и прекрасно сохранились.

- Почти как в церкви на Пальмовое воскресенье, но наши пальмовые ветви выше всяких похвал, - заметила Эйврил, когда они трудились над рождественскими украшениями и равномерно распределяли их по всей длине стола, словно матросы, вывешивающие праздничные флаги вдоль борта.

Капитан решительно восстановил закон и порядок, отметила Перси: стюарды расставляли на столах именные карточки, сверяясь с выданным на руки планом. Это означало, что она будет сидеть рядом с Элисом. После их возвращения на корабль она избегала любой близости с ним и вместе с тем презирала себя за трусость.

Она и не пыталась разобраться в своих мотивах: в конце концов, она обязана этому человеку тем, что осталась жива. Но находиться вблизи него было мучительной пыткой. Ей хотелось дотронуться до Элиса, хотелось, чтобы он снова искал ее губ, но Перси знала, что вспыхнувшая в нем страсть не была вызвана единственно ею - он повел бы себя так с любой женщиной.

И мало утешения в том, что он, как видно, тоже избегает ее.

- Теперь можно и подарки выкладывать, - заметила Эйврил. - Хорошо, что расставили именные карточки.

Перси заставила себя сосредоточиться на этой задаче. Стюардам приходилось нелегко: попробуй безукоризненно накрыть официальный праздничный обед, когда вокруг снуют и мельтешат леди и раскладывают по столу груды свертков, которые то и дело сползают с места от качки корабля. Общее настроение, однако, было вполне доброжелательным, и, как выразилась мисс Уайтон, перемещение подарков может только добавить веселья.

Перси перебирала кучу заготовленных ею свертков, вглядывалась в ярлыки, поправляя ленточки, и старалась не думать о том единственном, для кого у нее не нашлось подарка. Элис не заметит - убеждала она себя, перед ним и так будет груда подарков. Но внутренний голос шептал ей: заметит. Не то чтобы она желала подколоть его, но ей просто нечего было ему подарить. Пустячный сувенир - пустяк и есть. Так можно обидеть человека, спасшего ей жизнь. Нечто значительное - а она была вполне искусной швеей, чтобы смастерить изящный жилет из того шелка, что лежал в ее сундуке, - вызовет кривотолки.

Пожалуй, есть одна вещь - и мысль о ней не давала ей покоя, пока раскладывала свои подарки.

- Пора переодеваться к обеду, - заявила Эйврил, когда они все отступили на шаг от стола, любуясь делом своих рук.

Перси последовала за ней, и они разошлись по каютам.

Ящичек с драгоценностями был заперт в сундуке, она вытащила его и поставила на койку. К обеду - изумруды, решила она, взяла футляр с ожерельем и серьгами и отложила в сторону.

Она снова пошарила в ящичке, немного поколебалась, но все же сняла верхнюю полочку, вытащила все, что было под ней, после чего шкатулка, казалось, опустела. Теперь надо было потянуть за стерженек и нажать на узкую планку - тогда выдвигалось потайное дно. Именно здесь лежал узкий продолговатый пакет, обернутый потускневшей серебристой бумагой. Лента янтарного бархата, ярлычок с надписью: "Элис, с днем рождения! С любовью от Перси XXX" - свернулся и помялся.

Почти девять лет минуло с тех пор, как она приготовила этот подарок. "Стежки, может быть, не совсем ровные, - смущалась она, - надо проверить. И конечно же надо заменить обертку". Перси чуть поразмыслила, затем вытащила сверток, опустила его в ридикюль - таким как есть, собрала шкатулку и снова надежно заперла ее в сундуке.

* * *

Кают-компания постепенно заполнялась гостями капитана, и, когда Перси вернулась, там уже было шумно от гула голосов, звона чаш для пунша и фужеров с шампанским. Двери на палубу были открыты настежь, и морской переменчивый бриз остужал воздух, разогретый теплом человеческих тел, горячими блюдами и суетой стюардов. Несколько матросов на палубе играли на скрипках и флейтах.

- Леди Перси. - Капитан Арчибальд склонился над ее рукой и подал ей бокал вина.

- Леди Перси, вы выглядите, осмелюсь заметить, просто потрясающе. - Взгляд Дэниела Чаттертона сиял искренним восхищением: он любовался ее шелковым, янтарного цвета платьем и мерцающими изумрудами. - Вы выглядите такой… воздушно-невесомой, - он бросил быстрый взгляд в сторону остальных леди, отяжеленных драгоценностями и перьями, - и это только подчеркивает вашу красоту.

Ни к чему отпираться - его слова были приятны ей. Она сознательно ничем не украсила прическу, но кокетливо оставила на свободе один изящный каштановый локон, щекотавший ее плечо. Изумруды были весьма простой огранки и в незатейливой оправе, что выгодно подчеркивало их размер и отменное качество, и шелк ее платья подсвечивал их мерцающий блеск.

Но она оделась так не для Дэниела Чаттертона. Безупречный наряд заявлял о ее тонком вкусе и прекрасном чувстве стиля, и все эти ухищрения были предприняты для Элиса. "Посмотрите, чем вы пренебрегаете".

Он сейчас стоял у противоположной стены кают-компании и беседовал с Эйврил: она то смеялась, то краснела, и Перси позволила себе - на одну секунду - полюбоваться темным фраком, облегающими бриджами, безупречными чулками в полоску и изысканным шейным платком. В этом наряде он бы превосходно выглядел в своей лондонской гостиной, подумала она. Он переменил позу - и его мускулы заиграли, потревожив вырез фрака, а взгляд, которым он обвел людное помещение, выдавал в нем настороженного охотника. "Он подрастерял свою былую светскость", - подумала она и поймала себя на том, что облизывает пересохшие губы.

Ударили в корабельный колокол, группки собеседников распались - и все разошлись по своим местам. Капитан прочел молитву, а затем спустился в большой салон благословить остальных пассажиров. Элис предупредительно выдвинул стул для нее. Она поблагодарила улыбкой, и он улыбнулся в ответ. Ни один из тех, кто наблюдал за ними, не мог и вообразить, что они целовались в повозке рикши, подумала она. Сейчас тот поцелуй показался ей сном. Но, разумеется, он не желал ее, и незачем ждать, что он как-то выдаст себя неосторожным взглядом.

Обед шел своим чередом в разноголосом шуме застольных бесед. Блюда были отменно приготовлены, стол ломился от яств, и вино лилось рекой. Элис пустился в светскую болтовню - сначала с ней, затем с другим соседом. Перси поддакивала, вставляла ремарки, смеялась, играла веером и выпила второй бокал вина, после чего не могла понять: то ли каюта покачивается, то ли кружится ее голова.

Наконец блюда убрали, подали фрукты и принесли еще вина. Капитан поднял бокал:

- Я предлагаю тост, джентльмены, за леди, которые украсили наш праздничный стол.

Мужчины поднялись и выпили, леди улыбались и раскланивались, а капитан взял со стола один из лежавших перед ним презентов - это означало, что остальным можно теперь разобраться со своими подарками.

Начались вскрикивания и смешки, гости рассыпались в благодарностях, обращаясь друг к другу через стол. Невозможно понять, где чей подарок, подумала Перси, если только в нем не выражена индивидуальность знакомого человека. Братья Чаттертон приветливо взметнули руки, и по их губам она прочла беззвучное "спасибо": они узнали себя в ее акварельных набросках. Эйврил, похоже, пришла в восторг от альбома, который она обтянула набивным шелком, а капитана особенно впечатлила ее зарисовка носового украшения "Королевы Бенгалии".

Ее коллекция презентов тоже была восхитительной. Тщательно продуманные, ручной работы вещицы - от небезразличных к ней людей; благонамеренно прозаичные - от других попутчиков. Братья Чаттертон подарили ей пару резных шкатулок из сандалового дерева, Эйврил - нитку затейливо раскрашенных четок. От Элиса не было ничего.

Перси аккуратно сложила все бумажные обертки, вручила их стюарду и оглядела стол. Нет, на нем не осталось невостребованных подарков, ничто не свалилось на пол в этой суматохе. Он просто ничего не подарил ей.

- Какой красивый узел - надо же так изобретательно переплести пресс-папье! - обратилась она к Элису, сияя улыбкой и показывая ему подарок, полученный от капитана.

Назад Дальше