Мисс Бейтс, серьезно взволновавшись за Джейн, почти не остановилась, чтобы выразить свою признательность, но поспешила к роялю и положила конец пению. На том и завершилось концертное отделение вечера, ибо мисс Вудхаус и мисс Ферфакс были единственными музыкантшами; но вскоре (не прошло и пяти минут), неизвестно кем предложенная, возникла мысль о танцах; мистер и миссис Коул с таким жаром поддержали ее, что мебель живо раздвинули по стенам, освободив достаточное пространство. Не успели оглянуться, как уже усадили к роялю миссис Уэстон, которую никто не мог превзойти в контрдансах, и она заиграла неотразимый вальс. Фрэнк Черчилль с милой галантностью подлетел к Эмме и, предложив ей руку, повел ее в первой паре.
Пока остальные молодые гости разбивались на пары, Эмма улучила момент и, не слушая комплиментов своему голосу и исполнительскому мастерству, расточаемых галантным кавалером, поспешила оглянуться кругом и посмотреть, что делает мистер Найтли. Сейчас она все узнает точно. Обычно мистер Найтли не танцевал. Кинься он сейчас приглашать Джейн Ферфакс, он выдал бы себя с головой. Она не сразу заметила его: ах, вот он где – беседует с миссис Коул! И вид у него самый беззаботный; Джейн уже давно пригласил кто-то другой, а он все стоял и беседовал с миссис Коул.
Больше Эмма не тревожилась за будущее маленького Генри – пока его интересам никто не угрожает. Она открыла бал с подлинным воодушевлением и живостью. Удалось составить всего пар пять, но малочисленность танцующих и неожиданность затем лишь увеличивали удовольствие, тем более что кавалер ей достался превосходный. Они были прекрасной парой, на которую можно было только любоваться.
К несчастью, им удалось протанцевать всего два танца. Становилось поздно, и мисс Бейтс заторопилась домой, беспокоясь о матушке. После нескольких безуспешных попыток снова наладить танцы они вынуждены были поблагодарить миссис Уэстон и с удрученным видом начать собираться домой.
– Может быть, все и к лучшему, – заявил Фрэнк Черчилль, провожая Эмму до кареты. – Ведь иначе мне пришлось бы приглашать мисс Ферфакс, но танец с нею не доставил бы мне удовольствия после вашей живой манеры – слишком уж она вялая и безжизненная.
Глава 27
Эмма нисколько не раскаивалась, что снизошла до обеда у Коулов. На следующий день она охотно предавалась приятным воспоминаниям, и все то, чего она, может быть, и лишилась, отказавшись от величавого уединения, она с лихвой возместила радостью всеобщей признательности. Она, верно, осчастливила своим посещением Коулов – кстати, они вполне достойные люди, которые заслуживают всяческих благ! Да и на прочих гостей она, по всей видимости, произвела неизгладимое впечатление.
Состояние совершенного счастья, пусть даже в воспоминаниях, – редкая птица; вот и Эмма испытывала некоторое смущение по двум поводам. Она сомневалась, не нарушила ли женскую солидарность, выдав Фрэнку Черчиллю свои подозрения о чувствах, испытываемых Джейн Ферфакс. Вряд ли она поступила правильно, однако ее подозрения были настолько сильны и настолько занимали ее ум, что слова сами сорвались у нее с губ. Кроме того, он так охотно соглашался со всем, что она говорила! Его поведение льстило ее проницательности, и ей в связи с этим трудновато было заставить себя держать язык за зубами.
Другой повод сокрушаться также имел отношение к Джейн Ферфакс, но здесь сомневаться не приходилось. Эмме было определенно, недвусмысленно жаль, что она играет и поет несравненно хуже мисс Ферфакс. Она всем сердцем горевала о том, что в детстве частенько ленилась, и, присев к роялю, усердно поупражнялась полтора часа. Затем ее занятия были прерваны появлением Харриет, и, если бы похвалы Харриет могли удовлетворить ее, она бы, вероятно, вскоре совершенно успокоилась.
– Ах! Вот бы мне играть так же хорошо, как вы и мисс Ферфакс!
– Харриет, не ставьте нас на одну доску. Моя игра столь же напоминает ее, как лампа – солнечный свет.
– Ой! А по-моему, из вас двоих лучше играете вы. По крайней мере, вы играете так же хорошо, как и она. Лично мне больше нравится слушать вашу игру. Вчера вечером все только и говорили о том, как чудесно вы музицировали.
– Люди, которые разбираются в музыке, несомненно, почувствовали разницу. Правда в том, Харриет, что моя игра всего лишь достойна похвалы, а вот игра Джейн Ферфакс выше всяческих похвал.
– Ну и что! Я всегда буду думать, что вы играете так же хорошо, как и она, а если и есть какая-то разница, то никто ее никогда не обнаружит. Мистер Коул очень хвалил вас за то, с каким чувством вы музицировали, и мистер Фрэнк Черчилль много говорил о выразительности вашей игры. Он сказал, что выразительность в его глазах гораздо более ценное качество, чем техника исполнения.
– Ах, Харриет! Ведь у Джейн Ферфакс есть и то и другое.
– Неужели? Я, конечно, понимаю, что техника у нее безупречная, однако не поняла, выразительно она играет или нет. Об этом никто не говорил. Кстати, я терпеть не могу, когда поют по-итальянски. Ни слова не разберешь! И потом, если она так хорошо играет, знаете ли, она всего лишь выполняет свои обязанности, ведь ей вскоре предстоит заниматься с учениками. Вчера сестры Кокс интересовались, удастся ли ей найти место в какой-нибудь знатной семье. А вы заметили, как они вчера выглядели?
– Как и всегда – очень вульгарно.
– Они кое-что мне сообщили, – нерешительно продолжала Харриет, – только это не имеет никакого значения.
Тут уж Эмма почувствовала себя обязанной спросить, что же сообщили Харриет, хоть и боялась, что сейчас снова всплывет имя мистера Элтона.
– Они сказали, что в прошлую субботу у них обедал мистер Мартин.
– Вот как!
– Он пришел к их отцу по какому-то делу, а отец их пригласил его отобедать с ними.
– Ничего себе!
– Они много говорили о нем, особенно Энн Кокс. Не знаю, на что она намекала, но она спросила меня, собираюсь ли я снова пожить у них следующим летом.
– Она любопытна до неприличия – вот что! Впрочем, чего и ждать от такой девицы, как Энн Кокс!
– Она говорила, что в тот день, когда он обедал у них, он был очень мил. За столом сидел рядом с ней. Мисс Нэш считает, что любая из сестер Кокс будет очень рада выйти за него замуж.
– Вполне возможно… По-моему, все они, без исключения, самые вульгарные девицы во всем Хайбери.
Харриет нужно было зачем-то зайти к Форду, Эмма сочла наиболее благоразумным пойти с нею. У Форда она могла еще раз случайно встретиться с Мартинами, а, учитывая теперешнее состояние Харриет, такая встреча могла представлять определенную угрозу.
Так как Харриет подолгу стояла у каждой полки с товарами и с полуслова, с полунамека меняла решение, она всегда совершала покупки очень медленно, и, пока она перебирала куски муслина, не решаясь выбрать, Эмма отошла к дверям в поисках развлечения. Возлагать надежды на оживленное движение даже здесь, в самом центре Хайбери, не приходилось: вот торопливо прошел куда-то мистер Перри, а мистер Уильям Кокс вошел в дверь своей конторы, вот повели с разминки лошадей мистера Коула, да протрясся на упрямом ослике случайный рассыльный с почты. Большего развлечения нечего было и ждать. Даже если глазам ее представал всего лишь мясник со своим лотком, опрятная старушка, которая спешила из лавки домой с полной корзинкой, две собаки, грызущиеся из-за грязной кости, и стайка слоняющихся без дела ребятишек, столпившихся вокруг витрины булочника, освещенной фонарем, и пожирающих глазами пряники, Эмма понимала, что жаловаться ей грех, и развлекалась как могла – стоять у двери ей не надоедало. Человек живой и непринужденный всегда найдет себе занятие, даже если заняться нечем.
Она посмотрела на дорогу, ведущую к Рэндаллсу. Сцена увеличилась, появились двое действующих лиц: миссис Уэстон и ее пасынок, они, очевидно, направлялись в Хайбери, то есть, разумеется, в Хартфилд. Однако первую остановку вынужденно совершили у дома миссис Бейтс, так как он находился чуть ближе к Рэндаллсу, чем лавка Форда. Едва они успели постучать в дверь, как заметили Эмму. Они тут же перешли улицу и направились прямиком к ней – удовольствие от вчерашнего вечера, казалось, добавило радости сегодняшней их встрече. Миссис Уэстон сообщила, что собирается заглянуть к Бейтсам, дабы послушать, как звучит новый инструмент.
– Ибо мой спутник уверяет, – объяснила она, – что вчера я определенно пообещала мисс Бейтс зайти к ней сегодня. Сама я не помню, чтобы обещала… То есть я забыла, что обещала зайти именно сегодня, а не вообще когда-нибудь… Но раз он говорит, что обещала, значит, я иду.
– А пока миссис Уэстон наносит визит, – вмешался Фрэнк Черчилль, – мне, надеюсь, будет позволено присоединиться к вашей компании и подождать ее в Хартфилде, если вы идете домой.
Миссис Уэстон была разочарована:
– Мне-то казалось, что вы собираетесь пойти со мной. Им будет так приятно!
– Кто, я? Да я там буду просто болтаться под ногами. Но может статься… Может, я и здесь нежеланный гость? Судя по виду мисс Вудхаус, ей не хочется принимать меня в компанию. Тетушка всегда отсылает меня прочь, когда идет за покупками. Говорит, я только мешаю ей своей суетой. Кажется, сейчас мисс Вудхаус скажет то же самое. Что же мне делать?
– Я здесь нахожусь не по своим делам, – сказала Эмма, – а просто ожидаю подругу. Наверное, она скоро освободится, и мы пойдем домой. Но вам все же лучше пойти с миссис Уэстон и послушать инструмент.
– Что ж… если вы советуете… Но, – с лукавой улыбкой заметил он, – что, если полковник Кемпбелл поручил выбор инструмента беспечному другу и окажется, что звук у него плохой? Что я скажу? Плохой поддержкой буду я для миссис Уэстон. Она прекрасно справится и сама. Уж она сумеет смягчить неприятную правду. Я же – последнее существо на свете, способное лгать во спасение.
– Позвольте вам не поверить, – с такой же лукавой улыбкой отвечала Эмма. – Я убеждена, что вы можете быть столь же неискренни, сколь и ваши соседи, когда это необходимо, однако нет никаких оснований предполагать, что инструмент плохо звучит. Как раз наоборот, если я верно поняла высказанное вчера мнение мисс Ферфакс.
– Пойдемте же, пойдемте со мной, – просила миссис Уэстон, – если это не слишком вам противно. Долго мы у них не задержимся. А в Хартфилд сходим после. Мы догоним девушек. Мне так хочется, чтобы и вы пошли со мной! Они будут так тронуты вашим вниманием! И потом, насколько я поняла, ведь вы собирались пойти туда?
Возразить ему было более нечего; и, выразив надежду, что Хартфилд вознаградит его за все страдания, Фрэнк Черчилль вместе с миссис Уэстон вернулся к домику Бейтсов. Эмма видела, как они вошли, затем вернулась к прилавку, у которого все еще стояла Харриет, и попыталась, использовав все свое хитроумие, убедить ее, что если ей нужен гладкий муслин, то ни к чему перебирать набивной, и что голубая лента, как бы красива она ни была сама по себе, совершенно не подходит к желтой материи. Наконец все благополучно решилось, даже вопрос с доставкой материи.
– Мне прислать сверток к миссис Годдард, сударыня? – осведомилась миссис Форд.
– Да… нет… да, к миссис Годдард. Но… выкройка-то у меня в Хартфилде! Знаете что, если вам не трудно, пришлите материю в Хартфилд. Да, но миссис Годдард тоже захочет взглянуть… А выкройку можно в любой день забрать домой… Но лента понадобится мне сразу – так что лучше послать все в Хартфилд… по крайней мере ленту… Миссис Форд, а не могли бы вы сделать два пакета?
– Харриет, не стоит утруждать миссис Форд двумя пакетами.
– Да, верно… не стоит.
– Помилуйте, сударыня, нисколько вы меня не утруждаете, – сказала услужливая миссис Форд.
– Ах! И верно, лучше упаковать все вместе. Тогда, если позволите, отправьте все к миссис Годдард… ну, не знаю… Нет, мисс Вудхаус, думаю, лучше все же, если все пришлют в Хартфилд, а вечером я сама отнесу все домой. Что вы мне посоветуете?
– Не думайте больше ни секунды. Миссис Форд, пришлите все, пожалуйста, в Хартфилд.
– Ну вот, так будет лучше всего. – Харриет вздохнула с облегчением. – Действительно, зачем посылать сверток к миссис Годдард?
Тут до них донеслись голоса, а вскоре, у дверей, они встретили миссис Уэстон и мисс Бейтс.
– Моя дорогая мисс Вудхаус! – воскликнула последняя. – Я поспешила сюда, чтобы умолять вас зайти и немножко посидеть с нами и высказать свое мнение о нашем новом инструменте. И мисс Смит мы тоже будем рады. Как поживаете, мисс Смит? Я хорошо, благодарю вас. И вот я упросила миссис Уэстон пойти со мной, чтобы быть уверенной в успехе.
– Надеюсь, миссис Бейтс и мисс Ферфакс…
– Спасибо большое, они чувствуют себя очень хорошо. Матушка – та просто замечательно, и Джейн вчера вечером не простыла. А как здоровье мистера Вудхауса? Ну, до чего же я рада слышать, что все хорошо! Миссис Уэстон сказала мне, что вы здесь… Ах! Тогда, сказала я, я должна забежать в лавку… И уверена, что мисс Вудхаус не сочтет за труд зайти к нам. А уж как матушка будет счастлива ее видеть! А теперь, когда у нас собирается такая славная компания, она не сможет отказать. "Да, пожалуйста, сходите, – сказал мистер Фрэнк Черчилль. – Стоит послушать мнение мисс Вудхаус об инструменте". Но я сказала, что буду больше уверена в успехе, если кто-нибудь из вас пойдет со мной. "Ах! – ответил он. – Подождите полминутки, пока я закончу работу". Поверите ли, мисс Вудхаус, он сам, самым вежливым образом, вызвался починить заклепку на матушкиных очках… понимаете, сегодня утром заклепка выпала… Он такой предупредительный! А то матушка не может надеть очки и не пользуется ими… Кстати говоря, каждому необходимо иметь по две пары очков. В самом деле без этого не обойтись. Джейн так и сказала. Я собиралась первым делом отнести их в починку к Джону Сондерсу, да все дела, знаете ли, сначала одно, потом другое, всего даже и не упомнишь. То Патти зашла и говорит, мол, кухонную трубу нужно прочистить. А я говорю: Патти, нечего являться ко мне с плохими вестями, когда у вашей хозяйки из очков выскочила заклепка. Потом принесли печеные яблоки, их прислала миссис Уоллис со своим сынком. Они, эти Уоллисы, такие внимательные к нам и такие услужливые всегда… Слыхала я, некоторые говорят, будто миссис Уоллис бывает очень невежлива и может грубо ответить, но мы от них никогда и слова грубого не слышали… Напротив, с нами они всегда очень любезны. И вовсе не из-за того, что они дорожат своими покупателями, потому что много ли мы сейчас хлеба покупаем? Нас ведь всего трое – вдобавок сейчас, когда с нами милая Джейн, а она ест как птичка – на завтрак почти ничего не съела, вы бы испугались, если бы увидели. Я не осмеливаюсь признаться матушке, как мало она ест, поэтому всегда перевожу разговор, говорю то одно, то другое, она и не замечает. Но примерно в середине дня она чувствует голод, а ничего не любит так сильно, как печеные яблоки… они, кстати, очень полезные, я позавчера узнала у мистера Перри, когда встретилась с ним на улице. Не то чтобы я прежде сомневалась в их пользе – я частенько слышала от мистера Вудхауса, как пользительно съесть печеное яблочко. Полагаю, мистер Вудхаус считает, что только в печеном виде яблоки самые полезные. А мы довольно часто запекаем яблоки в тесте. Патти яблоки в тесте удаются чрезвычайно… Ну, миссис Уэстон, кажется, вам удалось убедить ваших друзей, и они окажут нам честь.
Эмма заявила, что будет "очень рада повидать миссис Бейтс", и сказала все, что подобает в таких случаях. Наконец они вышли из лавки, более не задерживаемые мисс Бейтс, которая бросила на прощание:
– Здравствуйте, миссис Форд! Прошу прощения. Я вас не заметила. Слышала, у вас появились очаровательные новые ленты из Лондона? Джейн вчера вернулась просто в полном восторге. Спасибо, перчатки прекрасно подошли, только чуточку велики в запястье, но Джейн их ушьет.
Выйдя на улицу, мисс Бейтс присоединилась к остальным и начала:
– О чем бишь это я?
Интересно, подумала Эмма, на каком из многочисленных предметов она наконец остановится?