Скоро некоторые из джентльменов вышли из столовой и присоединились к дамам, и самым первым из ранних пташек был Фрэнк Черчилль. Он вошел в гостиную, опередив остальных. Эмма невольно залюбовалась его статностью. Поклонившись мимоходом мисс Бейтс и ее племяннице, он направился в противоположный угол, туда, где сидела мисс Вудхаус. До тех пор, пока рядом с нею не освободилось место, он не садился вовсе. Эмма догадывалась, что должны сейчас думать все, кто находится в гостиной. Она является предметом его чувства – это совершенно очевидно. Она представила его своей подруге, мисс Смит, и, улучив минутку вскоре после этого, постаралась узнать, что каждый из них думает о новом знакомстве. Ему никогда не доводилось видеть такого прелестного личика, а ее наивность просто очаровательна. Харриет же сказала, что, разумеется, для него это слишком большой комплимент, но ей серьезно кажется, что он немного – совсем чуточку – похож на мистера Элтона. Эмма молча отвернулась от подруги, сдерживая раздражение. Они с мистером Черчиллем обменялись понимающими улыбками, бросив взгляд на мисс Ферфакс; однако благоразумнее всего было сдержаться и промолчать. Он сообщил, что ему не терпится поскорее выйти из гостиной, так как он терпеть не может сидеть на одном месте и всегда, когда есть возможность, предпочитает подвигаться; он оставил своего отца, мистера Найтли, мистера Кокса и мистера Коула, увлеченных серьезным разговором о приходских делах; нет, пока он оставался с ними, разговор вовсе не был скучен, так как в общем он счел их людьми благородными и умными; а как замечательно они говорили о Хайбери в целом! Сколько назвали живущих здесь благородных семейств! Эмма решила, что она слишком привыкла презирать родные края. Она расспросила его о йоркширском обществе – много ли у них возле Энскума соседей и каковы они? Из его ответов она могла заключить: там редко что-нибудь происходит. Обитатели Энскума почти не ездят в гости, а к себе приглашают лишь представителей самых знатных семейств, из которых никто не живет особенно близко; и даже если день визита оговорен заранее и приглашение принято, всегда сохраняется вероятность того, что миссис Черчилль в назначенный день окажется нездорова или не в настроении ехать. Они намеренно не ездят в гости к малознакомым людям, лишь недавно обосновавшимся в тех краях; и, хотя у него есть свои знакомые, ему стоит изрядного труда получить разрешение поехать куда-нибудь в гости или оставить кого-нибудь из знакомых на ночь, да и то лишь время от времени.
Она решила, что Энскум не в силах, а Хайбери, в лучших своих проявлениях, вполне способен удовлетворить разумные запросы молодого человека, который дома вынужден вести жизнь более уединенную, чем он того хочет. Не оставалось сомнений и относительно того влияния, какое имел он на тетку. Он не хвастал, однако выходило само собой, что, когда дядюшка ничего не мог поделать, тетку убеждал именно он; когда Эмма, засмеявшись, заметила ему это, он признал, что, по его убеждению, он способен со временем убедить миссис Черчилль в чем угодно – кроме пары вещей. Одну из тех вещей, где его влияние оказалось бессильно, он вскоре упомянул. Он очень хотел поехать за границу – однако тетушка даже слышать ничего не хотела. Это было год назад. Теперь же, добавил он, такое желание начинает у него пропадать.
Другой вещью, с которой ему не удавалось примирить тетку, как догадалась Эмма, было его хорошее отношение к отцу.
– Я сделал ужаснейшее открытие, – заявил он, помолчав немного. – Я пробыл здесь уже неделю – половину отведенного мне срока. Никогда не подозревал, что дни способны лететь так быстро. Завтра уже неделя! А я только-только начал получать удовольствие. Только что познакомился с миссис Уэстон и остальными! Лучше бы не вспоминать.
– Возможно, теперь вы начнете жалеть о том, что уезжали отсюда на целый день – один из немногих дней, отпущенных вам, – для того, чтобы подстричься.
– Нет, – с улыбкой ответил он, – здесь вовсе не о чем жалеть. Я не вижу удовольствия от общения с друзьями, если сам выгляжу неподобающим образом.
Поскольку теперь в комнате находились и остальные джентльмены, Эмма сочла необходимым на несколько минут отвернуться от своего собеседника и уделить внимание хозяину дома. Когда мистер Коул отошел и она снова получила возможность повернуться к Фрэнку Черчиллю, она заметила, что ее сосед напряженно вглядывается в противоположный конец комнаты. Проследив за его взглядом, Эмма поняла, что он смотрит на мисс Ферфакс, которая сидела прямо напротив него.
– В чем дело? – спросила она. Он вздрогнул.
– Спасибо за то, что отвлекли меня, – отвечал он. – Наверное, я вел себя более чем невежливо… Однако у мисс Ферфакс настолько странная прическа – очень странная! Я не мог отвести от нее глаз. Никогда не видел ничего более эксцентричного! А кудряшки! Должно быть, она сама укладывала себе волосы. Никогда не видел ничего подобного! Сейчас подойду и спрошу: неужели такова ирландская мода? Как вы думаете, спросить? Да-да, сейчас пойду и спрошу… уверяю вас… А вы посмотрите, как она это воспримет – интересно, покраснеет она или нет?
Он немедленно направился в противоположный угол комнаты и заговорил с мисс Ферфакс. Однако понять, какое действие оказали на Джейн его слова, Эмма оказалась не в состоянии, так как он непроизвольно загородил собой мисс Ферфакс, встав точно между ними.
Прежде чем он вернулся, место его заняла миссис Уэстон.
– Роскошь большого званого вечера состоит в том, – сказала она, – что можно подойти к кому хочешь и сказать все, что хочешь. Милая Эмма, я так скучаю без разговоров с вами. Я делаю наблюдения и строю планы, совсем как вы, и должна поделиться с вами своими открытиями, пока они не утратили своей свежести. Знаете ли вы, каким образом попали сюда мисс Бейтс и ее племянница?
– Как! Ведь их же пригласили, не так ли?
– О да! Но каким способом прибыли они сюда? Как добрались?
– Полагаю, пешком. А как еще?
– Совершенно верно… Так вот, некоторое время назад я подумала о том, как будет грустно, если Джейн Ферфакс придется возвращаться домой пешком, поздно ночью, да еще в такой холод – ночи сейчас холодные. Я посмотрела на нее и удивилась: хотя я никогда не замечала румянца на ее щеках, меня поразило, что она разгорячена. Я подумала, что от этого еще больше риска простудиться. Бедняжка! Мысль об этом была для меня невыносима! И как только мистер Уэстон вошел в комнату, я воспользовалась первым же удобным случаем и спросила, можно ли предоставить мисс Ферфакс нашу карету. Можете себе представить, с какой готовностью он согласился выполнить мое желание! Получив его одобрение, я направилась прямиком к мисс Бейтс, дабы заверить ее в том, что карета будет в их распоряжении, прежде чем нам надо будет отправляться домой; я подумала, что она очень обрадуется. Добрая душа! Она была мне признательна, как всегда, вы же знаете ее. "Нет никого на свете счастливее меня!" Однако, рассыпавшись в благодарностях, она заявила, что нет никакой необходимости тревожить нас, так как они прибыли сюда и собираются отправиться домой в карете мистера Найтли! Ну и удивилась же я! Разумеется, я обрадовалась, однако еще больше удивилась. Как он добр к ним – и как заботлив! Подавляющее большинство мужчин обычно и не думают о подобных мелочах. Короче говоря, зная его привычки, я склонна думать, что он вообще воспользовался сегодня каретой только ради их удобства. Сильно подозреваю, что он не стал бы гонять пару лошадей для себя одного. Скорее всего, он воспользовался каретой как предлогом для того, чтобы помочь им.
– Очень возможно, – сказала Эмма, – вполне вероятно, так и есть. Не знаю другого мужчины, кроме мистера Найтли, способного на такой поступок… на поступок поистине добрый, приносящий пользу, разумный и благосклонный. Он не галантный кавалер, но очень добр… Принимая во внимание слабое здоровье Джейн Ферфакс, его поступок – подлинное проявление человеколюбия с его стороны, а уж что касается умения проявить подлинную доброту, не напоказ, то тут мистеру Найтли равных нет. Я знаю, что сегодня он нанял лошадей, так как мы с ним прибыли одновременно. Я еще подшутила над ним, однако он ни словом себя не выдал.
– Что ж, – сказала миссис Уэстон улыбаясь, – значит, вы склонны приписывать ему большее бескорыстие, чем я, ибо, пока мисс Бейтс говорила, в голове моей мелькнуло одно подозрение и с тех пор так и засело там. Чем больше я об этом думаю, тем более вероятной мне кажется моя догадка. Короче говоря, я предположила, что из мистера Найтли и Джейн Ферфакс выйдет отличная пара. Видите, что значит дружить с вами! Что вы на это скажете?
– Мистер Найтли и Джейн Ферфакс! – воскликнула Эмма. – Милая миссис Уэстон, как могли вы подумать о таком? Чтобы мистер Найтли… Да мистеру Найтли вовсе ни к чему жениться! Ведь не хотите же вы, чтобы маленький Генри лишился Донуэлла? Нет-нет, Донуэлл должен достаться Генри. Я совершенно не согласна с тем, чтобы мистер Найтли женился! Уверена, у него и в мыслях нет этого. Однако странно, что вы могли предположить подобное.
– Милая моя Эмма, я уже говорила вам, что навело меня на такие мысли. Я не хочу никого сватать, я не хочу причинять вред маленькому Генри, но мысль закралась мне в голову небезосновательно. Если мистер Найтли в самом деле соберется жениться, ведь не стали бы вы его удерживать из-за Генри, шестилетнего мальчика, который понятия не имеет об ожидающем его наследстве?
– Нет, стала бы! Я бы не вынесла, если бы Генри ущемили в правах… Подумать только, мистер Найтли женится! Нет, подобная мысль никогда не приходила мне в голову, я и сейчас не могу с ней примириться. Да еще на ком – на Джейн Ферфакс!
– Ну и что? Как вам прекрасно известно, он всегда особо отличал ее.
– Но подумайте о неблагоразумии подобного брака!
– Я не говорю о его благоразумии, только о возможности.
– Я не считаю ваши предположения основательными, если только вы не представите мне более веского доказательства, чем только что привели. Его добросердечия, его человечности, как я вам говорила, с лихвой хватило бы для того, чтобы нанять лошадей. Вы же знаете, он всегда с большим почтением относился к Бейтсам, независимо от Джейн Ферфакс, и всегда рад случаю выказать им свое внимание. Милая моя миссис Уэстон, прошу вас, не занимайтесь сватовством. У вас плохо получается. Джейн Ферфакс – хозяйка аббатства! О нет, ни за что на свете! Все мои чувства восстают против такой картины. Ради его же блага я бы не позволила ему совершить такое безумство.
– Неблагоразумие, если вам угодно, – да, но не безумство. Если не считать неравенства в положении и, возможно, небольшой разницы в возрасте, я не вижу никаких препятствий для этого брака.
– Но мистер Найтли вовсе не хочет жениться. Уверена, что у него и в мыслях этого нет! И не наводите его на такую мысль. Зачем ему жениться? Ему и так хорошо… У него есть ферма, овцы, библиотека. Он, можно сказать, управляет всем приходом, кроме того, он просто обожает детей своего брата. Ему незачем жениться – ему есть чем заполнить и время свое, и сердце.
– Голубушка Эмма, пока он сам так считает – да, но если он в самом деле любит Джейн Ферфакс…
– Чушь! Ему нет дела до Джейн Ферфакс. То есть я уверена, что о любви тут речь не идет. Он готов всячески помогать ей и ее родственникам… но…
– Знаете, – смеясь, возразила миссис Уэстон, – если он сделает Джейн хозяйкой такого почтенного дома, он тем самым окажет ей и ее родственникам самую большую помощь, на какую способен.
– Если для нее это будет благом, то для него, я уверена, обернется злом – очень постыдное и унизительное родство. Как он смирится с тем, что мисс Бейтс станет его родственницей? Чтобы она день-деньской торчала в аббатстве и без конца благодарила его за его великую доброту, за то, что он женился на Джейн? "Ах, как вы добры и щедры! Но ведь вы и всегда были для нас самым добрым соседом!" И, не окончив фразы, заявит, что ей надо бежать к старой юбке своей маменьки. "Не такая уж она и старая, кстати, ее еще долго можно проносить… Да, я должна признать, что у нас все юбки крепкие".
– Эмма, как вам не стыдно! Не передразнивайте ее. Вы даже меня рассмешили – против воли! Кстати, по-моему, вряд ли мисс Бейтс будет слишком досаждать мистеру Найтли. Он не раздражается по мелочам. Она может болтать и болтать, а если ему понадобится сказать что-то самому, ему стоит просто немного возвысить голос и перекричать ее. Однако дело вовсе не в том, подходящая ли она для него пара, и не в том, хочет ли он жениться. Мне-то кажется, что хочет. Мне приходилось слышать от него, да и вам, наверное, тоже, как высоко он ценит Джейн Ферфакс. Какое участие он проявляет к ней, как печется о ее здоровье, как печалится, что ее не ждет в жизни ничего хорошего! Я слышала, он говорил о ней с большим чувством. Кроме того, он горячий поклонник ее игры на фортепиано и ее голоса! Я слышала, как он говорил, что готов вечно слушать, как она поет. Да! Вот еще что пришло мне в голову – чуть не забыла… Фортепиано, которое прислал неизвестно кто! Все мы решили, будто это подарок Кемпбеллов, и успокоились, однако с таким же успехом инструмент мог прислать мистер Найтли! Не могу отделаться от мысли, что фортепиано – его подарок. По-моему, такой поступок как раз в его духе, даже если он и не влюблен.
– Тогда это вовсе не является доказательством его любви. К тому же такой поступок совершенно не в его духе. Мистер Найтли не любит тайн.
– Я неоднократно слышала, как он сокрушался, что у нее нет инструмента; возможно, мысль о пианино приходила ему в голову чаще, чем он говорил об этом.
– Очень хорошо! Но если бы он вознамерился подарить ей фортепиано, он бы так ей и сказал.
– Милая Эмма, возможно, он излишне щепетилен. Признаюсь вам, у меня очень сильные подозрения, что подарок сделал именно он. Я смотрела на него за обедом, когда миссис Коул заговорила об этом, и заметила его странную задумчивость.
– Вы, миссис Уэстон, вбили эту мысль себе в голову и носитесь с ней. Сами же неоднократно упрекали меня в пристрастии к фантазиям. Я не вижу здесь следов любви – не верю в то, что фортепиано прислал он. И для того чтобы поверить в намерение мистера Найтли жениться на Джейн Ферфакс, мне нужны веские доказательства.
Они продолжали спорить в том же духе еще некоторое время, и Эмма постепенно одерживала верх над своей подругой, ибо из них двоих миссис Уэстон больше привыкла уступать. Наконец шум и усилившееся гудение голосов в гостиной возвестили о том, что чай окончен и рояль готовят для концерта. В тот же миг мистер Коул подошел просить мисс Вудхаус оказать им честь и опробовать инструмент. Следом за мистером Коулом шел Фрэнк Черчилль, которого Эмма в пылу спора с миссис Уэстон совсем потеряла из виду, она заметила только, что он нашел себе место рядом с мисс Ферфакс. Фрэнк Черчилль присоединил свой голос к просьбе мистера Коула и настойчиво уговаривал ее сыграть. Решив, что для нее во всех отношениях выгоднее начать первой, Эмма любезно согласилась.
Она слишком хорошо была осведомлена о пределе своих возможностей, чтобы исполнять сложные вещи. Эмма умела ловко, но без особого вдохновения исполнить несколько популярных вещиц и неплохо могла себе аккомпанировать. Во время исполнения одной из песенок она была приятно удивлена – Фрэнк Черчилль начал негромко, но верно подпевать ей вторым голосом. По окончании песенки он, как водится, умолял ее о прощении. Последовал обычный в таких случаях обмен любезностями. Его обвиняли в том, что он до сих пор скрывал от всех свой талант – у него, оказывается, прекрасный голос, он настоящий певец. Комплименты должным образом отвергались: он совершенно не разбирается в нотах и напрочь лишен голоса. Они спели дуэтом еще раз, затем Эмма почла за лучшее уступить место мисс Ферфакс. Эмма не скрывала даже от себя самой, что ей никогда не сравниться с Джейн Ферфакс ни в технике исполнения, ни в вокальных данных. Мисс Ферфакс превосходит ее и в том и в другом.
Со смешанными чувствами уселась она в некотором отдалении и стала слушать. Фрэнк Черчилль снова пел. Оказалось, что им с мисс Ферфакс уже случалось пару раз петь дуэтом – в Уэймуте. Однако взгляд Эммы был прикован к мистеру Найтли, который слушал пение мисс Ферфакс с напряженным вниманием. Эмма невольно припомнила подозрения миссис Уэстон и потому слушала сладкозвучное пение вполуха. Ее возмущение возможной женитьбой мистера Найтли росло. Эмма не видела в ней ничего хорошего. Женитьба эта чрезвычайно расстроит мистера Джона Найтли, а следовательно, и Изабеллу. Настоящий вред причинит их брак и детям, знаменуя собой унизительную перемену в привычках и значительный материальный урон, огромный ущерб в ежедневном распорядке и привычках ее отца… Что же касается ее самой, то ей невыносима была мысль о том, что Джейн Ферфакс станет хозяйкой аббатства Донуэлл. Подумать только, миссис Найтли, перед которой все должны расступаться! Нет, мистеру Найтли вообще не следует жениться. Пусть наследником Донуэлла остается маленький Генри.
Тут мистер Найтли обернулся, подошел к ней и сел рядом. Вначале они говорили только о концерте. Он недвусмысленно выразил восхищение игрой мисс Ферфакс, и Эмма подумала, что, если бы не подозрения миссис Уэстон, его слова вовсе не задели бы ее. Она, однако, запустила пробный шар, заговорив о его доброте по отношению к тетке и племяннице, и, хотя, судя по его односложным ответам, ему хотелось поскорее закончить разговор, ей показалось, что он просто не испытывает желания распространяться о своем благодеянии.
– Я нередко огорчаюсь из-за того, – сказала она, – что не осмеливаюсь чаще использовать нашу карету по таким вот случаям. Не то чтобы я была против… но вы ведь знаете: батюшка и слышать не захочет о том, чтобы ради такой цели утруждать Джеймса.
– Разумеется, и речи быть не может, – отвечал он, – однако я уверен, вы, должно быть, часто лелеете в душе такое желание. – И он улыбнулся, выказав такое удовольствие от своей убежденности в ее добрых намерениях, что она рискнула сделать следующий шаг.
– Этот подарок от Кемпбеллов, – начала она, – это фортепиано… Какой щедрый дар!
– Да, – ответил он без малейших признаков смущения. – Но они поступили бы благоразумнее, если бы сообщили ей о подарке заранее. Сюрпризы вообще – страшная глупость. Радости от них мало, а неудобства они подчас причиняют значительные. Не ожидал от полковника Кемпбелла такого легкомыслия.
Услышав его ответ, Эмма могла бы поклясться, что мистер Найтли не имеет никакого отношения к присылке инструмента. Но вот не испытывает ли он некоей особенной склонности, не выделяет ли ту особу, о которой они говорили? Сомнениям ее не суждено было развеяться так скоро. Когда Джейн допела вторую песенку, голос ее немного охрип.
– Ну и достаточно, – серьезно сказал он, когда мисс Ферфакс закончила петь, – для одного вечера хватит. Поберегите лучше голос.
Однако гости запросили еще. Еще только одну песенку… они ни в коем случае не хотят утомлять мисс Ферфакс и просят всего об одной песенке. Слышно было, как Фрэнк Черчилль произнес:
– Думаю, вы без труда справитесь с нею. Здесь первому голосу делать нечего. Вся нагрузка падает на второй голос.
Мистер Найтли вспылил:
– Этому молодчику на все наплевать, лишь бы покрасоваться самому. Так не пойдет! – И, прикоснувшись к плечу мисс Бейтс, которая в этот миг проходила мимо, добавил: – Мисс Бейтс, вы что, хотите, чтобы ваша племянница охрипла? Ступайте и вмешайтесь. Они ее не щадят.