Все замерли, услышав это. Даже Поппея на мгновение растерялась, но быстро взяла себя в руки.
- Пустые слова, - произнесла она.
- Нет, это не пустые слова! - ответил Клодий.
Кто-то из друзей попытался остановить его, но Клодий, ничего не замечая и не слыша вокруг, уронил шлем так, что тот звонко зазвенел, ударившись о мраморный пол, воздел руки к небу и начал торжественную речь, обращенную богам:
- Я, Марк Клодий Эллиан, перед богами в небе, перед людьми на земле, перед всеми, кто сейчас видит меня и слышит, жизнью своей клянусь, что не позднее чем через три дня, я буду женат на рабыне из своего дома и окружу ее почетом и уважением, подобающим моей супруге.
Клодий произнес клятву и замолчал, затем посмотрел вокруг. Десятки глаз изумленно смотрели на него. Поппея смотрела с тем же легким презрением, но в ее взгляде появилась растерянность. Друзья смотрели с недоумением и с нескрываемыми усмешками, но не злыми, а скорее удивленными.
Широко раскрыв глаза, смотрели на Эллиана рабы и рабыни Поппеи.
Гробовая тишина была нарушена одним из друзей Клодия, когда тот приказал одному из рабов поднять шлем и подать его хозяину.
- Ты горько пожалеешь когда-нибудь, - продолжал Клодий, - о том, что отвергла чистые чувства, верную любовь и вечную преданность. Пусть твоя красота и принесет тебе огромные богатства, может у тебя и будет власть, пусть даже над всем миром. Но то, что предлагал тебе я, ты не получишь ни от кого на свете и никогда. И надменность твоя когда-нибудь погубит тебя, Поппея Сабина. Счастье в этой жизни ты не найдёшь. Прощай же. Больше, клянусь тебе, мы не увидимся.
После такого пророчества Клодий повернулся и выбежал из дома гордой римлянки, которая ценила в этой жизни совсем другие вещи, чем он. Друзья бросились за ним. Поппея проводила их взглядом и упала в кресло из кедрового дерева, на мягкие подушки. Рабыни бросились к ней.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Друзья догнали Клодия уже на улице. Он шел быстрым военным шагом. Молодые люди загалдели, обсуждая последний поступок приятеля. Одни одобряли его, другие ругали. Равнодушным не остался никто. Клодий не слушал их. В голове у молодого человека все пылало, и он еще не в состоянии был рассуждать здраво.
Быстро пробирался он сквозь толпу шумящих людей, не замечая их недовольных криков в спину. Как оказался в своем новом доме, Клодий и не помнил. Друзья, наконец, разошлись, и патриций остался один. Не раздеваясь, бросился он в постель, но сон не шел. Он сидел с каменным лицом и пустым взглядом смотрел он в потолок своей спальни, расписанной рукой умелого художника. Еще было светло, и с улицы доносился шум.
Неспокойное и не тихое это место - Палатин. Всегда толпится здесь неугомонный люд, стучат щитами преторианские отряды, гремят повозки и доносятся визгливые крики рабов, спешащих выполнить приказы своих владельцев. И постоянно музыка. Со всех концов улиц и переулков, до самого императорского дворца сотни музыкантов, певцов и танцовщиц развлекают народ римский. И никуда не скрыться от этих назойливых звуков. Клодий поморщился. Как не подходило это всеобщее веселье к его настроению.
В комнате раздался шорох.
- Это ты, мама? - спросил Клодий.
- Да, Марк, это я. Прости, что беспокою тебя.
- Что ты говоришь? - Клодий сел. - Разве ты можешь побеспокоить меня?
- Я знаю, что произошло, - сказала Бебия и коснулась золотистых волос сына. - Тиберий мне все рассказал. Тиберием звали одного из друзей Клодия, что был с ним у Поппеи. - Тебе очень тяжело? - спросила Бебия.
- Да.
Мать, как могла, стала утешать сына. Она стала уверять его, что тот выбрал невесту не стоящую его.
- Ты не смотри, - говорила она, - что Поппея строит из себя порядочную девушку. Тоже мне нашлась скромница. Весь город знает, как она проводит ночи и с кем. Ты бы опозорил себя, если бы стал ее мужем. Ты из рода Клодиев, где честь и порядочность всегда служили мерилом всего. К тому же говорят, что она собирается замуж за Руфия Кристина.
Клодий удивленно поднял брови.
- Но ведь он не молод, - сказал он. - И власти у него сейчас нет, бывший префект преторианской гвардии.
- Но два года назад у него была власть. - Возразила Бебия. - А тебя не было пять лет.
- Почти пять лет, - возразил Клодий и ласково ткнулся головой в материнские ладони. - Ладно, мама, хватит о ней.
- И то верно. - Бебия вздрогнула, словно о чем-то вспомнила: - Скажи это правда?
- О чем ты?
- Тиберий сказал, что ты собрался жениться на рабыне.
Клодий схватился за голову.
- О, Юпитер? - воскликнул он. - На меня словно безумие напало.
- Так, это действительно, правда?
- Да - Бебия тоже всплеснула руками.
- За что же ты караешь нас, Юнона? - воскликнула она. - Но я надеюсь, что этого не произойдет.
- Увы, мама.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Я поклялся богам и друзьям, что так будет.
- Да ты безумен!
- Да, тогда я был безумен.
- Но тогда, - обрадовалась Бебия, - клятва не считается раз ты был не в себе.
Клодий улыбнулся.
- Что ты, мама, разве боги смотрят в своем ли был человек уме или в чужом? - сказал он, поглаживая руки Бебии. - Они просто верят этой клятве и все. И не простит Юпитер, если я нарушу данное ему и остальным небожителем слово.
- Вот ведь верно говорят люди, - сокрушалась матрона, - боги одной рукой дают, а другой отнимают.
- Но ведь у нас ничего не отнимают, а только дают.
- Да, слыханное ли дело, жениться на рабыне! - Бебия всхлипнула.
- В конце концов, - вздохнул Клодий. - Так было, и не раз.
Они немного помолчали. Мать изредка всхлипывала.
Клодий с нежностью смотрел не нее. Наконец та опять спросила:
- Чем хоть ты поклялся?
- Своей жизнью.
- Глупый. Лучше бы ты поклялся моей жизнью.
- Что тогда?
- Тогда я бы тебе ни за что не позволила этого сделать.
Клодий опять грустно улыбнулся.
- Тогда, - сказал он, - я бы тем более женился.
Мать и сын еще помолчали немного. И опять первой начала разговор Бебия:
- И кто эта счастливая рабыня, которая станет по воле богов твоей супругой?
Клодий задумчиво поглядел на нее.
- Я еще не знаю, - ответил он.
Тут пришел черед удивляться Бебии.
- Вот это новость! - всплеснула она руками. - Так ты, что же сказал это и даже не присмотрел себе рабыню посимпатичней?
- Нет.
- И где же ты собираешься искать жену?
- В нашем доме естественно. Не на рынке же.
- Да конечно. Зачем лишние затраты?
Тут Клодий расхохотался.
- Это надо же, если я расскажу кому историю своей женитьбы, ведь никто не поверит! - произнес он. - Мне надо пойти проветриться на воздухе.
Он встал и собрался пойти, но мать остановила его.
- Постой! - закричала она. - А когда ты будешь искать себе жену?
- А я не буду ее искать, - вздохнул Клодий.
- А кто будет это делать?
- Ты.
- Я?
- Да, - Клодий подошел к матери и обнял ее. - Я тебе доверяю. И поручаю это важное дело.
Он поцеловал Бебию в лоб и вышел. Женщина осталась одна. Растерянная и расстроенная она посидела немного, подумала, затем с активностью и расчетливостью истинной римлянки взялась за дело.
Рабынь в доме было где-то полсотни. Бебия первым делом отмела всех, кому было больше восемнадцати.
Осталось всего шесть девушек.
- Да выбор не велик, - вздохнула матрона.
Она заставила девушек скинуть одежду и критически их осмотрела. Лишь одна из рабынь привлекла ее внимание. Матрона велела всем одеться и выйти вон. Выбранную девушку она оставила при себе. Долго с ней разговаривала. Расспрашивала о возрасте, о происхождении, о бывших хозяевах, что умеет делать и множество подобных мелких вопросов. Напоследок спросила:
- Как твое имя?
- Актис.
Бебия вздохнула. Девушка понравилась ей.
- Слушай, Актис, ты будешь женой моего сына. Не благодари меня. Так решили боги.
Так еще раз крупно изменилась жизнь Актис - рабыни с острова Лесбос. И этим она была обязана не только Бебии, Клодию и капризному характеру Поппеи Сабины, но и, как это ни странно, Петронию Леониду.
Дело в том, что легат, как только подавил восстание своего племянника тут же начал искать лазейки, каким бы образом сласти тех рабов, кто не присоединился к мятежникам, но которые по закону должны были быть истреблены, как соучастники убийства Фабии и Валерия. Леонид дал крупную взятку претору Капуи и вписал почти сотню рабов и рабынь из своего дома и из виллы Валерия в список по завещанию, таким образом, будто те находились с Гаем Вецием в Байях, или в его римском доме. Сделал он это отнюдь не из-за человеколюбия, а по простому хозяйственному расчету. Вот как получилось, что Актис из рабыни Деции Фабии превратилась в рабыню Марка Клодия.
Трудно описать состояние и мысли Актис после того, как она узнала, что ее ждет в ближайшем будущем. Трудно представить себе, чтобы из рабыни, вдруг, без всякой видимой причины, девушка превратилась в свободную римлянку, да к тому же ставшею женой знатного и богатого патриция. Судьба подкинула Актис такой неожиданный подарок, что она готова была потерять рассудок.
То, что не смог осуществить Валерий с тремя тысячами вооруженных до зубов рабов, сделали обыкновенные стечения обстоятельств. Неделю назад девушке исполнилось шестнадцать лет, и самой судьбой было предназначено, что на семнадцатом году жизни, после семи лет неволи, Актис получала свободу из рук богов, после долгих и удивительных испытаний.
Оставшись одна, Актис вспомнила своего любимого, погибшего ради нее, и залилась слезами. Все это время, с той минуты как навсегда закрылись глаза Валерия, она почти ни разу не плакала. Лишь тяжелым камнем ныла боль у нее в груди. И вот сейчас слезы хлынули наружу. Бурные рыдания сотрясали тело Актис. Девушка почувствовала, как неумолимый рок снова завертел ее в своем вихре, и как она опять не в силах хоть как-то противиться ему. Актис видела, что жизнь опять бросает ее в круговорот событий. Будущее вновь представилось неясным и пугающим. Актис восприняла это событие, как некий символический переход от одного вида зависимости рабства в другой - замужество. Она знала из-за чего и по какой причине, ее новый хозяин решил жениться на ней. Актис вдруг ясно представила свою будущую жизнь - жизнь супруги, на которой муж женился лишь по недоразумению и жестокой необходимости. Что ждет ее? Естественно ничего хорошего. Ведь муж всегда будет помнить, кто она на самом деле. Презрение, унижения и вероятно побои, скрепленные ненавистью, вот что ее ждет от супруга. Такая жизнь мало чем отличается от рабской доли. Она просто становится узаконенной наложницей. Выполнять супружеские обязанности в постели, рожать наследников дому Клодиев. Актис вздрогнула и снова вспомнила Валерия. С ним это было бы таким счастьем. Но боги не допустили этого. Они по-своему распорядились жизнью Актис. Любить и быть любимой одним, но потерять его и стать женой другого, совершенно чужого человека. Было от чего сойти с ума. Но с другой стороны, в Актис заговорил рассудок, стать свободной, не об этом ли мечтает каждый раб, даже самый обласканный своим господином? А она не просто получает свободу, но получает ее с богатым мужем в придачу. Такие вещи в Риме случаются лишь раз в пятьдесят лет. Актис не вправе ругать богов. Да, они отняли у нее Валерия. Бесценная невозвратимая потеря. Но они же награждают девушку новым подарком. Нельзя ругать щедрую судьбу, если находишься в Риме. Здесь она очень капризна. И тотчас же наказывает тех, кто ропщет на нее. Актис понимала это и покорно стала ждать, что будет дальше.
Имя Марка Клодия теперь было на слуху у каждого жителя Рима. Первый раз молва шла о богатстве молодого Патриция, в один день ставшего обладателем состояния в несколько миллионов сестерциев. Во второй раз весть о его женитьбе на рабыне была куда более ошеломляющей. Разговоры о будущей свадьбе, хотя это событие и было из ряда вон выходящее, тем не менее, постепенно меркли по сравнению с другими делами, происходившими в Риме.
- Мало ли чудачеств у богачей? - говорил оборванец-плебей и скорее спешил на ипподром, чтобы насладиться ездой колесничих, или в какое-нибудь другое место, где можно было бы неплохо развлечься.
Среди равных Клодию не было определенного мнения по поводу поступка молодого человека. Но все, от бродяги до знатнейшего сенатора, были согласны с мыслью, что Марк Клодий Эллиан волен сам распоряжаться судьбой.
Забрезжил рассвет. Сквозь неприкрытое занавесями окно, пробивались первые лучи восходящего солнца. Клодий, плохо спавший ночью, зевнул и, откинув одеяло, еще немного понежился в постели. Затем сонным голосом призвал к себе слугу. В этот день предстояло сделать столько дел…
Час спустя, одетый в голубую тунику и освеженный ванной, Клодий встречал претора Рима Педания Секунда. Молодой патриций поприветствовал гостя, даже не гостя, а лицо, уполномоченное совершить акт освобождения рабыни по имени Актис, которая в скором будущем станет женой Марка Клодия Эллиана.
- Что ты задумал, Клодий? О твоей клятве в доме Поппеи Сабины говорит весь Рим. Неужели ты возьмешь в жены рабыню? - спросил Педаний Секунд, когда вошел в дом.
- Именно так. Иначе, зачем же тебя вызывали? Скоро приведут мою невесту, и я в твоем присутствии сделаю ее свободной.
Претор усмехнулся.
- Ну-ну. Это твое дело. Делай, как знаешь.
Послышался шорох, это вошла Бебия, ведя за собой юную рабыню. Клодий внимательно разглядывал Актис, когда та понуро опустив голову, и лишь изредка вскидывая прелестные глазки, смиренно шла за хозяйкой дома.
- Вот, сынок, погляди, какую тебе невесту подыскала старуха мать. Не обессудь, если она тебе не по нраву.
- Назови своих прежних хозяев! - потребовал претор.
Актис назвала Флавию, а что сказать насчет Петрония Леонида, она не знала. Претор понял ее затруднения и молвил:
- Хорошо! Теперь стой спокойно, иначе навлечешь на себя гнев богов.
Актис и так стояла, не шелохнувшись, слова Педания Секунда были излишни. Претор поднял жезл, который назывался так же, как и акт освобождения, виндиктом, и коснулся им головы Актис. В комнате воцарилась тишина. Наконец претор громогласно провозгласил:
- Бывшая рабыня по имени Актис, рожденная на Лесбосе, по воле ее господина Марка Клодия Эллиана и в моем присутствии, также при свидетелях получает волю и становится гражданкой Рима. Да будет Актис свободна!
Девушка закрыла глаза. Ей просто не верилось, что все происходит именно с ней. "Это сон. Приятный сказочный сон, - думала она. - Разве подобное возможно?"
Когда процедура освобождения окончилась, Бебия впустила в комнату других рабов и рабынь, и те кинулись поздравлять Актис, которая теперь становилась их госпожой.
Клодий, как только рабыня по совершенному акту обрела свободу, поспешил удалиться с Педанием Секундом. Актис с недоумением проводила их взглядом. Потом Бебия повела Актис в ее комнату, где она должна была дожидаться дня свадьбы. Здесь все было прибрано и предназначено для отдыха. Когда Бебия оставила Актис одну, девушка заворожено обвела взглядом комнату. На стенах, подвешенные на цепочках, висели бронзовые светильники, выполненные в виде всевозможных птиц и зверей. Свет от них отражался в бронзовых и серебряных зеркалах, повсюду расставленных на туалетных столиках. Пол был покрыт мозаикой, и световые блики на нем создавали гармонию вечного бытия. Актис обошла комнату, непременно заглянув в каждый уголок, в каждый ящичек. Она распустила свои каштановые волосы, и сев в кресло, задумчиво стала глядеть в зеркало. Невзгоды ничего не могли поделать с ее красотой. Тонко очерченные черные брови, черные завораживающие глаза, алые, как маковый цветок, губы, округлые плечи. Если бы не рабское прошлое, то она не знала бы себе соперниц…
Актис вздохнула и принялась рассматривать содержимое баночек, склянок и мешочков. Там находились различные средства, которыми пользуются римские женщины, чтобы выглядеть красивее, чем они есть. Её заинтересовала небольшая шкатулка, выглядевшая по сравнению с другими простой безделушкой. Когда Актис открыла ее, то перед ней предстал цветной портрет курчавого малыша, выполненный на глиняной дощечке. Актис даже не стала брать в руки такую хрупкую вещь, боясь, что она вот-вот развалится, и лишь смотрела, как со дна шкатулки на нее глядит краснощекий мальчуган. Наконец она закрыла шкатулку и встала. Не зная, чем занять себя, она, как и Клодий, плохо спала в эту ночь, и поэтому легла в постель. Очень быстро прикрылись глаза, и не в силах бороться с усталостью, Актис заснула. Бебия несколько раз заглядывала к ней, но, видя, что невеста сына безмятежно спит, уходила. А Клодий тем временем вместе с Педанием Секундом возлежал в триклинии и вел застольную беседу. Он был задумчив, и даже вино и шутки претора не сгоняли грусть с его лица. "Скорей бы покончить со всеми хлопотами и уехать в Британию" - думал он.
Настал день свадьбы, совпавший со временем, которое испокон веков почитается благоприятным для рода Клодиев. Были отосланы приглашения на обряд бракосочетания друзьям и знакомым семьи, а также некоторым влиятельным людям в империи. Но благомыслящие отцы семейств не приняли приглашения от молодого патриция, осмелившегося сыграть свадьбу с рабыней. Лишь те, кто принял правила игры, предложенные жизнью развращенного общества, посчитали, что Клодий просто-напросто устраивает шутовское представление, и поспешили в дом жениха. Клодий решил провести свадьбу, как и подобает патрицию, переселившись для этого в другой дом, Актис оставили в доме Бебии.
Рано утром к Актис вошла в комнату рабыня и сказала, что госпожа Бебия просит поторопиться. Актис быстро встала с постели и уже собиралась надеть палию, но служанка остановила ее:
- Надо принять в этот день свадебную ванну, и вам ни к чему одеваться. Идите за мной.
Две рабыни помогли Актис при принятии ванны, и когда новобрачная, причесанная и облаченная в тунику, завязала пояс на талии, Бебия слегка удивилась. Актис знала, как нужно было подпоясывать свадебное платье.
На невесту накинули оранжевый шлейф, покрывавший ее лицо и волосы, и обули в кожаные сапожки, которые были тоже оранжевого цвета.
Клодий пришел в дом к своей невесте вместе с каким-то человеком. Незнакомец был в тоге с пурпурной каймой и обритый наголо. Это был жрец-авгур, занимавшийся гаданием по полету птиц. После обмена приветствиями, Бебия спросила:
- Ну, как прошли ауспиции? Благоприятны ли твои вести, Муран?
Жрец поклонился Бебии и сказал: