Дэмиен резко повернулся и понесся обратно в город. Там он нанял лошадь и во весь опор поскакал в сторону плантации в безумной надежде перехватить беглянку по дороге. Он проделал весь путь галопом, однако так и не увидел Аметист. Она выполнила свою угрозу и скрылась там, куда он не мог проникнуть. Капитан был готов рыдать от отчаяния.
Аметист не спеша встала с кровати и направилась к окну. Отведенная ей спальня находилась в задней части господского дома и выходила окнами на бесконечные поля сахарного тростника. Как и все остальные помещения в этом роскошном особняке, комната была светлой, просторной и обставлена добротной мебелью из полированного красного дерева. Девушка подошла к массивному гардеробу и распахнула его дверцы, невольно улыбнувшись при виде ее немногочисленных одежек, сиротливо висевших в дальнем углу этого грандиозного сооружения. Когда она раздевалась на ночь, каждое утро ее блузка загадочным образом оказывалась выстирана и выглажена, а вот юбку она не меняла с того дня, когда явилась в поместье. Убирая юбку в гардероб, Аметист обнаружила на поясе небольшое утолщение. Когда-то мама настояла на том, чтобы Аметист пришила этот потайной кармашек для всяких ценных вещей, и вот теперь там что-то лежало. Каково же было ее возмущение, когда она извлекла из кармашка тот самый протухший амулет, который Тилли пыталась всучить ей на протяжении нескольких дней! Так вот откуда это загадочное спокойствие и слова: "Тилли больше не бояться за Аметист"! До сих пор она считала, что спаслась от Дэмиена Стрейта исключительно благодаря собственной смекалке и отваге. Мысли об этом внушали ей тайную гордость и помогали терпеть свое двусмысленное положение в этом неприветливом доме, куда ее пригласил сам молодой хозяин! Минуты постыдной слабости, которую Аметист испытала в объятиях капитана Стрейта, она считала временным помрачением, вызванным стесненными обстоятельствами. Здесь, рядом с Уильямом, ей удалось окончательно прийти в себя, справиться с мороком благодаря силе искреннего чувства. Но если при ней был амулет, не означало ли это, что именно ему Аметист обязана успехами последних дней? Нет, она никогда в жизни не смирится с подобной глупостью!
Девушка отправилась на кухню - якобы чтобы поздороваться с Делси - и тайком бросила амулет в огонь, стараясь не поддаваться смутной тревоге, тисками сдавившей ей сердце. Только после этого она осторожно постучалась к Уильяму.
В спальне царила полная тишина, и Аметист постучала еще несколько раз, но так и не получила ответа. Внезапно до нее донесся жалобный стон. Охваченная тревогой, девушка заглянула в комнату.
Похоже, Уильям даже не заметил ее появления - он беспокойно метался по кровати и негромко стонал.
Аметист в испуге подбежала к нему.
- Уильям, что с тобой? Тебе хуже?
- Вовсе нет… - Он обратил на нее рассеянный взгляд. Его лицо, такое бледное в последние дни, покраснело и блестело от пота. - Аметист, это ты? Черт побери, ну и жара! Будь добра, принеси мне воды…
Аметист пощупала его лоб и сдавленно охнула: у него был сильнейший жар! Стараясь совладать с подступавшей паникой, она следила за тем, как Уильям мечется в бреду и бормочет что-то невразумительное, обращаясь к какому-то неведомому персонажу своего больного воображения.
Наконец ей удалось скинуть с себя оцепенение, и через минуту она уже что было сил стучала в двери хозяйской спальни.
- Черт побери, что за шум? Амос, это ты? Ты, часом, не рехнулся? - раздался из-за двери раздраженный голос.
- Нет, это Аметист! Скорее, мистер Шеридан, Уильяму плохо! Не понимаю, что с ним случилось…
Через несколько секунд дверь распахнулась, и в коридор вышел мистер Шеридан в носках, сорочке и бриджах.
- Говорите, Уильяму плохо? - Он поспешно направился к сыну.
Взглянув на метавшегося в жару больного, Шеридан-старший побледнел от испуга и воскликнул:
- Боже мой, у него лихорадка!
Затем выскочил в коридор, громко призывая слуг, и тут же приказал им немедленно доставить в поместье врача.
Аметист неподвижно сидела в самом дальнем углу спальни и от усталости почти не вслушивалась в то, что бубнил своим гнусавым голосом доктор Мартене. Вот уже три дня она не отходила от постели Шеридана-младшего. Врач утверждал, что плантация охвачена эпидемией болотной лихорадки. Шесть рабов уже скончались от этой ужасной болезни и были в спешке закопаны на кладбище. Страх перед неумолимой заразой был настолько силен, что к ним даже не позвали священника. Этот же страх не позволял рабам ухаживать еще за восемнадцатью больными, беспомощно корчившимися в бреду в собственных нечистотах, - их попросту бросили на произвол судьбы в дальнем бараке. Каждый на свой лад молил Бога избавить его от этой страшной доли - причем равное количество молитв доставалось и Христу, и Паку. Аметист урывками внимала приглушенной беседе между доктором Мартенсом и крайне встревоженным Шериданом-старшим. Сегодня у его сына открылась кровавая рвота, а кожа приняла зловещий желтушный оттенок. Уильям почти не приходил в себя и без конца метался в бреду. В те краткие минуты, когда к нему возвращалось сознание, больной первым делом звал Аметист - и она всегда оказывалась рядом, поскольку вообще почти не выходила из его комнаты.
Доктор Мартенс вынужден был признать, что серьезно обеспокоен столь тяжелым течением болезни, слишком напоминавшим случаи с неизбежным смертельным исходом. Аметист - незваная гостья, практически позабытая надменными хозяевами этого огромного особняка, - до сих пор понятия не имела о том, что лихорадка, терзавшая Уильяма, посетила и бараки рабов. Вот и сейчас она с трудом вникала в смысл слов доктора. В господском доме пока заболел только Уильям и еще одна молодая горничная по имени Джуба - ее немедленно удалили в барак, чтобы избежать заразы.
- Аметист, где ты?
Хриплый голос, раздавшийся с кровати, мигом поднял девушку на ноги: она так резко вскочила, что у нее закружилась голова. Не обращая внимания на слабость, она метнулась к кровати и крепко сжала протянутую к ней руку.
- Помни, дорогая, - прерывисто зашептал Уильям, - тебе не следует на них сердиться! Они настроены против тебя из-за своей непомерной гордыни. Вот увидишь, рано или поздно этот морок пройдет и они передумают… Мама! - вдруг вскричал больной, поворачиваясь к стене и с громким хохотом тыча пальцем в какой-то воображаемый объект. - С каких это пор Нерон стал жить у нас в доме? Что, соскучился по мне, малыш? Ну, ничего, я скоро поправлюсь, и ты повезешь меня в город! Папа! Пусть Амос уведет его в стойло! Здесь и так воняет навозом… - Уильям снова вспомнил про Аметист и порывисто поднес ее руку к губам. - Ты напрасно переживала - никогда в жизни я бы не связался с этой белобрысой дурой Сесили Харгроув, что бы ни говорили мне родители. Я люблю тебя, Аметист, и только тебя, а она… она… - Юноша откинулся на подушки, терзаемый новым приступом боли. - Мне так плохо, Аметист… Так плохо…
Она едва успела подставить тазик - начался очередной приступ кровавой рвоты.
На исходе четвертых суток Уильяму стало еще хуже, и Аметист осознала, что больше не имеет права сидеть сложа руки. Рассудок, помутившийся от усталости и горя, упрямо твердил, что это она виновата во всех несчастьях. Девушка больше не сомневалась в колдовских способностях капитана Стрейта, напустившего порчу на плантацию Шериданов - за сутки здесь заболело еще двадцать четыре раба, шестеро из них уже скончались… Уильям тоже умирает… Боже милостивый! Уильям умирает! Человек не может потерять столько крови и остаться жить! Доктор Мартенс уже ничем не мог ему помочь - больного рвало без конца, он даже не успевал усвоить те дозы лауданума, с помощью которых врач надеялся облегчить его страдания.
Для Аметист связь событий была слишком очевидна: эпидемия началась ровно с той минуты, когда сгорела на кухне у Делси сушеная куриная лапка. Знай она, что за этим последует, сама полезла бы в огонь, чтобы спасти проклятый амулет, но теперь бьшо поздно убиваться - своим безрассудством она подписала Уильяму смертный приговор.
Ее вывели из задумчивости громкий кашель и стоны - это больной снова согнулся над тазиком, извергая из себя вместе с желчью последние капли крови.
Но ведь он еще жив! Может, не все потеряно? Аметист глянула в окно. Так н есть, вот-вот начнется рассвет! Ну что же, по крайней мере, она еще может постараться сделать то, что в ее силах!
Девушка неслышными шагами приблизилась к кровати и всмотрелась в бледное лицо Уильяма, получившего минутное облегчение. Она погладила его по лбу, с содроганием отметив, какой он горячий, легонько поцеловала в щеку и направилась к двери.
- Аметист, - глухо окликнула ее Сильвия, - куда ты собралась? Уильям может очнуться и станет звать тебя!
- Мне нужно к себе в комнату, - ответила Аметист не оборачиваясь.
Оказавшись у себя в спальне, девушка подошла к зеркалу, взглянула на свое отражение и была неприятно поражена: выглядела она просто ужасно. Впрочем, это вполне объяснялось бессонными ночами у постели больного и отсутствием аппетита. Да и кого волнует ее вид - главное, она все еще в состоянии выполнить то, что должна.
Прихватив с собой кусок мыла, Аметист спустилась к колодцу на заднем дворе и тщательно вымыла волосы. От ледяной воды у нее застучали зубы, но зато теперь можно будет привести в порядок прическу. Вернувшись к себе в комнату, она высушила волосы и переоделась в свежее платье. Остальные вещи легко поместились в маленький узелок. Осмотрев на прощание свое временное прибежище, девушка убедилась, что оставляет комнату в полном порядке, и отправилась вниз, к выходу, стараясь двигаться по возможности бесшумно.
Рассвет застал ее на большой дороге, ведущей в Кингстон. Упорно не поддаваясь изматывающей духоте, Аметист медленно двигалась по направлению к городу. Ее мутило и ужасно ломило спину, но она не останавливалась ни на минуту и лишь еще сильнее стискивала в руках узелок с вещами. Только возле самого города девушка позволила себе короткую передышку возле источника со свежей водой, чтобы напиться и привести себя в порядок.
Вскоре она уже шагала по знакомым улицам. Миновав поворот на Джонс-лейн, Аметист решительно направилась в портовый район. Уже издалека ей стали видны гордые мачты "Салли". Как странно: ветра не было, а мачты качались в воздухе, и в такт им вдруг начала раскачиваться земля под ногами. Только теперь Аметист сообразила, что голова у нее раскалывается от боли, а прохожие на улицах превратились в нечеткие, расплывчатые призраки. Ну и наплевать! Главное, она ни с чем не спутает знакомые очертания нужного ей корабля. Уже возле самых сходней Аметист охватила нерешительность, и она выругала себя за эту слабость. В голове стоял ужасный шум - или это грузчики слишком громко кричали в порту?
От неимоверной жары ее платье насквозь промокло от пота, и почему-то ей стало трудно карабкаться по сходням, которые словно нарочно уплывали из-под ног. Раньше Аметист не замечала ничего подобного.
Ага, вот и палуба! Почему она качается так, будто "Салли" вышла в открытое море? Нужно найти кого-нибудь и спросить, где их капитан. Кажется, Аметист не знакома с этими тремя моряками, но все равно…
Девушка открыла рот и с удивлением обнаружила, что позабыла все слова. Вот моряки повернулись в сторону трапа, на котором появилась еще одна фигура, и Аметист снова не смогла сосредоточить свой взгляд на лице; зато знакомая грива выгоревших на солнце светлых волос подсказала ей: это он. Вот что значит настоящий моряк: стоит и не шелохнется, хотя палуба так и ходит под ногами…
Аметист двинулась в его сторону, но споткнулась и упала бы, если бы Дэмиен не подхватил ее на руки. Теперь в расплывчатом, колеблющемся мире, окружавшем ее, появилось нечто твердое и четкое - то был пронзительный взгляд его серо-стальных глаз.
- Аметист, наконец-то! Да что с тобой?
- Я вернулась, Дэмиен, - пролепетала она, из последних сил борясь с судорогой, сдавившей горло. - Я не могу тягаться с твоим обеа! Ты победил…
Но тут его лицо поглотил какой-то черный гудящий вихрь, и Аметист провалилась в беспамятство.
Дзмиен медленно поднимался по трапу на палубу. Он окончательно очумел от бесконечного множества цифр, хотя до сих пор сам вел свои расчетные книги и легко справлялся со всей этой премудростью, без которой рачительный моряк не отправится в новое плавание. Первыми, кто привлек его внимание на палубе, были трое матросов, бессмысленно глазевших на сходни. Провалиться ему на этом месте, он не потерпит лентяев и разинь в своем экипаже!
Но он мигом позабыл о матросах, как только увидел, кто поднимается по сходням. На смену краткой вспышке радости пришла тревога: с девушкой что-то не так! Когда она покачнулась и сделала попытку ухватиться за канат, Дэмиен бросился к ней и спас ее от неминуемого падения, подхватив на руки. Ее легкое тело излучало странный жар, лицо раскраснелось, а глаза блестели, как у сумасшедшей.
- Аметист, что с тобой?
Ему пришлось наклониться как можно ниже, чтобы расслышать ответ:
- Я вернулась, Дэмиен. Ты победил…
Аметист с трудом приходила в сознание; ей стоило неимоверных усилий заставить себя открыть глаза. Голова раскалывалась от пульсирующей боли, а спину ломило так, что хотелось кричать, но Уильяму было гораздо хуже. Она не имеет права здесь разлеживаться, так как должна быть возле больного…
До нее не сразу дошло, где она находится. Знакомая, привычная обстановка… Это же ее спальня! Вот и Тилли сидит возле кровати, и на ее милом лице написана странная тревога… Девушка хотела утешить мулатку, сказать, что все будет хорошо, но вместо связной речи из ее горла вырвался какой-то сдавленный хрип.
Она все еще боролась с онемевшими губами, когда Тилли подбросил с места чей-то негромкий приказ:
- Быстро ступай и выясни, где застрял доктор - я отправил за ним матроса не меньше часа назад. Ты хорошо знаешь этот район, и тебе наверняка удастся разыскать его быстрее. Ну же, не трать времени даром!
В тот же миг Тилли исчезла, и Аметист стало так грустно, будто она потеряла ее навсегда. Но вот над ней склонился другой человек: высокий, сильный…
- Капитан… Дэмиен… - с трудом прошептала Аметист, - Уильям заболел лихорадкой, он умирает… Ты должен снять проклятие. Позволь ему жить, умоляю…
Дэмиен не сразу нашел в себе силы ответить:
- Не волнуйся, тебе нужно беречь силы! Просто лежи и отдыхай. Скоро придет доктор…
- Нет, ты так и не понял! - Приступ отчаяния придал ей сил, и она поймала его за руку. - Ты должен отозвать свой обеа, пока Уильям не умер!
- Дорогая, - возразил он сдавленным голосом, - поверь, я тут абсолютно ни при чем и ничем не могу ему помочь.
Было видно, как отчаянно борется несчастная с подступающим беспамятством, чтобы успеть выполнить свой долг.
- Умоляю тебя, ты не выиграешь оттого, что Уильяма не станет, ты уже победил. Я даю тебе слово, что больше никогда не убегу от тебя и останусь с тобой до тех пор, пока ты сам не захочешь расстаться… - Не в силах дождаться ответа, она жалобно простонала: - Пожалуйста, Дэмиен, что тебе стоит…
- Да ты совсем рехнулась из-за своего Шеридана! - Капитан не мог совладать с ревностью и схватил Аметист за плечи, не сознавая, что причиняет ей боль. - Неужели ты не понимаешь, что я говорю? Запомни: я не колдун, не имею никакого отношения к магии, и это не я насылал на Уильяма болезнь, а значит, не могу излечить его мановением руки!
- Пожалуйста, - упрямо твердила Аметист. - Умоляю… Дэмиен в бессильной ярости смотрел на лежавшую перед ним женщину. Однако вскоре ему стало не до ревности: он понял, что у больной очень сильный жар.
Тут его внимание привлек скрип двери - это Тилли впустила в комнату какого-то неопрятного тщедушного старикашку, от которого исходил запах перегара, моментально пропитавший все вокруг.
- Мы его еле нашли, капитан, - тут же стал оправдываться первый помощник. - А когда нашли, едва сумели привести в чувство, чтобы этот тип держался на ногах. Оказывается, это единственный врач, оставшийся на весь Кингстон. Доктор Мартенс носа не кажет с плантаций - говорят, там дела совсем худо…
Дэмиен нетерпеливо отмахнулся от Барнса, но тут в дело вмешалась Тилли: мулатка решительно оттеснила мужчин к двери и пообещала присмотреть за врачом, пока он будет заниматься Аметист.
- Чтобы этот пьяница лез к ней своими грязными лапами? Черта с два! - упирался капитан.
- Больше здесь нет доктор, - с зазидной отвагой заметила Тилли. - Надо лечить Аметист скорей-скорей. Не бойся, капитан, Тилли смотреть, чтобы он мыть руки!
Поняв, что спорить все равно бесполезно, Дэмиен, молча выйдя из спальни, отпустил Барнса обратно на корабль, а сам принялся мерить шагами тесную гостиную.
Следующие несколько дней Дэмиен не отходил от больной ни на шаг. Он велел Джереми Барнсу готовить "Салли" к отплытию, решив больше не повторять свою ошибку и не оставлять ее, чтобы снова потерять. Капитан разрывался между тревогой и жгучей ревностью: даже в бреду девушку волновало лишь одно - здоровье этого проклятого папенькиного сынка! Стоило ей немного прийти в себя, как с потрескавшихся губ слетал хриплый умоляющий шепот:
- Дэмиен, я прошу тебя… Уильяму так плохо… Спорить с ней было бесполезно, и в конце концов капитан не выдержал: он ласково сжал тонкие горячие пальчики и, взяв Аметист за подбородок, заставил смотреть себе в глаза.
- Слушай внимательно и запомни, что я скажу! Ты можешь ни о чем не беспокоиться. За то, что ты вернулась ко мне, я снимаю свой обеа с Уильяма Шеридана, и теперь он поправится!
Больная на миг замерла, словно пыталась осознать смысл его слов. Дэмиену стоило большого труда удержать в узде свою ревность при виде того облегчения, которое проступило на изможденном пожелтевшем лице.
- Но это еще не все, - сурово добавил он. - Взамен ты сама должна постараться выздороветь во что бы то ни стало, иначе наша сделка потеряет всякую силу. Тебе понятно?
- Да, Дэмиен, понятно. Все будет так, как ты захочешь…
Столь трогательная вера бедной девушки в собственные способности внушила капитану надежду; но дни шли за днями, а лихорадка не прекращалась. Уже шестую ночь Дэмиен дежурил возле псстели больной, давая Тилли возможность передохнуть хотя бы несколько часов. Недавно миновал очередной приступ кровавой рвоты, и Аметист затихла, охваченная тревожным забытьём. Ее трогательная, беззащитная красота не оставляла Дэмиена равнодушным. Он осторожно поднес к губам тонкую исхудалую руку и запечатлел на ней легкий поцелуй. Обострившиеся за последние дни чувства тут же подсказали ему, что рука не такая горячая, как в последние дни.
В тот же миг Аметист вздрогнула всем телом, открыла глаза и впервые за время болезни посмотрела на Дэмиена совершенно осмысленным взглядом.