Пенни прижалась еще теснее, обхватила его шею, и он не смог противиться ее зову, не смог устоять против поцелуя, окончательно повергшего их в водоворот, туда, где бурлили подводные течения, и голос желания стал непреодолимой силой, таща их на дно.
Им обоим грозила неминуемая опасность. Он положил ладони на ее груди, стал мять, сжимая соски, обвел линии стройной спины, упругие шары ягодиц, изгибы бедер. О, как он хотел трогать ее обнаженную кожу, целовать каждое местечко прекрасного тела… Но не здесь! Не здесь!
Нужно остановиться. До того как…
Она снова прижалась к его губам, чуть куснула и резко отстранилась, прервав поцелуй. Слава Богу.
Все еще не открывая глаз, он прерывисто вздохнул и поднял веки.
Задыхающаяся, стонущая, по-прежнему державшая его лицо в ладонях, она смотрела на него широко раскрытыми глазами, сквозь освещенный луной полумрак. Оба так и не пришли в себя, оба пытались отдышаться, отчаянно старались взять себя в руки, обрести некое подобие самообладания.
Выстоять против приливной волны, бушующей вокруг них.
Никогда в жизни он не был так беспомощен перед лицом чего-то гораздо более сильного, чем он сам. Чего-то такого, против чего его воля не устояла.
И остро чувствовал тепло ее гибкого тела, распластанного на его груди.
Ее состояние было не лучше.
Он увидел, как расширились ее глаза, и понял, что в отличие от него она лучше владеет собой.
И доказала это, откинувшись в его объятиях.
– Вот…
Ее голос дрожал, но она упрямо продолжала:
– Именно поэтому мне и нужно срочно перебираться в Уоллингем.
Что тут можно возразить? Последние десять минут наглядно показали, как велика необходимость в ее отъезде.
Она вырвалась… именно вырвалась: он все еще не мог заставить себя отпустить ее, потерять ощущение этого душистого тела в своих объятиях… Не притянуть к себе еще раз.
Похоже, она поняла его состояние, потому что повернулась и, едва заметно пошатываясь, побрела по коридору.
Он смотрел ей вслед, смотрел, пока она не исчезла в тени, пока не услышал стук двери ее спальни. Только потом он нашел в себе силы глубоко вдохнуть, почувствовать, как возвращается некое подобие разума.
Немного погодя, когда стук крови в висках достаточно унялся, чтобы услышать собственные мысли, он немного пришел в себя. Достаточно, чтобы воспротивиться порыву броситься в ее комнату. В ее постель или куда бы она ни пожелала.
С тихим отчетливым проклятием он зашагал к себе. Завтра она будет в Уоллингеме. Слава Богу, завтра будет другой день.
Несмотря на решимость, Пенни не слишком спешила покинуть Эбби и была готова к отъезду только поздно утром.
Она долго не засыпала, зато перед рассветом заснула так крепко, что проспала. И попросила прислать ей завтрак в комнату, чтобы не встречаться с Чарлзом.
Ее поведение прошлой ночью стало откровением для самой Пенни. Пока она не потеряла контроль над собой и перестала сдерживаться, понятия не имела, сколько всего скрыто в ней, сколько копится под внешней сдержанностью. До этого момента она не понимала, как сильны ее чувства к нему, вернее, какова природа того, что она к нему испытывает.
Последнее действительно было откровением. Ничего не скажешь.
Теперь, когда он был дома, когда стал ближе к ней, чем раньше, эти чувства становились все сильнее, продолжали расти и крепнуть, чего она не могла предвидеть.
С одной стороны, она была возмущена, с другой… зачарована.
Нет, это даже к лучшему, что она возвращается в Уоллингем.
Уныло жуя тост, она вспоминала вчерашний вечер. Понял ли он, что происходит с ней? Раньше он видел ее насквозь и, наверное, не потерял этой способности и сейчас. Насколько она знала, женщины бросались ему на шею, и если он остался слеп к ее взрыву, может, в этом ее спасение. Не хватало еще, чтобы он узнал о ее чувствах! То, что он ее желает, вовсе не удивительно. Так было, так будет.
Ее мысли вернулись к основной причине возвращения домой. К Николасу. К расследованию. И к убийству Джимби. Ее решимость сыграть свою роль в разоблачении изменников была тверже камня.
Сурово сведя брови, она допила чай и поднялась. Пора одеваться.
Только выйдя из комнаты, одетая, как подобает девице из общества, в модную амазонку, она вспомнила, что Чарлз сегодня собирался сообщить лорду Калверу о гибели Джимби. Если поторопиться, она сумеет ускользнуть до его возвращения.
Пенни промчалась сквозь галерею и уже сбегала по ступенькам, когда увидела Чарлза.
Он стоял посреди холла, наблюдая за ее быстрым спуском. Пенни замедлила шаг. Он был одет в куртку для верховой езды, бриджи и сапоги. Волосы взъерошены, словно он только сейчас вошел. Вот тебе и план побега.
Чарлз отпустил Филчетта, с которым о чем-то беседовал, и направился к подножию лестницы.
– Пойдем в библиотеку.
Она молча подчинилась, подойдя к стоявшему перед камином креслу, обернулась и вызывающе уставилась на него. Впрочем, вряд ли он упомянет о вчерашнем происшествии. В таком случае и она промолчит: чем меньше заострять на этом внимание, тем лучше.
Он жестом велел ей сесть и сам устроился напротив.
– Я повидался с Калвером. Он сделает все необходимое, но самое главное во всем этом деле – расследование причин смерти Джимби, – останется за мной. Калвер не станет вмешиваться. Кроме того, я послал в Лондон гонца с отчетом о гибели Джимби и требованием расследовать возможность не утечки, а, наоборот, притока сведений на нашу сторону.
В ее глазах что-то блеснуло.
– Ты сам этому не веришь.
– На этом этапе я сам не знаю, чему верить. Слишком долго я работал в этой сфере, чтобы приходить к поспешным выводам, которые могут оказаться необоснованными.
Пенни выгнула тонкую бровь, но не ответила. Лицо казалось застывшей маской: он ничего не мог в нем прочесть. Даже понять, что именно она испытала прошлой ночью.
– Ты передумала возвращаться в Уоллингем? Пенни решительно покачала головой.
– Речь идет о моей семье. Даже Николас мой родственник, пусть и дальний. И я имею право сделать все, что могу…
Она осеклась и опустила голову.
– Но поиски правды – моя работа, моя миссия. Не твоя, – спокойно напомнил он, стараясь не сорваться.
– Верно, но я считаю своей обязанностью помочь, а это означает необходимость возвращения в Уоллингем и слежку за Николасом.
Он не поколеблет ее.
Втайне Чарлз был сам в этом уверен, но все же счел необходимым попытаться. Но похоже, за ночь она стала еще упрямее.
Что же, пусть будет так.
– Прекрасно. Я провожу тебя. Но перед отъездом расскажи мне о Николасе. С ним есть слуги? Кто-то, кто может быть его сообщником?
– Нет, он никого не привез. Приехал один.
– Ты знаешь, как он жил последние десять лет? Сколько проработал в министерстве иностранных дел?
– У меня сложилось впечатление, что он начал довольно молодым: сейчас ему тридцать один год. Элайна упоминала, что он пошел по стопам отца.
Чарлз кивнул. Он просил у Далзила полное досье на Николаса. Но до сих пор ничего не получил. Увидев характерные следы на теле Джимби, он решил попробовать найти доказательство того, что Николаса обучали пытать людей. Подобное умение приобретают не в Оксфорде и тем более не в министерстве. Так когда и где Николас, если это действительно был он, приобрел навыки утонченно-жестокого допроса?
Тихо вздохнув, Чарлз поднялся и повел ее к двери.
– Не нравится мне, что ты хочешь вернуться туда, – пробормотал он.
– Знаю, – кивнула она, не оборачиваясь.
Он проводил ее до конюшни. До сих пор встречи с Николасом были довольно двусмысленны: хотя Чарлз считал его человеком хладнокровным, но все же не убийцей, не тем, кто способен беспощадно расправиться с другим. Правда, по внешнему виду судить невозможно, и все же… если бы он имел время поразмыслить… но этого времени у него не было, потому что Пенни возвращается в Уоллингем и отныне будет постоянно рядом с Николасом.
Он уже совсем было решился вызвать из Лондона мать или Элайну, но слишком хорошо знал, чем это кончится. Весь выводок: его невестки, сестры, ее сводные сестры – немедленно ринется следом, узнать, что происходит, и, конечно, помочь. Сама мысль об этом ужасала.
Смерть Джимби определенно подтверждала существование некоего изменнического заговора, члены которого до сих пор живы. И появление убийцы только подстегивало необходимость поскорее покончить со змеиным гнездом.
И к сожалению, наиболее быстрым способом этого достигнуть было возвращение Пенни в Уоллингем.
Пусть это ему совсем не по душе, но он сделает все, чтобы ее защитить.
Лошади уже были оседланы. Он усадил ее на кобылку и сам прыгнул в седло, рассеянно отметил, что она уже не так боится его прикосновения. Пусть сердце по-прежнему колотится в груди, но она постепенно привыкает. Вот и хорошо. Шаг за шагом.
Они скакали по полям, перепрыгивали через низкие кусты, галопом мчались по целине. Ветер, дувший с Ла-Манша, был едва теплым. Он бил в лица, развевал конские гривы. Они пересекли реку, проследовали вдоль низкого вала и спустились к лугам, только когда вдали показался Уоллингем-Холл.
Добравшись до конюшни, он спешился, снял с седла Пенни, которая тем временем сообщила конюхам и грумам, что вернулась домой. Они явно обрадовались появлению хозяйки: похоже, Николас не успел завоевать их расположения, хотя направо и налево улыбался и сыпал шутками. Слуги ухмылялись, почтительно кланялись, но слишком хорошо помнили: он появился в доме, из которого сейчас же уехала Пенни, возомнил себя здешним хозяином и вел себя так, словно имеет полное право командовать ими как пожелает.
– А лошадь Николаса была в конюшне?
– Да. Пара вороных. Верхом он ездит на конях Гренвилла, они тоже все здесь.
– Значит, он дома. Интересно, что он задумал? Как оказалось, он находился в библиотеке.
Войдя в дом и уведомив экономку, миссис Фиггс, и дворецкого Норриса о своем приезде, а заодно услышав, что лорд Арбри в библиотеке, Пенни отпустила Норриса, подошла к массивным двойным дверям, распахнула их и вошла.
– А, вот вы где, Николас, – улыбнулась она. Тот, слегка краснея, поднялся. Он сидел на полу, просматривая огромные тома на полке, с которой Пенни сняла атлас. Вокруг были раскиданы различные справочники по здешней местности и обычаям.
Немного придя в себя, Николас поспешно отступил от книг и пробормотал приветствие, но при виде Чарлза его лицо побелело.
– Арбри! – кивнул Чарлз и, закрыв дверь, повел Пенни в комнату.
Николас переводил взгляде него на Пенни, не зная, к кому обращаться. И все же остановился на Пенни.
– Чему обязан столь приятным визитом? – выдавил он, пытаясь беспечно улыбнуться. К сожалению, актером он оказался неважным, и каждому было понятно, что он страстно желает незваным гостям оказаться на другом конце света.
Пенни с ослепительной улыбкой отвела в сторону тяжелые юбки и грациозно опустилась в кресло.
– Я пришла сказать, что это не визит. Сестра кузины Эмили заболела, и Эмили пришлось сегодня утром уехать на север, ухаживать за ней. Поэтому я здесь… – Она театрально раскинула руки. – Вернулась в дом своих предков.
Николас угрюмо нахмурился.
– Но я думал…
– Что мое пребывание здесь, под одной крышей с вами, неприлично? – понимающе кивнула она. – Да, пока в моем втором доме, Эбби, жила опекунша, все благопристойности были соблюдены, и повода для сплетен не возникало. Однако…
Она взглянула на Чарлза, чуть приподняла уголки губ и вновь взглянула на Николаса.
– Как сказал Чарлз, жизнь под одной крышей с пусть и очень дальним родственником гораздо более приемлема, чем жизнь в доме чужого человека. И даже самые благожелательные люди станут этим тяготиться.
Они не обсуждали, каким образом объяснить ее возвращение к Николасу, и теперь Чарлз, внутренне восхищаясь, слушал, как бесхитростно она излагает кузену, что жизнь с ним в одном доме, бесспорно, меньшее из зол.
Все, что от него требовалось, – подтвердить ее слова.
Поэтому он встретился взглядом с Николасом и учтиво улыбнулся. Этого оказалось достаточно, чтобы Николас проглотил всю историю.
– Понятно. Что же, учитывая обстоятельства, я рад видеть вас. Может, вам стоит поговорить с миссис Фиггс. Боюсь, у нее накопилось много вопросов, ответы на которые мне абсолютно неизвестны. Какое счастье, что теперь есть К кому обратиться!
– Да, разумеется, – согласилась Пенни, поднимаясь. – Пойду повидаюсь с ней. Кроме того, я должна переодеться к обеду.
Чарлз поспешно отвернулся, рассматривая горы книг, которые разложил Николас.
– Изучаете особенности местного колорита или нечто более специфичное? Может, я сумею помочь?
– Скорее пытаюсь ознакомиться с местной историей, – поколебавшись, пробормотал Николас. – Насколько я понял, в здешних местах принято захватывать французские суда.
Чарлз, усмехнувшись, немного расслабился.
– Да, речь идет о "рыцарях Фауи", и прежних лет, и нынешних. Вы уже встречались с ними?
Николас живо проглотил наживку:
– Нет, только в книгах. Они все еще существуют?
– Оставлю вас за приятной беседой, – пропела Пенни, удаляясь. Преследовавшие различные цели мужчины удостоили ее рассеянными кивками.
Выйдя из библиотеки, она покачала головой. Если Николас не поостережется, то скоро вообразит, что с некоторых пор его лучшим другом стал злой серый волк с очень острыми клыками.
Она вернулась в библиотеку час спустя, чтобы объявить, что обед сейчас подадут. Одетая в мягкое серое платье, идеально подходившее для поездки, которую планировала попозже, она увидела, что сцена слегка изменилась.
Дело было не в том, что Чарлз уже успел привольно развалиться в кресле у камина и правил бал, в то время как Николас, опершись о край письменного стола, ловил каждое его слово. Нет. Что-то произошло, пока ее не было в комнате. Она поняла это в ту минуту, когда оба взглянули на нее.
Чарлз улыбнулся, и ее проняло ознобом с макушки до пят. Напряжение мигом сковало тело. Медленно, словно желая показать всю вальяжную грацию, которой обладал, он вытянул скрещенные ноги и встал.
Николас встревоженно уставился на нее.
– Видите ли… Чарлз объяснил вашу… ситуацию. Пенни заморгала. Ситуацию? О чем это он?
– М-м, – промурлыкал Чарлз, шагнув к ней. Его чувственность, на этот раз не столько угрожающая, сколько обволакивающая, была безграничной, ощутимой силой, подводным течением, тянувшимся к ней, сковывавшим по рукам и ногам.
– Учитывая, что ты уже здесь и он, вне всякого сомнения, будет часто видеть нас вместе, не хочу, чтобы он неверно нас понял.
Он не сводил с нее глаз; она читала все в этих темно-синих глубинах, замечая, что он не только доволен тем, как ловко воспользовался ситуацией, чтобы отвести глаза Николасу, но и озорной блеск, так часто мелькавший во взгляде буйного и беспечного сорванца.
– Понимаю.
–. Я так и думал, – усмехнулся он.
Остановившись рядом, он поднес ее руку к губам и поцеловал.
Черт, до чего же хорош!
Она смутно сознавала, что Николас наблюдает за ней, но гораздо яснее ощущала притяжение Чарлза, ослаблявшее ее сопротивление. Она только и мечтала прижаться к нему, поднять лицо и предложить свои губы…
И тут раздавшийся сзади кашель привел ее в чувство.
– Обед подан, миледи, милорды. Слава Богу!
Она умудрилась кое-как повернуться и кивнуть Норрису. Чарлз легко сжал ее пальцы и положил их на свой рукав, после чего повернул Пенни к двери и оглянулся на Николаса:
– Пойдем?
Обед был накрыт в маленькой столовой, выходившей на задний сад. Чарлз сел слева от нее, Николас – справа.
Ведя светскую беседу о лошадях, местных предприятиях и видах на урожай – типичный разговор сельских жителей, Пенни пыталась сообразить, о какой ситуации сообщил Чарлз Николасу.
Основная мысль была, в общем, ясна, но как далеко он зашел? Заметив этот блеск в его глазах, она мечтала об одном: застать негодяя одного и вытянуть из него правду. А потом уже выругать на все лады. Большую часть обеда она занималась тем, что строила планы утонченной мести.
Но не забывала наблюдать за Николасом. Хотя тот был совершенно очарован Чарлзом, все же некоторая настороженность еще присутствовала, что, по ее мнению, говорило о нечистой совести.
Неужели она сидит рядом с убийцей?
Она уставилась на руки Николаса. Вполне обычные мужские руки с пристойным маникюром. Ничего зловещего. Впрочем, могут ли руки быть верным признаком убийцы?
Она видела изуродованное тело Джимби, и ей до сих пор было не по себе. Однако так и не смогла почувствовать к Николасу того отвращения, которое обязательно ощутила бы к человеку, убившему Джимби.
Как указал Чарлз, это мог сделать и сообщник Николаса. Тот, о котором они еще не знали.
Кстати, нужно справиться у кухарки и миссис Фиггс, не пропадали ли из дома продукты, – слишком хорошо она знала, как легко передвигаться по большому дому ночами, не привлекая ничьего внимания.
Она так замечталась, что не заметила, когда мужчины отложили салфетки и встали. Пришлось тоже подняться, нацепить на лицо улыбку и протянуть Чарлзу руку.
– Спасибо, что проводил меня домой.
– А я думал, ты хотела поехать в Фауи, – улыбнулся он, не выпуская ее руки.
Она молча уставилась на него. Откуда он знал, черт возьми? Улыбаясь еще шире, – она была совершенно уверена, что сейчас он читает ее мысли, – он продолжал:
– Я отвезу тебя.
Его тон едва заметно изменился. Достаточно, чтобы она уловила предупреждение.
– Не стоит ездить в город одной.
Он не только догадался, куда она собралась, но и зачем. Николас откашлялся.
– Спасибо, Лостуител, теперь, когда Пенелопа живет здесь, признаюсь, что буду счастлив, если она станет выезжать в вашей компании.
Она обернулась к Николасу. Он, кажется, спятил?! В конце концов, она не его подопечная, и нечего проявлять столь трогательную заботу!
Она тяжело вздохнула.
Чарлз ущипнул ее за руку. Больно.
Пенни яростно развернулась к нему. Но он вежливо кивал Николасу:
– Вы совершенно правы. Мы вернемся задолго до ужина.
– Прекрасно! Прекрасно! Я должен заняться счетами. Прошу меня извинить.
И Николас с коротким поклоном удалился. Пенни, едва дождавшись его ухода, немедленно подступила к Чарлзу.
– Не время спорить, – отрезал он, – бери плащ и давай выбираться отсюда.
Раньше ей вполне удавалось сдерживать чувства, неизменно им вызываемые, но теперь… похоже, вчерашний вечер значительно ослабил эти ее способности и силу воли.
К тому времени, как она поднялась наверх за плащом, а потом, гордо задрав нос, спустилась в вестибюль, где уже ждал Чарлз, терпение ее подходило к концу. Она так и кипела, но он, словно ничего не замечая, спокойно накинул плащ ей на плечи и почтительно проводил на крыльцо.
– Во имя ада и присных его, что ты ему наболтал? Вместо размеренно произнесенных слов из горла вырвался приглушенный визг.
Чарлз уставился на нее снисходительно, словно на капризного ребенка, и хотя прекрасно знал, почему она так рассержена, очевидно, был твердо уверен в своей правоте.
– Достаточно, чтобы завоевать его доверие.
– Что?!