В объятиях страсти - Кэрол Финч 19 стр.

Сирена покорно кивнула, оглядывая выпачканное мокрое платье, плотно облепившее тело. Тщательно уложенная при­ческа рассыпалась, но в этот момент девушку ничуть не тро­гало, что она выглядит как грязный бродяжка. Если ей удалось пережить эту жестокую атаку, значит, она выдержит любую катастрофу – даже предательство Трейгера.

Вспышка молнии рассекла небо, и Сирена, прижавшись к вымокшему насквозь Роджеру, вдруг осознала, что кошмар боя заслонил ее страх перед грозой. Ужаснувшись, она взлетела на коня, которого ей нашел Роджер. Очеред­ной раскат грома прокатился над ними, конь взвился на дыбы, молотя копытами в воздухе, испуганно вращая бел­ками глаз, а затем как вихрь понесся через лагерь. Сирена изо всех сил вцепилась ему в гриву, думая лишь о том, как спастись из ада, бушевавшего вокруг.

Сердце Сирены бешено колотилось, ударяясь о ребра с такой силой, что больно было вздохнуть. Она скакала под проливным дождем, молясь, чтобы стремительно мчавший­ся конь не доставил ее прямо в руки врагу. Врагу? Сирена истерически всхлипнула. Похоже, весь мир ополчился про­тив нее: британцы, Трейгер, стихия…

Где искать прибежище? "Негде", – угрюмо подумала она, невольно склонившись к шее коня, когда небо полых­нуло белым пламенем. Пусть ей некуда бежать, но она должна скрыться от своего мужа-предателя и целой армии красных мундиров, которые заполонили Нью-Иорк, как обезумевшие осы.

Стук копыт ворвался в ее мучительные раздумья, и Сирена, судорожно сглотнув, свернула в панике с грязной тропы, соскользнула на землю и скорчилась в кустах, надеясь, что неведомый путник не заметит ее. Напрягая зре­ние, она вглядывалась во тьму, не решаясь вздохнуть или пошевелиться.

Трейгер был уверен, что слышал приближение всадни­ка. Его зоркие глаза впивались в окружающий мрак, но на дороге было пусто, а ливший как из ведра дождь смывал следы промчавшегося коня.

Еще издалека он заметил дым от пушечных залпов и теперь испытывал настоящий страх, не зная, удалось ли брату спрятать Сирену в безопасном месте до начала сра­жения. Трейгер снова огляделся вокруг, но не увидел и не услышал ничего, кроме грозы. Сжав коленями бока коня, он пустил его в галоп, пообещав себе, что спустит с Род­жера шкуру, если тот не уберег его жену.

Когда всадник умчался, Сирена вывела коня из кустов и забралась в седло, благодаря судьбу, что случайный пу­тешественник не заметил ее. Она пришпорила коня и дви­нулась в направлении, противоположном тому, в котором проследовал чудом не заметивший ее Трейгер. Но куда же ехать? Сирена осталась совсем одна, никто больше не ждет ее. Чем она заслужила подобное несчастье? Слезы и дождь струились по ее щекам…

Сирена слепо продвигалась вперед, не зная, куда на­правляется, лишь бы убежать от Трейгера и ужаса крово­пролитной битвы.

Опасаясь нарваться на британцев, Трейгер миновал окружным путем Уайт-Плейнс и разыскал Вашингтона. Генерал мрачно выслушал обескураживший его отчет, под­твердивший подозрения Сирены: майор Болдуин получал от британских властей деньги за информацию о повстан­цах. Трейгер также сообщил о планах Уильяма Хау атако­вать мятежников и заставить их капитулировать, прежде чем они устроятся на зимние квартиры. К счастью, вмеша­лась судьба: тори увязли по колено в грязи и отказались от преследования отступавших вигов.

После аудиенции Трейгер отправился на поиски Род­жера, с проклятиями натыкаясь в ночи на беспорядочно мечущихся солдат. Отшвыривая встречных со своего пути, он напряженно всматривался в темные силуэты. Где, черт побери, его брат?

– Кто-нибудь видел Роджера Грейсона? – окликнул он нескольких солдат.

– Вроде бы они с Эганом Хэдли ищут место для лагеря, – предположил кто-то.

– А где Сирена? – нетерпеливо спросил Трейгер. Забрызганный грязью капрал пожал плечами:

– Не знаю, где она. Никто не видел ее после того, как генерал дал приказ отступать.

Да где же эта строптивица? Трейгер озирался по сто­ронам, вглядываясь в неясные фигуры при свете молний, пронзавших ночное небо. Куда Роджер ее запрятал?

С раздраженным вздохом Трейгер развернулся и зашагал назад к лошади, ступив с размаху в глубокую лужу. Прокли­ная все на свете, дрожа от холода и утомления, он зашлепал дальше. "Неужели я недостаточно натерпелся, сражаясь с непокорным конем? Похоже, каким бы мрачным ни казалось настоящее, впереди меня ждет полная тьма", – обескураже­но думал Трейгер, потирая ноющее плечо.

Вашингтон и его ослабевшее воинство отступали на се­вер в направлении Пиксвилла, намереваясь укрыться в Нью-Джерси, чтобы сохранить то немногое, что еще оставалось от армии патриотов. Трейгер потратил два дня на поиски брата, но так и не нашел никого из своих людей.

Он сидел у костра, уставившись в огонь, когда какое-то движение в кустах привлекло его внимание. Вскочив на ноги, он увидел Эгана Хэдли, приближавшегося к нему с флегматичной усмешкой на заросшей физиономии, и убрал пистолет.

– А мы все гадали, где вас носит, – произнес Эган, явно посмеиваясь над кислым выражением лица и неряш­ливым видом капитана.

Трейгер смерил его недовольным взглядом.

– Можно было пометить свой путь, если вам так не терпелось меня увидеть, – заметил он. – Где мой брат?

– Там, – ответил Эган, неопределенно махнув рукой на восток. – Вы как, будете допивать кофе или сразу двинетесь к нему?

Трейгер нетерпеливо закидал грязью костер.

– Показывай дорогу.

Трейгер издалека увидел брата, с понурым видом си­девшего на земле. Что-то определенно случилось. Не тре­бовалось большого ума, чтобы догадаться: дело в Сирене.

Трейгер подошел к Роджеру, выждал мгновение, пока тот осмелился поднять на него глаза, и требовательно спросил:

– Итак, где она?

Роджер выдавил слабую улыбку.

– И это единственное приветствие, на которое ты спо­собен, старший брат? Мог бы поинтересоваться, каково мне пришлось во время сражения.

Терпение Трейгера лопнуло, глаза холодно сверкнули, как закаленная сталь.

– Тебе отлично известно, в какое раздражение я при­хожу, если не высплюсь. За последние несколько дней мы с конем так сроднились, что превратились в сиамских близ­нецов, поэтому мне совсем не улыбается обследовать окре­стности вдоль и поперек, чтобы узнать, куда ты дел Сирену. Я должен немедленно с ней поговорить. Так где моя жена, черт возьми?

Трейгер постепенно повышал голос и под конец почти кричал. Он не мог не заметить взгляды, которыми украд­кой обменивались его люди во время затянувшейся паузы, и сердито нахмурился.

– Проклятие, ты мне скажешь, что сделал с этой ма­ленькой злючкой?

Роджер встал и сурово посмотрел на брата.

– Сирена сражалась с нами в траншеях, а потом не успел я опомниться, как конь унес ее со скоростью смерча.

Трейгер свирепо зарычал и занес руку, но Эган вкли­нился между ними, дав Роджеру возможность отскочить и продолжить объяснение.

– Я собирался последовать за Сиреной, но генерал приказал заняться поисками подходящего места для разме­щения наших отрядов. Задержать ее в этом хаосе было просто невозможно.

Трейгер вырвался из хватки Эгана и закричал брату прямо в лицо:

– И ты позволил ей ускакать в такую грозу? Сирена же ее до смерти боится!

Он продолжал что-то невнятно бормотать, сжимая и разжимая кулаки, борясь с желанием врезать Роджеру по физиономии, потому что готов был ударить кого угодно, лишь бы успокоить свой страх и досаду.

Роджер с изумлением уставился на разбушевавшегося Трейгера.

– Сирена сражалась как опытный пехотинец под при­цельным огнем британцев, а ее муж переживает, что она попала в грозу? Видно, ты так долго находился под дож­дем, что мозги у тебя порядком заржавели, – насмешливо фыркнул он.

– Под прицельным огнем, говоришь? О чем ты толь­ко думал? Если у кого голова не в порядке, так это у моего братца. Тебе следовало найти для нее безопасное место еще до атаки.

– Именно это я и собирался сделать, но неожиданно британцы полезли из всех щелей, – защищался Роджер. – Мы полагали, что они нападут утром.

– А ты не мог расстаться с ней до последней минуты!

Трейгер догадывался, что его влюбленный братец хотел провести с Сиреной как можно больше времени. И как последний олух позволил чувствам возобладать над разу­мом. Черт бы его побрал!

– Я думал, что могу положиться на тебя, но, очевид­но, я здорово ошибся, – бросил Трейгер и отвернулся, ничего не видя от ярости, застилавшей глаза, и страха за Сирену, а впереди ему предстояла долгая скачка.

Тихий голос Роджера пробился сквозь его злость, тре­вогу, разочарование и усталость:

– Сирене известно об отце. Ей рассказал один солдат, прибывший из тех мест. Он зашел ко мне, когда мы снимались с лагеря, хотел извиниться за то, что невольно со­общил ей печальные новости. Кортни думал, что она уже знает. – Последовала долгая напряженная пауза, Роджер тяжело вздохнул. – Сожалею, что по моей вине ей пришлось участвовать в обороне, но я до последней минуты боялся выпускать ее из-под надзора.

– Черт подери! – Трейгер пошел к измученному коню, не жалея красочных эпитетов.

Он хотел сам рассказать Сирене об отце, объяснить, что случилось. Где же может быть его русалка? Вернулась домой или умчалась куда глаза глядят, напутанная грозой? Огляды­вая окрестности, Трейгер пытался понять ход ее мыслей. Но Сирена непредсказуема, как море, и сама не ведает, как по­ступит в следующий момент. Один Бог знает, куда ветер унес его колючую розу и где ее теперь искать.

ЧАСТЬ 2

Глава 16

Оторвав глаза от письменного стола, Джонас Лэндсинг окинул пытливым взглядом согбенную женщину, которая, тяжело опираясь на трость, вошла в его контору. Она была в черном с головы до пят, плотная вуаль окутывала седею­щие волосы и лицо, глаза прятались за очками, едва разли­чимыми сквозь темное кружево. С сочувствием Джонас наблюдал, как старушка доковыляла до стола и рухнула в кресло. Она притянула к себе за поводок следовавшего за ней пса и потрепала его по морде.

Джонас встал, но, когда попытался выйти из-за стола, собака угрожающе ощерилась и зарычала. Судорожно сглот­нув, Джонас счел за благо приветствовать посетительницу сидя. Он с опаской поглядывал на псину, обнаруживавшую слишком большое сходство с волком.

– Чем могу быть полезен, мадам? – вежливо, но с некоторым беспокойством в голосе осведомился Джонас.

– Мне нужны кое-какие сведения. – Единственное предложение стоило дряхлой старухе таких усилий, что она зашлась в кашле и, достав из черной сумочки носовой платок, поднесла его ко рту. Справившись наконец с приступом уду­шья, она шумно втянула воздух и, откинувшись в кресле, погладила по голове забеспокоившегося пса. – Я хотела бы знать, когда состоятся похороны моего сына. Насколько мне известно, вы ведете дела Митчела Уоррена.

Джонас недоверчиво уставился на старуху:

– Вероника Уоррен? Я полагал, что вы в Англии.

Она коротко кивнула, надсадно дыша, и прочистила горло.

– Я прибыла сюда в прошлом году, сразу после возвра­щения из пансиона моей внучки, Сирены Уоррен, и с тех пор жила у дочери в Коннектикуте. – И снова закашлялась, сопя и задыхаясь, затем прерывисто вздохнула – она нахо­дила беседу крайне утомительной. – Я не решалась двинуть­ся в обратный путь из-за беспорядков в стране, – пояснила Вероника хриплым голосом, который в сочетании с сильным британским акцентом делал ее речь практически неразборчи­вой. – А теперь по вине мятежников я потеряла единствен­ного сына и внучку. – Ее плечи затряслись от рыданий, голова поникла, руки судорожно скомкали носовой платок.

Невыразимая жалость захлестнула Джонаса при виде убитой горем немощной старушки. Собака положила голо­ву ей на колени и заскулила, всем своим видом выражая сочувствие. Не мудрено, что сердце старой женщины раз­бито – муж давно умер, сын погиб, а его убийца разгули­вает на свободе. И, как будто этого мало, внучка объявлена изменницей, опозорившей семью.

– А Марлена тоже приехала в Нью-Рошель? – уча­стливо спросил он.

– Марлин, – поправила его Вероника, всхлипнув. – К сожалению, ее муж, Эдмунд, вот уже несколько месяцев как прикован к постели, и она не решилась его оставить. Я приехала одна.

– Похороны назначены на завтра, миссис Уоррен. Если в моих силах что-нибудь для вас сделать, прошу, не стес­няйтесь. Мы с Митчелом были друзьями, и, надеюсь, вы обратитесь ко мне, если понадобится помощь.

Вероника ухватилась за ручки своего кресла и медлен­но выпрямилась, тяжело опираясь на трость.

– Чтение завещания состоится в доме Митчела? – Получив подтверждение, она с видимым усилием задала следующий вопрос: – Моя невестка, кажется, покинула свой дом. Вы не подскажете, где ее можно найти?

– Оливия уехала в Нью-Йорк.

– К своей матери?

– Не уверен. Она обещала сообщить о своем место­пребывании, когда устроится.

– Горько сознавать, что Оливия покинула Митчела в такой тяжелый момент. Я не могу простить ей этого. – Вероника, шаркая ногами, побрела к двери.

Джонас поднялся со своего кресла, но верный пес сно­ва охладил его порыв, продемонстрировав острые клыки.

– Миссис Уоррен? – В голосе адвоката звучало бес­покойство как за нее, так и за собственную безопасность. Он озабоченно смотрел на страдающую от одышки, трясу­щуюся старуху.

– Вы уверены, что в состоянии присутствовать на похоронах? Может, нам лучше отложить…

Вдова подняла дрожащую руку и отрицательно покача­ла седой головой:

– Не беспокойтесь, мистер Лэндсинг. Я выдержу зав­трашнее испытание. У меня будет возможность отдохнуть потом. Я остановлюсь в доме Митчела на случай, если понадоблюсь вам.

После того как Вероника удалилась, Джонас с угрю­мым вздохом опустился в свое кресло. Вдова казалась та­кой несчастной и больной, что даже думать не хотелось о том, как она переживет похороны сына. Ясно было, что ей пришлось проделать утомительное путешествие как един­ственной родственнице Митчела, которая могла проводить его в последний путь. "Чертовы патриоты, – выругался Джонас про себя, – разрушили семью Митчела. А Сире­на… – Он нервно взъерошил волосы, не желая верить в ее измену. – Всему виной ее порывистость и импульсив­ность, омрачившие последние дни отца. Митчел погиб, так и не узнав, что стало с его дочерью".

С помощью кучера старушка впустила в карету собаку, а затем, опираясь на его руку, забралась и сама. Она по­хлопала по свободному месту рядом с собой. Барон не заставил себя долго упрашивать. Виляя хвостом, он разлег­ся подле хозяйки, положив голову ей на колени и устремив печальный взгляд на залитое слезами лицо, скрывавшееся за плотной вуалью.

В ответ на ее прерывистый вздох, заполнивший тесное пространство кареты, преданный пес заскулил и прижался к хозяйке носом, готовый следовать за ней хоть на край света.

Вероника тихо притворила за собой дверь, оглядывая пустой холл. Поездка была утомительной, и ей не терпелось сбросить туфли и устроиться в самом удобном кресле, какое только было в доме. Проследовав в гостиную, она положила плащ на спинку дивана и села в красное бархат­ное кресло-качалку, тоскливо уставившись в голую стену над камином.

С кривой усмешкой на осунувшемся лице она скинула туфли и подтянула под себя ноги. По крайней мере удалось избавиться от жуткого портрета Оливии. Это первое, что она сделала, когда узнала от Молли, что жена бросила мистера Уоррена за три дня до его смерти. После бурной ссоры Оливия упаковала свои вещички и была такова. Что ж, хоть последние дни Митчела прошли мирно.

Она сняла вуаль и пригладила седые волосы. Если бы Митчел знал, что произошло с Сиреной, ему было бы лег­че встретить смерть. Бедный Митчел! Судьба жестоко обошлась с ним.

Молли испуганно ахнула при виде хозяйки, уютно рас­положившейся у огня.

– Я не слышала, как вы вошли. Может, принести вам чашку горячего чая, чтобы вы могли согреться?

Вероника с благодарностью кивнула и перевела взгляд на пса, с довольным видом разлегшегося рядом, положив голову на лапы.

– И захвати что-нибудь для Барона. У него все ребра можно пересчитать. Ему следует нарастить немного жира, иначе пес не переживет зиму. – Она закашлялась и, подняв глазэ, увидела встревоженное выражение лица Молли. – Давай-ка бегом за чаем, и нечего суетиться надо мной. Я как-нибудь справлюсь со всем этим и уж точно не помру до твоего возвращения.

– Может, подать чай в вашу комнату? Горячая ванн и чай помогут вам отдохнуть, – предложила горничная.

Вероника отослала ее слабым взмахом руки.

– Только чай, Молли. Сначала мне надо набраться сил, чтобы встать с этого кресла.

Оставшись наедине со своими мыслями, Вероника вздохнула и, завороженная огнем в камине, немного расслабилась. Предыдущая неделя была сущим кошмаром. Путешествие истощило ее физически и духовно. Казалось, весь мир вокруг рушился…

Горничная вернулась, и Вероника сняла на минуту очки, чтобы вытереть слезящиеся глаза.

– Что-нибудь не так, Молли? – осведомилась она, сомневаясь, что в данный момент готова выдержать оче­редное неприятное известие.

Молли поставила поднос с чаем и нервно оглянулась.

– Там вас хотят видеть. Вы как, примете или мне его отослать?

– Это Джонас Лэндсинг?

– Нет, мэм. Трейгер Грейсон.

Чашка задребезжала о блюдце, когда Вероника опус­тила ее на колени.

– Дай мне минуту собраться с духом, а затем впусти его, – распорядилась она и захлебнулась кашлем.

Придя в себя после очередного приступа, Вероника пошарила ногами в поисках туфель, опустила на мокрое от слез лицо вуаль и кивнула ожидавшей у дверей Молли.

Убедившись, что хозяйка готова принять посетителя, гор-ничная сделала знак Трейгеру. Странное чувство овладело Вероникой, когда она услышала решительные шаги, а за­тем увидела перед собой безупречно одетого джентльмена.

– Миссис Уоррен, я не хотел вас беспокоить, но мне совершенно необходимо связаться со своей женой, – вы­палил он, не потрудившись представиться.

Трейгер окинул оценивающим взглядом вдову, которая никак не отреагировала на его появление, по-прежнему не отрывая глаз от огня. Она смотрела прямо перед собой. Плотная вуаль скрывала ее черты, но Трейгер разглядел седые волосы и тусклый отблеск очков. Что-то в ее облике напомнило ему Сирену.

Трейгер чертыхнулся про себя. Каждая женщина в воз­расте от восьми до восьмидесяти лет теперь напоминала ему о пропавшей строптивице. Ее образ возникал из ко­леблющихся теней и снова исчезал, доводя до безумия бес­конечными размышлениями о том, что с ней стало. Трейгер ловил себя на том, что вглядывается во всех встречных, надеясь увидеть сверкающие изумрудные глаза. Он чув­ствовал, что дошел до предела, и готов был признать, что потерял Сирену навеки, но лелеял последнюю надежду на то, что Вероника Уоррен укажет ему путь к своей внучке. Не осталось ни одной щели или лазейки, которую Трейгер бы не облазил за последние дни, но Сирена бесследно исчезла.

Вдова сделала вдох, собираясь заговорить, но снова закашлялась. Отдышавшись, она откинулась в кресле и заключила скрипучим голосом:

– Значит, вы муж Сирены.