Трейгер обернулся и посмотрел на проницательную даму, высказавшую вслух его мысли. Просто поразительно, как точно она определила степень его неприязни! Налив бренди, Трейгер подошел к Веронике и протянул ей стакан.
– Вы действительно считаете меня бессердечным негодяем, который желает вам смерти, мадам?
– Признаться, у меня возникла такая мысль, – хмыкнула она, прежде чем спрятать стакан под вуаль и сделать Добрый глоток.
Спиртное обожгло ей горло, и Сирена, задохнувшись, резко втянула воздух. Трейгер опустился перед ней на колени с выражением сочувствия на смуглом лице, но тут же отпрянул, когда из-за кресла с сердитым ворчанием высунулся Барон.
– Вероника? С вами все в порядке?
Ей наконец удалось сделать вдох, и она утвердительно кивнула.
– Я надеялась, что бренди принесет облегчение моим старым костям, но, боюсь, лекарство оказалось слишком сильным, – просипела она.
Вообще-то Сирена рассчитывала, что спиртное успокоит нервы и поможет сладить с Трейгером, но сказалось отсутствие привычки к крепким напиткам.
Он несколько смягчился при виде страданий немощной вдовы.
– Я хотел бы извиниться за бесцеремонное вторжение в комнату Сирены. Просто не сообразил, что могу вас напугать.
– Не стоит, мистер Грейсон, – безразличным тоном произнесла она. – Я получила удовольствие, угостив вас тростью. Думаю, моя внучка была бы счастлива проделать это сама, представься ей такая возможность.
Трейгер чуть не вскипел от подобного откровения. Итак, они снова на ножах. Ну как можно быть любезным со старой ведьмой, которая не перестает кусаться, будто бешеная собака? Проклятие, да это просто невозможно!
– Я старался быть снисходительным, миссис Уоррен, и позволял вам клевать себя с остервенением коршуна, пожирающего добычу, поскольку вы стоите между мной и Сиреной. Но я всего лишь человек, и терпение мое не беспредельно. Я согласился ждать назначенного вами дня в надежде, что вы поступите достойно, позволив мне увидеться с женой, – твердо произнес Трейгер, решив, что настало время бросить ей вызов, несмотря на свирепого стража за креслом.
После долгого натянутого молчания старая дама коротко кивнула.
– Что ж, раз вы выполнили свою часть сделки, я выполню свою. – Она медленно встала, опираясь на трость. – Я пришлю ее сюда через несколько минут и советую вам держаться от Сирены на расстоянии, молодой человек. Она стала весьма подозрительной и циничной, что, впрочем, вполне понятно.
Трейгер сел в кресло и задумчиво уставился в огонь. Примет ли Сирена его объяснения или отвергнет их, как предсказывала вдова? Оставалось только надеяться, что жена испытывает к нему хоть какую-нибудь привязанность, в противном случае с таким же успехом можно взывать к каменной стене.
Сирена сбросила платье и накладки, стерла с лица нарисованные морщинки. Руки ее дрожали при мысли о том, что придется предстать перед Трейгером без маски. Боже, зачем только она согласилась? Должно быть, в минуту помрачения рассудка, решила Сирена, натягивая свое платье и причесывая волосы. Проклятие, ей ни к чему очередная стычка. Будь ее воля, она предпочла бы любое наказание перспективе выслушивать лживые увертки Трейгера. Что ж, Сирена позволит ему высказаться, а затем сообщит, что требует расторжения брака любой ценой. В конце концов, она дала обещание Анне и сдержит его.
С этой мыслью Сирена заперла Барона в спальне, которой пользовалась в последнее время. Когда она появилась на пороге, Трейгер вскочил, завороженный прекрасным видением.
Сирена настороженно застыла в дверях, готовая сорваться с места и бежать при малейшей угрозе. В воздухе повисло напряженное молчание, от которого кожа Трейгера покрылась мурашками. Хотя он много раз представлял себе это мгновение, Сирена оказалась еще обворожительнее, чем образ, хранившийся в его памяти. Несмотря на намерение оставаться на месте, Трейгер невольно сделал шаг к ней, испытывая неодолимое желание коснуться ее шелковистой кожи. Сирена стала его наваждением. Он должен завоевать эту женщину, которая подарила ему тело, но не отдала сердце и душу.
Сирена подняла руку, останавливая его, и скомандовала холодным тоном:
– Выкладывай что хотел прямо оттуда!
Трейгер опустил голову, собираясь с мыслями, прежде чем облечь их в слова.
– Сирена, я догадываюсь, почему ты убежала из Уайт-Плейнса, и могу себе представить, что ты думаешь обо мне…
– Переходи к сути. Я не позволю морочить себе голову.
– Я оставил тебя в Уайт-Плейнсе, потому что действовал по приказу Вашингтона. Мне было поручено проследить за деятельностью Ангуса Болдуина. Ты оказалась совершенно права. Майор снабжал британцев сведениями о силах патриотов. Я встретил его, когда он выходил из ставки Уильяма Хау. Майор пригрозил разоблачить меня перед британцами, если я воспрепятствую его подлой деятельности. Кроме того, он угрожал, что сообщит генералу о твоем пребывании у повстанцев. Думаю, Болдуин держал эту карту в рукаве, выжидая, пока награда за твою голову возрастет.
Сирена молчала. Трейгер нахмурился и тяжело вздохнул, прежде чем высказать свое предположение:
– Остается только гадать, не он ли донес на тебя как на сообщницу Натана. Я заявил Болдуину, что не намерен поступаться своими убеждениями ему в угоду. Естественно, что после этого только один из нас мог остаться в живых. Он выхватил пистолет, но я опередил его. На выстрелы прибежали солдаты, и мне пришлось уносить ноги.
Казалось, что Сирена его не слышит. Трейгер сделал глоток бренди и повернулся к огню.
– Мне пришлось через тайный ход пробраться в твою комнату и отсидеться там, пока патруль не прекратит поиски убийцы Болдуина. Я был ранен в плечо, потерял много крови и так устал, что заснул у тебя в спальне. На следующее утро я намеревался поговорить с твоим отцом, чтобы сообщить ему, где ты, и выяснить, имел ли он отношение к заговору против тебя с Натаном.
Трейгер перевел дыхание. На лице Сирены не дрогнул ни один мускул. Она напряженно ждала чудовищных подробностей об убийстве отца.
– Ночью меня разбудил звук выстрела. Сначала я решил, что мне это приснилось, но потом вспомнил, где нахожусь. Я не убивал твоего отца. Когда я вошел в кабинет, он лежал на полу лицом вниз, а парадная дверь была настежь распахнута. Я погнался за убийцей, однако он успел скрыться в темноте. Мне ничего не оставалось, как продолжить свой путь.
Облегчение Сирены было так велико, что слезы навернулись ей на глаза и скатились по щекам. Она поверила Трейгеру, хотя и не ожидала, что муж сумеет убедить ее в своей невиновности.
– Ты узнал, кто выдал Натана?
Трейгер кивнул:
– Да, косвенным путем. Выяснилось, что его кузен, Сэм Хейл, известный своей приверженностью к лоялистам, приметил Натана, когда тот покидал на рассвете гостиницу, чтобы встретиться с другом. Сэм предупредил британцев, и Натана арестовали. Но мне так и не удалось узнать, кто донес на тебя как на сообщницу Натана. Можно предположить, что это один из тех, кто был на балу и мог что-либо выгадать, обвинив тебя в измене. – Трейгер замолчал, но решил быть честным до конца. – Только твой отец мог внести ясность в это дело. Сомневаюсь, что теперь мы узнаем, имел ли он отношение к объявленной на тебя охоте, а также кто лишил его жизни.
Трейгер решительно пересек комнату, не в силах противиться желанию прикоснуться к Сирене, пропустить между пальцами медово-золотистые пряди, вдохнуть ее сладкий аромат.
– Мне следовало бы перекинуть тебя через колено и хорошенько отшлепать за то, что ты устроила мне эти безумные гонки, – пробормотал он.
Если таково было его представление о наказании, то, с точки зрения Сирены, муж нашел весьма своеобразный способ добиться от нее послушания. Сильные руки сжимали ее талию, жаркое дыхание обдавало трепетавшую на шее жилку. Сирена разрывалась между небесами и адом, противясь неистовой пляске ощущений, которые рождала его близость. Кожа ее горела, мысли смешались, "Это выше моих сил, – беспомощно думала Сирена. – Разве могу я признаться ему в своей любви, как советует Анна, если знаю, как бесцеремонно он поступит, когда потеряет ко мне интерес?"
Трейгер целовал ее жадно и нетерпеливо, лишая сил сопротивляться. Оторвавшись наконец от губ Сирены, он улыбнулся и обвел указательным пальцем контуры ее чувственного рта.
– У тебя вкус бренди, – прошептал Трейгер, лаская взглядом ее лицо. – Вот уж не думал, что старушка позволяет тебе баловаться крепкими напитками.
– Вероника сама предложила мне выпить, чтобы немного расслабиться перед нашей встречей, – ответила Сирена слегка дрогнувшим голосом, и в ее глазах сверкнуло лукавство, когда она подняла ресницы навстречу удивленному взгляду Трейгера.
– Могу себе представить, как твоя бабушка произносит проповедь о пользе воздержания, хотя сама не прочь опрокинуть стаканчик-другой. Похоже, что у нее для себя одни правила, а для всех остальных – другие.
– У Вероники независимый характер, – весело возразила Сирена. – По-моему, она имеет полное право говорить, что думает.
– Признаться, порой мне хотелось, чтобы она умолкла. – Трейгер рассеянно кивнул, теряя интерес к разговору: держать Сирену в объятиях было слишком большим искушением, чтобы рассуждать о сварливой вдове с бритвой вместо языка.
– Я соскучился по этим искоркам в твоих глазах. Боже, как я тосковал по тебе!
Сирена оторвала его руки от своих бедер и отошла на безопасное расстояние.
– Тебе следовало бы радоваться, что избавился от меня, – выпалила она. – Ведь ты женился с единственной целью защитить меня, но теперь Вероника позаботится обо мне и предоставит убежище.
Трейгер нахмурился, раздраженный столь неуместным в данный момент проявлением независимого нрава Сирены. Проклятие! Если обернуть вокруг нее американский флаг, то получится отличный образ для портрета мятежницы.
– И долго ты собираешься прятаться за юбками бабушки? – саркастически поинтересовался он. – Ты не осмеливаешься высунуть нос наружу, а Вероника, как я слышал, собирается отплыть домой на первом же корабле.
– Возможно, она пробудет здесь дольше, чем тебе кажется, – запальчиво ответила Сирена. – Бабушка не оставит меня, пока я в ней нуждаюсь.
– Для тебя здесь нет будущего, Сирена. Ты не можешь свободно приходить и уходить, когда пожелаешь. Если ты останешься в поместье, прячась днем, то засохнешь на корню и пропадешь. Боюсь также, что слишком долгое общение с Вероникой не пойдет тебе на пользу, разве еще больше отточит твой язычок.
Сирена посмотрела на него в упор.
– Я должна остаться, чтобы сохранить поместье. Ходят слухи, будто патриоты остро нуждаются в деньгах и не чураются того, чтобы продать собственность лоялистов, которые погибли в боях или эмигрировали в Канаду.
– Это так, но, уверяю тебя, имение твоего отца не тронут, особенно теперь, когда оно принадлежит мне.
Трейгер вглядывался в прелестное лицо, на котором застыло выражение, часто являвшееся ему во сне: неотразимое сочетание наивного доверия и женской подозрительности.
– Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Нужно еще многое сделать, а время поджимает. Вашингтон предполагает расположиться на зимние квартиры в Велли-Фордж, так что на данный момент моя миссия здесь закончена. А генерал Хау собирается обосноваться в Нью-Йорке, купаясь в роскоши, будто война – это развлечение. Что очень глупо с его стороны. Он мог запросто припереть Вашингтона к стене, если бы последовал за нами в Пиксвилл, но Хау медлит и тем самым позволяет армии патриотов, которая хромает на обе ноги, перегруппироваться и подготовиться.
Его слова вызвали смятение в душе Сирены. Она испытывала искушение отправиться с ним, засыпать в его объятиях холодными зимними ночами, следуя совету Анны, дорожить каждой минутой счастья. Но Сирена хотела большего, чем страсть и наслаждение, большего, чем уютное гнездышко. Ей нужно было все или ничего, и у нее хватало гордости, чтобы предпочесть ничего, если уж нельзя получить все.
– Собери вещи в дорогу. – Трейгер схватил ее за руку и потащил к лестнице. – Вашингтон ждет моего донесения к концу недели, а путь предстоит неблизкий.
Сирена машинально следовала за мужем, разрываясь между желанием бежать с ним и решимостью остаться. Трейгер начал засовывать в небольшой саквояж белье жены, а затем занялся платьями, торопливо складывая их и запихивая сверху.
Сирена перевела на него отсутствующий взор, погруженная в свои мысли. С нетерпеливым вздохом Трейгер подошел и стал проворно расстегивать пуговицы спереди на ее бархатном платье. По мере того как нежное тело открывалось его взгляду, срочное дело превращалось в неспешное действо. Время вдруг перестало иметь значение для Трейгера, лишь бы эта прелестница оставалась в его объятиях. Сейчас мужчина думал только о том, как бы уложить ее в постель. Слишком долго Трейгер томился и тосковал, просыпаясь один после мучительных сновидений, в которых – он готов был поклясться – русалка всегда была рядом.
Сирена затрепетала от проскочившей между ними искры. Кончики его пальцев медленно и невесомо прошлись по ее груди и скользнули на плечи, стягивая платье.
– Ты хоть понимаешь, как я тебя хочу? – прошептал он, наслаждаясь прикосновением к шелковистой коже, и Сирена молча кивнула, не в состоянии противоречить, завороженная серебристым пламенем, прожигавшим ее насквозь. – Не думаю, что найду в себе силы покинуть эту комнату, пока меня сводит с ума жажда обладать тобой.
Едва заметная улыбка тронула ее губы. Трейгер напоминал маленького мальчика, умоляющего об одолжении, сердце которого будет разбито, если откажут в его капризе.
– Ты мой муж. Что я за жена, если откажу тебе в твоих правах?
Сирена поразилась собственным словам, удивляясь тому, что заставило ее согласиться. Должно быть, она тронулась умом.
С обольстительной улыбкой Трейгер стянул платье с ее бедер, и оно соскользнуло на пол, окружив изящные лодыжки облаком из бархата и кружев.
– И ты не осуждаешь меня за страсть к твоему прелестному телу?
Трейгер не дал ей возможности ответить. Прижав Сирену к себе, он накрыл губами ее рот, с восхитительным нетерпением ринувшись языком на исследование его глубин. Заключенная в тесное кольцо его рук, Сирена чувствовала, как воспламеняется кожа, как трепещет в сладком предвкушении каждый нерв. Вопреки доводам рассудка она выгибалась ему навстречу, испытывая восторг от слияния с великолепным телом, одурманенная его терпким запахом, забыв обо всем, кроме бесценных мгновений в объятиях любимого.
Лунный свет заливал шелковистые пряди, обрамлявшие точеное лицо. Погрузив руку в густые локоны, Трейгер запрокинул ее голову для жадного поцелуя и замер, очарованный желанием, светившимся в изумрудных озерах ее глаз.
– Только сейчас я понял, как тосковал по тебе. Гораздо сильнее, чем мне казалось.
– Правда? – прошептала она.
– Показать тебе, как сильно?
Нежно взяв в ладони его лицо, Сирена задержала дыхание, опасаясь, что Трейгер заметит сиявшую в ее глазах любовь. Как жаль, что муж не отвечает ей тем же и она не может затронуть его сердце!
– Да, – выдохнула Сирена. – Докажи мне, что я нужна тебе. – И помолилась о том, чтобы услышать слова, которые смягчат боль, терзавшую ее душу. – Люби меня, Трейгер.
Он прильнул в неожиданно нежном поцелуе, от которого у Сирены выступили слезы. Будто издалека она услышала собственный вздох, когда Трейгер провел рукой по внутренней стороне ее бедра. Казалось, Сирена парила, затаив дыхание, вне времени и пространства, как невесомое перышко, доверившееся ветру. Мысли разбегались. Она сознавала только то, что желает его, пусть на одно мгновение, невзирая на боль и страдания, которые испытает, когда стихнет огонь страсти и придется расплачиваться за последствия собственной глупости.
Не в состоянии больше выносить сладостную пытку, Сирена вывернулась, пытаясь в полной мере вернуть безмерное наслаждение, которое дарил ей Трейгер. Он застонал, когда ее руки скользнули по его груди, отслеживая полоску волос, сбегавшую по мускулистому животу. Легкими, как крылья бабочки, поцелуями она покрывала его бедра, сомкнув ладони вокруг его плоти.
За непостижимо короткий срок Сирена превратилась в неотразимую соблазнительницу, способную на самые изощренные выдумки, приводившие его на грань безумия. Даже в сновидениях Трейгер не испытывал такого восторга, которые несли в себе ее утонченные ласки. Было нечто греховное в том, как хорошо она знала каждое чувствительное место на его теле, заставляя мгновенно откликаться на прикосновения ее губ и рук.
С легкостью приподняв ее, Трейгер перехватил инициативу и возобновил свои ласки. А когда перевернул Сирену на спину, обхватив мускулистыми ногами ее бедра, и она нетерпеливо выгнулась навстречу, жадно принимая плавные удары и поразив его своим самозабвением, Трейгер впервые в жизни испугался, что не сможет утолить неистовую страсть любимой.
Губы ее приоткрылись, она предлагала ему всю себя, отдаваясь без остатка восхитительному мгновению, остановившему бег времени.
Их плоть стала единым целым, дыхание смешалось, сердца бились в одном бешеном ритме, вторя движениям Трейгера. То, что еще недавно представлялось Сирене пределом блаженства, не шло ни в какое сравнение с неописуемым наслаждением, в какое она окунулась сейчас. Слезы навернулись ей на глаза. Сердце разрывалось от заполнившей его чистой радости.
Наконец, как падающие звезды, проложившие огненный штрих в бездонном небе и сгоревшие в ослепительной вспышке, они вернулись к реальности, сжимая друг друга в объятиях. Тела их переплелись, ноги Трейгера обвивали Сирену, лицо прижималось к золотистым локонам, атласные пряди холодили щеку. Он сжал ее пальцы и с прерывистым вздохом поднес к губам. Ему хотелось ущипнуть себя и удостовериться, что все это не привиделось в фантастическом сне. Трейгер не мог представить себе лицо, которое могло сравниться с совершенными чертами Сирены.
Он скользнул губами по ее плечу, и Сирена тут же откликнулась на ласку, удивив его: Трейгер рассчитывал на ее протест, понимая, что им нельзя больше задерживаться.
– Безнадежно, – недовольно выдохнул он. – Боюсь, чтобы выкурить меня из этого гнездышка, его придется поджечь.
В шутливом порыве оказать ему услугу Сирена потянулась к свече, и тусклый язычок опалил его обнаженное бедро.
– Проклятие! – завопил Трейгер и, мигом отпрянув от Сирены, свирепо воззрился на нее. – Ты сведешь меня с ума своими перепадами настроения, колдунья! Я сгораю от желания, а в следующее мгновение ты пытаешься сжечь меня заживо!
С коротким смешком Сирена склонилась над ним, разглаживая хмурую гримасу на его лице.
– Оставь свои страхи, мой прекрасный плут. В мои намерения не входило тебя уродовать. Я просто выполнила твое пожелание.
Она попыталась отстраниться, но Трейгер схватил ее за руку и притянул к себе.
– Неужели ты стала такой покорной за время нашей разлуки, что готова подчиняться всем моим причудам?
Очарованная его неотразимой улыбкой, Сирена согласилась ему подыграть:
– Разумеется, милорд. Разве примерная жена может вести себя иначе?
– Тогда скажи, что любишь меня, Рена, – потребовал он без тени игривости в голосе, пристально глядя в ее бездонные изумрудно-зеленые озера.