- Но ведь и другие молятся! И я тоже, - возразил Андре. - Я молюсь, когда собираюсь совершить какой-нибудь ответственный шаг, прошу у бога помощи. Собираясь сюда, я часто обращался к богу в молитвах. Еще я молюсь, чтобы поблагодарить бога за то, что он оберегает меня. Я прошу, чтобы он не оставлял своим попечением мою мать. Да мало ли у меня причин для молитвы? Но я знаю одно: я никогда не спрячусь за монастырскими стенами, не убегу от жизни. Я буду бороться и страдать, смело глядя в глаза реальности.
- Для меня эта жизнь слишком реальна, - с горечью произнесла девушка.
Андре показалось, что маленькая монахиня на момент забыла о его присутствии и высказала вслух свою самую сокровенную мысль, - Знаете, ведь я думал, что вы Саона, - сказал Андре больше для того, чтобы отвлечь собеседницу.
- Почему вы так решили? - рассеянно спросила она, очевидно все еще находясь в плену своих невеселых мыслей.
- Во-первых, потому, что вы красивая. Во-вторых, вы прекрасно говорите по-французски. Кроме того, я подумал, что вы белая. Но самое главное, на церемонии вуду я явственно слышал, как Дамбалла обещал мне, что я найду Саону. Спустя несколько часов я встретил вас и поверил, что боги помогли мне. Откровенно говоря, встреча с Саоной разрешила бы для меня многие трудности.
- А что бы вы сделали, если бы я действительно оказалась Саоной? - живо заинтересовалась девушка.
- Ну, я попросил бы вас помочь мне в поисках спрятанного графом де Вилларе имущества, - начал Андре. - Вы бы, конечно, согласились. А с вашей помощью я наверняка нашел бы сокровища. А потом я помог бы вам уехать с Гаити. Мы вместе вернулись бы в Англию. И вы стали бы жить в Лондоне с моей матушкой.
- А вы думаете, Саоне понравился бы такой план… если бы, конечно, она была жива и узнала бы о нем?
- Мне кажется, она не захотела бы оставаться на Гаити после того кошмара, который ей довелось пережить, - уверенно сказал Андре.
- Пожалуй, вы правы, - кивнула монахиня. - А разве вы живете в Англии? - спросила она. - Я ведь думала, что вы приехали сюда из Порт-о-Пренса.
Андре осекся. Он только теперь вспомнил, что для сестры Девоте он - мулат.
Рядом с ней он забыл об осторожности, о своей темной коже, о том, что, находясь в этой стране, должен мыслить и вести себя как мулат. Он разговаривал с девушкой, представляя себя тем, кем являлся на самом деле - европейцем, французом, аристократом, нашедшим пристанище в Англии.
Как он безрассудно поступил!
- Я прожил в Англии несколько лет, - пояснил он. - И теперь, оставив мать в Лондоне, на время вернулся сюда, чтобы попробовать найти наше имущество.
Маленькая монахиня молчала. Андре опасался, что его история показалась ей не правдоподобной.
Но сестра Девоте лишь задумчиво спросила:
- А какая она, Англия?
- О, это прекрасная страна! - с воодушевлением сказал Андре. - Там царит порядок и безопасность. Англичане - спокойные и доброжелательные люди. А разве вы не встречали англичан здесь, на Гаити?
Монахиня отрицательно покачала головой.
- Нет, - сказала она. - Я думаю, их можно встретить в Порт-о-Пренсе. Но в нашу глушь им приезжать незачем.
- Кристоф неплохо относится к англичанам, - добавил Андре. - Во всяком случае, он так ненавидит французов, что предпочитает им людей любой другой национальности. Он не так ослеплен отвращением к европейцам, как Дессалин, и понимает, что без них правительству не выстоять. Поэтому в Порт-о-Пренсе действительно немало выходцев с Британских островов.
Андре знал, что среди англичан на Гаити едва ли найдется много католиков. Так что встретить их в церкви - а других мест для встречи с людьми у монахини быть не могло - сестра Девоте едва ли могла.
- Мой отец был французом, - задумчиво сказала монахиня и надолго замолчала.
Ее лицо было бесстрастным. Андре, глядя на ее непроницаемое выражение, не мог представить себе родителей Девоте, ее братьев или сестер, их прошлую жизнь в дореволюционном Гаити.
Может быть, чернокожая молодая женщина с маленькой белой дочкой жила в покое и довольстве в одном доме с отцом девочки. А может быть, подобно многим белым, отец постарался отослать дочь подальше с глаз, хотя и давал матери средства на ее содержание.
Судя по тому, что десять лет назад девочка-окторунка оказалась в доме де Вилларе, о ней было кому позаботиться после смерти родителей. Возможно, Филипп де Вилларе был другом ее отца.
- Мой отец тоже был французом, - ответил Андре вслух. - Это тоже сближает нас.
Монахиня недоуменно посмотрела на него. Андре пояснил:
- И вы, и я любим птиц, интересуемся живописью. Ведь мы познакомились с вами, когда вы рассматривали настенную роспись. А накануне я стоял на том месте, где застал вас, и рассматривал те же картины.
Андре чуть не сказал, что не видел ничего подобного, но вовремя сообразил, что для мулата, выросшего на Гаити, такая живопись - не диковинка.
- И потом, в наших жилах течет смешанная кровь… Ему было неловко произносить эти слова. Но это была вынужденная ложь. Он должен был успокоить маленькую монахиню, завоевать ее доверие. А если уж быть до конца откровенным, Андре очень хотелось понравиться этой девушке.
Глядя на ее маленькое личико, обрамленное белым монашеским платом, он неожиданно для себя сказал:
- А какого цвета у вас волосы? Как бы мне хотелось увидеть их.
Монахиня сжалась, напуганная его словами. Еще мгновение, и она, наверное, побежала бы прочь, чтобы укрыться в своем монастыре.
- Уже поздно, - сказала она, принужденно улыбаясь. - Мне пора идти…
Вдруг Андре осенило:
- А мне кажется, никто не знает, что вы здесь. Вы же ходите кормить птиц без разрешения! Правда? Девушка зарделась, очевидно, Андре был прав.
- Я не делаю ничего дурного, - сказала она, будто защищаясь. - Я только хочу кормить птиц…
Судя по ее ответу, когда-то ей не разрешали уходить из монастыря так далеко, и она стала сбегать потихоньку.
- А еще вы хотели видеть меня, - напомнил монахине Андре ее собственные слова.
Он придумывал повод задержать пугливую монахиню.
- А ведь сейчас время завтракать. Может быть, вы позволите мне вас угостить чашкой кофе?
- Я не могу, - сказала девушка, потупившись.
- Почему не можете? Ведь еще совсем не поздно. Я уверен, что в монастыре все-таки догадываются, куда вы исчезаете по утрам. Уверяю, никто вас не хватится. А завтрак не займет много времени.
- Н-но… - начала было молодая монахиня, подыскивая подходящий предлог для отказа.
- Проявите решительность хоть раз в жизни! - продолжал уговаривать Андре. - Перестаньте убегать от мира! Обратитесь к нему лицом. Вы посмотрите дом, где я живу, познакомитесь с моим слугой, Томасом, отведаете его стряпню. Уж поверьте мне, он большой мастер по кулинарной части. Он очень хозяйственный. Вообразите, успел завести курочек, и теперь мне обеспечена яичница.
Монахиня прыснула. Андре подумал, что она совершенно непривычна к обыденной мирской жизни и самые простые вещи производят на нее неожиданное впечатление.
- Так я вас уговорил? - спросил он, вставая. Монахиня поднялась вслед за ним.
- Все же мне было бы лучше вернуться, - сказала она довольно неуверенно.
Андре почувствовал, что почти убедил свою новую знакомую.
- Ведь для вас это целое приключение! - с мягкой улыбкой сказал он. - И потом, в этом нет ничего дурного. Кроме того, вы не хуже меня знаете, что, вернувшись в свою келью, сможете покаяться, прочитать особые молитвы - не мне вас учить, - и бог вас охотно простит. Ведь с вашей стороны это всего лишь маленький, совершенно невинный проступок.
По всему было видно, что девушке очень хотелось пойти с Андре, но с детства внушенное чувство долга не давало ей поступить так, как она желала.
- Мать-настоятельница очень рассердилась бы на меня, если бы узнала, - сказала сестра Девоте.
- Мне кажется, она не станет спрашивать вас, не были ли вы на завтраке в доме де Вилларе, - возразил Андре. - А вам необязательно делать признания. В Англии есть пословица: "Что глаза не видят, того и нет". По-моему, это вполне справедливо.
Монахиня рассмеялась:
- Вы меня искушаете! Лишь за то, что я вас слушала, мне придется прочитать сотню покаянных молитв.
- Может быть, завтрак того стоит? - заметил Андре. Не говоря более ни слова, он повернулся и пошел по направлению к имению. Он с удовольствием увидел, что сестра Девоте, легко ступая, идет рядом с ним.
За поворотом тропа сузилась. Андре взял девушку за руку.
- Здесь такая чаща! - сказал он. - Держитесь за меня, а то упадете.
Маленькая монахиня покорно шла рядом со своим спутником.
По правде говоря, для Андре это был лишь повод прикоснуться к девушке. Он почувствовал сердечный трепет и искоса посмотрел на нее. Девушка шагала будто завороженная, очевидно испытывая те же чувства.
Вскоре показался особняк де Вилларе. Дальше тропа резко опускалась.
Молодые люди остановились полюбоваться сверху восхитительным видом. Если бы можно было забыть о кровавых событиях, вызвавших царящее повсюду запустение, можно было бы подумать, что в этом доме побывала сказочная фея, усыпившая всех обитателей, и там, где замерла жизнь людей, по-своему распорядилась природа, шаг за шагом отвоевывая пространство для всевозможной растительности. Разросшиеся деревья, неподстриженные кусты, пышно цветущие растения, заполонившие все дорожки, были едва ли не красивее ухоженных французских или английских парков с их четкой планировкой.
Сестра Девоте рассматривала открывшуюся картину затаив дыхание.
- Вы помните это место? - спросил Андре. Он не мог поверить, что эта маленькая любительница одиноких прогулок никогда не забиралась сюда.
- Я не была здесь с тех пор, как… - Девушка замолчала, словно ей не хватало сил выговорить страшные слова. Андре докончил фразу за нее:
- С тех пор, как погибло семейство де Вилларе?
- Д-да, - едва слышно выдавила сестра Девоте. Девушка побледнела, как полотно. Андре испугался, что она вот-вот упадет в обморок, и снова взял ее за руку.
- Пойдемте, - решительно сказал он. - Привидений не бывает. А если призраки живут в вашей памяти, надо найти в ней самый далекий уголок и похоронить их. Жизнь продолжается. Нельзя жить в прошлом, особенно в молодости.
Он ободряюще улыбнулся.
Лицо девушки осветила робкая, доверчивая улыбка. Однако в глазах у нее стояли слезы.
- Вы правы, - лишенным выражения голосом, словно во сне, медленно произнесла сестра Девоте. - Мы сегодня здесь, а прошлое - миновало.
Встряхнувшись, она решительно сказала:
- Я ужасно хочу есть, и вы, наверное, тоже. Пойдемте скорее!
И они легко зашагали к дому. Андре не отпускал руку девушки до тех пор, пока они не поднялись на верхнюю ступеньку крыльца в особняке де Вилларе.
Маленькая монахиня еще разглядывала провалившийся балкон, облупленные стены, сломанные двери, когда на террасу, заросшую лианами, вышел Томас. Он улыбался во весь рот, сверкая ослепительно белыми зубами.
- Доброе утро, Томас! - сказал Андре. - Познакомься, это сестра Девоте. Сегодня она - наша гостья.
Улыбнувшись еще шире, Томас поспешно удалился на кухню, откуда доносился аромат пряностей и кофе.
Андре проводил монахиню в комнату, по дороге поясняя:
- Мебели у нас, правда, нет. Пока что Томасу удалось привести в относительный порядок только одну комнату. Она служит мне и гостиной, и столовой, и спальней.
Монахиня улыбнулась, хотя в словах Андре не было ничего смешного. Очевидно, девушка просто вошла во вкус неожиданного приключения и настроилась извлечь из него все возможные удовольствия. Она почувствовала себя спокойно и легко и стала держаться так, как любая ее ровесница, не пережившая стольких бед, сколько пришлось изведать ей.
Провожая ее на балкон, Андре воскликнул:
- Осторожно!
На всякий случай он снова взял ее за руку. Правда, теперь он преследовал чисто практическую цель: с непривычки гостья, тем более столь миниатюрная, могла провалиться сквозь щель в полу.
Постояв на балконе не более минуты, сестра Девоте вернулась в комнату.
- Как грустно! - вздохнула она.
- Это действительно грустно, но мы не в силах изменить обстоятельства. Давайте поговорим о другом, чтобы не портить себе настроение. Кстати, вы не можете рассказать, как выглядела эта комната, когда вы здесь были?
- Я была в монастыре, - неопределенно ответила сестра Девоте.
- Разумеется. Но пока граф де Вилларе строил этот монастырь, сестры, бежав с севера, должны были где-то жить, - возразил Андре.
Его собеседница упорно молчала. Он больше не настаивал, догадавшись, что воспоминания чересчур болезненны. В конце концов, он ведь сам советовал ей избавиться от них.
Однако молчание, к счастью, не затянулось. Как раз в нужный момент вошел Томас. Он принес второй обрубок дерева.
- Стул для дамы, - сообщил он, дружелюбно улыбаясь гостье.
Когда слуга ушел, монахиня сказала:
- По-моему, он очень милый человек.
- И большой поклонник вуду, - в тон ей добавил Андре. На этот раз при упоминании запретной религии сестра Девоте лишь пожала плечами.
- Все они такие, - заметила она. - Раз в месяц или даже чаще в церковь приходит священник. Он служит особую мессу и выступает с проповедью, в которой обличаются местные верования. Люди внимательно его слушают, но…
Улыбнувшись почти ехидно, она закончила рассказ:
- Они слушают проповедника, а я за ними наблюдаю. Люди виновато ерзают на своих скамьях, стараясь не смотреть священнику в глаза. И я знаю, если они сегодня пришли на мессу, то вчера в лесу плясали вокруг костра, призывая своих кумиров.
- Томас был убежден, что Дамбалла поможет мне найти Саону, - сказал Андре.
- А вы поверили ему? - спросила сестра Девоте.
- Вначале - да. А теперь я не знаю, что и думать.
- А что вы намерены делать теперь? - продолжала маленькая монахиня.
- Придется обойтись без нее. Я постараюсь найти имущество, оставленное графом де Вилларе.
- А если это не удастся?
- Смирюсь с поражением, - пожал плечами Андре.
- А потом вы уедете?
- Разумеется. Правда, я еще не решил, где буду жить. Может быть, я обоснуюсь в Порт-о-Пренсе, а может быть, вернусь в Англию. Это будет зависеть от многих обстоятельств.
- И больше не вернетесь? - с волнением спросила девушка.
- В Гаити не слишком привечают мулатов, - заметил Андре.
- А вы говорите на прекрасном французском языке, - задумчиво сказала монахиня.
- Возможно, - улыбнулся Андре. - Мы, люди со смешанной кровью, стараемся перенять от родителей все лучшее. Правда, это не всегда получается.
В этот момент Томас принес завтрак - яичницу и разноцветные овощи, красиво порезанные и разложенные на настоящей большой тарелке.
Андре заметил, что слуга явно постарался угодить даме, - на тарелке получился пестрый, причудливый узор.
Увидев это великолепие, сестра Девоте по-детски хлопнула в ладоши.
- Как замечательно! Я вам признаюсь, я не просто хочу есть, я голодна, как три тигрицы.
- Тогда чего же мы ждем? - воскликнул Андре. - Скорее за стол!
Но монахиня не сразу принялась за еду.
- Мы должны прочитать молитву! - серьезно сказала она.
- Так давайте прочитаем, - согласился Андре.
Сестра Девоте сложила руки, ладошку к ладошке, отчего стала похожа на маленькую девочку и, полуприкрыв глаза, начала произносить знакомые Андре с детства латинские фразы.
Андре молча, с восхищением наблюдал за ней.
Закончив, девушка сказала с укором:
- А ведь вы не молились!
- Я наблюдал за вами. Я уверен, вы молились за нас обоих, и в этот столь важный для нас миг бог с удовольствием смотрит, как мы приступаем к трапезе.
- Если вы будете насмехаться, я почувствую себя виноватой и убегу, - шутливо пригрозила сестра.
- И пропустите чудесный завтрак, - заметил Андре.
За завтраком девушка развеселилась, она то и дело смеялась, иногда смущенно, иногда совершенно беспечно.
Несколько раз Томас входил в комнату, принося все новые закуски, очевидно, приготовляемые на ходу специально для гостьи.
В заключение завтрака молодым людям были поданы отварные початки молодой кукурузы и целое блюдо разнообразных фруктов.
- Какой сытный завтрак! - сказала монахиня, аккуратно вытерев рот салфеткой. - Мне кажется, я наелась на целый год вперед.
- А что, вас кормят очень скудно? - заинтересовался Андре, не представлявший себе повседневной жизни монастыря.
- Мы не голодаем, но пища очень простая и… однообразная, - отчего-то смутилась девушка. - Впрочем, я несправедлива к сестре Мари. Она очень старается разнообразить наш стол. Правда, у нее маловато воображения.
- Что ж, пока я здесь, вам было бы глупо лишать себя нашего с Томасом гостеприимства, - приветливо сказал Андре. - У Томаса воображения предостаточно. А из курицы он делает такое жаркое, какого мне не приходилось пробовать ни в одной из стран, где я был.
- Какой вы счастливый, что можете путешествовать, - мечтательно сказала монахиня.
- Да, это большое благо, - кивнул Андре. - Однако мне хотелось бы большего. Я желал бы иметь настоящий дом, который даже снится мне во сне, но пока не могу позволить себе подобной роскоши.
- Ради этого вы и приехали сюда? - догадалась монахиня.
- Да, и я был бы очень рад найти то, что оставил мне мой отец. С помощью спрятанных им денег я мог бы устроиться в жизни. Но возможно, я ошибаюсь, и из моих замыслов ничего не выйдет.
- А как в Англии живется мулатам? - спросила девушка.
Андре почувствовал, что опять непозволительно расслабился. Правда, их разговор не касался мулатов непосредственно, но он начисто забыл о своем маскараде и пренебрегал главной заповедью Жака: не прилагал усилий, чтобы мыслить, как мулат.
Он с радостью признался бы своей новой знакомой в обмане, но решил, что не вправе это сделать. Ведь сестра Девоте была окторунка и почувствовала бы себя в присутствии европейца скованно.
Более того, узнав чужой секрет, она оказалась бы в трудном положении. Для такой юной девушки соблазн поделиться тайной с подругами слишком велик. Кто знает, как отнеслись бы к такому знакомству другие монахини. Вполне возможно, все они ополчились бы против своей сестры. Ведь чернокожие, а именно негритянки, составляли, по-видимому, большую часть монахинь, в массе поддерживали правительство страны, подстегивавшее в людях ненависть ко всем европейцам.
- Я не страдал там от дурного отношения, - неопределенно ответил Андре, подумав про себя, что он понятия не имеет, как чувствует себя мулат среди англичан.
Возможно, сестре Девоте было важно узнать правду, но ему не хотелось лгать, и он поспешил заговорить на другую тему.
- Расскажите лучше о своей семье, - предложил он. Однако сестра Девоте была явно не расположена говорить о себе.
- Я сирота, - кратко ответила она. - Монахини нашего монастыря посвящают себя служению Христу. Он - наша семья и наша жизнь.
Андре встал из-за стола.