Мэри Роуз подсела к своему туалетному столику, взяла расческу и долго рассеянно водила ею по волосам, надеясь, что это привычное занятие ее успокоит. Наконец девушка отложила расческу, затянула пояс на платье и стала спускаться вниз.
Когда она дошла до двери гостевого домика, ее уже всю трясло. Она не знала, как долго простояла, держась за дверную ручку, – вероятно, ей потребовалось минут пять, чтобы набраться мужества и войти.
Девушка глубоко вздохнула, приосанилась и открыла дверь. Отважившись на что-нибудь, Мэри Роуз всегда действовала весьма энергично, и теперь дверь от ее толчка, громко ударившись о стену, подалась назад, едва не сбив девушку с ног.
Двенадцать минут – вот сколько понадобилось Мэри Роуз, чтобы решиться войти к нему! Харрисону было ясно, что его любимая готова в любую секунду обратиться в бегство. Он слышал, как Мэри Роуз поднималась по лестнице гостевого домика, бормоча что-то себе под нос, и сразу же понял, что она все еще во власти сомнений.
Макдональд не стал вставать с кровати – ему хотелось, чтобы Мэри Роуз сама сделала выбор.
Взглянув на девушку, он сразу же понял, что братья еще не рассказали ей об отце. В противном случае у нее был бы обиженный, рассерженный и растерянный вид из-за того, что он, Харрисон, оказался замешан в этом деле. Однако Макдональд ничуть не сомневался, что в конце концов она все поймет. Он будет ей нужен по приезде в Англию. Правда, исходя из лучших побуждений, Эллиоты наверняка попытаются лишить Мэри Роуз всего того, что составляет основу ее личности. Харрисону хотелось, чтобы Мэри Роуз твердо знала, что он любит ее такой, какая она есть, и именно по этой причине он уже теперь, в Монтане, объявил ей о своих намерениях.
Сердце Мэри Роуз отчаянно колотилось, колени дрожали, дыхание участилось. Волнение ее нисколько не улеглось, когда она взглянула на Харрисона – тот сидел на кровати, прислонясь к одной из балок спинки, вытянув поверх одеяла длинные ноги.
Судя по всему, Макдональд пока не собирался спать – рубашку и обувь он снял, но все еще был в брюках. Темные курчавые волосы на груди, сужаясь в узкую дорожку, скрывались под поясом брюк. Сердце Мэри Роуз забилось еще сильнее.
Мэри Роуз заметила в руках у Харрисона раскрытую книгу. Глаза девушки расширились от удивления – значит, он спокойно читал, ожидая ее появления? Вне себя от ярости, Мэри Роуз даже захотелось ударить Макдональда.
– Я вижу, ты читал?!
Эта фраза Мэри Роуз прозвучала словно обвинение. Харрисон, однако, лишь кивнул и по-прежнему смотрел на нее, ожидая знака, который сказал бы ему, что девушка готова упасть в его объятия. Макдональд видел, что Мэри Роуз была скорее раздражена, нежели напугана.
– Ты не хочешь закрыть дверь? – спросил он.
– Нет.
Харрисон положил книгу на стол, спустил ноги на пол и поднялся, чтобы закрыть дверь. Мэри Роуз, однако, жестом попросила его остаться на месте.
– Позволь задать тебе один вопрос. Почему ты не в пижаме? – сказала она и тут же торопливо добавила: – Меня просто удивило то, как ты одет.
– Я сплю нагишом.
У девушки снова подкосились колени.
– Пожалуй… тебе не стоило этого говорить.
– Да ты и сама скоро все узнаешь. Ты останешься со мной сегодня?
– Я еще не решила, – слукавила она. – Ты самый целеустремленный и методичный человек из всех, кого я встречала. Да и другие качества, которые мне казались отвратительными в мужчинах, в тебе присутствуют. Мне был нужен добрый, ранимый человек. Почему же в конце концов я выбрала тебя?
– Потому что ты нужна мне больше всех на свете. И я тоже нужен тебе, Мэри Роуз. Я был бы рад, если бы ты это признала.
– Да, ты нужен мне. Однако мне не нравятся самонадеянные мужчины, а в особенности я не люблю, когда мной командуют, запомни.
– Милая, сколько времени тебе нужно, чтобы определиться? Мне не терпится до тебя дотронуться.
– Оставайся на месте, Харрисон. Я все-таки хочу спросить тебя. Если ответ мне не понравится, я уйду.
Девушка шагнула к нему. От желания поцеловать Макдональда ее била крупная дрожь. Она так любила его! Даже сейчас, с всклокоченными волосами и дьявольской ухмылкой, он казался ей прекрасным. Он был сильным и властным, гордым и независимым и таким надежным! Мэри Роуз знала, что до конца своих дней будет обожать его. Терпение ее иссякало.
– Помнишь, ты рассказал мне, что представлял меня в постели… как мы занимаемся любовью.
– Да.
– Я улыбалась?
Расхохотавшись, Харрисон обнял девушку, привлек к себе и с нежностью заверил ее, что во всех его эротических фантазиях Мэри Роуз неизменно была невероятно счастлива, удовлетворена, рада и потрясена его сексуальной неутомимостью.
– Ты прямо не знала, как меня благодарить, – заключил он.
Мэри Роуз слегка отстранилась и посмотрела прямо на него.
– Господи, ты не можешь избавиться от своей самонадеянности даже во сне. Ну что мне с тобой делать?
У Харрисона было несколько предложений на этот счет, но он решил пока не высказывать их.
– У тебя пальцы ледяные, – сказал он вместо этого.
– Ты оставил открытой дверь. Пожалуй, стоит ее закрыть.
Харрисон прикрыл дверь и, взяв девушку за руку, подвел к кровати. Некоторое время, которое показалось им вечностью, они стояли в каком-то футе друг от друга, чувствуя, как между ними сгущается невидимое поле желания. В слабом свете лампы девушка, одетая в розовое платье из тонкой материи, с ниспадающими на плечи светлыми волосами походила на ангела. Чем дольше Харрисон смотрел в ее голубые глаза, тем больше убеждался, что Мэри Роуз – самое прекрасное существо на свете.
Потом девушка медленно развязала пояс и дрожащими руками сняла платье. Макдональд, продолжая смотреть на Мэри Роуз, взял платье и швырнул его на пол.
Девушка принялась было стягивать сорочку, но он остановил ее.
– Позволь мне, – шепнул он хриплым от возбуждения голосом. Мэри Роуз бессильно уронила руки.
Раздевая девушку, Макдональд старался действовать не спеша, правда, для этого ему пришлось напрячь всю свою силу воли: его так и подмывало просто сорвать с нее одежду. Харрисон, однако, решил во что бы то ни стало не проявлять нетерпения – он хотел, чтобы эта ночь стала для Мэри Роуз незабываемой.
Он медленно приподнимал сорочку, лаская постепенно открывавшееся ему тело девушки.
У Харрисона перехватило дыхание при виде ее нежной, гладкой кожи, ее полных грудей с розовыми сосками, плавных, округлых линий ее удивительно пропорционального тела.
Ему захотелось прижать Мэри Роуз к себе, но он, все еще сопротивляясь вожделению, сбросил сорочку с плеч девушки и медленно стал спускать ее ниже.
Наконец сорочка упала на пол у ног Мэри Роуз. Харрисон сделал шаг назад и окинул девушку восхищенным взглядом.
– Ты еще прекраснее, чем я себе представлял, – сказал он. От этого искреннего комплимента и обожания, светившегося в его глазах, все смущение девушки как рукой сняло. Она протянула руки к Харрисону.
– Хочешь, чтобы я тебя раздела?
– Нет, – ответил он. – Подожди немного. Если меня сейчас раздеть, я начну торопиться и все испорчу. Пусть у нас все будет идеально.
– А если ты будешь все делать слишком быстро, это неправильно? Харрисон покачал головой:
– Ничто из того, что происходит между нами, не может быть неправильным.
Макдональд не дал Мэри Роуз времени подумать над его последними словами – он обнял девушку и крепко прижал к себе. Харрисон уткнулся носом в ямку на ее шее, вдохнул ее запах и целиком отдался этому восхитительному ощущению. По вздоху, вырвавшемуся у Мэри Роуз, Макдональд понял, что ей так же приятно, как и ему. – Я знала, что будет так хорошо.
Дыхание Харрисона стало прерывистым. Он целовал ее шею, ласкал губами и языком мочки ушей, одновременно нашептывая девушке все, что ему хотелось.
Слова Харрисона возбуждали Мэри Роуз не меньше, чем его прикосновения. Она гладила его грудь и плечи, наслаждаясь игрой мощных мышц под ее пальцами и приходя в исступление от его тела. Лишенное каких-либо комплексов и ненужного жеманства поведение девушки еще сильнее разжигало в Харрисоне желание. Каждый ее жест, каждое слово, каждое движение будили в нем неукротимую страсть. Обнимая Мэри Роуз одной рукой за талию, Харрисон наклонился, чтобы поцеловать ее. Теперь Макдональд думал только о том, как доставить девушке максимум удовольствия. Он гладил шею Мэри Роуз, дотрагивался до ложбинки между ее грудей, а затем пошел в своих ласках еще дальше, осторожно водя пальцем по соску. Девушка инстинктивно выгнулась, а потом закрыла глаза и застонала от наслаждения.
– Ты сводишь меня с ума, – шепнула она на ухо Харрисону.
– Это еще не все, – ответил он.
Мэри Роуз казалось, она больше не выдержит. По жилам у нее словно растекался жидкий огонь, странное давление где-то внутри становилось все сильнее. Губы Харрисона слились с ее губами, в то время как рука его скользнула ей между бедер – Харрисон решил перейти к более интимным ласкам.
В какой-то миг Мэри Роуз подумала, что она сейчас умрет от невыразимого наслаждения. Харрисон весь дрожал от возбуждения. Чувствуя тепло и влагу Мэри Роуз, он потерял остатки самообладания. Он снова поцеловал ее долгим, страстным поцелуем, а когда губы их на какую-то секунду разъединились, вдруг ощутил, что Мэри Роуз отводит его руку.
Он легко подхватил Мэри Роуз, отбросил покрывало и положил девушку на кровать. Затем снял брюки, изо всех сил делая вид, будто нисколько не торопится. На самом же деле он едва не сходил с ума от вожделения. Впрочем, конечно, вначале ему придется подготовить девушку – желание ее явно пошло на убыль, когда Мэри Роуз увидела его набухшую плоть.
– Все будет хорошо, – сказал он хриплым от возбуждения голосом. – Природа обо всем позаботилась, малышка.
Мэри Роуз покачала головой и постаралась встать. Ее дыхание все еще было прерывистым, но теперь все подавлял испытываемый ею панический страх.
Харрисон улегся на кровать рядом с Мэри Роуз, придавив ее бедром так, что она не могла подняться, положил ее руки себе на шею, а потом еще раз решил поцеловать.
Но это оказалось не так-то просто. Она уворачивалась, мотая головой, пока ему не удалось заставить ее снова взглянуть на него. Глаза девушки все еще были затуманены страстью, пожалуй, ему не потребуется много времени, чтобы вновь возбудить ее.
– Поверь мне, дорогая. Я хочу поцеловать тебя еще раз. Если ты после этого захочешь, чтобы мы остановились, мы так и сделаем.
После некоторого раздумья Мэри Роуз наконец согласилась. В другой ситуации, возможно, их диалог показался бы ему смешным, однако сейчас он изнывал от страсти и не мог думать ни о чем, кроме нестерпимого желания.
– Только один поцелуй, – прошептала Мэри Роуз.
– Хорошо, – пообещал Макдональд. – Тебе это понравится, милая, – сказал он спустя некоторое время. – Честное слово.
Девушка крепче обняла его за шею, и он, почувствовав в этом движении прежнюю страсть, понял, что она вскоре забудет обо всех своих страхах. Он продолжал целовать и гладить ее, пока она не начала снова инстинктивно искать с ним близости. Тогда его рука опять оказалась у нее между бедер – Харрисон точно знал, чем можно сломить ее сопротивление.
Она не могла больше терпеть, однако Харрисон продолжал свои ласки. Мэри Роуз с тихим стоном вцепилась в него.
Наконец Харрисон раздвинул ее ноги. Почувствовав преграду, он остановился, закрыл глаза и сильным толчком погрузился в девственную плоть.
Мэри Роуз показалось, словно Харрисон разорвал ее пополам. Ее пронзила резкая боль. Она вскрикнула и попыталась освободиться, но Макдональд навалился на нее всем телом.
– Не двигайся, дорогая. Очень скоро все пройдет, вот увидишь. Я люблю тебя, Мэри Роуз. О Боже, малышка, не надо плакать.
Харрисон был в отчаянии от того, что причинил девушке боль, и когда она осознала это, ей стало легче. Страсть боролась в ней с неприятными ощущениями. Неужели она действительно должна была получить удовольствие от того, что произошло?
Харрисону были непонятны обуревавшие ее мучительные сомнения. Он изо всех сил старался дать ей время прийти в себя, но необходимость сдерживаться приводила его в отчаяние. Харрисон испытывал невыразимое наслаждение, ощущая упругий и нежный плен, и тем не менее желал доставить такую же радость своей возлюбленной. Харрисон уткнулся в щеку Мэри Роуз и стал покусывать ей мочку уха.
– Тебе получше, милая?
Услышав тревогу в его голосе, девушке захотелось успокоить любовника.
– Сейчас я уже чувствую себя хорошо, – прошептала она и в доказательство снова обвила руками Харрисона и погладила по спине. Он вздрогнул и застонал. Она опять принялась ласкать его, чувствуя, как растет его напряжение, и догадываясь, каких огромных усилий ему стоит оставаться в ее лоне, не двигаясь.
– Мне не хочется разочаровывать тебя, – сказала она. Харррисон, опираясь на руки, приподнялся и посмотрел на нее:
– Это невозможно. Я люблю тебя, милая.
Девушка притянула Макдональда к себе, а когда он снова поднял голову, то с радостью увидел, что глаза ее уже зажглись от страсти. Вожделение, написанное на его лице, передалось Мэри Роуз.
– Скажи, что нужно делать. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
– Мне и так хорошо. Медленно, очень медленно подними ноги, малышка…
Не успев договорить, Харрисон застонал от удовольствия. Больше терпеть он не мог.
Мэри Роуз ожидала боли, однако, напротив, почувствовала нечто приятное и неизведанное ранее. Сила этого нового ощущения вызвала у нее желание испытать его вновь. Она крепко обняла Харрисона – теперь ей действительно было намного лучше.
– Тебе хорошо, правда? – спросил он звенящим голосом. – Только на этот раз не лги.
– Да, – шепнула Мэри Роуз.
Господи, как он любил ее! Он попросил ее обнять его ногами, затем немного изменил положение и самозабвенно погрузился в нее.
Они наслаждались друг другом, не произнося ни слова. Харрисон пытался двигаться медленно и осторожно, чтобы постепенно довести девушку до экстаза, но удовольствие, получаемое им самим, заставило его ускорить ритм и потерять контроль над собой. Теперь он уже не старался быть нежным и трепетным, он отдался во власть эмоций.
Возгласы и стоны Мэри Роуз лишь подхлестывали его. Ласки ее стали смелее и требовательнее, а крики – громче.
Страсть сжигала их обоих, и вскоре Мэри Роуз поняла, что силы ее на исходе. Как раз в этот миг девушка громко выкрикнула имя Харрисона, чувствуя, как горячие волны сотрясают ее тело. Она еще крепче обняла Макдональда, и он позволил наконец себе расслабиться и со стоном наслаждения излился в нее. Теперь Макдональду хотелось заснуть, не выпуская Мэри Роуз из объятий, а проснувшись, снова заняться с ней любовью.
Девушке потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя. Случившееся только что было самым чудесным событием в ее жизни. С той самой минуты, когда она отдала Харрисону свое сердце, изменился весь окружающий мир, Самые обычные дни становились необыкновенными и полными смысла, потому что рядом с ней находился он – любящий, нежный, добрый! И в то же время чувственный, смелый и уверенный. Он был почти само совершенство – и все потому, что она любила его.
– С тобой все в порядке, Мэри Роуз?
Харрисон приподнялся, стараясь заглянуть девушке в глаза. Они были все еще затуманены страстью. Губы ее припухли, на коже виднелись царапины от щетины Харрисона. Макдональд испытал немалое удовлетворение: Мэри Роуз теперь принадлежала ему.
– Я сделал тебе больно, правда?
– Почему ты улыбаешься? Тебя не волнует, что мне было больно?
– Конечно, волнует. Я люблю тебя, Мэри Роуз. Я улыбаюсь от того, как ты выглядишь.
– А как я выгляжу? – спросила девушка, затаив дыхание.
Удовлетворенной. Сейчас меня одолевает чувство собственника.
– Ты всегда был собственником.
– Теперь все иначе, милая. Я очень долго ждал тебя.
Девушка протянула руку и погладила его по щеке, затем провела кончиками пальцев ног по его ногам, и Харрисон снова почувствовал подступающее возбуждение. Впрочем, он понимал, что следует остановиться, пока новый всплеск страсти не заставил его забыться, Пусть пройдет какое-то время, прежде чем он снова овладеет ею.
Харрисон оставил девушку, перевернулся на спину и привлек к себе.
– Нам надо поговорить, Мэри Роуз.
Серьезный тон любовника встревожил ее. Она приготовилась выслушать неприятные новости.
Несколько минут прошли в молчании. Харрисон глядел в потолок, обдумывая, как лучше преподнести Мэри Роуз свои планы на будущее. Девушку же снедало беспокойство. Наконец она поняла, что не может больше молчать.
– Я могу облегчить твою задачу, Харрисон. Ты… Не давая ей закончить, он крепко обнял ее.
– Ты не можешь знать, что я собираюсь сказать. Ты не умеешь читать мысли, любимая.
– Ты прав, – согласилась Мэри Роуз. – Но я а состоянии сделать определенные выводы. По твоему тону я заключила, что речь пойдет о чем-то важном, а по твоей нерешительности поняла, что тебе трудно подобрать подходящие слова. Ну как, я на правильном пути?
– Да. Я просто хочу подготовить тебя.
– Харрисон, я могу сэкономить тебе уйму времени.
Мэри Роуз стала гладить его грудь, не понимая, что этим она отвлекает его. Ему снова захотелось заняться с ней любовью. Однако вначале ему необходимо было с ней поговорить. Харрисон схватил Мэри Роуз за руку. В ответ она быстро подняла голову и поцеловала его.
– Перестань меня искушать, – произнес он командным голосом.
– Я тебя не искушаю, а успокаиваю.
– Ты лежишь совершенно обнаженная в моих объятиях, Мэри Роуз. Поэтому…
Девушка вздохнула и прижалась к Харрисону щекой.
– Я понимаю, что с тобой творится. Ты сожалеешь о том, что произошло. Харрисон, ты ни в чем не виноват.
Макдональд замер.
– О чем именно я сожалею?
– О нашей… несдержанности.
– О чем?
Макдональд не поверил своим ушам и переспросил еще раз, от души надеясь, что он ослышался.
– О нашей несдержанности.
Харрисон глубоко и часто задышал, что служило у него признаком злости и раздражения. Однако Мэри Роуз не поняла, что Макдональд вот-вот взорвется.
– Ради всего святого, ты что, ничего не соображаешь? Неужели ты всерьез считаешь, что наше сегодняшнее поведение – это всего лишь несдержанность? Отвечай. Мы же поклялись, что будем любить друг друга, – продолжил он. – Ты понимаешь?
Мэри Роуз была удивлена его вспышкой, но нисколько не напугана. И все же она недоумевала, что именно его так рассердило. Он вел себя так, словно она его смертельно оскорбила – и не только его, но и всю его родню до пятого колена. Когда он наконец позволил ей заговорить, она постаралась спрятать улыбку.
– Я не сказала, что считаю наше поведение несдержанным.
– Послушай, – снова перебил ее Макдональд. – Кажется, ты и в самом деле все еще ничего не понимаешь.
– Что ты имеешь в виду?
– Когда я сказал тебе, что теперь ты моя, я подразумевал, что ты моя навсегда.
– Будь же логичен. Если…
– Вот как?!
– Похоже, тебе не по вкусу ровным счетом все, что бы я ни сказала, – пробормотала Мэри Роуз.