Макдональд знал, что если продолжит разговор, то разозлится еще больше. Несдержанность? Неужели это слово вмещает в себя все, что произошло между ними? Наверное, ему потребуется целая неделя, чтобы справиться с раздражением. Поскольку он молчал, Мэри Роуз решила, что он готов принять ее объяснения.
– Со мной никогда не было ничего подобного, и вполне естественно, что я чувствую себя не в своей тарелке. Ты мог бы проявить больше терпения.
– Смешно. Кроме того, это оскорбительно для меня.
Мэри Роуз начала терять самообладание. Харрисон придирался к каждому ее слову. Он и впрямь был таким же темпераментным я капризным, как его конь.
– Раньше ты не был таким мрачным, – заметила она.
– Раньше я тебя не любил.
Мэри Роуз побарабанила пальцами по груди Харрисона.
– Кол всегда хмурится, когда чувствует себя виноватым.
– Я вовсе ни в чем не виноват. А ты?
– Нет. Ну что, теперь ты доволен? Он промолчал.
– По-моему, нам пора заканчивать этот спор, – заявила она. – Пока он не превратился в ссору. Чего доброго, придется тебе еще извиняться передо мной. Тебе в самом деле хочется терять время на примирение, вместо того, чтобы предаться чему-нибудь более приятному?
Харрисон не сдержал улыбку.
– С чего бы мне извиняться?
– Я терпеливее тебя. Ты бы сдался раньше.
– Другими словами, ты неуступчивая и злопамятная. Твои братья предупреждали меня об этом.
– Да, у меня скверный характер. Харрисон засмеялся:
– Мэри Роуз, мне одновременно хочется как следует встряхнуть тебя и поцеловать. Ей-богу, когда-нибудь ты меня сведешь с ума.
Девушка снова принялась гладить его грудь. Она тихонько вздохнула и положила на Харрисона ногу. Он зарычал и погладил ее колено.
– Харрисон.
– Что?
– Сегодня тебе было так же хорошо, как в твоем сне?
– Намного лучше. Во сне я просто возбуждался, а сегодня я словно побывал на небесах. Понимаешь?
– Значит, ты удовлетворен?
Харрисон почувствовал смешинку в ее голосе и понял, что вопрос задан неспроста. Он улыбнулся – одному Богу было известно, что Мэри Роуз собирается сказать.
– Да.
– Судя по всему, ты благодарен мне, правда?
Пальцы девушки в это время теребили его сосок, что, естественно, волновало мужчину.
– Да, – хрипло ответил он.
– Значит, я сделала тебя счастливым.
– Да.
Девушка улыбнулась, спрятав лицо у него на груди.
– И теперь ты не знаешь, как меня благодарить.
Когда эта фраза, произнесенная шепотом, дошла до сознания Харрисона, он сообразил, что девушка пытается обратить против него его собственные слова. Макдональд снова засмеялся.
– Может быть, теперь ты послушаешь меня? – спросил он. – Следующие шесть месяцев будут трудными для тебя.
– Ты об этом позаботишься?
– Нет, я не это имею в виду.
– Я люблю тебя, Харрисон.
– Я тебя тоже люблю. Мне надо возвращаться в Англию, милая. Я хочу, чтобы мы с тобой встретились там.
– А почему тебе надо возвращаться?
– Я должен закончить одно дело.
– Ты долго там пробудешь?
– Это зависит от тебя. Мэри Роуз ничего не понимала.
– Ты все еще скучаешь по Шотландии?
– Для меня важно быть с тобой, а где я при этом буду жить, не имеет значения.
– Когда-то ты говорил другое.
Харрисон улыбнулся. Девушка была права – еще недавно он мечтал вернуться на родину. Но теперь все его планы, конечно же, изменились.
– Когда ты собираешься уезжать?
– Послезавтра. Я хочу, чтобы ты приехала ко мне как можно скорее.
Мэри Роуз было трудно справиться с потоком новостей, которые обрушил на нее Макдональд. Как она расстанется с братьями? Англия была где-то далеко, за океаном. О Господи, неужели ей придется ехать в такую даль? И где они будут жить – в городе? Ведь она там не сможет дышать. Или сойдет с ума при виде многолюдных улиц. И как она перенесет разлуку с Харрисоном? В голове у девушки проносилось множество вопросов.
– Я знаю, что тебе нужно все обдумать, милая.
– Да, – ответила Мэри Роуз. – Мне бы хотелось… Харрисон, а ты никогда не думал о том, чтобы остаться здесь?
– У меня не было такой возможности.
– А если она появится?
– Не знаю.
– А что, если я не смогу приехать к тебе?
– Тогда я вернусь за тобой.
– Я не хочу сейчас думать о будущем. Поговорим о наших планах завтра. Я хочу тебя. Сию секунду. – Мэри Роуз приподнялась на локтях и взглянула на Харрисона.
– Нет, – тихо ответил он. – Прошло слишком мало времени, милая. Тебе будет больно.
– Пожалуйста, – шепнула Мэри Роуз, легко касаясь его губ губами. – Дай мне поцеловать тебя, и если после этого ты захочешь, чтобы я остановилась, я так и сделаю.
– Мне очень нравится твоя манера брать на вооружение мои собственные слова, – сказал Харрисон и, приподняв ее, положил на себя сверху. – Ты собираешься целовать меня до тех пор, пока я не войду в тебя?
– О да.
После этих слов они долго, очень долго ничего не говорили. Они заснули, крепко обнявшись, и покрывалом для них стала любовь.
5 апреля 1868 года
Дорогая мама Роуз,
Адам вчера ввязался в драку. Все это произошло из-за меня, потому что индейцам очень нравятся мои волосы. Я вкладываю в конверт несколько прядей, чтобы ты могла убедиться, какие они красивые. Но они желтые, мама, и индейцы решили остричь их все до единого. Потом один из них предложил вместе с волосами увезти и меня, и тут Адам рассвирепел. Кола и Дугласа не было, и к тому времени, когда Трэвис выскочил из сарая, Адам успел здорово отлупить этих индейцев.
Драться нехорошо, мама. Адам сам так говорил. Но зато теперь он думает, что индейцы больше не будут приставать ко мне из-за волос.
Надеюсь, что он прав.
Твоя дочь Мэри Роуз.
Глава 15
Мэри Роуз вернулась в свою спальню незадолго до рассвета. Ее несколько удивило то, что, когда она уходила, Харрисон не проснулся. Обычно он спал очень чутко, однако, когда она выскользнула из постели, оделась и покинула гостевой домик, он даже не пошевельнулся. Девушка решила, что она слишком его утомила, и эта мысль почему-то доставила ей огромное удовольствие.
Тем не менее она тоже отнюдь не чувствовала себя готовой встретить новый день. Мэри Роуз заснула, как только голова ее коснулась подушки, и проспала почти до десяти утра.
Она не виделась с Харрисоном до самого ужина. Трэвис сказал ей, что рано утром Дули доставил телеграмму. Мэри Роуз торопливо последовала за ним, чтобы выяснить подробности.
– А кому телеграмма? И от кого?
– Харрисону, конечно, больше ничего не знаю.
– Трэвис, подожди. Харрисон тебе ее прочитал?
– Нет, он мне ничего не говорил, да я и не спрашивал, – произнес, обернувшись, Трэвис. – Правда, похоже, он не особенно обрадовался. Я бы даже сказал, наоборот, помрачнел.
– О Господи, надеюсь, никто не умер. Телеграммы всегда приносят плохие новости, Трэвис. Это всем известно. И что сделал Харрисон потом?
Трэвис вздохнул.
– Положил бумажку в карман и пошел паковать вещи.
– Значит, Харрисон уезжает.
– Не расстраивайся раньше времени.
– Я не расстраиваюсь.
– Тогда отпусти мою руку.
Мэри Роуз даже не заметила, что схватила брата за руку. Она немедленно разжала пальцы.
– Как жаль!
Выражение лица Трэвиса смягчилось.
– Я знаю. Любовь делает человека уязвимым.
В этот миг девушка и впрямь чувствовала себя ужасно.
– Да, любовь не всегда приносит радость. Когда Харрисон уезжает?
– Он не сказал.
– А где он сейчас?
– Они отправились куда-то вместе с Адамом час назад. До этого у них был разговор с глазу на глаз. Наверное, они рыбачат неподалеку от Коуана. Не переживай понапрасну, Мэри Роуз. Я уверен, что сегодня вечером Харрисон посвятит тебя в свои планы.
Девушка вернулась в дом. Ей надо было каким-то образом прожить остаток дня, и она молила Бога, чтобы он послал ей терпения.
Компания Элеоноры сегодня ее не очень устраивала. Мэри Роуз решила как следует прибраться в гостиной. Ей казалось, что за работой время пройдет незаметно.
Впрочем, одной гостиной она не ограничилась. Она перемыла полы во всем доме, сменила белье на всех постелях, а затем отправилась в сад. К полудню силы ее иссякли. Тогда она пошла на кухню готовить ужин, но повар взмахнул перед ней мясницким ножом и приказал ей убираться и не путаться у него под ногами. Сэмюэль, или Сморщенная Рожа, как звали его Дуглас с Колом, был наполовину ирландцем, а наполовину – индейцем из племени кроу. Нрав у него был ирландский, но со спокойной гордостью и достоинством индейцев.
Мэри Роуз в нем души не чаяла. Однако она никогда не осмеливалась ему признаться в этом, поскольку он терпеть не мог всякие нежности.
– Сэмюэль, ты нисколько не изменился с тех пор, как появился здесь – все такой же сварливый, – заявила она.
По выражению его темно-карих глаз девушка поняла, что ему приятны ее слова. Он снова взмахнул ножом у нее перед носом и пригрозил, что подсыплет яду в ужин, если она не отправится восвояси. Мэри Роуз рассмеялась. Сэмюэль отвернулся, но девушка заметила его улыбку.
Поскольку Адам не написал на доске слово дня, Мэри Роуз взяла мел и крупными буквами жирно вывела на ней слово лесть.
– Сэмюэль, я написала твое имя, – поддразнила она повара. Еще несколько минут она подтрунивала над ним, потом накрыла на стол, поднялась на второй этаж за чистой одеждой, мылом и полотенцами и уговорила Элеонору пойти с ней искупаться.
Она не могла дождаться встречи с Харрисоном, однако, когда он уселся вместе со всеми за стол, нарочно избегала его взглядов. Каждый раз, когда она думала о том, как они с Харрисоном занимались любовью, лицо ее заливал румянец, а дыхание пресекалось.
Мэри Роуз понимала, что братья могут заметить ее смущение, и потому старательно изучала свою тарелку. Она вовсе не стыдилась того, что произошло между ней и Макдональдом, но ей не хотелось посвящать в это остальных.
Впрочем, они, похоже, тоже не торопились затрагивать эту тему, хотя девушка была уверена, что по крайней мере двое из братьев знали, что ночью она выходила из дома. Адам наверняка слышал, как она спускалась по лестнице, а Кол должен был проснуться в тот самый миг, когда она открыла дверь своей спальни. Однако ни тот, ни другой ни словом не обмолвились о ее поведении, и, возможно, именно по этой причине она прятала от них глаза в течение всего ужина.
Мэри Роуз не понимала, почему она чувствует себя виноватой. Ей казалось, что Харрисон держится очень уверенно в сложившейся ситуации. Вероятно, теперь он считал, что они должны вести себя, как супружеская пара, давно уже живущая совместной жизнью. Тем не менее, Мэри Роуз знала, что пока их союз не будет скреплен священником, она будет щадить родственные чувства братьев.
Говорили за столом немного. Все в этот вечер были какие-то озабоченные, и напряженная атмосфера, царящая в доме, заставила Мэри Роуз нервничать еще больше. Даже Элеонора вела себя странно. Она только прихлебывала воду из своего стакана, а к еде совсем не притронулась.
Дуглас первым заметил, что с Элеонорой творится неладное.
– Ты что, неважно себя чувствуешь? – обратился он к ней.
– Я просто немного устала, хотя и не понимаю почему. Здесь холодно, правда?
– У нее жар, – сказал Дуглас, взглянув на Адама. – Видишь, как у нее щеки горят?
Мэри Роуз уронила вилку и уставилась на подругу.
– Ты что, заболела? – прошептала она.
Дуглас поднялся со стула, обошел вокруг стола и приложил тыльную сторону ладони ко лбу Элеоноры.
– Ну точно, у нее температура. И высокая. Пошли со мной, Элеонора. Тебе надо лечь в постель.
Он помог Элеоноре встать, она тяжело прислонилась к нему. Увидев, в каком состоянии ее подруга, Мэри Роуз пришла в ужас от собственного эгоизма.
– Элеонора, – обратилась она. – Почему ты мне ничего не сказала?
– Я не хотела жаловаться.
– Не строй из себя мученицу, Элли, – произнес Кол, покачав головой. – Давно тебе нехорошо?
– С утра, – ответила Элеонора. – Сегодня днем Мэри Роуз заставила меня искупаться в реке, а вода была ужасно холодная, но мне не хотелось хныкать. Адам, правда, я молодец, что страдала молча?
Адам увидел слезы в ее глазах и немедленно почувствовал себя виноватым – по всей видимости, бедняжка все еще боялась, что ее выгонят. Он похлопал Элеонору по руке.
– Тебе не надо было это скрывать, – заметил он. – Ты теперь член семьи, Элеонора. Мы не хотим, чтобы ты болела, но раз уж это произошло, будем за тобой ухаживать.
– Правда?
– Конечно, – с улыбкой подтвердил Адам. – Дуглас тебе поможет. Поднимайся с ним наверх, я принесу тебе чаю. Мэри Роуз, уложи ее в постель.
Кол подождал, пока Дуглас с Мари Роуз увели Элеонору из столовой, и произнес:
– Ну вот, теперь опять начнется.
– Ты про что? – не понял Адам.
– Ты поощрил ее снова жаловаться.
– Не смеши, – возразил Адам. – Она больна, это же видно.
– К черту все это, – заявил Трэвис. – Адам, что ты имел в виду, когда сказал, что теперь она член семьи?
– Да, Адам, что это значит? – поддержал Трэвиса Кол.
– Я только хотел, чтобы она чувствовала себя как дома.
– А когда она уедет? – спросил Трэвис.
Адам сделал вид, будто занят извлечением кости из лежащей перед ним форели.
– Это ей решать, разве нет? – ответил он наконец. Трэвис и Кол переглянулись.
– Черт побери, она остается навсегда?
Кол выругался.
– Вам следовало предупредить меня заранее, – пробурчал он. – Я никогда не стал бы ухаживать за ней, если бы знал об этом. А теперь придется говорить с ней о моих намерениях.
Дуглас вошел в столовую как раз вовремя, чтобы расслышать последнюю реплику Кола.
– Ты хочешь сказать, что у тебя никаких намерений не было?
Кол кивнул. Дуглас покачал головой:
– Тебе должно быть стыдно за то, что ты вскружил Элеоноре голову. Адам, подожди немного, я сейчас найду свой особый порошок. Я хочу бросить ей ложечку в чай. Пожалуй, тебе действительно не стоило говорить ей, что она имеет право жаловаться. Она там наверху устроила настоящий концерт. Мэри Роуз очень расстроена – она считает себя виноватой в том, что у Элеоноры температура, и все время извиняется перед ней. В последнее время наша сестра стала чересчур эмоциональна, – добавил Дуглас и бросил многозначительный взгляд на Макдональда.
– Пожалуй, выяснится, что и она тоже больна. За ужином она не съела ни кусочка и ни разу не посмотрела на Харрисона, я это заметил.
– И я тоже, – заявил Кол.
– Может, отложим разговор, пока Мэри Роуз не почувствует себя лучше? – предложил Трэвис.
– Нет, – твердо сказал Харрисон.
– Неприятные дела надо решать быстро, – кивнув, подтвердил Адам. – Я целый день расспрашивал Харрисона о семье Эллиота. Он заверил меня, что будет присматривать за Мэри Роуз. Правда, я сомневаюсь, что ей следует ехать с Харрисоном. Пожалуй, лучше бы ей еще какое-то время побыть здесь с нами – ей нужно привыкнуть к мысли, что в Англии у нее есть семья.
Харрисон хотел возразить Адаму, но передумал. Извинившись, он встал из-за стола и вышел на веранду. Адам последовал за ним, сел на стул рядом с Макдональдом и вытянул перед собой длинные ноги.
– Ты не одобряешь мои действия? – спросил он.
– Естественно, – ответил Харрисон. – Вы оттягиваете неизбежное. Она привыкнет к этой мысли по пути в Англию, Адам.
– Мне не хочется ошарашивать ее всеми этими новостями и потом чуть ли не выставлять ее из дому. Нет, ей нужно… Мэри Роуз, и давно ты здесь стоишь?
– Недавно, – откликнулась девушка и, отведя в сторону защитную сетку от насекомых, вышла на веранду. – Можно мне побыть с вами?
– Нет, – отрезал Адам.
– Пусть останется, – попросил Харрисон. – Мне надо с ней поговорить.
Адам кивнул. Мэри Роуз оперлась на перила, сложила руки, словно собираясь молиться, и уставилась на брата.
– Что происходит? Почему вы оба такие мрачные?
– Мы говорили о серьезных вещах, Мэри Роуз. Тебя все это пока не касается.
– Черта с два не касается! Будь благоразумным, Адам, – сказал Харрисон.
– Еще не время. А сейчас я, пожалуй, пойду и приготовлю чайJ для Элеоноры. Не торчи на улице допоздна, Мэри Роуз.
Девушка двинулась следом за братом.
– Что это за новости вы собираетесь обрушить на меня? Может быть, ты мне объяснишь, в чем дело?
– Завтра, – пообещал Адам. – Завтра я все тебе объясню.
Девушка дождалась, пока ее брат скрылся из виду, и подошла к Харрисону. Весь день она отчаянно старалась сохранять присутствие духа, но с той самой минуты, как Трэвис сказал ей, что Харрисон пакует багаж, сердце ее затопила тревога.
Харрисон заговорил первым:
– Ты сердишься на меня?
Мэри Роуз взглянула на Харрисона.
– Нет, не сержусь.
– За ужином ты ни разу не посмотрела на меня и не сказала ни слова. Я думал, ты расстроена из-за…
Девушка не дала ему закончить:
– Трэвис сказал, что ты скоро уезжаешь.
Мэри Роуз ждала, что Харрисон как-то объяснит свой внезапный отъезд, но он молчал. Лунный свет смягчил мрачное выражение его лица. Ей так хотелось, чтобы он обнял ее и успокоил!
– Ты постарался подготовить меня к этому, верно? Но я надеялась, что это произойдет не так скоро. Ты уезжаешь из-за телеграммы?
– Нет, – покачал головой Макдональд. – Мэри Роуз, подойди ко мне поближе.
Протянув руки, он усадил девушку к себе на колени и обнял ее за талию.
– С тобой все в порядке? – спросил он хриплым шепотом. Мэри Роуз ответила не сразу. Неужели он не понимает, что сердце ее рвется на части?!
– Вчера ночью я сделал тебе больно.
– Все прошло, – шепнула Мэри Роуз.
– Ты не жалеешь?
Этот вопрос вызвал у Макдональда раздражение. Взяв девушку за подбородок, он приподнял ей голову, заглянул в глаза.
– Нет, милая, не жалею. Если бы это было возможно, я бы занялся с тобой любовью прямо сейчас. Одному Богу известно, как я хочу тебя.
– Я тоже, – призналась она. – Просто мне не нравится чувствовать себя уязвимой, Харрисон.
"И брошенной", – добавила она про себя.
– А с какой это стати ты чувствуешь себя уязвимой?
– С такой, что ты уезжаешь, черт возьми!
– Мы расстаемся ненадолго, Мэри Роуз. Ты тоже приедешь в Англию. Разве ты не помнишь, что я сказал тебе прошлой ночью? Я никогда тебя не отпущу. Теперь ты моя!
Макдональд наклонился вперед и поцеловал ее долгим, страстным поцелуем. Девушка ответила ему со всей горячностью, которую разбудили в ней любовь и предчувствие близкой разлуки. Прижавшись головой к груди Харрисона, она прислушалась к его шумному дыханию.
– Я люблю тебя, Харрисон.
– Я знаю, малышка.
– У нас есть сегодняшняя ночь. Пожалуйста, возьми меня снова.
– Тебе будет больно.